СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) – тов. СТАЛИНУ
Направляю протокол допроса участника троцкистско-зиновьевской организации Урала, одновременно японского агента ТРУБИЕВА Н.И. от 10-го декабря 1936 года.
ТРУБИЕВ был завербован японцами в Харбине, откуда переброшен на Урал.
Работу в пользу японцев ТРУБИЕВ осуществлял в сотрудничестве с другим японским агентом – бывшим заместителем начальника железной дороги имени Л.М. Кагановича – ТУРОК<ОМ>.
За шпионско-диверсионную работу ТУРОК и ТРУБИЕВ единовременно получили от японских разведывательных органов 40.000 рублей.
ПРИЛОЖЕНИЕ: По тексту. –
НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР
Ежов (ЕЖОВ)
27 декабря 1936 года
№ 59235
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 264, Л. 55.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого ТРУБИЕВА Николая Ивановича
от 10-го декабря 1936 года.
ВОПРОС: В заявлении, поданном вами 7-го декабря с<его> г<ода>, вы изъявили желание дать откровенные показания о деятельности японской разведки и контрреволюционной троцкистской организации на транспорте. Расскажите все, что вам известно по этому вопросу.
ОТВЕТ: Я начну с себя. Я сознаюсь в том, что являюсь агентом японской разведки на транспорте, и до дня ареста я вел шпионскую разведывательную работу в пользу Японии.
Будучи агентом японской разведки, я одновременно вошел в связь с троцкистской организацией, действующей на дороге имени Кагановича, и совместно с ее членами вел разрушительную к.-р. работу на транспорте. Все мои предыдущие показания, в которых я отрицал свою причастность к японской разведке, не соответствуют действительности, так как я их давал, не желая говорить правды.
ВОПРОС: Расскажите, когда и каким путем вы связались с японской разведкой?
ОТВЕТ: Агентом японской разведки я стал в 1931 году в период моей учебы в Харбинском политехническом институте. Участь в этом институте, я был завербован для целей японской разведки студентом этого института АКАКЬЕВЫМ, который был связан с китайской полицией и японской разведкой в Харбине. АКАКЬЕВА я узнал в политехническом институте, тесно подружился с ним и попал под его влияние. Задолго до окончания института я высказывал желание уехать в СССР на работу после окончания образования. Об этом я часто делился с АКАКЬЕВЫМ, и как у товарища я спрашивал его мнение и совета по этому поводу. При одном из разговоров по этому вопросу мне АКАКЬЕВ сказал, что в СССР я найду себе работу по специальности, но он уверен, что моя специальность и образование не дадут мне никаких привилегий в материальном и общественном отношении по сравнению с простым и безграмотным рабочим. Что я себя там буду чувствовать морально скверно, и никаких перспектив на обеспеченную материальную жизнь для образованного человека в СССР быть не может. Но тем не менее ехать он мне советовал. На мое замечание, что у него полнейшее противоречие по этому вопросу, он мне сказал, что долг каждого русского патриота добиваться изменения существующего политического режима в России, восстановления права собственности, т.е. капиталистического строя, а вместе с ним права и привилегии для образованных и интеллигентных людей. Но этого можно добиться только в борьбе с большевиками, причем не находясь вдали и оторванными от Российской действительности, как мы с тобой, а путем внедрения в советскую систему, в ее органы управления и хозяйства, и взрывать их изнутри. На мой вопрос, почему же он сам этого не делает, он мне ответил, что он очень многое делает, что он по этому вопросу связан с японской военной миссией, правительство которой заинтересовано в изменении существующего политического строя в СССР, и предложил и мне вступить в связь с этой миссией, на что я дал свое согласие.
ВОПРОС: Что вы практически сделали для японской разведки в Харбине?
ОТВЕТ: В том же 1931 году АКАКЬЕВ предложил мне вести разведывательную работу среди советских студентов, но я от этого отказался, заявив, что хочу заняться исключительно учебой, чтобы суметь получить диплом инженера. Моя практическая деятельность по заданиям японской разведки началась после того, как я попал в Свердловск.
ВОПРОС: Как вы попали в Свердловск?
ОТВЕТ: В Свердловск я попал по назначению Отдела Кадров НКПС.
ВОПРОС: Просили ли вы лично, чтобы вас назначали в Свердловск?
ОТВЕТ: Нет, не просил, но против такого назначения не возражал, так как у меня были знакомые в Свердловске.
ВОПРОС: Кто были эти знакомые?
ОТВЕТ: До моего приезда в Свердловск здесь уже жили мои знакомые ПЛЕХАНОВ и ГЛУШКОВА, возвращенцы с КВЖД.
ВОПРОС: Следствие располагает данными о том, что вы добивались назначения в Свердловск потому, что это соответствовало интересам японской разведки.
ОТВЕТ: Нет, назначения в Свердловск я не добивался. Определенного направления от АНАНЬЕВА в Свердловск я не получил, и это ни от него, ни от меня не зависело.
ВОПРОС: Это неверно. Вы несомненно добивались в НКПСе назначения в Свердловск.
ОТВЕТ: Я повторяю, что выбор города АКАКЬЕВЫМ был предоставлен мне самому в зависимости от того, как я улажу этот вопрос с советскими хозяйственными организациями, которые будут назначать меня на работу. Но я не отрицаю того, что АКАКЬЕВ говорил мне, что японской военной миссии желательно, чтобы я устроился на главной Сибирской магистрали, на Урале или поближе в Восточной Сибири.
ВОПРОС: Следствие располагает данными о том, что перед отъездом в СССР вы получили указания по разведывательной работе от японца НАГАУЧИ и русского белого ОЛЕГОВА.
ОТВЕТ: НАГАУЧИ и ОЛЕГОВА я совсем не знаю, и никаких указаний от них я не получал.
ВОПРОС: Следствие настаивает, чтобы вы дали по этому вопросу правдивые показания. Вам зачитывается показание МИХЕТКО, свидетельствующее о том, что перед отъездом в СССР вы посетили НАГАУЧИ.
ОТВЕТ: Я говорю правду. НАГАУЧИ и ОЛЕГОВА я не знаю. Припоминаю, что незадолго до отъезда, я действительно имел разговор втроем с участием АКАКЬЕВА и неизвестного интеллигентного японца. С этим японцем меня свел АКАКЬЕВ. Свидание состоялосьза несколько дней до моего отъезда из Харбина в номер<е> Отеля “Модерн”, что около пристани. Возможно, что этот японец и был НАГАУЧИ, но я об этом точно не знаю.
ВОПРОС: Каковы приметы этого японца?
ОТВЕТ: Возраст лет 35-40, рост средний, сам худощавый, брюнет, вид интеллигентный, по-русски говорит свободно, но с акцентом.
ВОПРОС: О чем вы говорили с этим японцем?
ОТВЕТ: Японец был со мной очень любезен и разговор начал на русском языке с того, что выразил сочувствие русскому народу и русской образованной молодежи, говоря, что такая великая страна, как Россия, стала жертвой большевизма. Он говорил, что люди из Коминтерна влияют на всю хозяйственную жизнь страны и под прикрытием советского государства эта якобы преступная организация распространяет опасные идеи по всему миру, создавая волнения в других странах. Японец еще мне говорил, что в данный момент в России совсем осталось мало культурных людей, так как большинство из них находится в эмиграции; что в самой России якобы господствует всеобщая разруха, голод, и что страна находится накануне больших народных волнений.
О моих разведывательных задачах японец сказал только то, что по приезде в СССР я должен буду ознакомиться с обстановкой, своим поведением я не должен навлекать на себя подозрение, и что по получении специальных указаний я должен действовать в соответствии с ними. Он добавил, что эти указания будут мне переданы специальным человеком, который прибудет ко мне из Манчжурии с паролем: “Не привезли ли вы с собой пластинку “Шумит ночной Марсель”?” На прощание японец заверил меня, что лучший друг русского народа – это Япония, которая скоро избавит его от тираний большевиков и Коминтерна. Прощаясь, он дал мне 200 китайских долларов, которые я употребил на оплату мелких долгов.
ВОПРОС: Арестованный МИХЕТКО показывает, что был с Вами связан по разведывательной работе в пользу японцев. Как вы связались с МИХЕТКО?
ОТВЕТ: Перед самым отъездом из Харбина на вокзале меня увидел АКАКЬЕВ. Отведя в сторону, он вынул блокнот и прочел в нем фамилию “МИХЕТКО Николай Прокопьевич”, предложив мне записать эту фамилию себе в записную книжку. Я записал и спросил, что это значит. АКАКЬЕВ ответил, что этот человек “наш” и что он находится в СССР. АКАКЬЕВ сказал, чтобы я не упускал из виду это лицо до получения указаний. Адреса МИХЕТКО он не указал, сказав, что адрес сообщит тогда, когда я сообщу свой адрес. После того, как по приезде в СССР я сообщил АКАКЬЕВУ свой адрес (квартира ГЛУШКОВОЙ), я получил письмо от АКАКЬЕВА, в котором он писал, что в вагонном участке ст<анции> Свердловск работает столяром МИХЕТКО Н.П., который захватил у него по ошибке любимую пластинку “Шумит ночной Марсель”. В этом письме АКАКЬЕВ писал, чтобы я сказал МИХЕТКО, что его харбинские друзья хотят предложить ему фотоаппарат “Лейка” по дешевой цене. Когда я по приезде в Свердловск нашел МИХЕТКО и обратился к нему с условной фразой о патефонной пластинке, он ответил, что никакой пластинки ни у кого не увозил. Но когда я упомянул о “Лейке”, он переспросил мою фамилию и, поняв, в чем дело, сказал, что сам хотел познакомиться со мной. Мы сразу раскрылись друг другу как агенты японской разведки. МИХЕТКО мне сказал, что он имеет поручение передавать мне шпионские материалы с тем, чтобы я их пересылал в Харбин для японцев.
ВОПРОС: Передавал ли вам МИХЕТКО шпионские данные?
ОТВЕТ: В 1933 году при первом знакомстве он мне сообщил данные о количестве воинских поездов и эшелонов с вооружением, проследовавших в определенные сроки на Дальний Восток. Он мне сообщил сведения о характере вооружения по родам оружия и количеству. Я эту информацию никуда не направил, так как к тому времени я еще не установил связь с Манчжурией. В 1934 году МИХЕТКО систематически сообщал мне сведения о воинских перевозках на Дальний Восток. Он мне назвал марки орудий, количество многоосных платформ, на которых находились вооружения, далее он сообщил сведения об отправке подводных лодок на Дальний Восток, покрытых брезентами. Во время одного из таких свиданий летом 1934 года он дал мне штуки 3 негативов, сказав, что это снимки воинских поездов. По фотографиям было видно, что груз на платформах тщательно обшит досками и по форме обшивки (выпуклости в сторону и вверх) можно видеть, что груз негабаритный, а также и судить о характере его, т.е. крупного калибра орудия и большие танки. И при устных донесениях он мне часто говорил о проследовании грузов с такой формой обшивки. В начале зимы 1935 года МИХЕТКО вынул из блокнота клочок бумажки с голыми цифрами, пояснив, что это сведения о количестве паровозов в депо Свердловск, Пермь, Тюмень и еще одного или двух депо главной линии. Я эти сведения записал в свою записную книжку.
ВОПРОС: Сообщите подробно, какие именно шпионские сведения передал вам МИХЕТКО за 1934 и 1935 год?
ОТВЕТ: Точных цифр не помню за исключением количества подводных лодок, которых он насчитал примерно двадцать. О паровозах я помню цифру только по депо Свердловск – 85 паровозов. Цифры воинских поездов я не подсчитывал, но прикидывал в уме, и их приходилось приблизительно по эшелону в день, но не больше. В 1935 году, по сведениям МИХЕТКО, воинские перевозки сократились, но подводные лодки шли, в каком количестве, я не могу сейчас вспомнить.
ВОПРОС: Как часто вы встречались с МИХЕТКО по разведывательным делам?
ОТВЕТ: С ним я виделся раза два в неделю, нередко мы встречались чаще.
ВОПРОС: Где у вас преимущественно происходили встречи с МИХЕТКО?
ОТВЕТ: Обычно мы виделись около скверика, что против Управления дороги, но запись я производил в вестибюле Управления дороги или в соседнем сквере против дома № 1 Управления дороги.
ВОПРОС: Давал ли вам МИХЕТКО письменные шпионские донесения?
ОТВЕТ: Нет, все сведения он мне передавал только устно или по письменным заметкам, но этих заметок мне он не отдавал. Как я замечал, в этих заметках совсем не было букв, а были голые цифры.
ВОПРОС: Как вы обрабатывали полученные от МИХЕТКО сведения и где их хранили?
ОТВЕТ: Все, что мне сообщал МИХЕТКО, я записывал в свою записную книжку в зашифрованном виде, т.е. с очень сокращенным названием предметов, а после этого суммировал за месяц на один листок и хранил его до прибытия из Манчжурии человека, которому я должен был их вручить. Листочек или список такого рода я завертывал в кальку, клал все между двух дощечек и закапывал в земляной пол своего дровяного сарая, разрыхлив землю колуном. До получения квартиры на воинской платформе я эти сведения хранил при себе в записной книжке.
ВОПРОС: Кому вы передавали все полученные от МИХЕТКО сведения?
ОТВЕТ: Я эти сведения передавал неизвестному мне человеку, который являлся ко мне приблизительно раз в три месяца.
ВОПРОС: Кто этот человек?
ОТВЕТ: Я не знаю его фамилии, но приметы его такие: возраст лет 40, лицо бритое, худощавое и продолговатое, выговор чисто русский. Одевается он, как обычный советский служащий. Костюм на нем был темно-серого цвета, брюки навыпуск. Летом на руке он держал плащ стального цвета, а зимой он был одет в черное пальто с каракулевым воротником. Мне кажется, что я этого человека как-то раз видел на вокзале в Харбине в начале января 1933 года.
ВОПРОС: Как произошло ваше первое знакомство с этим человеком?
ОТВЕТ: Первый раз он явился ко мне в контору вагонного участка в июле 1933 года. В это время я работал в техническом отделе вагонного участка. Этот человек вызвал меня в коридор, вывел на крыльцо и сказал, что он забежал на одну минуту с поезда, так как следует из Харбина в Москву. Для меня было ясно, что неизвестный не мог за 20 минут стоянки поезда на ст<анции> Свердловск разыскать меня и успеть вернуться в поезд. Но я сделал вид, что принял всерьез его объяснения. Неизвестный передал мне привет от АКАКЬЕВА и на мой вопрос, как он с ним знаком, ответил, что он приятель АКАКЬЕВА. Не развивая разговора дальше, этот человек спросил меня – не захватил ли я с собой по ошибке пластинку АКАКЬЕВА “Шумит ночной Марсель”. Я улыбнулся и спросил, как это понимать. Он ответил тем же и сказал: “Вы, конечно, поняли меня. Дело не в пластинке”. После этого он сказал, что будет заезжать ко мне месяца в три раз, и просил к новому году приготовить данные о движении войск и военных грузов на Дальний Восток. При этом он записал мой адрес и номер служебного телефона. Решив покончить со мной разговор, этот человек не отпустил меня, а попросил проводить до ворот. Идя к воротам, он предупредил меня об особой конспирации и извинился, что по этим соображениям он ни сейчас, ни в будущем не будет называть свою фамилию, а просил просто называть его “Жорж”. Я понял, что это фиктивное имя.
Второй раз этот человек появился ранее назначенного срока, в августе 1933 года. Он вновь вызвал меня из конторы, попросил приготовить собранные сведения к приходу поезда № 12 и ждать его в буфете 1-го класса нового вокзала. Он добавил, что если он, как крайность, не явится к поезду, то явится ровно через час после отхода поезда № 12. Я явился на вокзал со сведениями, долго ждал его в буфете 1-го класса, ходил по залу и платформе, но неизвестный не появлялся. Когда я пошел домой, он неожиданно нагнал меня около фабрики-кухни, взял сведения, предупредил, что приедет в январе 1934 года.
ВОПРОС: Вы получали деньги от японцев за свою разведывательную работу?
ОТВЕТ: Я получил всего 200 китайских долларов от японцев перед отъездом в СССР в 1933 году. Больше денег от японской разведки я не получал.
ВОПРОС: Вы говорите неправду. Вам предъявляются показания МИХЕТКО, которые уличают вас в неискренности и в том, что вы получали деньги от японцев.
ОТВЕТ: Я действительно получил от МИХЕТКО посылку летом 1933 года, но что в ней было, я не знаю.
ВОПРОС: Куда вы ее дели?
ОТВЕТ: Я ее передал одному железнодорожнику по указанию МИХЕТКО.
ВОПРОС; Кому вы передали эту посылку?
ОТВЕТ: Фамилию адресата я не помню.
ВОПРОС: Ваше объяснение неправдоподобно. Вы не могли забыть, кому вы передали посылку, так как для ее передачи вы несомненно разыскали адресата.
ОТВЕТ: Я повторяю, что не помню, кому я передал посылку.
ВОПРОС: Вы скрываете лицо, которому вы передали посылку, зная, что это лицо связано с разведывательной работой, о чем свидетельствуют показания МИХЕТКО. Предлагаем вам дать правдивые показания по этому вопросу.
ОТВЕТ: Я сознаюсь, что действительно я получил 40.000 руб. от МИХЕТКО в этой посылке, но из этих денег я взял себе только 500 рублей, а остальные продержал у себя до января 1934 года и вернул их тому человеку, который приезжал ко мне за сведениями о воинских поездах.
ВОПРОС: Что это за деньги – 40.000 рублей?
ОТВЕТ: Передавая мне деньги в конце лета 1933 года, МИХЕТКО сказал, что эти деньги предназначены для целей японской разведки.
ВОПРОС: Почему вы их вернули обратно?
ОТВЕТ: Я не знал, куда их девать и на какие цели употреблять.
ДОПРОС: Но вы из них взяли себе 500 рублей?
ОТВЕТ: Да, я взял себе эти деньги с разрешения “Жоржа”.
ВОПРОС: За что он вам дал эти деньги?
ОТВЕТ: При первом свидании с “Жоржем” он меня предупредил, что я получу денежную посылку в 40000 рублей, которую мне надо будет отвезти одному железнодорожнику, работающему недалеко от Свердловска, а из этих денег он мне разрешил взять 500 рублей.
ВОПРОС: Вы не говорите всей правды. МИХЕТКО сам признал, что от вас он получил 1500 рублей за свою разведывательную работу в разное время. Откуда вы взяли эти деньги?
ОТВЕТ: Я сказал следствию неправду. Я признаюсь, что из всех полученных мною денег в сумме 40000 рублей 35000 рублей я отдал в январе 1934 года пом<ощнику> нач<альника> сл<ужбы> движения б<ывшей> Пермской дороги ТУРОК<У> согласно указания “Жоржа”. Дело было так: при втором свидании с “Жоржем” в августе 1933 года он предупредил меня, что на мое имя поступит посылка с большой суммой денег, которые я должен буду сохранить до получения указаний. При третьем свидании в январе 1934 года “Жорж” мне сказал, чтобы деньги я передал ТУРОК<У>, назвав при этом его должность, фамилию, имя и отчество, а также приметы: среднего роста, толстый, румяный, лысый, говорит тоненьким голосом. “Жорж” мне сказал, чтобы я из этих денег взял на свои расходы и для периодической выдачи МИХЕТКО 5000 рублей, расходуя деньги очень осторожно.
ВОПРОС: Как вы передали эти деньги ТУРОК<У>?
ОТВЕТ: При третьем свидании в январе 1934 года “Жорж” мне передал тщательно заклеенное закрытое письмо с надписью: “тов. И.Д. ТУРОК” и велел в очень надежной обстановке пересчитать деньги, отделить от них 500 рублей, а остальные вновь запаковать в несколько слоев толстой бумаги, тщательно завязать и лично вручить ТУРОК<У> вместе с письмом, предварительно установив его личность по приметам, и перед передачей позвонить ему по телефону, спросив: “Можно ли к вам занести посылку?” Я так и сделал. Удостоверившись, что я достаточно узнал ТУРОК<А>, я позвонил ему по телефону, получив разрешение зайти в кабинет, вручил ему письмо и денежную посылку в его кабинете в управлении дороги.
ВОПРОС: Опишите приметы кабинета ТУРОК<А>?
ОТВЕТ: Точных примет не могу назвать, но помню, что кабинет был очень большой, во 2-м этаже Управления дороги, в той стороне, которая смотрит в сторону вокзала. ТУРОК сидел за столом напротив двери, и в этой комнате еще стоял один свободный письменный стол. № комнаты я не помню.
ВОПРОС: Как принял ТУРОК от вас эту посылку?
ОТВЕТ: Он попросил меня подождать, пока читает письмо. Прочитав письмо, ТУРОК быстро и очень внимательно посмотрел на меня и спросил, где и кем я работаю. Я ответил, что я работаю инженером в конторе вагонного участка ст<анции> Свердловск. ТУРОК принял спокойный вид, помял посылку руками, надорвал у нее угол, отворотясь к окну, увидел содержимое, т.е. деньги, и сказал: “Это для жены”. Затем он поблагодарил меня за услугу и попрощался со мной.
ВОПРОС: Что означают слова ТУРОК<А> “это для жены”?
ОТВЕТ: Это означает, что он меня принял за случайного человека, которого использовали да передачи денег под видом передачи обыкновенной посылки. Что в посылке находятся деньги, об этом ТУРОК знал из письма и об этом же меня предупреждал “Жорж”. Кроме того, он при мне надорвал посылку у окна и удостоверился, что в ней были деньги.
ВОПРОС: Где вы хранили 40000 рублей с лета 1933 года и до января 1934 года?
ОТВЕТ: Установив, что в посылке находятся деньги, я поехал на Уралмаш и пересчитал их в лесу. Отделив свои 5000 рублей, я упаковал остальные, вернулся в Пионерский поселок и хранил их до утра в постели, а наутро купил на базаре подержанную корзину, кое-какие старые вещи, сдал все это в камеру хранения ручного багажа нового вокзала. Похранив там корзину 10 дней, я выкупил ее и отнес домой, где хранил несколько дней, а затем сдал вновь другому кладовщику. В последнее время я стал хранить деньги у себя в квартире в Пионерском поселке, завязав корзину очень крепко веревкой.
ВОПРОС: Какую разведывательную работу вы вели в 1936 году?
ОТВЕТ: В 1936 году я получил от МИХЕТКО один негатив снимка Свердловского военного аэродрома. Кроме того, МИХЕТКО мне передавал о том, что в вагонном участке и на дороге вообще развертывает работу троцкистская вредительская организация, которой он содействует. Снимок аэродрома я передал “Жоржу” при его последнем посещении меня в сентябре с<его> г<ода>. Одновременно я ему сообщил устно те данные, которые мне были известны о работе троцкистской вредительской организации. Об этой контрреволюционной работе я дам показания в следующий раз.
ВОПРОС: Какие другие агенты японской разведки были на связи у вас кроме МИХЕТКО?
ОТВЕТ: Лично я кроме МИХЕТКО ни с кем связан не был.
Допрос прерывается.
Записано с моих слов верно –
ДОПРОСИЛИ:
ПОМ. НАЧ. УНКВД СВЕРДЛОВСКОЙ ОБЛАСТИ
СТ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (ЧИСТОВ)
НАЧ. ТРАНСП. ОТДЕЛА –
КАПИТАН ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (БОЯРСКИЙ)
НАЧ. 1 отд. ТО –
СТ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (ШАРИКОВ)
ВЕРНО:
Секретарь ТО ГУГБ НКВД нрзб
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 264, Л. 56-70.
[i] Так в тексте.
