[На бланке Объединенного государственного политического управления при Совнаркоме]
12.III 1933 г.
№ 144174
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) – тов. СТАЛИНУ.
Направляя Вам заявление Ефима ЦЕЙТЛИНА, сообщаю:
ЦЕЙТЛИН до сих пор продолжает голословно отрицать свое участие в к.-р. организации правых несмотря на показания об этом КУЗЬМИНА, СЛЕПКОВА, МАРЕЦКОГО, ПЕТРОВСКОГО и других. Он категорически отказывается давать объяснения по существу дела, ссылаясь на то, что докажет свою невиновность лишь после вынесения по его делу решения Коллегией ОГПУ.
Объявленная ЦЕЙТЛИНЫМ голодовка, продолжавшаяся 1 день, носила демонстративный характер. Указания ЦЕЙТЛИНА в заявлении о том, что ему было отказано в выдаче бумаги для составления заявления, – ложны, т.к. т.т., ведущие следствие по его делу, бумагу ЦЕЙТЛИНУ неоднократно предлагали. –
ЗАМ. ПРЕД. ОГПУ Я. Агранов (АГРАНОВ)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 189, Л. 110.
ЦК ВКП(б)
тов. СТАЛИНУ.
Уважаемый т. СТАЛИН!
Обращаюсь к Вам не с апелляцией по поводу своего дела. Арест, обвинение в контрреволюции, заключение в изолятор ОГПУ, исключение из партии – это высшая мера наказания по отношению к коммунисту. В отношении меня она уже приведена в исполнение.
Мне во время следствия неоднократно указывали, что все, что делается в отношении меня, делается с ведома ЦК и по поручению ЦКК. Поэтому я считаю возможным изложить ход следствия и в связи с этим обратиться к Вам с рядом частных просьб.
Меня допрашивали три раза: 19-го февраля – ГОРОЖАНИН, 28 – РУТКОВСКИЙ, 2 марта – ГОРОЖАНИН плюс РУТКОВСКИЙ. Во время второго и третьего допроса я ставил вопрос: почему не ведется записи допроса.
Последний допрос был 2 марта. Я ждал до 7-го и седьмого попросил бумагу, чтобы написать свои показания. Мне бумагу не дали, а к 11 часам вечера меня вызвал МОЛЧАНОВ, из разговора с которым выяснилось, что 7-го было заседание ЦКК, на котором он делал доклад по моему делу на основе каких-то протокольных записей, которые при мне не велись. МОЛЧАНОВ дал мне выписку из постановления ЦКК о моем исключении и поставил уже к исключенному от имени ЦКК два вопроса. Я на них ответил устно и сказал, что считаю необходимым дать на них письменный ответ. Я заявил о том, что мне бумаги не дали для записи моих показаний. 7-го до 11 час. вечера МОЛЧАНОВ мне обещал дать бумагу.
8-го я попросил бумагу для того, чтобы напасать письмо Вам и т. ЯГОДА, а также для письменного ответа ЦКК.
Я так точно и заявил, для чего мне нужна бумага. А так как тут ничего не делается без посещения следователя и без его разрешения, то я ждал ответа на мою просьбу.
8-го вечером ко мне явился дежурный помощник начальника тюрьмы и заявил, что мне бумага для того, чтобы напасать заявление Вам и т. ЯГОДА, и для письменного ответа ЦКК не будет дана. Что мне оставалось делать? Если дело доходит до того, что я не могу писать секретарю ЦК партии – Вам, не могу писать тов. ЯГОДА, – то это значит, что я лишен самых элементарных условий защиты.
Я заявил тогда же 8-го пом<ощнику> нач<альника> тюрьмы, что это равносильно тому, что меня лишают пищи. Я пищу принимать не буду, пока не дадут бумаги написать Вам, что это вынужденная голодовка.
На другой день я послал письмо т. ГОРОЖАНИНУ с указанием на недопустимость всего этого и просьбу прислать бумагу, чтобы я мог начать принимать пищу. Ответа не было. Клочок бумаги, на котором я писал ГОРОЖАНИНУ, мне тоже дали посла чрезвычайного нажима.
Я повторил письмо 10-го – сделав в самом письме приписку ЦК на Ваше имя с просьбой Вам пересдать. Ответа я не получил. Вечером меня вызывали. (Я спешу писать).
11-го я снова написал, снова попросил о бумаге, чтобы написать Вам и тов. ЯГОДА.
Сейчас меня вызвали к т. ГОРОЖАНИНУ, писем моих не передали. Я вынужденно голодал из-за невозможности написать Вам это письмо, и то только из кабинета следователя, 3 дня.
Простите за то, что так долго на этом останавливаюсь. Я ничего не хочу квалифицировать. Я только хочу в связи с этим обратиться к Вам со следующими просьбами:
1) Я прошу о прекращении следствия. Оно сейчас бессмысленно. Я не могу ему верить. Я уже наказан высшей мерой наказания. Для меня дальнейшее безразлично. Зачем после этого показывать каждодневно, когда я свою вину отрицаю.
2) Я очень прошу Вас повлиять на возможно более быстрое вынесение решения Коллегией ОГПУ и, если дело ограничится высылкой, дайте мне возможность туда быстрее выехать. У меня в невозможном положении осталась семья. Она не должна из-за этого дела страдать.
Я прошу Вас, хотя бы считаясь с теми немногими заслугами, которые я имею все же перед партией, эти две частные просьбы удовлетворить.
Обстановка тут такова, что я превращусь скоро в инвалида, так как измотался совершенно уже до ареста. В интересах ли это государства.
В заключение повторяю то, что заявлял неоднократно на следствии, что обвинение меня в связи с контрреволюционной организацией правых я с себя сниму и сделаю это после решения Коллегии ОГПУ. Я вообще по существу дела Вам не пишу.
Написал не все, так как устал от голодовки вынужденной. Очень прошу мои просьбы удовлетворить.
4/III-33 г.
Лубянка, изолятор ОГПУ
Камера 52.
ВЕРНО: нрзб
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 189, Л. 111-114. Машинописная копия.
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 189, Л. 115-116. Автограф.
