ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
МИНЕРВИНОЙ, Любовь Николаевны, от 21-го марта 35 г.
ВОПРОС: Кто из Ваших родственников подвергался при Соввласти арестам за к.-р. деятельность?
ОТВЕТ: Никто.
ВОПРОС: Следствию известно, что арестам за контрреволюционную деятельность подвергались Ваш отец, Ваш брат и Ваш зять. Что Вы можете показать по этому вопросу?
ОТВЕТ: Они не были арестованы за политические преступления против сов<етской> власти; они были арестованы как церковники для профилактики в период коллективизации сельского хозяйства.
ВОПРОС: Дайте точный ответ, были ли Ваши родственники арестованы органами ОГПУ и каким они подвергались репрессиям?
ОТВЕТ: Был арестован мой брат, сельский дьякон Петр Николаевич МИНЕРВИН; он был выслан согласно постановления ОГПУ в Северный Край на три года, где и умер в ссылке.
Был арестован мой зять – сельский священник УСПЕНСКИЙ, Николай Иванович, он тоже был выслан на 3 года в Северный Край и также умер в ссылке.
Был арестован и мой отец – сельский священник МИНЕРВИН, Николай Петрович; в момент ареста ему было 78 лет, он был освобожден через день после ареста и, будучи тяжело больным, вскоре после своего освобождения умер.
ВОПРОС: За какие преступления были осуждены Ваши брат и зять?
ОТВЕТ: Не знаю. Их делом я не интересовалась.
ВОПРОС: Они были арестованы за уголовные преступления?
ОТВЕТ: Нет.
ВОПРОС: Чем занимается Ваш муж?
ОТВЕТ: Мой муж – МИЛОВИДОВ Аркадий Абрамович – член коллегии защитников.
ВОПРОС: Чем занимаются его ближайшие родственники?
ОТВЕТ: Он имеет четырех братьев, которые так же, как и он, члены коллегии защитников. Покойный отец моего мужа был присяжным поверенным.
ВОПРОС: Среди родственников Вашего мужа имеются лишенцы?
ОТВЕТ: Нет.
ВОПРОС: Я оглашаю Вам письмо к Вашему мужу от некоего “Бори”, в котором этот “Боря” просит Вашего мужа как своего дядю выяснить вопрос о лишении его избирательных прав; письмо из Симферополя от 18.II.-35 г. Что Вы можете сказать по этому поводу?
ОТВЕТ: По этому вопросу ничего сказать не могу. Никаких родственников у моего мужа в Симферополе не знаю и никогда о таковых ничего не слышала.
ВОПРОС: По роду своей работы в Кремле Вы имели какие-либо отношение к комиссии частных амнистий и к Центризбиркому?
ОТВЕТ: Никакого отношения к работе этих комиссий не имела.
ВОПРОС: Следствию точно известно, что вы по роду своей работы имели непосредственное отношение к работе этих комиссий и выполняли отдельные поручения т. Енукидзе по восстановлению в правах и по делам частных амнистий, в частности, по делу Протасьевых, Кольберг, Гогуа и Джибилидзе.
Что Вы можете сказать по этому вопросу?
ОТВЕТ: В разрешении этих вопросов я участия никакого не принимала и механически, по распоряжению Енукидзе, передавала материалы по этим вопросам в соответствующие отделы.
ВОПРОС: Обращался ли к Вам кто-либо из пяти членов коллегии защитников (Ваш муж и его четыре брата) за содействием по продвижению дел своих клиентов в ЦИКе?
ОТВЕТ: Нет.
ВОПРОС: С кем из членов коллегии защитников Ваш муж поддерживает близкие отношения?
ОТВЕТ: Ни с кем. В нашем доме, т.е. у моего мужа и у меня, ни разу не был ни один член коллегии защитников.
ВОПРОС: Вы категорически заявляете, что в Вашем доме не было ни разу ни одного члена коллегии защитников?
ОТВЕТ: В моем присутствии не было. Допускаю, что бывали тогда, когда я была на работе в Кремле.
ВОПРОС: Что Вы можете сказать о Юлии Николаевне КОЛЬБЕРГ?
ОТВЕТ: КОЛЬБЕРГ – жена старого меньшевика ГОГУА, который неоднократно арестовывался при советской власти.
ВОПРОС: КОЛЬБЕРГ в 1933 г. было отказано в выдаче паспорта?
ОТВЕТ: Не знаю.
ВОПРОС: Я предъявляю Вам отобранное у Вас при обыске письмо тов. ЕНУКИДЗЕ от 15.IV-33 г., из которого видно, что в это время стоял вопрос о выдаче паспорта для КОЛЬБЕРГ.
Что Вы можете сказать по этому вопросу?
ОТВЕТ: Ходатайства КОЛЬБЕРГ с выдачей ей паспорта я не видела [2].
ВОПРОС: Что Вы можете сказать об Ирине Гогуа?
ОТВЕТ: Ирина ГОГУА, дочь Ю.Н. КОЛЬБЕРГ, была принята на работу в Кремль ЕНУКИДЗЕ в 1926 году.
ВОПРОС: Подвергался ли ГОГУА – отец Ирины – арестам во время работы Ирины ГОГУА в аппарате ЦИКа?
ОТВЕТ: Да.
ВОПРОС: Кто и перед кем ходатайствовал об освобождении отца Ирины ГОГУА?
ОТВЕТ: Не знаю.
ВОПРОС: Что Вам известно о политических взглядах Ирины ГОГУА?
ОТВЕТ: Ирина ГОГУА была хорошей общественницей и прекрасным техническим работником.
ВОПРОС: Я спрашиваю не об этих качествах ГОГУА, а о ее политических взглядах. Я оглашаю Вам следующие показания о ГОГУА Ирине: “Машинистка секретариата ЦИКа СКОЛКОВА мне говорила, что Ирина ГОГУА ругает советскую власть на чем свет стоит за то, что ее отца (известного меньшевика ГОГУА) неоднократно арестовывали органы ОГПУ” (Показания ЕЛЬЧАНИНОВОЙ от 13.III.-35 г.). Что Вы можете сказать по существу этих показаний?
ОТВЕТ: Никогда ничего подобного не слышала ни от ГОГУА, ни о ГОГУА.
ВОПРОС: Вы часто встречались с ГОГУА?
ОТВЕТ: По работе редко. Летом 1934 г. жила с нею вместе на одной даче в Мамонтовке.
ВОПРОС: С кем из работников аппарата Кремля Вы поддерживали близкие отношения?
ОТВЕТ: Ни с кем.
ВОПРОС: ДАВЫДОВА, Зинаида Ивановна, показывает на следствии, что она была с Вами в хороших отношениях. Подтверждаете ли Вы это?
ОТВЕТ: Не отрицаю.
ВОПРОС: ДАВЫДОВА З.И. показывает, что Вы устроили ее на работу в библиотеку т. КАЛИНИНА. Подтверждаете ли Вы это?
ОТВЕТ: Я взяла ее к себе в качестве технического помощника, когда работала в библиотеке КАЛИНИНА, после этого она механически осталась на этой работе.
ВОПРОС: Следствию точно известно, что Вы совместно с ДАВЫДОВОЙ З.И. распространяли клеветнические слухи контрреволюционного характера, в частности, о смерти АЛЛИЛУЕВОЙ.
Подтверждаете ли Вы это?
ОТВЕТ: Категорически это отрицаю.
ВОПРОС: Я оглашаю Вам следующее показание ДАВЫДОВОЙ З.И. от 7.III.35 г.: “Я передавала клевету по поводу смерти АЛЛИЛУЕВОЙ – МИНЕРВИНОЙ Л.Н., работавшей в секретариате А.С. ЕНУКИДЗЕ.
Что Вы можете сказать по существу этих показаний?
ОТВЕТ: Показания ДАВЫДОВОЙ ложны.
ВОПРОС: Устраивали ли Вы Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД и Н.И. БУРАГО на работу в библиотеку т. МОЛОТОВА?
ОТВЕТ: Да, как лучших технических работников Кремлевской библиотеки.
ВОПРОС: Спрашивала ли Вас Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД о том, кто работает в библиотеке тов. СТАЛИНА?
ОТВЕТ: Да, но я ей ответила, что не знаю.
ВОПРОС: Когда именно спрашивала вас об этом Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД?
ОТВЕТ: Точно не помню, но во всяком случае в период с 1931 по 1934 г., когда я работала совместно с нею в библиотеке тов. МОЛОТОВА.
ВОПРОС: Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД просила Вас устроить ее на работу в библиотеку тов. СТАЛИНА?
ОТВЕТ: Да, но я ей сказала, что я не имею никакого отношения к библиотеке СТАЛИНА и помочь ей устроиться в библиотеку СТАЛИНА не могу [3]. Ни с кем и никогда я не разговаривала по вопросу об устройстве РОЗЕНФЕЛЬД в библиотеку СТАЛИНА.
ВОПРОС: Просила ли Вас Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД устроить на работу в библиотеку т. МОЛОТОВА МУХАНОВУ?
ОТВЕТ: Да, но я ей сказала, что МУХАНОВУ в квартиру МОЛОТОВА пустить нельзя.
ВОПРОС: Почему Вы считали, что МУХАНОВУ нельзя пустить в квартиру МОЛОТОВА?
ОТВЕТ: Она работала в Кремлевской библиотеке недавно, и ее социальное происхождение вызывало у нашей общественности большие сомнения.
ВОПРОС: Какую Вы можете дать политическую характеристику РОЗЕНФЕЛЬД Н.А., МУХАНОВОЙ и ДАВЫДОВОЙ?
ОТВЕТ: Никогда никаких антисоветских выпадов со стороны Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД я не слышала.
ДАВЫДОВА – вполне советский человек, вела большую общественную работу, в частности, по шефству над деревней.
МУХАНОВУ совершенно не знаю.
О Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД добавляю, что к ней всегда хорошо относился А.С. ЕНУКИДЗЕ, он давал ей рекомендации, оказывал ей всяческую поддержку, в частности, в октябре 1934 г. ЕНУКИДЗЕ дал ей пособие в сумме 500 руб. для переезда на новую квартиру.
Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД в разговорах со мной о ЕНУКИДЗЕ всегда восторженно о нем отзывалась и обычно в тяжелых случаях жизни обращалась к нему за помощью. Вспоминаю, что, когда у нее была тяжело больна мать, она прибежала в слезах к ЕНУКИДЗЕ просить его о врачебной помощи для матери, но его не застала. Тогда же она мне в разговоре о своей матери сообщила, что ее отец получает персональную пенсию.
ВОПРОС: Давали ли Вы для РОЗЕНФЕЛЬД пропуска на Красную площадь в дни торжеств?
ОТВЕТ: Выполняя личное распоряжение ЕНУКИДЗЕ, я передала Н.А. РОЗЕНФЕЛЬД – для нее и для РАЕВСКОЙ – пропуска на Красную площадь в дни Октябрьских торжеств 1934 года. Хорошо помню, что Енукидзе лично вписал в пропуска фамилии РОЗЕНФЕЛЬД и РАЕВСКОЙ.
ВОПРОС: Что Вам известно о РАЕВСКОЙ?
ОТВЕТ: Ничего, кроме того, что она сотрудница Кремлевской библиотеки.
ВОПРОС: Следствию известно, что она бывшая княжна, женщина легкого поведения и человек с ярко-антисоветскими настроениями, которые она проявляла в разговорах со своими сослуживцами по Кремлю.
Можете ли Вы показать о ней что-нибудь?
ОТВЕТ: Нет.
ВОПРОС: Когда и где Вы ее видели в последний раз?
ОТВЕТ: Перед открытием 7-го съезда Советов РАЕВСКАЯ по личному вызову ЕНУКИДЗЕ была у него, в его служебном кабинете. По какому делу – не знаю.
ВОПРОС: Ставился ли кем-нибудь вопрос о том, что РАЕВСКУЮ нужно снять с работы в Кремле?
ОТВЕТ: Летом 1933 г. я случайно услышала разговор ЕНУКИДЗЕ с ПЕТЕРСОНОМ о РАЕВСКОЙ. Разговор этот вытекал из вопроса о выдаче постоянных пропусков в Кремль. ПЕТЕРСОН говорил ЕНУКИДЗЕ о том, что РАЕВСКОЙ не следовало бы давать постоянный пропуск и что вообще нужно было бы снять ее с работы в Кремле.
ВОПРОС: Получила ли РАЕВСКАЯ после этого разговора ЕНУКИДЗЕ с ПЕТЕРСОНОМ постоянный пропуск в Кремль?
ОТВЕТ: Да.
ВОПРОС: Что Вам известно о так называемых бывших людях среди сотрудников учреждений в Кремле?
ОТВЕТ: Мне известно, что в Кремле работал ИГНАТЬЕВ – б<ывший> участник интервенции на Севере, который в секретариате президиума ЦИКа занимал должность старшего консультанта. Работали в Кремле и следующие лица: КОТЛЯРЕВСКИЙ – в прошлом видный представитель партии кадетов; ПОНТОВИЧ [4] – в прошлом меньшевик; ЧУГУНОВ – в прошлом б<ывший> с<оциалист>-р<еволюционер>, а ныне член ВКП(б); ГОГУА – дочь видного меньшевика.
ВОПРОС: Что Вам известно об антисоветских настроениях среди сотрудников учреждений в Кремле из бывших людей?
ОТВЕТ: Ничего не известно.
ВОПРОС: Что Вам известно о распространении среди антисоветски настроенных беспартийных сотрудников кремлевских учреждений клеветнических слухов контрреволюционного характера в отношении руководителей парти и правительства?
ОТВЕТ: Ничего не известно.
ВОПРОС: Что Вам известно о распространении среди беспартийных сотрудников кремлевских учреждений сплетен бытового характера, содействующих созданию антисоветских настроений?
ОТВЕТ: Действительно, среди беспартийных сотрудников кремлевских учреждений, главным образом среди женщин, циркулировали различные сплетни. Эти сплетни нередко задевали имя А.С. ЕНУКИДЗЕ. Так, например, машинистка ИЩУКОВА рассказывала о том, что ЕНУКИДЗЕ хорошо к ней относится, что она бывает у него на дому, что он привез ей из-за границы какие-то подарки. Она появлялась в ложе № 1 Большого театра и афишировала свое знакомство с ЕНУКИДЗЕ.
Мне известно, что ЕНУКИДЗЕ посещала машинистка ВОРОНЕЦКАЯ, которая как-то мне сказала, что она идет обедать к Авелю Софроновичу, ЕНУКИДЗЕ хорошо относился также к стенографистке ЛУТШВЕЙТ, которую ЕНУКИДЗЕ посещал у нее на квартире. ЕНУКИДЗЕ посещал также сотрудницу Кремлевской библиотеки ИВАНОВУ. Раньше Енукидзе посещала также Ирина ГОГУА.
Все эти факты использовывались сотрудниками кремлевских учреждений для распространения разных сплетен, которые, как я показала выше, затрагивали имя ЕНУКИДЗЕ.
ВОПРОС: Я еще раз задаю вам вопрос, что Вам известно о контрреволюционных настроениях части беспартийных сотрудников кремлевских учреждений, проявлявшихся в форме распространения разных клеветнических слухов?
ОТВЕТ: Об этом мне ничего не известно. Лично я никогда ни с кем не вела разговоров контрреволюционного характера.
ВОПРОС: ЕЛЬЧАНИНОВА на допросе от 8-го марта с<его> <года> показала, что в присутствии ее – ЕЛЬЧАНИНОВОЙ – и Вас – МИНЕРВИНОЙ – Ирина ГОГУА рассказывала контрреволюционную версию об убийстве тов. КИРОВА. Подтверждаете ли Вы это?
ОТВЕТ: Категорически отрицаю это.
ВОПРОС: Вы обвиняетесь в контрреволюционной агитации и в использовании своего служебного положения. На всем протяжении следствия Вы даете или явно неправдоподобные, или запутанные показания, пытаясь дезориентировать следствие.
Можете ли что-либо добавить к своим показаниям?
ОТВЕТ: Ни к какой контрреволюционной группировке я не примыкала. Контрреволюционной агитацией не занималась; антисоветских разговоров ни с кем не вела. Показания на следствии даю искренне и правдиво.
Если что-либо недосказываю, то не из-за злого умысла, а из-за своей плохой памяти.
Дополнительно показываю: с год тому назад я получила из Ленинграда письмо от семьи старого большевика ФЛЕРОВА (он давно умер), а именно от его дочери Веры Николаевны ФЛЕРОВОЙ. В этом письме ФЛЕРОВА сообщала мне о том, что некто ДУБРОВИНА или ДУБРАВИНА приехала из Москвы в Ленинград и стала распространять слухи о близости к ней ЕНУКИДЗЕ, рассказывая о том, что ЕНУКИДЗЕ делал ей ценные подарки, в частности, какие-то необыкновенные ковры. Я передала часть этого письма коменданту Кремля ПЕТЕРСОНУ, подчеркнув красным карандашом сообщения ФЛЕРОВОЙ о сплетнях ДУБРОВИНОЙ в отношении ЕНУКИДЗЕ. Тогда же я на словах сообщила ПЕТЕРСОНУ о том, что ИЩУКОВА афиширует отношение к ней ЕНУКИДЗЕ и таким образом его компрометирует.
ПЕТЕРСОН обещал мне принять меры в отношении ДУБРОВИНОЙ и ИЩУКОВОЙ.
Через некоторое время ПЕТЕРСОН вернул мне письмо ФЛЕРОВОЙ и сообщил, что он выяснил вопрос о ДУБРОВИНОЙ.
Показания записаны с моих слов правильно и мною прочитаны.
ДОПРОСИЛ:
ПОМ. НАЧ. ИНО ГУГБ НКВД СССР – СЛАВАТИНСКИЙ.
Верно: Уполн. Уемов
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 109, Л. 211-222.
[1] Судя по базе данных “Открытый список”, Л.Н. Минервина была арестована в той же квартире, что и Н.А. Розенфельд, расположенной по адресу: ул. Малая Никитская, д. 16, кв. 105.
[2] Так в тексте.
[3] Много позже И.К. Гогуа вспоминала: “Когда мне предложили идти в библиотеку к Сталину, и я отказалась… А дело было так. В один прекрасный день меня вызвала секретарь Енукидзе Любовь Николаевна Минервина и сказала, что меня зовут в кабинет, что там Авель Сафронович и Михаил Иванович, но только не заходите, не поговорив со мной. Когда я забежала, она говорит: “Нас с вами распределили в библиотеку Иосифа Виссарионовича. Я отказалась и вам рекомендую”. У меня был уже маленький ребенок, и мне не нужна была никакая библиотека, а тем более эта: я уже знала, что Сталин с книгами работает по-настоящему. Тогда мне предложили идти к Молотову и к Микояну. Но у Молотова моя карьера быстро кончилась, потому что в это время Полина, жена Молотова, собралась рожать, и так как у нас довольно плохо было со всякими родильными заведениями, то рожать она уехала в Берлин. И однажды, когда мы пришли на работу, ах нет, Люба одна пришла, жена Молотова сказала ей: “Эта ваша грузинка, оказывается, рассказала Аллилуевой, где я рожала”. А рассказала не я, а Маро Сванидзе. Но больше я у Молотова не работала.” (Червакова И. Песочные часы: История жизни Ирины Гогуа в восьми кассетах, письмах и комментариях // Дружба народов. – 1997. – № 4. – с. 59-104; № 5. – с. 75-119.)
[4] В тексте ошибочно – “Пантович”.
