Совершенно секретно
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б)
тов. СТАЛИНУ
Направляю протокол допроса члена троцкистско-зиновьевской организации Урала, быв<шего> начальника Южно-Уральской железной дороги КНЯЗЕВА.
В 1929 году КНЯЗЕВ был в составе комиссии НКПС в Японии. К КНЯЗЕВУ был прикреплен в качестве переводчика японец ХИРОСИМА. В действительности ХИРОСИМА являлся агентом японской разведки и был специально приставлен к КНЯЗЕВУ с целью его вербовки.
По словам КНЯЗЕВА, он был завербован японцами в СССР в 1934 году.
Эта часть показаний вызывает явное сомнение, так как очевидно, что КНЯЗЕВ завербован японцами еще в период пребывания в Японии.
Одновременно с КНЯЗЕВЫМ японцами был завербован арестованный УНКВД Свердловской области – зам<еститель> нач<альника> правления железной дороги имени Кагановича ТУРОК. ТУРОК был завербован вышеуказанным японцем ХИРОСИМА. Об этом КНЯЗЕВУ было известно со слов ТУРОК<А>.
ТУРОК, являвшийся также троцкистом, привлекает КНЯЗЕВА к троцкистской деятельности на Уральском железнодорожном транспорте.
В последующем подрывная работа на Уральских железных дорогах ведется КНЯЗЕВЫМ совместно с ТУРОК<ОМ>.
КНЯЗЕВ поддерживал троцкистскую связь с быв<шим> зам<естителем> Наркома путей сообщения Я. ЛИВШИЦЕМ. Представляет интерес встреча КНЯЗЕВА с ЛИВШИЦЕМ в 1935 году в Москве.
ЛИВШИЦ поставил перед КНЯЗЕВЫМ следующие задачи по подрывной работе: срывать перевозки важнейших грузов в промышленности, особенно руды, угля, металла и воинских грузов; добиваться вывода из строя паровозов и дезорганизации работы паровозного парка; привести пути дороги в состояние, прямо угрожающее безопасности движения; вызывать крушение поездов.
Как показывает КНЯЗЕВ, ЛИВШИЦ был осведомлен о связях КНЯЗЕВА с японской разведкой. –
НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР Ежов (ЕЖОВ)
8.XII.36 г.
№ 58908
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 261, Л. 49-50.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
от 27 ноября 1936 года
ВОПРОС: В заявлении, поданном 24 ноября 1936 года, вы сообщаете, что вы являлись участником к.-р. троцкистской организации. Расскажите подробно, когда и при каких обстоятельствах вы вступили в эту организацию?
ОТВЕТ: В к.-р. троцкистскую организацию я был вовлечен в 1934 году в период февраль-апрель мес<яцы> в г. Свердловске заместителем начальника службы движения б<ывшей> Пермской дороги ТУРОК<ОМ> И.Д.
ВОПРОС: Были ли вы знакомы с ТУРОК<ОМ> до 1934 года?
ОТВЕТ: С ТУРОК<ОМ> я знаком с 1931 года по совместной работе на Казанской железной дороге, где я работал начальником службы эксплуатации, а он – нач<альником> района. Служебные отношения у меня с ТУРОК<ОМ> были более близкие, чем обычно. Кроме того, летом 1933 года я встречался с ТУРОК<ОМ> на б<ывшей> Пермской железной дороге в бытность мою уполномоченным по подготовке дороги к зиме. ТУРОК тогда работал начальником района в Тагиле.
ВОПРОС: Вы утверждаете, что ваше знакомство с ТУРОК<ОМ> до 1934 года носило исключительно служебный характер?
ОТВЕТ: Мое знакомство с ТУРОК<ОМ> до 1934 года было по преимуществу служебным знакомством, но вместе с тем ТУРОК<У> были известны некоторые мои колебания по вопросам политики партии, имевшиеся у меня в 1930-1931 г.г. и в последующее время.
ВОПРОС: По каким именно вопросам политики партии были у Вас колебания и в чем эти колебания выражались?
ОТВЕТ: У меня были некоторые колебания по вопросу о темпах индустриализации страны, коллективизации сельского хозяйства и политики раскулачивания. Мне казалось, что партия ведет неправильную линию, что, развернув слишком широкий фронт индустриализации, мы не сможем его осилить, что это приведет к омертвлению больших капиталовложений в промышленном строительстве и к снижению жизненного уровня населения страны, в первую очередь, рабочего класса. В отношении коллективизации сельского хозяйства мне казалось, что партия слишком забегает вперед, что коллективизация сельского хозяйства и ликвидация кулачества как класса преждевременны. Об этих колебаниях я рассказывал ТУРОК<У>, и он хорошо знал, что я скрывал их от партии.
ВОПРОС: Как отнесся ТУРОК к вашему признанию о том, что у вас имеются колебания по вопросам политики партии?
ОТВЕТ: После того, как я высказал ТУРОК<У> свои сомнения в правильности политики партии, он стремился убедить меня в том, что мои колебания вполне основательны, что политика партии неправильна. Тогда же он признался мне, что он является троцкистом с 1926-1927 г.г. и не разделяет политики ВКП(б) и Сталинского руководства. Особенное озлобление ТУРОК высказывал на внутрипартийный режим, называя его казарменным режимом,
Эти неоднократные к.-р. политические разговоры сближали нас, и наши отношения по службе становились, как я уже сказал, не обычными служебными отношениями.
ВОПРОС: Необычными в том смысле, что вы покрывали к.-р. взгляды ТУРОК<А>, а он – ваши к.-р. взгляды перед партией?
ОТВЕТ: Да, это так.
ВОПРОС: При каких обстоятельствах ТУРОК вовлек вас в к.-р. троцкистскую организацию?
ОТВЕТ: В начале 1934 года я приехал из Москвы в Свердловск как начальник вновь организуемой Южно-Уральской железной дороги, которая выделялась из состава Пермской железной дороги. С первого момента раздела дороги я встретился с ТУРОК<ОМ>, который в то время был на Пермской железной дороге заместителем начальника службы эксплуатации. Дня через три после моего приезда в Свердловск ТУРОК зашел ко мне в вагон. После коротких разговоров по разделу вагонного парка он начал мне рассказывать о своей работе в Тагиле и стал резко критиковать линию партии с к.-р. троцкистских позиций; в частности, на примере строительства Тагильского металлургического комбината и вагонного завода ТУРОК стремился доказать, что партия строит гигантские планы, проектирует крупнейшие стройки, а на деле из этого ничего не получается. В духе таких разговоров, как помню, прошла вся эта встреча у меня в вагоне.
Второй раз мы встретились опять у меня в вагоне в марте месяце 1934 года после моей поездки в Челябинск. Я рассказал ТУРОК<У> о ходе организации Управления дороги в Челябинск, вспоминали работу на Казанской дороге. ТУРОК осторожно коснулся работы японских специалистов на Казанке, затем снова перешли на политические темы. ТУРОК мне сообщил о своем близком знакомстве по Тагилу с начальником Уралвагонстроя МАРЬЯСИНЫМ, который, по его словам, является убежденным троцкистом и твердо стоит на троцкистских позициях. Коснувшись троцкистских позиций МАРЬЯСИНА, ТУРОК подчеркнул, что он также по-прежнему стоит на троцкистских позициях и считает, что троцкисты были правы в своей борьбе против партии, в частности, ТУРОК говорил, что ни один тезис, выдвинутый СТАЛИНЫМ, до сих пор не оправдался на практике; пятилетка, как говорил ТУРОК, дала рабочему классу голодней паек, а коллективизация сельского хозяйства – разорение деревни и концлагеря для крестьянства. Тут же он начал приводить разные клеветнические вымыслы о провале коллективизации на Урале, о бегстве крестьян из деревни. Выходом из положения считал только борьбу против руководства ВКП(б).
Не встретив возражений с моей стороны, ТУРОК открыто заявил, что троцкисты, несмотря на ряд поражений, нанесенных им в 1927-1928 г.г., не прекратили своей деятельности и продолжают вести работу. Далее ТУРОК сообщил, что троцкисты действуют теперь заодно с зиновьевцами, и что существует крупная троцкистско- зиновьевская организация, имеющая руководящий центр в Москве. Из участников этого руководящего центра он назвал: СМИРНОВА, ЗИНОВЬЕВА, КАМЕНЕВА, ЕВДОКИМОВА, МРАЧКОВСКОГО и БАКАЕВА. В дальнейшем ТУРОК рассказал, что он является участником этой троцкистско-зиновьевской организации и поддерживает связь с МАРЬЯСИНЫМ, который действует по заданиям ПЯТАКОВА. Затем ТУРОК коснулся моих политических колебаний, имевшихся у меня в 1931 году и после этого прямо поставил вопрос о моем участии в этой организации.
ВОПРОС: Как вы реагировали на предложение, сделанное вам ТУРОК<ОМ>, вступить в к.-р. троцкистскую организацию?
ОТВЕТ: На предложение ТУРОК<А> я ответил отказом.
ВОПРОС: Вы говорите неправду.
ОТВЕТ: Нет, я говорю правду. Я ответил ТУРОК<У> отказом, и мне тогда казалось, что этот вопрос был кончен. ТУРОК просил даже меня считать разговор, происходивший между нами, личным и не придавать ему значения, иначе говоря, скрыть этот разговор.
ВОПРОС: А как получилось на деле?
ОТВЕТ: На деле получилось совершенно обратное. Дня за три до отъезда в Челябинск, около 10-12 апреля, когда я окончательно подготовил базу для открытия работы Управления дороги в Челябинске, я зашел к ТУРОК<У> в кабинет по вопросам раздела пассажирского вагонного парка, так как этот вопрос оставался еще не разрешенным. ТУРОК, идя мне всячески на уступки, закончив этот вопрос, вновь спросил о моих настроениях. Я ответил, что мои настроения остаются неизменными. Тогда ТУРОК, заперев кабинет, в резкой форме заявил, что мне не следует так держаться, ибо, если он начал со мной впрямую разговор о вербовке в троцкистскую организацию, то, прежде всего, он уверен, что почву для успеха этих разговоров он себе обеспечил. При этом ТУРОК заявил: “Если ты не дашь согласия, то имей в виду: ты будешь разоблачен, как скрытый троцкист и все равно вылетишь из партии, так как твое отношение к линии партии в 1931 году мне хорошо известно. Кроме того, пойдешь под суд как японский шпион. Учти, что я в курсе твоих разговоров с японским инженером ХИРОСИМО во время всей работы на Казанке и в курсе его предложения, сделанного тебе о работе в пользу японской разведки”. Припертый к стене такой постановкой вопроса, я дал согласие ТУРОК<У> вступить в к.-р. троцкистскую организацию.
ВОПРОС: Какие ваши разговоры с японским инженером ХИРОСИМО использовал ТУРОК при вербовке вас в к.-р. троцкистскую организацию?
ОТВЕТ: Я хочу быть полностью откровенен и поэтому расскажу всю правду. В 1929 году, когда я ездил с комиссией НКПС в Японию для изучения опыта работы японских железных дорог, ко мне был прикреплен в качестве переводчика японский инженер-транспортник ХИРОСИМО.
В 1930 году ХИРОСИМО прибыл в СССР с группой японских специалистов, и я снова имел частое соприкосновение с ним по работе на Казанской железной дороге, где я возглавлял службу эксплуатации, а указанная группа японцев, в том числе и ХИРОСИМО, были направлены для работы именно на Казанскую железную дорогу. Сталкиваясь в процессе работы с японскими специалистами, в частности, с профессором КАТТО и инженером ХИРОСИМО, я заметил, что они усиленно ищут тесной связи с ответственными работниками дороги и с этой целью устраивали неоднократно вечера у себя на квартире, на которые приглашали русских специалистов и ответственных работников дороги; на этих вечерах бывал неоднократно и я.
В конце 1930 года я получил от ХИРОСИМО письмо с просьбой снабжать его литературой, “интересной с точки зрения политики, экономики и железнодорожных дел”. За время довольно продолжительной совместной работы у меня установились тесные деловые отношения с ХИРОСИМО. В 1931 году перед отъездом в Японию ХИРОСИМО зашел ко мне в кабинет, заявив, что он хочет передать лично мне свои наилучшие впечатления о нашей совместной работе. В этом разговоре ХИРОСИМО заявил, что он выражает глубокое удовлетворение по поводу моего благожелательного отношения к Японии, которое он лично и официальные японские круги наблюдали с моей стороны во время моего пребывания в Японии и во время пребывания японских специалистов в СССР. Далее ХИРОСИМО сказал, что он надеется с моей стороны и впредь встречать такое же благожелательное отношение к Японии. Получив от меня заверение о самых лучших впечатлениях, оставшихся у меня от пребывания в Японии и от совместной работы с японскими специалистами, ХИРОСИМО заявил, что ему хотелось, бы, чтобы мое дружелюбное отношение к Японии выражалось в практической помощи Японии в виде выполнения некоторых секретных услуг японскому правительству по вопросам транспорта СССР.
ВОПРОС: Как вы поняли это предложение ХИРОСИМО?
ОТВЕТ: Я понял, что этот разговор является неприкрытым предложением вести шпионскую работу в пользу Японии, и что ХИРОСИМО – это не просто специалист, а японский разведчик и шпион под маской специалиста.
ВОПРОС: Как вы реагировали на предложение, сделанное вам ХИРОСИМО?
ОТВЕТ: Я категорически отказался от этого предложения и заявил ХИРОСИМО, что я с ним могу говорить только о деловой связи в пределах наших служебных взаимоотношений.
ВОПРОС: Вы говорите неправду. Вы были завербованы в 1931 году ХИРОСИМО как агент японской разведки.
ОХНЕТ: Я говорю совершенно искренне, что я в 1931 году ответил полным отказом на предложение ХИРОСИМО, и прошу мне в этом верить.
ВОПРОС: А вы сообщили куда-либо о том, что ХИРОСИМО является японским агентом и занимается вербовкой шпионов?
ОТВЕТ: Нет, об этом я никуда не сообщил.
ВОПРОС: Почему же сообщили?
ОТВЕТ: На этот вопрос теперь я затрудняюсь ответить. Для меня теперь очевидно, что я должен был сообщить об этом.
ВОПРОС: Откуда ТУРОК<У> стало известно о том, что ХИРОСИМО в 1931 году вербовал вас в число агентов японской разведки?
ОТВЕТ: В конце 1934 года ТУРОК мне признался, что в 1931 году он сам был завербован ХИРОСИМО и с тех пор является агентом японской разведки и по ее заданиям ведет шпионскую и подрывную вредительскую работу. Тогда же ТУРОК мне сказал, что о разговоре ХИРОСИМО со мной ему известно со слов самого ХИРОСИМО.
ВОПРОС: В своем заявлении от 24.Х1-36 г. вы сообщаете, что в конце 1934 года вы также были завербованы японской разведкой. Расскажите подробно, кем именно вы были завербованы и при каких обстоятельствах?
ОТВЕТ: После того, как я был втянут ТУРОК<ОМ> в троцкистскую организацию, примерно через полгода, в августе или начале сентября 1934 года, ко мне в Управление дороги в г. Челябинске явился неизвестный мне человек лет 40-45, по внешнему виду походит на советского работника. Пройдя ко мне в кабинет, неизвестный предупредил, что у него имеется ко мне весьма конфиденциальный разговор, и попросил, чтобы я до окончания нашего разговора никого к себе не принимал. Я заявил, что у меня в кабинете можно говорить не стесняясь, и что если ко мне даже кто-нибудь зайдет, то все равно можно говорить вполне свободно.
Однако неизвестный еще раз предупредил меня и сказал, что он прибыл по поручению известного мне японского инженера ХИРОСИМО для переговоров по весьма важному делу, разглашение которого для меня нежелательно. Из этого сообщения я понял, о чем будет говорить неизвестный, но все же, сохранив внешнее спокойствие, спросил, что именно он имеет мне сообщить от г. ХИРОСИМО?
После этого неизвестный сообщил, что целью его прихода является продолжение разговора, начатого со мной в 1931 году инженером ХИРОСИМО о моем сотрудничестве в пользу японской разведки.
ВОПРОС: Как вы реагировали на это предложение?
ОТВЕТ: Я пытался дать резкий отпор неизвестному и заявил, что если он попытается продолжать со мной разговор на эту тему и не удалится немедленно, то я его вынужден буду передать органам НКВД. Но из этой попытки ничего не вышло. В ответ на мою угрозу неизвестный заявил, что я напрасно волнуюсь, что японским разведывательным органам известно мое участие в к.-р. троцкистской организации, ставящей перед собой террористические цели, и что если я не отвечу согласием на сделанное мне предложение, то я буду разоблачен как троцкист террорист и неизбежно буду предан суду. При этом неизвестный сказал, что ХИРОСИМО просил передать, что моя связь и работа в пользу Японии теперь уже будет носить индивидуальный характер, так как троцкистская организация, в которой я состою и в деятельности которой я заинтересован, уже связана с японской разведкой и действует на основе взаимной помощи. Будучи поставлен в безвыходное положение и боясь, что в случае отказа я могу быть действительно разоблачен как участник троцкистской организации, я ответил согласием работать в пользу японской разведки.
ВОПРОС: Каким образом стало известно японской разведке о Вашем участии в к.-р. троцкистской организации?
ОТВЕТ: Для меня совершенно бесспорно, что о моем участии в троцкистской организации японская разведка узнала из донесений ТУРОК<А> и использовала этот факт в целях вербовки меня как агента своей разведки.
ВОПРОС: ТУРОК<У> вы сообщили о том, что вы были завербованы японской разведкой?
ОТВЕТ: Да, я сообщил об этом ТУРОК<У> при встрече с ним в конце 1934 года, причем ТУРОК сказал мне, что ему уже известно о вербовке меня японской разведкой.
ВОПРОС: Откуда ТУРОК мог об этом знать до того, как вы ему лично открылись?
ОТВЕТ: Он мне говорил, что он об этом узнал от приезжавшего ко мне агента японской разведки, с которым якобы связан и он – ТУРОК.
ВОПРОС: А вы не допускаете, что ТУРОК мог узнать об этом из каких-либо других источников?
ОТВЕТ: Нет, не допускаю. Больше ни от кого ТУРОК узнать не мог, так как я больше никому не говорил. А о том, что ТУРОК знал о вербовке меня японской разведкой до того, как я ему об этом рассказал сам, то это бесспорный факт, так как ТУРОК при встрече со мной первый, по своей инициативе, совершенно не опасаясь меня, открылся, что он наряду с участием в троцкистской организации ведет работу в пользу японской разведки. Узнав о сотрудничестве ТУРОК<А> в японской разведке, я тоже не стал скрывать с том, что я завербован японской разведкой; таким образом мы и открылись друг другу.
Тогда же мне ТУРОК сообщил, что до 1934 года он был связан на Пермской железной дороге с японским агентом – начальником службы движения АБУАШВИЛИ, который в 1934 году из Свердловска уехал. АБУАШВИЛИ в 1935 году работал на Томской, а затем на Омской железной дороге, где и был разоблачен как японский агент и расстрелян. По словам ТУРОК<А>, явку к АБУАШВИЛИ он получил от ХИРОСИМО.
ВОПРОС: Ваше показание о том, что лицо, завербовавшее вас как агента японской разведки в конце 1934 года, осталось для вас неизвестным, не соответствует действительности. Не может быть, чтобы вы, давая согласие на работу в пользу японской разведки, не поинтересовались личностью, которая с вами вела эти разговоры?
ОТВЕТ: Наоборот, я интересовался неизвестным, но получил от него ответ, что он прибыл ко мне по поручению инженера ХИРОСИМО. Дальнейший мой разговор с ним принял уже настолько неблагоприятный для меня оборот, что я был лишен возможности интересоваться его личностью. Я говорю только правду, и скрывать его мне нет никакого смысла.
ВОПРОС: Назовите подробно приметы этого японского агента?
ОТВЕТ: По внешнему виду производил впечатление пожилого человека, лет 40-45. Одет был в темно-серый шерстяной костюм, брюки навыпуск, в кепи такого же цвета, как и костюм. Заходил он ко мне в прорезиненном плаще дымчатого цвета нашего, отечественного производства. Лицо продолговатое, бритое, говорит правильным русским языком.
ВОПРОС: Из ваших показаний следует, что вы так же, как и ТУРОК являлись одновременно членом к.-р. троцкистской организации и агентом японской разведки.
ОТВЕТ: Совершенно верно.
ВОПРОС: Какие цели преследовала к.-р. троцкистско-зиновьевская организация, участником которой вы являлись?
ОТВЕТ: При вербовке меня, в троцкистско-зиновьевскую организацию ТУРОК сообщал, что организация ставит своей целью устранение от руководства партией и страной СТАЛИНА и верхушки ЦК ВКП(б).
Причем ТУРОК прямо заявил, что речь идет о насильственном устранении СТАЛИНА и его группы вплоть до физического уничтожения, что никакие другие методы борьбы теперь не могут дать реального эффекта.
Кроме того, ТУРОК сказал, что наряду с террором важнейшей задачей организации является подрывная вредительская работа, что этой деятельностью руководит лично ПЯТАКОВ и что разрушительной работе на транспорте, особенно на главной сибирской магистрали, ПЯТАКОВ придает большое значение. При этом ТУРОК говорил: “Если бить СТАЛИНА, то нужно бить по народному хозяйству, так как нельзя бороться против СТАЛИНА, не дискредитировав его линии на индустриализацию страны”.
Позднее, в 1935 году эти же установки были мне подтверждены членом организации Я. ЛИВШИЦ<ЕМ>.
ВОПРОС: Когда и при каких обстоятельствах вы установили связь с ЛИВШИЦ<ЕМ>?
ОТВЕТ: Связь с ЛИВШИЦ<ЕМ> я установил в 1935 году, будучи в Москве на совещании начальников дорог и начальников политотделов дорог. ЛИВШИЦ в то время был уже зам<естителем> Наркома. Разговор происходил в кабинете ЛИВШИЦ<А>, куда я был приглашен им лично. ЛИВШИЦ мне прямо заявил, что от ПЯТАКОВА ему известно о моем участии в троцкистской организации. Растерявшись от неожиданности, я спросил ЛИВШИЦ<А>, как надо понимать такие разговоры со мной, и почему он именно ко мне проявляет такой интерес? ЛИВШИЦ мне ответил, что он тоже является участником организации, и что я могу говорить с ним откровенно.
Тогда же мне ЛИВШИЦ сказал, что сейчас троцкисты ведут большую работу на транспорте, что в организации состоит начальник Южной дороги ЗОРИН, бывший начальник Забайкальской дороги МИРСКИЙ и ряд руководящих работников на других дорогах. Говоря со мной о задачах организации, ЛИВШИЦ делал главный упор на подрывную вредительскую работу в народном хозяйстве и указывал на исключительную роль транспорта в подрывной вредительской деятельности. В качестве практических задач в области вредительской работы на транспорте ЛИВШИЦ поставил передо мной следующие задачи:
1) Срывать любимы мерами и средствами перевозки важнейших грузов промышленности, особенно руды, угля, металла и воинских грузов.
2) Добиваться максимального вывода из строя паровозов и дезорганизовать работу паровозного парка.
3) Привести путевое хозяйство дороги в состояние, угрожающее безопасности движения, дезорганизовать работу важнейших служб дороги с таким расчетом, чтобы вызывать массовые аварии и крушения поездов.
Получив от мены согласие на развертывание вредительской работы, ЛИВШИЦ поставил передо мной еще одну задачу – подготовить и осуществить ряд диверсионных актов (взрывов, крушений, отравлений и т.д.), которые бы вызвали большое количество человеческих жертв.
Я задал вопрос ЛИВШИЦ<У>, для какой цели нам нужны такие мероприятия, которые непосредственно направлены против рабочего класса? И на мой вопрос ЛИВШИЦ ответил: “Нужно стремиться непосредственно озлоблять население, особенно рабочих и красную армию, против ВКП(б) и правительства, нужно создавать такое впечатление, что все плохо, все рушится и во всем виноват СТАЛИН и советская власть. Для этого нужно ударить непосредственно по населению, по рабочим, по Красной армии, и твердо помня принцип: “чем хуже, тем лучше”.
ВОПРОС: Как вы отнеслись к этому заданию ЛИВШИЦ<А>?
ОТВЕТ: Все установки, которые мне давал ЛИВШИЦ, я рассматривал как директивы троцкистской организации, и установку ЛИВШИЦ<А> также принял как директиву. О том, что это не индивидуальное задание ЛИВШИЦ<А>, а директива троцкистской организации, я убедился и из разговоров с ТУРОК<ОМ> в начале 1936 года, который мне сообщил, что аналогичное задание получено МАРЬЯСИНЫМ от ПЯТАКОВА.
ВОПРОС: Говорили ли вы ЛИВШИЦ<У> о вашей связи с японской разведкой?
ОТВЕТ: ЛИВШИЦ сам мне сказал, что ему известно от ПЯТАКОВА о моей связи с японцами. Я подтвердил это и встретил со стороны ЛИВШИЦ<А> полное одобрение.
ВОПРОС: Назовите всех лиц, которые вами были вовлечены в к.-р. организацию на Южно-Уральской дороге?
ОТВЕТ: Мною лично на Южно-Уральской дороге были вовлечены в организацию следующие лица:
в конце 1934 года был вовлечен ДОЛМАТОВ, приглашенный мною с Пермской дороги на должность начальника пути. Первое время он у меня был инспектором, ведавшим вопросами пути. ДОЛМАТОВА я знаю давно, и у нас были близкие отношения, которые облегчали мне возможность вовлечения его в троцкистскую организацию. Я знал, что ДОЛМАТОВ считает все время себя обиженным недооценкой его как специалиста пути. Многократные смещения и, кажется, даже судимость вызывали в нем злобу на партию. Воспользовавшись этими настроениями, я вовлек ДОЛМАТОВА в троцкистскую организацию. ДОЛМАТОВ по моим заданиям вел работу по вовлечению в организацию путейских работников линии. С его слов мне известно, что им вовлечены были – КОРОЛЬКОВ, начальник Златоустовской дистанции пути, доброволец колчаковской армии; КОРОЛЬ, начальник Вязовской дистанции пути, бывший белый, высланный с дорог Украины; БРОДОВИКОВ – начальник Шумихинской дистанции пути, исключенный из партии; ПАВЛОВСКИЙ – начальник Уфалейской дистанции пути, исключенный из партии.
ДОЛМАТОВ мне говорил, что им вовлечены в организацию путевики ЗАЛЕВСКИЙ и БЕНКУЛЬСКИЙ. В службе движения мною был вовлечен в организацию в конце 1934 года ЛЕВИН – заместитель начальника службы, приехавший на Южно-Уральскую железную дорогу с Турксиба. ЛЕВИН – бывший белый офицер, враждебно настроенный к соввласти. Ежедневно наши встречи у меня в кабинете по оперативным вопросам, которыми он ведал в службе движения, позволили мне с ним сблизиться. ЛЕВИН дал согласие на участие в организации. От ЛЕВИНА мне известно, что им был вовлечен в организацию начальник ст<анции> Шумиха МАРКЕВИЧ, бывший до этого ревизором на Шумихинском участке. МАРКЕВИЧ по Шумихе вовлек в организацию своего помощника РЫКОВА, ст<аршего> стрелочника КОЛЕСНИКОВА и ряд младших стрелочников, фамилии которых забыл.
ЛЕВИНЫМ были также вовлечены в организацию начальник станции Курган ШИБАЕВ, высланный на Южно-Уральскую дорогу с дорог Ленинградского района как социально-опасный элемент. КУЗНЕЦОВ, ревизор движения Златоустовского участка, быв<ший> колчаковец, сейчас он начальник станции Миасс. В паровозной службе мною в середине 1934 года был вовлечен в организацию начальник паровозного отдела инженер ЩЕРБАКОВ, быв<ший> белый, который по моему заданию завербовал в организацию нач<альника> паровозного отделения депо Курган НИКОЛАЕВА, быв<шего> колчаковца, исключенного из ВКП(б); начальника депо Курган АНДРЕЕВА, пом<ощника> нач<альника> паровозного отделения депо Курган инженера СТАРОСТИНА, быв<шего> колчаковского офицера. В депо Златоуст ЩЕРБАКОВЫМ был завербован мастер по ремонту паровозов СУМИН, быв<ший> меньшевик. Ряд лиц ЩЕРБАКОВЫМ был вовлечен в депо Челябинск, их фамилии я сейчас не помню.
Кроме указанных лиц мною был вовлечен в организацию БОЧКАРЕВ, работавший у меня инспектором по борьбе с крушениями, быв<ший> член ВКП(б), враждебно настроенный к соввласти. БОЧКАРЕВ вел подрывную работу на линии и скрывал следы работы организации при проведении крушений и аварий. Действовал он совместно с ЛЕВИНЫМ и ЩЕРБАКОВЫМ.
ВОПРОС: Вы назвали не всех известных вам участников организации?
ОТВЕТ: Нет, я назвал всех, кого я знал.
ВОПРОС: Вы не назвали члена организации КРЫЛОВА.
ОТВЕТ: КРЫЛОВ не являлся участником организации. ДОЛМАТОВ неоднократно советовался со мной о его вербовке, но завербован он так и не был.
ВОПРОС: Вы говорите неправду. Следствию известно о том, что о КРЫЛОВЕ как об участнике организации вы говорили ТУРОК<У>?
ОТВЕТ: Возможно, ТУРОК<У> я что-нибудь и говорил о КРЫЛОВЕ, но только в другой связи, вероятнее всего, как о лице, намеченном к вовлечению в организацию, но не завербованном.
ВОПРОС: Назовите известных вам участников организации на дороге имени Л.М. Кагановича?
ОТВЕТ: Со слов ТУРОК<А> при встрече с ним в середине 1934 года я знаю, что на дороге имени Л.М. Кагановича им создана разветвленная организация. Персонально он называл мне только следующих лиц, которые являются членами организации:
ДЫКМАН – начальник технической части службы движения;
АЛЕКСИН – инженер службы пути;
ПИСАРЕВ – инженер паровозной службы;
АЛЬБАЦ – начальник отдела электрификации;
МЕЕРСОН – зам<еститель> нач<альника> отдела электрификации;
БУРЛАКОВ И.И. – зам<еститель> нач<альника> вагонной службы.
ВОПРОС: Какая подрывная вредительская работа практически проводилась вашей организацией?
ОТВЕТ: По этому вопросу я дам подробное показание дополнительно.
Записано с моих слов верно и мною прочитано –
ДОПРОСИЛ:
ПОМ. НАЧ. УНКВД СВЕРДЛОВСКОЙ ОБЛ.
СТ. ЛЕЙТЕНАНТ. ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (ЧИСТОВ)
ВЕРНО:
Секретарь ТО ГУГБ НКВД И. Волков
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 261, Л. 51-68.
