ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
АНДРЕЕВА, Владимира Михайловича, –
от 21-го октября 1936 года.
Вопрос: Вы признали, что являетесь участником контрреволюционной фашистской организации. Кто и когда вовлек Вас в эту организацию?
Ответ: В нашу фашистскую организацию я был вовлечен в декабре м<еся>це 1936 года бывшим главным инженером Кемеровского рудника – ПЕШЕХОНОВЫМ, ранее осужденным но делу шахтинских вредителей.
Вопрос: Как Вы были вовлечены ПЕШЕХОНОВЫМ в Вашу фашистскую организацию?
Ответ: До того, как ПЕШЕХОНОВ мне прямо предложил принять участие в контрреволюционной работе, он за продолжительное время втянул меня в вредительскую работу, которую он вел на шахтах Кемеровского рудника. Так что, когда он перед мной вопрос об участии в фашистской организации поставил прямо, я своей практической деятельностью уже фактически был участником организации.
Вопрос: Как ПЕШЕХОНОВ подготовлял Вас к вербовке в фашистскую организацию?
Ответ: Он давал мне ряд вредительских заданий по работе, которые мне были совершенно очевидны. Но я их выполнял, так как эти мероприятия позволяли выставлять различные причины к тому, чтобы шахте давался заниженный план угледобычи и создавались условия облегченной работы по угледобыче.
Вопрос: Какие это вредительские задания?
Ответ: Осенью 1935 года, ПЕШЕХОНОВ предложил мне по проекту рудоуправления приготовить камеру и котлован к новой лебедке на участковой уклонке № 10. Когда все работы были приготовлены, оказалось, что все сделано не по размеру лебедки, и все пришлось переделывать наново, и работы по проходке уклонки были задержаны на 3-4 месяца. Я тогда пошел объясняться к ПЕШЕХОНОВУ, ПЕШЕХОНОВ же мне сказал, чтобы я не горячился, не поднимал шума, т.к. работы шли по проекту, которым предусматривалась одна лебедка, а устанавливать приходится лебедку совершенно другого размера. Срыв установки лебедки давал возможность не форсировать работы на нижнем горизонте и оправдывать объективный причиной невыполнение плана, поэтому я не стал спорить и сделал так, как мне сказал ПЕШЕХОНОВ.
В другом случае, осенью же 1935 года, проходился штрек я по Владимирскому пласту. ПЕШЕХОНОВ предложил мне прекратить проходку штрека, я сначала возражал, говоря, что прекращение проходки сорвет нам разворот очистных работ. Однако ПЕШЕХОНОВ настоял на этом, и я проходку прекратил. Я руководствовался здесь тем, что этим можно объяснить снижение угледобычи, так как мы не получали нужного фронта работ, т.е. я снова создавал себе объективные причины. В результате этого штрек стоял два месяца, и на этот же срок была сорвана выработка Владимирского пласта. К продолжению штрека приступили только тогда, когда разведывательная партия “Углеразведки” скважинами обнаружили наличие угля, и задерживать проход штрека уже дальше было нельзя.
В декабре 1935 года ПЕШЕХОНОВ вызвал меня для просмотра плана горных работ и заявил мне, что подготовительные работы не нужно форсировать. Я такому совету ПЕШЕХОНОВА удивился, однако ПЕШЕХОНОВ на своем предложении настаивал.
Я, поняв, что задержкой подготовительных работ мы сузим фронт очистных работ и создадим условия, при которых можно будет доказывать, что планы нам даются непосильные, и можно будет оправдывать невыполнение производственных заданий, предложение ПЕШЕХОНОВА принял и в дальнейшем подготовительные работы стал задерживать.
Эти три, наиболее существенных факта сознательного выполнения мною вредительских распоряжений ПЕШЕХОНОВА он использовал для привлечения меня в состав фашистской организации.
Вопрос: Как он вербовал Вас в фашистскую организацию?
Ответ: Он мне сделал предложение объединиться с группой преданных ему людей и вести работу так, чтобы большевикам пользы не было. Предложение ПЕШЕХОНОВА было настолько неожиданным, что я растерялся и прямого ответа ему сразу не дал. ПЕШЕХОНОВ же, указав на приведенные выше случаи моей подрывной работы, заявил, что я уже выполнял его указания, наносящие вред большевикам, и что он давно считает меня своим человеком, а поэтому мне остается только одно – не возражать и дальше работать вместе с ним.
Вопрос: Что Вам рассказывал ПЕШЕХОНОВ о к.-р. фашистской организации, участником которой он являлся?
Ответ: В конце декабря ПЕШЕХОНОВ пригласил меня к себе в кабинет, и, когда мы остались одни, он сказал мне, что хочет переговорить со мною откровенно и так, чтоб все осталось между нами. Я, не зная о чем будет речь, заверил его, что он может на меня вполне надеяться и рассчитывать. ПЕШЕХОНОВ повел со мною разговор о том, что работать сейчас очень трудно, что вся русская интеллигенция потеряла свое лицо, что мы обезличены, превращены в исполнителей воли коммунистов, что мы, по сути дела, никакого голоса не имеем, что не нравится – сказать не можем и т.д. в этом роде. “Вот у Гитлера другие порядки, послушайте, что немцы говорят”, – сказал ПЕШЕХОНОВ. “Сильный человек должен довлеть над миром, и расистская теория Гитлера – единственно правильная теория, которая обеспечивает интеллекту свободное развитие”, – так высказался ПЕШЕХОНОВ. Мы долго проговорили с ПЕШЕХОНОВЫМ на эту тему, и мне показалось, что ПЕШЕХОНОВ прав. Он особенно озлобленно отзывался о большевиках и о существующем в Советском Союзе режиме. Он говорил: “Только вред, только ослабление всей той пакости, которую мы видим вокруг себя, может помочь нашим друзьям из-за границы восстановить нам наши попранные права. Немцы – культурнейший народ, и сейчас они носители всего лучшего, что осталось в человечестве. Помощь им во всем – наибольшая обязанность истого русского интеллигента”.
В конце концов ПЕШЕХОНОВ мне заявил, что я должен беспрекословно согласиться на его предложение, так как деваться мне некуда, и я уже замешан в делах группы его людей. “Поэтому, – сказал ПЕШЕХОНОВ, – Вам остается вести себя и дальше так, как вели, и выполнять все, что Вам будет предложено. Учтите, что на шахте “Центральная” по моим указаниям уже проводятся мероприятия, приносящие вред и ослабление строительству большевиков, и Вы не должны замечать того, что делают мои люди, но должны им помогать и выполнять то, что я Вам скажу”.
Вопрос: Как Вы отнеслись к предложению ПЕШЕХОНОВА?
Ответ: Я дал ПЕШЕХОНОВУ согласие.
Вопрос: ПЕШЕХОНОВ сказал Вам прямо, что Вы должны работать на немцев и для немцев?
Ответ: Я уже сказал, что ПЕШЕХОНОВ говорил о нанесении вреда большевикам и ослаблении советской мощи. Он говорил, что ты должны помогать немцам в их борьбе с большевиками.
Вопрос: Вы были организационно связаны с фашистами?
Ответ: Мы были связаны организационно.
Вопрос: Дайте об этом подробные показания.
Ответ: О связях нашей организации я узнал в последующих разговорах с ПЕШЕХОНОВЫМ, и особенно подробно меня об этом ПЕШЕХОНОВ проинформировал в сентябре 1935 года, уезжая из Кемерово. Он мне рассказал, что сама наша организация создана немцами, и вся наша подрывная работа идет по прямым заданиям, исходящим из Германии. Затем он сказал, что немцы не только организуют и направляют нашу работу, но и сами активно и практически в ней участвуют. “Мы работаем на немцев, – говорил ПЕШЕХОНОВ, – ведь сейчас Германия единственная страна, на которую можно рассчитывать как на силу, противостоящую коммунистической диктатуре. Мы должны сделать все, чтобы облегчить превращение этого противостояния в активное наступление”.
На мой вопрос – в чем же конкретно выражаются наши связи с немцами, ПЕШЕХОНОВ ответил, что всем этим делом ведает главный инженер “Кузбассугля” СТРОИЛОВ. Он под видом инженеров и рабочих к нам перевозит много немецких агентов, которые и ведут бок о бок с нами подрывную работу. Наша обязанность по отношению этих немцев, как объяснил ПЕШЕХОНОВ, заключается в том, что мы должны создавать им условия для пребывания и работы на рудниках, маскировать их фашистскую деятельность и оберегать их от провала. На мой вопрос – есть ли немецкие агенты в Кемерово, ПЕШЕХОНОВ ответил, что до конца 1935 года в Кемерово немцы имели своего постоянного человека, который и руководил всей работой нашей кемеровской к.-р. группы.
Вопрос: Кто был этот немец?
Ответ: ПЕШЕХОНОВ мне назвал фамилию, но сейчас я ее забыл.
Вопрос: Следствие предлагает Вам точно назвать фамилию этого немецкого агента. Вот Вам ряд фамилий – ЗОММЕРЭГГЕР, ШЕБЕСТО, ОТТ, ГИНСБЕРГ, ШТЕЙН, ШНЕЙДЕР, АРИМОНТ, – кого из них Вам назвал ПЕШЕХОНОВ?
Ответ: Нет, ни одной из перечисленных фамилий мне ПЕШЕХОНОВ не называл.
Вопрос: Вот еще ряд фамилий – БАУМГАРТНЕР, ВЕБЕР, ШТИКЛИНГ, ФЛЕССА, ВЮСТЕР, ДЕЙЛЬМАН – кого из этих Вам назвал ПЕШЕХОНОВ?
Ответ: Он назвал ШТИКЛИНГА.
Вопрос: Вы это утверждаете?
Ответ: Утверждаю точно, когда Вы мне перечислили указанные фамилии, я отчетливо и ясно восстановил в памяти, что ПЕШЕХОНОВ назвал мне фамилию – ШТИКЛИНГА.
Вопрос: Вы лично были связаны с немцами?
Ответ: Нет, личной связи с немцами я не имел.
Вопрос: А задания на связь с немцами вы получали?
Ответ: Получал.
Вопрос: От кого?
Ответ: От СТРОИЛОВА и ПЕШЕХОНОВА.
Вопрос: С кем вы должны были связаться?
Ответ: Фамилий мне не называли.
Вопрос: Какого же характера задания на связь с немцами Вы имели?
Ответ: Задания на связь с немцами я получал в сентябре 1936 г. ПЕШЕХОНОВ в это время из Кемерово уезжал совсем, а я по предложению ПЕШЕХОНОВА и СТРОИЛОВА должен был возглавить кемеровскую контрреволюционную группу. В конце августа меня вызвал в Новосибирск СТРОИЛОВ и там сказал мне, что
после ПЕШЕХОНОВА я буду возглавлять группу нашей организации на Кемеровском руднике, а все указания по фашистской работе буду получать от него – СТРОИЛОВА. Когда я спросил его, каким образом мне будут передаваться задания, СТРОИЛОВ ответил, что, как правило, он будет под предлогом разрешения производственных вопросов вызывать меня в Новосибирск, а в отдельных случаях для установления связи со мной и для передачи мне особых заданий организации ко мне в Кемерово будут приезжать специальные лица. В каждом отдельном случае СТРОИЛОВ обещал предупреждать меня, кто ко мне приедет.
Вопрос: Как именно имел в виду СТРОИЛОВ предупреждать Вас о приезде к Вам агентов к.-р. организации?
Ответ: Об этом мне СТРОИЛОВ ничего не говорил. Он только предупредил меня, чтобы я не удивлялся, если ко мне явятся иностранные немцы, и чтоб я учел, что эти лица будут ко мне обращаться со словами: “Я к Вам от СТРОИЛОВА“. Фамилий мне СТРОИЛОВ не назвал.
Вернувшись из Новосибирска в Кемерово, я рассказал об этом предупреждении СТРОИЛОВА ПЕШЕХОНОВУ, и ПЕШЕХОНОВ мне, в свою очередь, сказал о том, что немецкие агенты безусловно в Кемерово приезжать будут, и что я должен буду сделать все, чтобы обеспечить этим немцам необходимые условия для ведения фашистской работы. “Учтите, – сказал ПЕШЕХОНОВ, – это непреложная обязанность каждого из нас, и СТРОИЛОВ меня просил особенно это подчеркнуть Вам”.
Вопрос: Этим и ограничивается все известное Вам о связях с немцами?
Ответ: Больше я ничего не знаю.
Вопрос: Кто у Вас в Кемерово был связан с немцами из участников организации?
Ответ: ПЕШЕХОНОВ.
Вопрос: А еще кто?
Ответ: Не знаю.
Вопрос: Вы говорите неправду. Являясь руководителем кемеровской группы в последнее время, Вы не могли не знать конкретных связей участников Вашей фашистской организации с немецкими агентами. Требуем исчерпывающих показаний по этому вопросу.
Ответ: Я прошу учесть следствие, что в руководстве кемеровской к.-р. группы я встал только после отъезда ПЕШЕХОНОВА. ПЕШЕХОНОВ уехал 3-го сентября, а я был арестован 25 сентября, так что фактически я возглавлял кемеровскую фашистскую группу только 22 дня.
Вопрос: Перед тем, как поручить Вам руководство кемеровской к.-р. группой, СТРОИЛОВ и ПЕШЕХОНОВ Вам дали подробные указания по к.-р. работе?
Ответ: Дали. Но еще раз повторяю, что ни фамилий немецких агентов, за исключением ШТИКЛИНГА, ни участников организации, связанных с ним, СТРОИЛОВ и ПЕШЕХОНОВ мне не назвали.
Вопрос: В чем заключались указания, данные Вам СТРОИЛОВЫМ и ПЕШЕХОНОВЫМ по подрывной работе на Кемеровском руднике?
Ответ: При беседе со СТРОИЛОВЫМ в Новосибирске, я отказывался от назначения главным инженером и заявил ему, что эту должность я принимать не буду. Я видел, в какое дело меня втянули, и очень боялся. СТРОИЛОВ же, прервав меня, заявил: “Вам это назначение придется принять. В связи с отъездом ПЕШЕХОНОВА во главе рудника в качестве главного инженера мне нужно иметь человека, которому я мог бы доверять, который был бы моим личным представителем на руднике и выполнял бы все мои указания так же, как ПЕШЕХОНОВ”. Далее СТРОИЛОВ мне сказал, что они, обсуждая с ПЕШЕХОНОВЫМ предварительно вопрос о том, кого оставить во главе Кемеровской группы наших людей, остановились на мне и решили устроить мое назначение главным инженером.
СТРОИЛОВ куда-то торопился, поэтому о деталях предстоящей мне контрреволюционной работы разговоров не было. Он только сказал, что нужно и дальше неуклонно и последовательно проводить свою линию на дезорганизацию рудника и срыв угледобычи. Прощаясь со мной, СТРОИЛОВ заметил, что ему важно было договориться со мной в принципе, а говорить о подробностях будет еще много времени впереди.
На этом мы расстались, и до момента ареста СТРОИЛОВА я больше его не видел.
Вопрос: Какие указания Вы получили от ПЕШЕХОНОВА?
Ответ: Приехав из Новосибирска, я рассказал ПЕШЕХОНОВУ о своей встрече со СТРОИЛОВЫМ, и ПЕШЕХОНОВ мне ответил, что он имеет поручение СТРОИЛОВА подробно переговорить со мной о задачах подрывной работы в Кемерово до своего отъезда, чтобы я был в полной осведомленности как об общих к.-р. задачах, стоящих перед нами, так и о людях, с которыми мне придется вести подрывную работу.
Вопрос: Какие задачи подрывной работы поставил перед Вами ПЕШЕХОНОВ?
Ответ: О дальнейшей подрывной работе он сказал мне, что все новые указания я буду получать от СТРОИЛОВА, а сейчас я с другими участниками нашей группы должен проводить уже известный мне курс на срыв угледобычи путем замедления подготовительных работ, задержки нижних горизонтов, дезорганизации транспорта, развала вентиляционного хозяйства и срыва эффективной организации труда.
Вопрос: Кто это другие участники Вашей к.-р. группы?
Ответ: ПЕШЕХОНОВ назвал мне уже ранее известных мне – ЛЯШЕНКО, КОВАЛЕНКО и ЛЕОНЕНКО и сказал, что все они им уже предупреждены, что дальнейшие указания по делам нашей к.-р. организации они будут получать от меня.
Вопрос: Больше ПЕШЕХОНОВ Вам никого не передал как участников фашистской группы в Кемерово?
Ответ: Больше он мне ничего не передавал.
Вопрос: Это неправда. Число участников кемеровской к.-р. группы больше, чем Вы указали. Требуем исчерпывающего показания.
Ответ: Я признаю, что участников было больше. В нашу к.-р. группу входили еще следующие лица: быв<ший> управляющий шахтой “Центральная” – НОСКОВ, Нач<альник> 6-го участка шахты ШУБИН и нач<альник> 4-го участка – КУРОВ, но задания на связь с этими лицами я от ПЕШЕХОНОВА не имел.
Вопрос: От кого вам известно, что НОСКОВ, ШУБИН и КУРОВ – участники Вашей к.-р. группы?
Ответ: От ПЕШЕХОНОВА. Он мне сказал об этом в тот же раз, когда мы с ним в сентябре с<его> <года> разговаривали о том, что я должен делать после его отъезда.
Вопрос: Что Вам сказал о них ПЕШЕХОНОВ?
Ответ: Он сказал, что мне будет сейчас труднее работать, потому что нашей к.-р. группе нанесен очень сильный удар. Я спросил – какой удар? ПЕШЕХОНОВ ответил, что за время моего отпуска из числа участников группы совсем выбыли НОСКОВ и ШУБИН, а КУРОВУ пришлось временно прекратить практическое участие в к.-р. работе, т.к. он тоже стоит под ударом. Я очень удивился, услышав эти фамилии – НОСКОВА, ШУБИНА и КУРОВА, – я знал их как членов ВКП(б). Я сказал ПЕШЕХОНОВУ: “Они же коммунисты?” ПЕШЕХОНОВ мне ответил: “Они не коммунисты, а троцкисты, а коммунисты и троцкисты отличны друг от друга, как день от ночи”. Я все же не совсем понимал ПЕШЕХОНОВА и просил его разъяснений.
Тогда ПЕШЕХОНОВ мне сказал, что троцкистам в нашей организации принадлежит особо активная роль. Они в своей вражде и мести к партии не останавливаются ни перед чем и, связавшись с нашей организацией через СТРОИЛОВА, ведут вместе с нами активную работу против партии и строительства в стране. Тут же он мне рассказал, что во время моего отпуска (я был в отпуске с начала июня по конец августа) была разоблачена троцкистская деятельность НОСКОВА и ШУБИНА, оба они исключены из партии и сняты с работы. КУРОВ также стоит под ударом, и в целях самосохранения ему пришлось временно от активной к.-р. деятельности отойти.
Но ПЕШЕХОНОВ предупредил меня, что это временная заминка, вызванная московским процессом над троцкистско-зиновьевским центром. Троцкисты сейчас, как сказал ПЕШЕХОНОВ, еще озлобленнее и активнее пойдут к нам, поэтому на них в основном и надо держать курс для привлечения к нашей работе.
Вопрос: С кем из участников Вашей организации Вы были лично связаны?
Ответ: Личную связь я имел с ЛЯШЕНКО, ЛЕОНЕНКО и КОВАЛЕНКО.
Вопрос: Как вы с ними связались?
Ответ: ЛЯШЕНКО и ЛЕОНЕНКО как участников нашей группы ПЕШЕХОНОВ назвал мне еще в декабре 1935 года, когда прямо поставил передо мной вопросе об участии в фашистской организации. Он сказал мне тогда, что на шахте “Центральная” уже есть его люди и на мой вопрос – кто же эти люди? – он ответил – ЛЯШЕНКО и ЛЕОНЕНКО. Затем в январе 1936 г. он вызвал меня к себе в кабинет и свел меня с участниками к.-р. группы ЛЕОНЕНКО и ЛЯШЕНКО.
С КОВАЛЕНКО мы связались также в январе 1936 года, причем КОВАЛЕНКО связался со мной сам, сказав, что ему поручил ПЕШЕХОНОВ, и от ПЕШЕХОНОВА он знает, что я свой человек.
Вопрос: Какая разрушительная работа проведена Вами на Кемеровском руднике?
Ответ: Во время нашего первого разговора с ПЕШЕХОНОВЫМ он мне дал задание срывать подготовительные работы.
После мы еще раз неоднократно намечали с ПЕШЕХОНОВЫМ конкретные мероприятия подрывного характера. К наиболее серьезным заданиям ПЕШЕХОНОВА в этой части относятся следующие:
1) Мы решили срывать и задерживать подготовку нижнего горизонта шахты “Центральная”;
2) Совершенно развалить электровозную откатку и заменить ее конкой;
3) Тормозить работу по подготовке к эксплуатации нового участка Волковского пласта;
4) Всемерно срывать стахановскую организацию труда, особенно на подготовительных работах и
5) Особенно вести расстройство вентиляционного хозяйства шахт, чтобы выводить их из строя.
Вопрос: Как Вами были практически осуществлены принятые Вами с ПЕШЕХОНОВЫМ решения по подрывной работе?
Ответ: По вопросу срыва подготовительных работ я обосновал по проходке забоев на Кемеровском пласту заниженные нормы. В результате, соотношение между подготовительными и очистными работами не выдерживалось, подготовительные работы от очистных отставали, развернутый фронт работ по выемке угля не обеспечивался, и задания по угледобыче систематически срывались.
В части срыва стахановской организации труда, особенно на подготовительных работах, мною систематически стахановцы не снабжались необходимыми материалами для производства работ. В раскомандировках были созданы такие условия, что проходящие рабочие не могли добиться толку, куда им идти и что делать. Когда им выдавались производственные задания, они бестолковщиной были уже настолько издерганы, что ожидать от них высокой производительности в забое уже нельзя было. Сами забои к приходу смен не подготовлялись, разделение труда нарушалось, забойщику приходилось выполнять функции крепильщика и делать целый ряд значительных черновых работ вместо того, чтобы рубить уголь.
Кроме меня практический срыв стахановского движения непосредственно на участке проводил ЛЕОНЕНКО.
В части срыва своевременной подготовки к эксплуатации Волковского пласта, мной эта подготовка из плена была исключена. В силу этого участок был задержан в то время, как он должен был заменить старый, выходящий из строя участок. В результате, старый участок был отработан, новый подготовлен еще не был, и в угледобыче произошло снижение из-за отсутствия фронта работ.
В части развала электровозной откатки наши подрывные мероприятия были направлены к тому, чтобы развалить пути, взвести из строя электровозы, лишить их аккумуляторов. Это достигалось тем, что не производились необходимые ремонтные работы, туда, куда нужно, не давались рабочие, задерживались заявки на необходимое оборудование.
Вопрос: Какую разрушительную работу вел КОВАЛЕНКО?
Ответ: Все перечисленные выше подрывные акты мы проводили с КОВАЛЕНКО совместно.
Отдельно от меня КОВАЛЕНКО проводил мероприятия по срыву капитальных подготовительных работ на нижнем горизонте. Выполняя указания ПЕШЕХОНОВА, КОВАЛЕНКО так организовал работы по оборудованию нижнего горизонта 10-го уклона шахты, что затянул пуск в эксплуатацию этого участка шахты на 5 месяцев.
Вопрос: Какую разрушительную работу вели ЛЯШЕНКО и ЛЕОНЕНКО?
Ответ: В основном их работа шла в направлении полного расстройства вентиляционного хозяйства и срыва требований горнотехнического надзора по технике безопасности для газо-пыльных шахт.
Вопрос: Как это осуществлялось?
Ответ: В целях расстройства вентиляционного хозяйства ЛЕОНЕНКО ввел в систему массовое оставление несбоек (ловушек). Большое количество их нарушало правильную вентиляцию всего участка, создавая загазование забоев, в которых уже нельзя было работать. Затем ЛЯШЕНКО и ЛЕОНЕНКО, ссылаясь на сильное газовыделение, эти забои закрывали, чем снижался фронт очистных работ и срывалось выполнение плана угледобычи. Когда загазованных забоев одновременно у ЛЯШЕНКО и ЛЕОНЕНКО получалось очень много, то, чтобы скрыть подрывную работу, принявшую слишком широкие размеры, грозящие разоблачением, ЛЯШЕНКО ставил вентиляторы в эти забои и допускал туда рабочих. Но так как забои были глухие, тупиками, то струе воздуха выхода не было, вентиляторы крутились, а газа в сбойках не уменьшалось. Это создавало прямую угрозу взрывов с крупными катастрофическими последствиями во время проводившихся там работ.
Вопрос: Следствию известно, что от расстройства вентиляционного хозяйства на шахтах были отравления рабочих газом?
Ответ: Да, это вело к систематическим отравлениям рабочих с тяжелыми последствиями и смертельными исходами для отравившихся.
Так, например, в январе 1935 года на шахте насмерть отравились газом двое рабочих. Отравление было результатом нашей подрывной деятельности. Конкретно в этом были виноваты ЛЯШЕНКО и ЛЕОНЕНКО. ПЕШЕХОНОВ созвал нас всех в кабинет и сказал, что нам нужно составить такой технический акт на это отравление, чтобы отвести от себя всякие подозрения, и тут же у него в кабинете нами был составлен акт, скрывающий действительное положение вещей и объясняющий отравление рабочих совершенно другими причинами.
Вопрос: Вы можете документально подтвердить предыдущий ответ?
Ответ: В делах рудоуправления должен находится акт, подписанный ПЕШЕХОНОВЫМ, ЛЯШЕНКО, ЛЕОНЕНКО и мною, в котором говориться, что отравление двух рабочих газом, имевшее место 26 декабря, произошло вследствие того, что геологические особенности пласта на горизонте 135 пропускали газ с пожара, находящегося на вышележащем горизонте. Этот самый акт нами и был составлен, чтобы скрыть действительные причины отравления, заключавшиеся в нашей разрушительной работе в области вентиляционного хозяйства шахты и загазования выработок.
Вопрос: Какое участие в этой подрывной работе принимали Вы и КОВАЛЕНКО?
Ответ: КОВАЛЕНКО прямо санкционировал ЛЕОНЕНКО и ЛЯШЕНКО этот метод подрывной работы. Я также знал о его проведении.
Вопрос: Вам лично, а также остальным участникам группы было известно, что допуском рабочих в загазованные забои Вы ставили рабочих под угрозу гибели, а шахты под угрозу взрыва?
Ответ: Да, это было в одинаковой степени известно и мне, и КОВАЛЕНКО, и ЛЕОНЕНКО, и ЛЯШЕНКО.
Вопрос: Вы признаете, что, выполняя к.-р. задания в союзе с фашистами и троцкистами, в методах осуществления этого Вы не останавливались ни перед чем, вплоть до того, что посылали на гибель рабочих и ставили под угрозу взрыва целые участки шахт?
Ответ: Да, я вынужден это признать.
Вопрос: Взрыв 23 сентября, в результате которого убито 9 горняков и 15 тяжело ранено, является делом Вашей фашистско-троцкистской группы?
Ответ: Да, взрыв 23-го сентября – дело нашей фашистско-троцкистской группы.
Вопрос: Как был осуществлен этот взрыв?
Ответ: Взрыв явился следствием целого ряда подрывных актов, систематически проводившихся ЛЕОНЕНКО и ЛЯШЕНКО в вентиляционном хозяйстве.
Вопрос: Какие это подрывные акты?
Ответ: 1) Мощные вентиляторы с газоопасных забоев снимались и ставились в те забои, где газа не было или его удельный вес в воздухе не представлял опасности;
2) вентиляционные трубы в стыках не промазывались. В результате этого подававшийся по трубам воздух до выработок не доходил, а терялся, и вентиляцию газоопасных выработок не обеспечивал;
3) умышленно в выработках создавались тупики, в которых вентиляция совершенно отсутствовала, и там газ скапливался до особо опасных пределов;
4) систематических замеров газа не производилось, в результате имели место случаи, когда работы производились в забоях с газонасыщенностью до 60%, тогда как работать можно при газе не более 2%. Уже при 2% работы в забое должны прекращаться, а при 6% неизбежен взрыв.
Вся наша подрывная работа на шахте была так организована, что взрыв на ней должен был произойти неизбежно. Взрывов нужно было ждать в любой момент, и если сейчас-же, немедленно не выправить последствий всех разрушительных действий на шахте, и особенно в вентиляционном хозяйстве, то неизбежны еще аналогичные взрывы, которые могут принять еще более крупные размеры, с еще большими человеческими жертвами.
Допрос прерывается.
Записано с моих слов правильно, мною прочитано –
АНДРЕЕВ.
Допросили:
Зам. Нач. УНКВД по ЗСК –
Ст. Майор Государств. Безопасности – УСПЕНСКИЙ
П/Нач. Прокопьевского ГО НКВД
Лейтенант Государств. Безопасности – ЕРОФЕЕВ
ВЕРНО:
СТАРШИЙ ИНСПЕКТОР УАО Голанский (ГОЛАНСКИЙ)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 249, Л. 148-166.
