ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
ШУБИНА, Федора Ивановича
от 28 октября 1936 года.
Вопрос: Вы арестованы за участие в подпольной контрреволюционной троцкистской организации. Признаете себя виновным?
Ответ: Нет, не признаю. Я никогда не состоял в троцкистской организации.
Вопрос: Это неправда. Нами арестован ряд Ваших сообщников по троцкистской работе, которые изобличают Вас как активного участника подпольной троцкистской организации. Требуем правдивых показаний о Вашей контрреволюционной деятельности.
Ответ: Утверждаю, что в троцкистскую организацию я не входил.
Вопрос: ЛЯШЕНКО Иван Титович Вам известен?
Ответ: Да. ЛЯШЕНКО Иван Титович мне известен по совместной работе на шахте “Центральная” Кемеровского рудника. Он работал начальником отдела вентиляции, а я начальником 6-го района той же шахты.
Вопрос: Что Вам известно о контрреволюционной деятельности ЛЯШЕНКО?
Ответ: Ничего не известно.
Вопрос: Врете. Вы это отрицаете потому, что не желаете выдать свою организационную связь с ЛЯШЕНКО и Вашу принадлежность к контрреволюционной организации. Мы требуем от Вас правдивого ответа.
Ответ: Я утверждаю, что об участии ЛЯШЕНКО в контрреволюционной организации я не знал.
Вопрос: Как же Вы это можете утверждать, когда ЛЯШЕНКО показал о том, что он был связан с Вами по совместной работе в контрреволюционной организации?
Ответ: ЛЯШЕНКО не мог дать таких показаний.
Вопрос: Предъявляем Вам показания ЛЯШЕНКО от 4/Х-с<его> г<ода>, подтверждающие Вашу принадлежность к контрреволюционной организации.
(Зачитываются показания ЛЯШЕНКО).
Намерены ли Вы и теперь отрицать Вашу виновность?
Ответ: Показания ЛЯШЕНКО не отвечают действительности. Он врет. Категорически утверждаю, что в контрреволюционной организации я никогда не состоял.
Вопрос: Вы напрасно упорствуете. Вас изобличает не только ЛЯШЕНКО, но и другие связанные с Вами участники контрреволюционной организации. Требуем правдивых и исчерпывающих показаний о Вашей контрреволюционной работе.
Ответ: Я говорю правду. Я не занимался никогда никакой контрреволюционной работой. ЛЯШЕНКО врет, что мы с ним состояли в контрреволюционной организации.
Вопрос: АНДРЕЕВА Владимира Михайловича Вы знаете?
Ответ: АНДРЕЕВА Владимира Михайловича знаю с августа 1935 года по совместной работе на Кемеровском руднике. Он работал главным инженером шахты “Центральная”.
Вопрос: Как Вам известен АНДРЕЕВ?
Ответ: Только как главный инженер шахты.
Вопрос: Это неправда. АНДРЕЕВ Вам известен как активный участник контрреволюционной организации. Вы ему также известны как член этой же организации. К чему Вы пытаетесь скрыть это от следствия?
Ответ: Я отрицаю это.
Вопрос: Предъявляем Вам показания АНДРЕЕВА от 21 октября с<его> г<ода> по вопросу о Вашей принадлежности к контрреволюционной организации.
(ШУБИНУ зачитываются показания АНДРЕЕВА.)
Будете ли Вы, наконец, говорить правду?
Ответ: Я говорю правду. АНДРЕЕВ врет так же, как и ЛЯШЕНКО.
Вопрос: КУРОВ Михаил Иванович Вам известен?
Ответ: КУРОВА Михаила Ивановича я знаю с момента моего приезда на Кемеровский рудник, т.е. с августа месяца 1935 года.
Вопрос: Что Вы знаете о КУРОВЕ?
Ответ: КУРОВ мой товарищ. Я его хорошо знаю. С ним я до ареста жил на одной квартире. Ничего плохого о нем не скажешь.
Вопрос: К какому периоду относится начало Вашей контрреволюционной деятельности с КУРОВЫМ в троцкистской организации?
Ответ: КУРОВ не троцкист. Он преданный советской власти человек.
Вопрос: Перестаньте врать. КУРОВ на допросе от 28 октября с<его> г<ода> признал себя виновным в принадлежности к контрреволюционной организации, показал о том, что Вы завербовали его в состав этой троцкистской организации. Вам предъявляются эти показания КУРОВА.
(ШУБИНУ зачитываются показания КУРОВА.)
Намерены ли Вы и теперь отрицать свою виновность?
Ответ: Я продолжаю утверждать, что в контрреволюционной организации никогда я не участвовал.
Вопрос: Допускаете ли Вы возможность оговора Вас КУРОВЫМ на следствии?
Ответ: КУРОВ мне известен как честный человек, и возможность оговора им меня я не допускаю, но его утверждение о моей принадлежности к контрреволюционной троцкистско-фашистской организации считаю неправдивым.
Вопрос: Дайте показания о Ваших взаимоотношениях с НОСКОВЫМ Иваном Ивановичем?
Ответ: НОСКОВ мой лучший друг.
Вопрос: НОСКОВ сознался в своей принадлежности к контрреволюционной троцкистской организации и дал показания об организационной связи с Вами как участником этой же организации. Что Вы можете теперь сказать?
Ответ: ШУБИН молчит.
Вопрос: Вы признаете себя виновным в предъявленном Вам обвинении?
Ответ: Не могу признать себя виновным.
Вопрос: Объявляем Вам об очной ставке с НОСКОВЫМ Иваном Ивановичем.
Допрос прерывается, объявляется очная ставка между обвиняемыми НОСКОВЫМ И.И. и ШУБИНЫМ Ф.И.
После взаимного опознания обвиняемым НОСКОВУ и ШУБИНУ были заданы вопросы.
Вопрос НОСКОВУ И.И.: Вы обвиняетесь в принадлежности к подпольной контрреволюционной троцкистской организации. Вы признаете себя виновным в этом?
Ответ: Признаю. До момента своего ареста, т.е. до августа 1936 г., я действительно входил в состав троцкистской организации, завербован был в эту контрреволюционную организацию ДРОБНИСОМ при обстоятельствах, изложенных мною в моих показаниях по этому вопросу.
Вопрос НОСКОВУ И.И.: ШУБИН Федор Иванович Вам известен как участник троцкистской организации?
Ответ: В контрреволюционную троцкистскую организацию ШУБИНА Ф.И. вовлек я. До нашего ареста мы вместе с ним вели активную контрреволюционную работу на шахте “Центральная”.
Вопрос ШУБИНУ Ф.И.: Вы подтверждаете показания НОСКОВА И.И. о Вашей принадлежности к контрреволюционной троцкистской организации?
Ответ: Да, подтверждаю. До момента ареста я действительно входил в состав троцкистской организации и вел активную контрреволюционную работу.
Очная ставка прерывается. Продолжается допрос обвиняемого ШУБИНА Ф.И.
Вопрос: Когда Вы были вовлечены НОСКОВЫМ в контрреволюционную троцкистскую организацию?
Ответ: В конце сентября м<еся>ца 1935 года.
Вопрос: При каких обстоятельствах?
Ответ: В конце сентября 1935 года по просьбе НОСКОВА рассказал ему о своей троцкистской деятельности в прошлом.
Я сообщил НОСКОВУ, что троцкистом я стал в 1927 году во время моей учебы на рабфаке имени Артема в Москве, где я вошел в троцкистскую группу, дал свою подпись под “платформой 13”, получал и прорабатывал нелегальную троцкистскую литературу, участвовал на двух нелегальных троцкистских собраниях, одно из них происходило в доме по Моховой улице под руководством Л. Троцкого и второе было проведено в здании рабфака и руководилось СМИЛГОЙ. На обоих собраниях обсуждались вопросы нашей борьбы с партией.
В этот раз я сказал НОСКОВУ [1] о том, что я продолжаю оставаться убежденным троцкистом.
В последующем НОСКОВ нащупывал всесторонне мои политические настроения, а однажды он так напер на меня, что я вынужден был сознать<ся> ему, что я троцкист. Мое откровение не вызвало у НОСКОВА удивления. НОСКОВ мне сказал, что он тоже троцкист. Наше обоюдное признание закрепило в дальнейшем нашу дружбу.
Вопрос: Вы называли НОСКОВУ участников троцкистской организации в Москве, с которыми Вы были организационно связаны?
Ответ: Да, я информировал его о том, что за время пребывания в троцкистской организации в Москве я был связан с троцкистами: СИТКО, ЩУЧКИНЫМ, МАШКОВЫМ, ЛОГАЧЕВЫМ, БАХУРОВЫМ и ЕВСТИГНЕЕВЫМ, – все они учились вместе со мной в рабфаке.
Вопрос: С кем из перечисленных Вами троцкистов Вы были связаны до последнего времени?
Ответ: Никакой связи ни с кем из них я не поддерживал. Объясняется это тем, что существовавшая в рабфаке троцкистская группа распалась, часть участников разъехалась по Союзу, а часть отказалась от своих троцкистских взглядов.
Вопрос: Продолжайте Ваши показания о вербовке Вас НОСКОВЫМ в контрреволюционную троцкистскую организацию.
Ответ: Вскоре НОСКОВ сообщил мне о том, что он входит в существующую в Кемерово троцкистскую организацию, которую возглавляет зам. начальника Химкомбината троцкист ДРОБНИС. НОСКОВ предложил мне принять участие в троцкистской работе. Он заметил, что ДРОБНИС непосредственно связан с руководящими троцкистами в Москве, от которых получает директивы и установки.
О ДРОБНИСЕ как об активном троцкисте я много слышал еще в Москве, и поэтому я никак не сомневался в правдоподобности сообщения НОСКОВА.
Вопрос: Вы согласились с предложением НОСКОВА принять участие в контрреволюционной троцкистской организации?
Ответ: Да, согласился.
Вопрос: Какие указания Вы получили от НОСКОВА?
Ответ: После того, как я согласился участвовать в троцкистской работе, НОСКОВ поручил мне обработать в троцкистском духе КУРОВА, с которым я приехал на рудник. Я обещал НОСКОВУ выполнить его поручение.
Вопрос: Почему НОСКОВ именно КУРОВА поручил Вам привлечь к троцкистской работе?
Ответ: Давая мне поручение обработать в троцкистском духе КУРОВА, НОСКОВ исходил из моей информации о КУРОВЕ.
Вопрос: Как Вы информировали НОСКОВА о КУРОВЕ?
Ответ: Когда НОСКОВ спросил у меня, кого я могу привлечь к троцкистской работе на шахте, то я ему ответил, что в этом отношении вполне подходящим для нас будет член ВКП(б) КУРОВ – пом<ощник> нач<альника> 4-го района шахты “Центральная”, который мне известен как человек, симпатизирующий троцкистам. После этого сообщения НОСКОВ предложил мне обработать КУРОВА и привлечь его к троцкистской работе.
Вопрос: Как Вы выполнили это поручение НОСКОВА?
Ответ: Обработке КУРОВА в троцкистском направлении способствовало то обстоятельство, что мы с ним жили на шахте в одной комнате. Не стесняясь КУРОВА и разговаривая с ним о мероприятиях партии и правительства в троцкистском освещении, я постарался в сравнительно короткий срок своими доводами привить ему озлобленность <и> ненависть к руководству партии и особенно к СТАЛИНУ.
В начале октября 1935 г., когда я окончательно убедился, что КУРОВ стал троцкистом, я устроил ему встречу с НОСКОВЫМ.
Встреча эта состоялась на квартире у НОСКОВА в октябре 1935 года.
Вопрос: Вы информировали КУРОВА о своей троцкистской связи с НОСКОВЫМ?
Ответ: До нашей совместной встречи с НОСКОВЫМ я КУРОВА об этом не информировал. О том, что НОСКОВ троцкист и что я с ним организационно связан, КУРОВ узнал из разговора, состоявшегося в октябре 1935 гола в квартире НОСКОВА.
Вопрос: О чем Вы говорили в квартире НОСКОВА?
Ответ: Собрались мы по предложению НОСКОВА. По моей инициативе между нами возникла беседа, принявшая впоследствии чисто троцкистский характер. Я хотел, чтобы НОСКОВ лично сам убедился в том, что КУРОВ мною вполне подготовлен для того, чтобы быть включенным в троцкистскую работу. С этой целью я начал разговор о стахановском движении. Я развивал мысль о том, что стахановское движение является высшей формой эксплуатации рабочего класса, и что эту эксплуатацию ведут ЦК и СТАЛИН. Включившийся в беседу КУРОВ не только согласился со мной, но стал мои откровенные троцкистские разговоры поддерживать и был несколько удивлен, во-первых, моими троцкистскими заявлениями, сделанными открыто в присутствии НОСКОВА, а особенно тем, что НОСКОВ с этими взглядами был целиком согласен. В дальнейшем у нас развязались языки. Не помню как это получилось, но все мы говорили о СТАЛИНЕ в самых резких контрреволюционных выражениях. В этой беседе НОСКОВ, КУРОВ и я выражали свою озлобленность и ненависть к руководителям партии и особенно к СТАЛИНУ. НОСКОВ, как он мне сообщил позже, был вполне удовлетворен поведением КУРОВА. Он во время беседы несколько раз прерывал КУРОВА одобрительными репликами. Тогда НОСКОВ рассказал КУРОВУ о том, что в Кемерово существует троцкистская организация, руководимая известным троцкистом ДРОБНИСОМ Я.Н., и предложил КУРОВУ включиться в троцкистскую деятельность. Он рассказал ему о том, что он и я связаны с этой организацией и ведем троцкистскую работу на шахте. КУРОВ согласился с предложением НОСКОВА.
Вопрос: Какие указания по троцкистской работе Вы и КУРОВ получили от НОСКОВА?
Ответ: НОСКОВ сообщил нам, что он получил от ДРОБНИС<А> указания о необходимости организации на шахте троцкистской группы. В целях осуществления этого указания НОСКОВ поручил нам приступить к обработке в троцкистском направлении и к привлечению к троцкистской работе инженерно-технических работников и рабочих шахты.
Вопрос: НОСКОВ указал Вам, как практически Вы должны проводить вербовку в контрреволюционную троцкистскую организацию?
Ответ: Он предложил нам эту обработку и вербовку в троцкистскую организацию вести осторожно и сообщать ему предварительно о каждом объекте нашей обработки.
Вопрос: Как Вы выполнили это поручение НОСКОВА?
Ответ: Я пытался разговаривать с рядом рабочих и инженерно-технических работников, работавших на шахте, и выявлять таким путем их политические настроения.
Вопрос: Кого Вы завербовали в контрреволюционную троцкистскую организацию?
Ответ: Завербовать в троцкистскую организацию я кроме КУРОВА никого не сумел.
Вопрос: Почему?
Ответ: Рабочие и ИТР шахты, с которыми я разговаривал и пытался выяснить их настроения и недовольства, высказывали свое положительное отношение к политике и мероприятиям партии и правительства.
В октябре 1935 г. из разговоров с КОВАЛЕНКО, в то время пом<ощника> гл<авного> инженера шахты “Центральная” и начальника района этой же шахты – ЛЕОНЕНКО, я узнал о наличии у них фашистских настроений.
Вопрос: В чем конкретно выражались контрреволюционные фашистские настроения КОВАЛЕНКО и ЛЕОНЕНКО?
Ответ: КОВАЛЕНКО и ЛЕОНЕНКО были резко антисоветски строены и открыто восхваляли ГИТЛЕРА. Они говорили, что ГИТЛЕР своей последовательной политикой сделал германский народ свободным, а страну независимой.
Они, и особенно КОВАЛЕНКО, доказывали мне несомненное преимущество политики ГИТЛЕРА по сравнению с политикой Советского Союза.
КОВАЛЕНКО убеждал меня в том, что наша страна только тогда будет подлинно культурной и цветущей страной, когда сталинская политика уступит свое место фашизму. “Рано или поздно, но это произойдет, – уверенно заявил КОВАЛЕНКО, – а пока все наши усилия должны быть направлены к тому, чтобы это произошло как можно быстрее”.
Вопрос: Как Вы реагировали на эти контрреволюционные фашистские доводы КОВАЛЕНКО и ЛЕОНЕНКО?
Ответ: Видя, что они антисоветски настроенные люди, я решил воспользоваться этим и повел с ними откровенную беседу. Не соглашаясь полностью с фашистскими доводами КОВАЛЕНКО и ЛЕОНЕНКО, я говорил им, что наша страна будет цветущей и культурной страной только тогда, когда вождем народа будет ТРОЦКИЙ и когда власть в стране будет принадлежать нам – троцкистам.
Вопрос: КОВАЛЕНКО и ЛЕОНЕНКО были согласны с Вами?
Ответ: Они спорили со мной, но в общем соглашались и считали, что ТРОЦКИЙ может равняться с ГИТЛЕРОМ, и что они не сомневаются в том, что если мы – троцкисты – захватим власть в стране и обеспечим возвращение в Союз ТРОЦКОГО, человека со здравым умом, то наша страна будет могущественна, как и Германия, и между этими странами несомненно сразу же установятся отношения, обеспечивающие нерушимую дружбу и сотрудничество.
Вопрос: Вы сообщили НОСКОВУ о контрреволюционных фашистских убеждениях КОВАЛЕНКО и ЛЕОНЕНКО?
Ответ: Я сразу же подробно сообщил об этом НОСКОВУ.
Вопрос: Как НОСКОВ отнесся к Вашей информации?
Отпет: Заинтересовавшись моим сообщением, НОСКОВ высказал предположение, что фашистские убеждения КОВАЛЕНКО и ЛЕОНЕНКО являются результатом связи КОВАЛЕНКО с кем-либо из немецких специалистов, работающих на шахте “Центральная”.
НОСКОВ предложил мне продолжать связь с КОВАЛЕНКО и ЛЕОНЕНКО и выяснить, какую работу они ведут на шахте и нет ли вокруг них чего-либо организационно-оформленного.
Вопрос: Какую цель преследовал НОСКОВ, давая Вам это поручение?
Отрет: НОСКОВ считал, что в связи с директивой, полученной им от ДРОБНИСА, КОВАЛЕНКО и ЛЕОНЕНКО могут быть полезны в нашей работе.
Вопрос: Какую директиву НОСКОВ получил от ДРОБНИСА?
Ответ: По словам НОСКОВА, ДРОБНИС предложил ему вместе с ним заняться разрушительной работой на шахте. Я не мог скрыть от НОСКОВА своего удивления этой директивой ДРОБНИСА. Видя мое недоумение, НОСКОВ заявил мне, что “быстрее убрать СТАЛИНА и захватить власть мы сможем только тогда, когда нам удастся подорвать в массах доверие к политике СТАЛИНА. Путем агитации нам ничего не сделать, надо бороться не словами, а делом”.
Вопрос: Как Вы отнеслись к этой директиве ДРОБНИС<А>?
Ответ: К этой директиве ДРОБНИСА я отнесся положительно. Я считал доводы НОСКОВА, объясняющие эту директиву, правильными.
Вопрос: НОСКОВ изложил Вам план разрушительной работы на шахте “Центральной”?
Ответ: Конкретного плана разрушительной работы НОСКОВ тогда не излагал, но указал, что мы должны организовать эту работу у себя на шахте так, чтобы шахта систематически работала с перебоями и не давала бы соответствующего производственного эффекта.
На мой вопрос, как практически мы можем этого достигнуть, НОСКОВ ответил, что мы в нашей повседневной работе должны создать рабочим такие условия труда, которые бы систематически вызывали у них резкие недовольства и возмущения. “Я знаю, – сказал НОСКОВ, – что без человеческих жертв нам не обойтись, но мы всегда должны помнить, что цель оправдывает средства, и раз мы стремимся к власти, то мы не остановимся ни перед чем”.
Вопрос: Вы согласились с этими установками НОСКОВА?
Ответ: Да, согласился.
Вопрос: КУРОВ знал о директиве ДРОБНИСА и об этих установках НОСКОВА?
Ответ: КУРОВ об этом знал. НОСКОВ при мне поставил перед ним ту же задачу и получил от него согласие – заняться разрушительной работой на шахте.
Вопрос: Продолжайте показания, как Вы выполнили поручение НОСКОВА о сближении с фашистами КОВАЛЕНКО и ЛЕОНЕНКО?
Ответ: Расположив к себе ЛЕОНЕНКО, я вскоре узнал от него о том, что он, КОВАЛЕНКО и ЛЯШЕНКО связаны с ПЕШЕХОНОВЫМ – главным инженером рудника, и АНДРЕЕВЫМ – главным инженером шахты “Центральная”, и представляют собою фашистскую группу.
Кроме того, я в разговоре с ЛЕОНЕНКО узнал, что все они ведут вредительскую работу на шахте. Об это я немедленно поставил в известность НОСКОВА.
Вопрос: Когда об этом Вы информировали НОСКОВА?
Ответ: Примерно в конце октября или в начале ноября 1935 года.
Вопрос: Как отнесся НОСКОВ к Вашей информации?
Ответ: НОСКОВ сказал, что он тоже выявил вредительскую работу ПЕШЕХОНОВА, АНДРЕЕВА, КОВАЛЕНКО, ЛЯШЕНКО, которую они ведут на шахте, и поэтому считает нужным договориться с ДРОБНИСОМ о возможности контактной работы с ним<и>.
Вопрос: Какие указания по этому вопросу получил НОСКОВ от ДРОБНИСА?
Ответ: Вскоре НОСКОВ сообщил мне и КУРОВУ, что ДРОБНИС одобрил его намерение об установлении нами связи с фашистской группой ПЕШЕХОНОВА.
В связи с этим НОСКОВ поручил мне любим путем включиться во вредительскую работу этой фашистской группы.
Вопрос: Как Вы выполнили это поручение НОСКОВА?
Ответ: В средних числах ноября 1935 года ЛЕОНЕНКО Н.С. в своем кабинете сообщил мне, что он получил от ПЛЕХАНОВА и главного инженера шахты АНДРЕЕВА В.М. задание произвести перепуск забутовочного материала с 5-й параллельной на нижележащий горизонт 135, причем сделать это так, чтобы об этом не знал горнотехнический инспектор. Это поручение ПЕШЕХОНОВА было явно вредительское, но исходя из указаний НОСКОВА я согласился вместе с ЛЕОНЕНКО произвести эту работу.
В результате перепуска в верхних горизонтах образовались пустоты, которые служили местом скопления газа. Кроме этого, перепуск должен был неизбежно вызвать и вызвал обрушение кровли и образование трещин, по которым мог проникнуть удушливый газ “СО” в рабочие места. Желая выяснить, как отнесется к этому ЛЯШЕНКО, я после выполнения этой работы указал ему как начальнику отдела вентиляции, что в целях предотвращение возможного проникновения газа в рабочие места, необходимо северную часть штрека горизонта 135 и печи № 6 и 8 перекрыть перемычками, одновременно усилить вентиляцию ходка № 23.
ЛЯШЕНКО заявил мне, что он сам знает, что ему нужно делать. После такого ответа ЛЯШЕНКО я сразу понял, с кем имею дело. Мне стало совершенно ясно, что он вредитель и действует согласованно с ПЕШЕХОНОВЫМ и АНДРЕЕВЫМ.
Вопрос: Какие последствия повлекла за собой эта диверсионная работа, проделанная Вами и ЛЕОНЕНКО?
Ответ: В результате нашей работы в ночь на 27 декабря 1935 г. из старых пожарных очагов в рабочие места на горизонт 135 метр<ов> проникли удушливые газы “СО”, которыми были отравлены насмерть два рабочих-отгребщика.
Этот акт был началом нашей совместной работы с фашистами.
Вопрос: НОСКОВ знал, что смертельное отравление двух рабочих было результатом Вашей диверсионной работы?
Ответ: Да, я об этом сообщил НОСКОВУ и подробно рассказал ему, как мы с ЛЕОНЕНКО практически это выполнили.
НОСКОВ поручил мне диверсионную работу продолжать.
Вопрос: Какая еще диверсионная работа Вами была проведена?
Ответ: В двадцатых числах декабря 35 г. ПЕШЕХОНОВ и АНДРЕЕВ дали распоряжение ЛЕОНЕНКО П.С. произвести выемку 6-ти камер на основном штреке горизонта 160 метров на юг Волковского пласта. Давая это задание, ПЕШЕХОНОВ и АНДРЕЕВ предупредили ЛЕОНЕНКО о том, что эту вредительскую работу необходимо мотивировать стремлением увеличить добычу угля для быстрейшего выполнения годового плана.
К выемке этих камер ЛЕОНЕНКО привлек и меня. К концу декабря эта работа нами была закончена.
В результате выемки этих камер увеличилось давление на крепление основного штрека, повлекшее за собой необходимость перекрепки основного штрека на протяжении 200 метров сплошным креплением.
Кроме того, эти камеры остались незабученными и до сих пор служат местом для скопления шахтных газов.
Мы имели в виду, что Волковский пласт выделяет гремучий газ “СН4”. Около этих камер по основному штреку проходят электрокабеля, и в случае малейшего нарушения кем-либо из рабочих изоляции на электрокабелях произойдет взрыв.
Вопрос: Значит, Вы в декабре 1935 г. готовили взрыв шахты?
Ответ: Да, правильно. Все наши действия были направлены к тому, чтобы создать условия для взрыва гремучего газа и вывода шахты из строя.
Из сообщения КУРОВА М.И. мне было известно, что по указанию ПЕШЕХОНОВА и
АНДРЕЕВА аналогичная работа по выемке камер им была проделана и в 4-м районе шахты.
Вопрос: НОСКОВ участвовал в этой диверсионной работе?
Ответ: Как же он мог не участвовать, когда он был управляющим шахтой.
Вопрос: НОСКОВ информировал ДРОБНИСА о диверсионной работе на шахте, которую Вы и КУРОВ проводили совместно с фашистской группой ПЕШЕХОНОВА?
Ответ: НОСКОВ мне часто говорил, что он все время держит в курсе нашей работы ДРОБНИСА, а кроме того я сам это знаю со слов ДРОБНИСА Я.Н.
Вопрос: Где и когда Вы встречались с ДРОБНИСОМ?
Ответ: В встречался с ДРОБНИСОМ 18-19 января 36 г. на банкете, организованном по случаю выполнения годового плана угледобычи.
ДРОБНИС подошел ко мне и, убедившись, что около никого нет, спросил: “Вы ШУБИН?” Я ответил ему, что да, я ШУБИН. После этого он сказал, что он знает обо мне от НОСКОВА, о том, что я свой человек. Я улыбнулся. ДРОБНИС сказал: “Действуйте решительнее, помните, что сейчас такое время, когда у нас лозунг только один: “чем хуже, тем лучше”. Не чуждайтесь ПЕШЕXОНОВА и его людей, неважно, что они фашиствующие, но они борются за изменение власти, а это для нас самое главное”.
Я ответил ДРОБНИСУ, что пока все идет хорошо, что совершенные нами диверсионные акты нам удалось отнести за счет “не зависящих от нас объективных причин”, но что главную опасность для нас представляет возрастающее возмущение рабочих. ДРОБНИС мне сказал: “Вот этого [2] как раз и надо добиваться. Это же и есть действенная форма борьбы с ЦК и СТАЛИНЫМ. Пусть рабочие увидят, к чему идет дело по индустриальным планам СТАЛИНА”.
ДРОБНИС пожелал успеха и пожал мне руку.
Допрос прерывается.
Ответы на вопросы с моих слов записаны верно, протокол мною прочитан.
<ШУБИН>
Допросили:
Зам. Нач. УНКВД по ЗСК –
Ст. Майор Гос. Безопасности: УСПЕНСКИЙ.
Зам. нач. СПО УГБ –
Мл. Лейтенант Гос. Безопасности – ПОПОВ.
Вр. Нач. 5 отд. СПО –
Мл. Лейтенант Гос. Безопасности – ПАСТАНОГОВ.
Верно:
Секретарь ЭКО ГУГБ НКВД СССР –
Ст. Лейтенант Гос. Безопасности: Фельдман (Фельдман).
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 254, Л. 145-164.
[1] В тексте ошибочно – “Новикову”.
[2] В тексте ошибочно – “это-то”.
