[На бланке Народного комиссариата внутренних дел]
28 марта 1937 г.
№ 56485
Совершенно секретно
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) –
т. СТАЛИНУ
Направляю Вам протокол допроса бывшего директора Таганрогского металлургического завода им. Андреева – КОЛЕСНИКОВА Б.Л., арестованного как активного участника троцкистской организации в Азово-Черноморском Крае. –
НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ КОМИССАР ГОС. БЕЗОПАСНОСТИ Ежов (ЕЖОВ)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 299, Л. 155.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого КОЛЕСНИКОВА Бориса Леонидовича
от 12 марта 1937 г.
ВОПРОС: Вы заявили, что желаете дать дополнительные показания. Изложите, что Вы хотите показать?
ОТВЕТ: В своих показаниях от 20 декабря 1936 года я не сказал правды о моей контрреволюционной работе в последние 3 года. На очных ставках с ГОРДОНОМ 11 декабря 1936 года и с ТЕР-МИНАСОВЫМ 15 декабря с<его> г<ода> я также, полностью отвергая предъявленные мне обвинения, скрывал правду. Должен сказать прямо, что это было продолжением борьбы, которую я вел до ареста как участник контрреволюционной организации. Главной и основной причиной, побуждавшей меня до сегодняшнего дня обманывать следствие, являлась уверенность в том, что я не буду изобличен в содеянных мной преступлениях. Свою практическую вредительскую работу, как будет видно далее, я проводил, опираясь на свой технический авторитет и большей частью не посвящая полностью своих сообщников в суть дела. Поэтому я был уверен в том, что разоблачить меня будет трудно, и что репутация одного из “лучших” директоров в тяжелой промышленности, которой я пользовался, защитит меня от предъявленных мне обвинений. Наряду с этим, чувство тягчайшего стыда за содеянные мной преступления всячески оттягивало момент признания. Вручение мне обвинительного заключения и перспектива предстать перед пролетарским судом с этим тяжелым грузом лжи сделали далее такое положение невыносимым. Сейчас, подтверждая свои показания от 20 декабря 1936 года в части моей антипартийной и антисоветской деятельности в прошлые годы, а также обвинения, относящиеся к моей контрреволюционной деятельности за последние 3 года, о которых говорится в показаниях на упомянутых очных ставках, а также в показаниях ВАРДАНИАНА от 19 декабря 1936 года, я хочу рассказать правду о своем участии в троцкистской организации и моей практической контрреволюционной работе.
В черной металлургии Юга директора-инженеры имелись всего на 4 заводах. Из этой четверки я был единственным, которому удалось взять в свои руки полностью дело технического управления заводом, – технического директора у меня не было, был только главный инженер. Технический опыт у меня имеется, и цеховой персонал слушался меня не только как начальника, но и как инженера, который в состоянии доказать технически свою “правоту” в том или другом вопросе. Благодаря этому я был избавлен от необходимости советоваться о методах подрывной работы с подчиненными или согласовать эти методы с ними. Это давало мне большую свободу действий и, как я уже сказал, избавляло от необходимости строить на заводе громоздкую вредительскую организацию. Только в отдельных случаях избежать этого было нельзя. Таким образом, мое двурушничество заставило даже положительные качества советского хозяйственника служить подлому делу вредительства. Мне очень стыдно сейчас, но я должен иметь мужество признать, что даже высокая награда, которую мне дали партия и правительство – орден Ленина, – я использовал, как прикрытие для моей контрреволюционной работы.
ВОПРОС: Когда Вы вступили в троцкистскую организацию?
ОТВЕТ: В троцкистской организации я участвовал с середины 1934 года. Будучи в прошлом сторонником т<ак> н<азываемой> “рабочей оппозиции”, я не мог никогда до конца освободиться от антипартийных и антисоветских настроений. Так было даже в 1930-1932 г.г., когда меня больше чем когда-либо захватил общий энтузиазм социалистической стройки. С конца 1933 г., несмотря на мой разрыв с “рабочей оппозицией” и прекращение знакомства с ее вожаками ШЛЯПНИКОВЫМ и МЕДВЕДЕВЫМ, под влиянием переживавшихся тогда в крае трудностей мои оппозиционные настроения стали вновь оживать. Вовлек меня в организацию ВАРДАНИАН С.Х. Зная мое антипартийное прошлое, он вел со мной разговоры о моих политических взглядах, в результате которых между нами была установлена контрреволюционная связь.
ВОПРОС: Назвал ли Вам ВАРДАНИАН кого-либо как участников контрреволюционной организации?
ОТВЕТ: При вербовке меня в троцкистскую организацию он назвал мне ТЕР-МИНАСОВА, МОРРИСОНА, ШУЛЬГОВА. Позже я был осведомлен им также об участии в организации секретаря Таганрогского горсовета ПРУЦА и секретарей Райкомов в Таганроге МЫЛЬНИКОВА и ЩЕРБАКОВА.
ВОПРОС: Какие задачи поставил перед Вами как перед участником организации ВАРДАНИАН?
ОТВЕТ: Ориентировав меня в общих задачах организации, заключающихся в борьбе против партии и советского правительства всеми мерами – вплоть до индивидуального террора против руководителей партии и правительства, ВАРДАНИАН выпятил как основную мою задачу вредительство и организацию диверсионных актов на заводе, которым я руководил, предложив мне вербовать по моему усмотрению подходящих сообщников.
ВОПРОС: Расскажите, как Вы проводили практически подрывную работу на заводе?
ОТВЕТ: Организуя вредительство на заводе, я старался прежде всего замаскировать его внешними “успехами” работы завода. С этой целью я всячески нажимал на выполнение планов, т.е. на количество выпускаемого заводом металла, одновременно ухудшая качество изделий и по возможности превращая их в брак. Таким образом завод как в 1935 г., так и в 1936 г. выполнил полностью свой годовой план, но наряду с этими показными успехами работы завода за его пределами народному хозяйству страны наносился внешне не столь заметный, но от этого еще более опасный и вредный ущерб. В целях большой конспирации я осуществлял свои вредительские намерения под видом рационализаторских мероприятий, посвящая в их действительный смысл, да и то не полностью, минимальное число лиц. Только там, где специалисту был слишком ясно виден действительный характер проводившихся по моей инициативе рационализаторских мер, я был вынужден прибегать к прямой вербовке в состав к.-р. организации.
В 1934 году мной была проведена реконструкция мартеновских печей – перевод их на разливку стали в два ковша. Дав несомненный положительный эффект в смысле повышения съема стали с 1 кв. метра (что даже побудило другие заводы: Макеевский, Кузнецкий и т.д., – перенять этот способ работы), это мероприятие одновременно сделало металл более газированным и увеличило усадочные раковины в слитках. Это, в свою очередь, сильно увеличило количество плен на бесшовных трубках и довело их брак до 20-30% общего количества.
Вместо устранения действительной причины брака я дал установку переделывать нагревательные печи манесмановского цеха, что привело к бесполезному расходу сотен тысяч рублей и не дало положительного эффекта.
Бывший в то время начальником манесмановского цеха инженер САВЕЛЬЕВ С.И., ответственный за качество выпускаемой цехом продукции, не мог не видеть истинной причины брака. Это заставило меня поставить перед ним вопрос прямо и вовлечь его в контрреволюционную организацию.
ВОПРОС: При каких обстоятельствах это произошло?
ОТВЕТ: Я пригласил его к себе домой и, зная об его антисоветских настроениях, осторожно сообщил ему о существовании организации, ставящей своей задачей всемерную дезорганизацию народного хозяйства. Он принял это сообщение вполне спокойно и после недолгих колебаний дал согласие участвовать в организации. Позже, зимой 1934-35 г.г., САВЕЛЬЕВ с моего предварительного согласия завербовал в организацию начальника участка печей своего цеха КРИВОРОЩЕНКО, который близко наблюдал проводившиеся мной переделки печей и начал догадываться об их действительном назначении.
Идя дальше в этом направлении, в конце 1935 года я дал САВЕЛЬЕВУ установку развалить резьбовое хозяйство отделочной мастерской манесмановского цеха, что было выполнено им с помощью завербованных им в к.-р. организацию начальника участка цеха БЕЛОВА и мастера ФЕДОРОВА и привело в начале 1936 года к массовому браку нефтяных труб по дефектам резьбы и к росту аварий на нефтяных скважинах Бакинских промыслов.
ВОПРОС: В каких еще цехах завода, кроме манесмановского, проводилась Вами вредительская работа?
ОТВЕТ: В механическом цехе эту работу проводил зам<еститель> нач<альника> цеха, старый троцкист инженер ЛЕВЕНЗОН, а в литейном – нач<альник> цеха инженер РАССАДИН. Оба они были завербованы мной в контрреволюционную организацию во второй половине 1934 года после предварительного прощупывания их политических взглядов в ряде бесед как у меня на дому, так и, главным образом, в моем служебном кабинете. В листопрокатном цехе вредительскую работу путем расстройства нагревательных печей с целью увеличения количества бракованных листов я наметил проводить через заместителя нач<альника> цеха инженера ГОЛЬДИНА и дал ему соответствующие задания. Однако уход ГОЛЬДИНА на другой завод помешал мне окончательно завербовать его в состав контрреволюционной организации.
Кроме этого, в 1936 году я развернул вредительство в бандажном цехе, использовав для этого изменение способа производства бандажей (переход на т<ак> н<азываемую> “комплектную” заготовку). Так как бандажным цехом я занимался лично мало, это пришлось провести через начальника цеха – инженера ЖУРАВЛЕВА. ЖУРАВЛЕВ – инженер слабый, и дело обошлось без прямого вовлечения его в организацию – мои указания были приняты им без явных возражений, а если он о чем и догадался, то оставил свои догадки при себе. (Наконец, последним по времени цехом, которого коснулось вредительство, был старо-трубный. Здесь я постепенно сдвинул сортамент изготовлявшихся труб в сторону больших диаметров – два и два с половиной дюйма, –почти прекратив производство самых остродефицитных труб диаметром от полдюйма до дюйма. Этим был достигнут двойной результат: во-первых, народное хозяйство вместо нужных труб получало ненужные, во-вторых, производство цеха по весу заметно выросло. Последнее особенно понравилось начальнику цеха КОВАЛЕВУ Д.С., сильно выигравшему от этого материально благодаря премиальной системе его оплаты. Вследствие этого мне было обеспечено содействие КОВАЛЕВА и без вовлечения его в организацию, но, наметив в это время более глубокую дезорганизацию старо-трубного цеха под предлогом реконструкции его на американский лад, я счел своевременным завербовать КОВАЛЕВА и осуществил это в июле 1936 года. Это было сделано мной в служебное время в два приема; доверявший мне КОВАЛЕВ, тесно связанный с реакционной обывательской средой, дал свое согласие на участие 5 организации без колебаний.
ВОПРОС: Кто еще из работников завода был осведомлен о Вашей вредительской деятельности?
ОТВЕТ: Главный бухгалтер завода ЖЕВНОВАТЫЙ, чуждый советской власти человек, в прошлом – активный евангелист. Он получал от меня указания в месячных балансах путем неправильных проводок искажать в сторону улучшения результаты работы завода. Он же по моим указаниям систематически фальсифицировал данные о снижении себестоимости, подгоняя баланс под заранее заданную ему мной на данный месяц “контрольную цифру” снижения себестоимости. ЖЕВНОВАТЫЙ знал, зачем это делается, но членом организации не был. Кроме того, летом 1934 года я с согласия ВАРДАНИАНА привлек в состав троцкистской организации бывшего в то время секретарем заводского комитета партии ПИЛИПЕНКО Т.Н. Последний по получаемой им от рабочих информации начал догадываться или, во всяком случае, мог догадаться о моей вредительской работе. Это заставило меня провести с ним несколько разговоров на политические темы и после этой подготовки сообщить о существовании в Таганроге троцкистской организации. Убедить не отличавшегося стойкостью политических взглядов ПИЛИПЕНКО вступить в состав троцкистской организации было не трудно, особенно после того, как он узнал, что в ней состоит сам секретарь Горкома партии ВАРДАНИАН. В свою очередь ПИЛИПЕНКО завербовал (с ведома моего и ВАРДАНИАНА) в состав к.-р. организации своего заместителя и близкого друга СУХОМЛИНОВА и его жену (РИНБЕРГ), заведующую соцбытсектором заводоуправления. Последняя постепенно ухудшала жилищные условия в барачном городке настолько, что недовольство живших там рабочих начало принимать острые формы. Хотя я понимал, что РИНБЕРГ, очевидно, делает это умышленно, поддерживать ее по конспиративным условиям было нежелательно, и РИНБЕРГ при содействии ВАРДАНИАНА убрали с завода, переведя ее на работу в Горком. Она в это же время, очевидно, в целях маскировки своих действий пару раз резко выступила против троцкизма, а также по каким-то вопросам выступила против меня лично.
ВОПРОС: Изложите подробно, как Вам удавалось маскировать вредительскую работу на заводе перед руководящими хозяйственными органами.
ОТВЕТ: Я считаю себя обязанным ответить на этот вопрос с исчерпывающей полнотой, так как в этом отношении опыт вредительства на заводе АНДРЕЕВА в известном смысле поучителен. Поучителен потому, что речь идет о вредительстве на заводе, который в течение нескольких лет пользовался репутацией передового и хорошо работающего как в крае, так и во всей черной металлургии. Как это могло случиться? Ответ здесь в том, что хорошая репутация, хорошая “марка” завода получалась в результате роста количества выпускаемых заводом изделий, общего их веса, а вредительство было направлено на ухудшение их качества. Давать как можно больше металла и под прикрытием внешних количественных успехов этот металл портить, превращая его брак, – такова была основная линия всей моей работы на заводе. Как яркие примеры могу отметить, что особенно крупный вредительский рост брака в бандажном цехе в середине 1936 года проводился под прикрытием освоения этим цехом его технической мощности, за что цеху дали звание стахановского. Я уже упоминал о том, что резкое снижение качества стальной болванки в результате перехода к разливке стали в два ковша также было прикрыто популярным лозунгом борьбы за рост съема стали с 1 кв. метра площади пода. Я осенью 1935 г. организовал наделавший шуму очковтирательский “рекорд”, сообщив печати о достигнутом заводом съеме стали в 13 тонн с кв. метра в то время, как в действительности съем составлял всего немного более 6 тонн. Это было достигнуто путем следующей подтасовки: в продукцию “рекордных” суток была передвинута плавка, фактически сваренная накануне, а выплавленная сталь посчитана не по действительному весу, а с поправкой на ее качество, в т<ак> н<азываемых> “условных” тоннах. Кроме того, в целях снискания “благосклонности” к заводу и к себе лично я пускал в ход и другое средство чисто материального порядка: я “покупал” нужных людей всякого рода денежными выдачами, подарками, привилегиями и т.д. Это средство я применял и по отношению к своему трестовскому начальству, и по отношению к соответствующим лицам у себя на заводе.
ВОПРОС: О ком конкретно идет речь?
ОТВЕТ: Прежде всего об управляющем трестом “Трубосталь” ИВАНЧЕНКО Я.П. Ему ежемесячно посылались за счет завода продовольственные посылки. В октябре 1936 года я, по его предложению, перевел ему лично из т<ак> н<азываемого> спецфонда пять тысяч рублей якобы для подкрепления трестовского спецфонда. Со своей стороны ИВАНЧЕНКО оказывал поблажки при рассмотрении месячных заводских балансов, “не замечая” и не позволяя своему аппарату замечать проводившихся в балансах махинаций. На самом заводе эти методы практиковались мною еще более широко. Так, например, секретарь завкома партии ПИЛИПЕНКО до его привлечения в состав троцкистской организации получал по моему распоряжению от завода систематическую материальную поддержку продовольствием, предметами инвентаря, а иногда и деньгами. Надо заметить, что сам ПИЛИПЕНКО смотрел на это цинично. Я припоминаю ставший известном всему заводу случай, когда его жена продала на базаре полученную от завода якобы для личных нужд мебель. Кроме ПИЛИПЕНКО крупными подачками пользовался от меня также бывший после него секретарем ЗПК АНТОНОВ и председатель Завкома Союза СЕРИКОВ. Это заставляло забывать их в нужных для меня случаях о своей прямой роли.
ВОПРОС: Но ведь брака, который Вы заведомо выпускали, нельзя было скрыть?
ОТВЕТ: Дело в том, что количественные успехи концентрировались на самом заводе и всем бросались в глаза, причем, я всемерно помогал этому, а брак металла раскрывался на расстоянии сотен и тысяч километров от нас и был рассеян на десятках предприятий, потреблявших андреевское железо. В тех же случаях, когда получались слишком громкие скандалы, и дело выходило наружу, принимались меры, чтобы эти скандалы потушить. Так было, например, когда азнефть в 1-м квартале 1936 года забраковала крупную партию наших бурильных труб. Мой заместитель КРИПС ездил по этому поводу в Баку, уговаривал нефтяников не подымать вокруг этого дела слишком большого шума. Наши бракованные изделия дезорганизовали целые промышленные районы, как было, например, в 1935 году с авариями на буровых скважинах Баку и Грозного из-за бракованных бурильных труб.
ВОПРОС: КРИПС был участником троцкистской организации?
ОТВЕТ: Да, был. Завербовал я его в организацию летом 1935 года. КРИПС был в значительной степени посвящен мною во вредительскую деятельность, которую я вел на заводе, и знал ряд участников организации: БЕЛЯВСКОГО, КОВАЛЕВА, ИЛЬЯХИНСКОГО и, насколько помню, САВЕЛЬЕВА. Возможно, что я ему говорил и о других. В частности, КРИПС был мною информирован о руководящей роли в троцкистской организации ВАРДАНИАНА. КРИПС мною использовался по организации, главным образом, для соответствующей “помощи” мне по линии финансовой и снабжения. При поездке его в Баку он имел от меня задание во что бы то ни стало потушить грозивший мне неприятными последствиями вопрос с дефектными трубами.
ВОПРОС: Этим исчерпывается Ваша вредительская деятельность на заводе?
ОТВЕТ: Я еще хочу добавить следующее: в начале 1935 г. мною была дана твердая установка довести чистую прибыль производства ширпотреба не менее как до миллиона рублей в месяц. Так как для такой крупной прибыли необходим был соответствующий по масштабу оборот, нужно было всемерно увеличивать массу отходов, передаваемых для переработки цеху ширпотреба. Я стал на путь искусственного получения этих отходов, т.е. умышленно увеличивал брак. Ранее я уже говорил, как это достигалось. С другой стороны, чтобы при данном обороте иметь максимальную чистую прибыль, нужно было продавать продукцию по высоким спекулятивным ценам. Обе эти операции находились в руках начальника цеха ширпотреба и без соучастия его в этом деле я обойтись не мог. Поэтому в состав вредительской организации были привлечены начальник цеха ширпотреба ИЛЬЯХИНСКИЙ и сменивший последнего (после того, как он провалился, занявшись попутно без моего ведома нечистоплотными комбинациями) БЕЛЯВСКИЙ.
ВОПРОС: Кто и при каких обстоятельствах завербовал в к.-р. организацию ИЛЬЯХИНКОГО и БЕЛЯВСКОГО?
ИЛЬЯХИНСКИЙ был завербован лично мною в 1935 г. при обстоятельствах, вспомнить которые я сейчас точно не могу. БЕЛЯВСКИЙ, по натуре человек очень трусливый, мог бы испугаться, если бы я завязал с ним разговор на эту тему лично, и поэтому его вербовку я поручил ИЛЬЯХИНСКОМУ, так сказать, в порядке передачи дел. ИЛЬЯХИНСКИЙ мне сообщил, что это поручение было выполнено. Лично я контрреволюционной связи с БЕЛЯВСКИМ не поддерживал, его ориентировал в нужном направлении ИЛЬЯХИНСКИЙ.
ВОПРОС: Наряду с вредительством Вы проводили также и диверсионную работу?
ОТВЕТ: Нет, от проведения диверсионных актов на заводе, хотя эту задачу также ставил передо мной ВАРДАНИАН, я отказался, т.к. в заводских условиях они были невозможны без привлечения в состав контрреволюционной организации весьма значительного круга лиц, что было и опасно, и практически трудноосуществимо.
ВОПРОС: С кем из числа названных Вами участников организации Вы поддерживали связь лично?
Кроме ВАРДАНИАНА с ТЕР-МИНАСОВЫМ и МОРРИСОНОМ. На заводе – с КРИПСОМ, САВЕЛЬЕВЫМ, РАССАДИНЫМ, ЛЕБЕНЗОНОМ, ПИЛИПЕНКО, КОВАЛЕВЫМ и ИЛЬЯХИНСКИМ.
ВОПРОС: С кем Вы имели связи контрреволюционного характера вне Таганрога?
ОТВЕТ: Связей контрреволюционного характера вне Таганрога я почти не имел, т.к. с 1933 года после переезда в Таганрог растерял старых знакомых. Могу указать директора московского завода “Калибр” ГВОЗДЕВА (имя и отчество не помню), которого я знал как участника группы “рабочей оппозиции” в прошлом. Завод “Калибр” по приказу НКТП был привлечен к организации резьбового хозяйства манесмановского цеха завода АНДРЕЕВА, о развале которого по моей директиве шла речь выше. Опасаясь, что при этом работники завода “Калибр” могут вскрыть мое вредительство, я летом 1936 года, будучи в Москве, посетил на заводе ГВОЗДЕВА и сообщил ему о действительной причине развала резьбового хозяйства манесмановского цеха, указав, что я это сделал по заданию троцкистской организации. В этом разговоре ГВОЗДЕВ высказал полное сочувствие моей вредительской деятельности, поделившись при этом со мной, что аналогичная работа проводится им на заводе “Калибр”.
ВОПРОС: Еще с кем Вы поддерживали контрреволюционные связи вне Таганрога?
ОТВЕТ: С ГОРДОНОМ, о чем говорится в упомянутых выше его показаниях на очной ставке со мной. Наконец, с ПЯТАКОВЫМ.
ВОПРОС: Какие отношения у Вас были с ПЯТАКОВЫМ?
ОТВЕТ: Контрреволюционной связи в настоящем значении этого слова у меня с ПЯТАКОВЫМ не было – разговор контрреволюционного характера имел место один раз в январе 1936 года при свидании с ним, единственном за все время моей работы в Таганроге. Я был у ПЯТАКОВА на приеме в Наркомтяжпроме с небольшой просьбой делового характера. Кончив с этим делом, ПЯТАКОВ совершенно неожиданно для меня сообщил, что он осведомлен о моей вредительской деятельности и в последующем разговоре подтвердил общую директиву о развертывании подрывной работы. Об этом разговоре я сообщил ВАРДАНИАНУ и ТЕР-МИНАСОВУ.
ВОПРОС: Вам предъявляются показания ГЛЕБОВА-АВИЛОВА от 21 октября 1936 года. Покажите, было ли Вам дано ПЯТАКОВЫМ поручение связаться с ТРОЦКИМ во время Вашей поездки за границу и было ли оно Вами выполнено?
ОТВЕТ: В разговоре с ПЯТАКОВЫМ, о котором я только что сказал, последний действительно в весьма осторожной форме прощупывал, не возьму ли я поручения конспиративного характера в одну из европейских столиц, не назвав, однако, никаких имен. Я это отклонил, указав на то, что кратковременность моей поездки (я ехал в Америку всего на 2 месяца, включая дорогу) не позволит мне делать остановки в Европе.
ВОПРОС: Вы пытаетесь скрыть от нас поручения, которые Вам давал ПЯТАКОВ?
ОТВЕТ: Нет, я утверждаю, что ПЯТАКОВ мне поручений троцкистского порядка при моей поездке за границу не давал, хотя, по всей видимости, и собирался это сделать.
ВОПРОС: Покажите о Вашем участии в террористической работе организации?
ОТВЕТ: От ГОРДОНА, а также от ВАРДАНИАНА и ТЕР-МИНАСОВА я был осведомлен о существовании в Ростове троцкистского центра, который ведет подготовку террористических актов против руководителей ВКП(б). Знаю также, что в этом деле непосредственное и активное участие принимал ВАРДАНИАН. Однако в детали террористических планов я посвящен не был.
ВОПРОС: Кто был известен Вам из краевого троцкистского центра?
ОТВЕТ: От ТЕР-МИНАСОВА я узнал об участии в краевом центре БЕЛОБОРОДОВА.
ВОПРОС: Что еще Вы можете добавить к своим показания о деятельности троцкистской организации?
ОТВЕТ: Мне кажется, что я сообщил все главное и основное. Если я упустил из памяти какие-либо детали, постараюсь их вспомнить и показать о них дополнительно.
Допросили:
Нач. 3 Отдела УГБ УНКВД АЧК
Капитан Гос. Безопасности – РОЗЕНБЛЮМ
Нач. ОТДЕЛЕНИЯ 3 ОТДЕЛА УГБ УНКВД
Лейтенант Гос. Безопасности (Полетаев)
ВЕРНО:
Пом. Секретаря 3 Отдела ГУГБ НКВД
Мл. лейтенант Гос. Безопасности (ПОЛЯКОВ)
” ” марта 1937 г.
Москва
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 299, Л. 156-171.
