СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) –
тов. СТАЛИНУ.
Направляю Вам протокол очной ставки арестованных СЕРЕБРЯКОВА Л.П. с РАДЕКОМ К.Б. от 17 января 1937 года.
Очной ставкой подтверждены и уточнены прежние показания СЕРЕБРЯКОВА и РАДЕКА.
НАРОДНЫЙ КОМИССАР
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР: Ежов (Н. ЕЖОВ)
19 января 1937 г.
№ 55384
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 273, Л. 128.
ПРОТОКОЛ ОЧНОЙ СТАВКИ
между обвиняемыми СЕРЕБРЯКОВЫМ, Леонидом Петровичем, и РАДЕКОМ, Карлом Бернгардовичем.
От 17 января 1937 года.
Вопрос РАДЕКУ: Когда впервые вы установили организационную связь с СЕРЕБРЯКОВЫМ?
Ответ: Осенью 1933 года я, будучи на Николиной горе, зашел на дачу к СЕРЕБРЯКОВУ. У него были посторонние люди, и поэтому подробного разговора о работе нашей организации быть не могло. Но, уловив удобный момент, мы обменялись, что называется, “визитными карточками”. Я ему сказал, что мы снова вместе, и спросил его, известна ли ему директива ТРОЦКОГО о терроре. Кроме того, я ему сообщил о последнем письме, полученном мною от ТРОЦКОГО в сентябре 1933 года, относительно вредительства. СЕРЕБРЯКОВ мне сказал, что директива ТРОЦКОГО о терроре ему известна. Вот и все, о чем мы тогда говорили. О будущей встрече мы не уславливались, т.к. параллельный центр только что вступал в действие, и практической необходимости пока для ближайших встреч с ним не было. А для дальнейшего я знал, где СЕРЕБРЯКОВ живет и работает, и всегда мог с ним связаться, так что на этом наша встреча закончилась.
Вопрос СЕРЕБРЯКОВУ: Подтверждаете ли вы показания РАДЕКА и чем вы хотите их дополнить?
Ответ: Первая наша встрече с РАДЕКОМ действительно произошла осенью 1933 года, и РАДЕК содержание нашего весьма краткого разговора изложил верно.
Вопрос РАДЕКУ: Когда произошла ваш вторая встреча с СЕРЕБРЯКОВЫМ?
Ответ: Следующая встреча с СЕРЕБРЯКОВЫМ состоялась в конце 1935 года. Встреча эта, так же как и первая, не была условленной, потому что связь с СЕРЕБРЯКОВЫМ поддерживал ПЯТАКОВ, а не я. Возвращаясь из редакции на машине, на мосту перед домом правительства я увидел идущего по направлению к мосту СЕРЕБРЯКОВА. Я задержал машину и, отпустив ее, подошел к СЕРЕБРЯКОВУ, поздоровался с ним, и мы вместе пошли по малолюдной и темной Софийской набережной. Прежде всего я попросил СЕРЕБРЯКОВА проинформировать меня о том, что он практически делает в организации. Я, понятно, кое-что знал от ПЯТАКОВА, но все же считал необходимым спросить его лично. СЕРЕБРЯКОВ мне рассказал о кавказской троцкистской группе и о подготовке покушения на ЕЖОВА, о чем я знал уже от ПЯТАКОВА. Со своей стороны, я его информировал о последнем программном письме Троцкого. Рассказал я ему о нем не очень подробно, но не упустив, конечно, самого главного. Я ему сказал о том, что предполагается поездка ПЯТАКОВА к ТРОЦКОМУ, и мы условились, что как только будут результаты этой поездки, я с ним созвонюсь. После этого я его проводил до квартиры. Вот и все.
Вопрос СЕРЕБРЯКОВУ: Расскажите теперь вы о содержании вашего разговора с РАДЕКОМ в эту встречу?
Ответ: Вторая встреча с РАДЕКОМ действительно была в конце 1935 года. С РАДЕКОМ я виделся уже после моего свидания с Буду МДИВАНИ, с которым я договорился о предназначенной для совершения теракта над ЕЖОВЫМ террористической группе, об этой группе я и рассказал РАДЕКУ. Я говорил ему, что такая группа должна быть МДИВАНИ выделена в мое распоряжение, и что она по приезде в Москву займется правде всего наблюдением за передвижениями ЕЖОВА. Кроме того, был еще разговор о свидании СОКОЛЬНИКОВА с японским посланником ОТА [1].
Вопрос СЕРЕБРЯКОВУ: Что вам говорил РАДЕК о встрече СОКОЛЬНИКОВА с ОТА?
Ответ: Он говорил о том, что ТРОЦКИЙ ведет переговоры с японцами и немцами, и так как японцы хотели иметь подтверждение этих переговоров от нас, то при ближайшем свидании СОКОЛЬНИКОВА с ОТА СОКОЛЬНИКОВ подтвердил, что переговоры ТРОЦКОГО полностью подтверждаются центром блока.
Вопрос СЕРЕБРЯКОВУ: А что вы сообщили РАДЕКУ о вредительской работе в Гушоссдоре?
Ответ: Про Гушоссдор я РАДЕКУ ничего не говорил. Я говорил ему не про Гушоссдор, а про вредительство на железнодорожном транспорте. Я сообщил ему, что на транспорте действует вредительская группа, которая ставит задачей срыв железнодорожных перевозок. О том, что эта группа действует под моим руководством, я РАДЕКУ также сказал. Рассказал я РАДЕКУ и о том, что я непосредственно связан с ЛИВШИЦЕМ [2], а до ЛИВШИЦА был АРНОЛЬДОВ. Упоминал ли я РАДЕКУ фамилию АРНОЛЬДОВА, я сейчас точно не помню, но о ЛИВШИЦЕ говорил.
Вопрос СЕРЕБРЯКОВУ: Говорили ли вы РАДЕКУ о перспективах вредительской работы на транспорте во время войны в рамках тех пораженческих директив, которые шли от Троцкого?
Ответ: Не могу с уверенностью утверждать, но возможно, что и говорил.
Вопрос РАДЕКУ: При разговоре с СЕРЕБРЯКОВЫМ о вредительской работе речь шла о железнодорожном транспорте или о Гушоссдоре?
Ответ: Насколько я помню, я решил тогда, что речь идет о шоссейных дорогах. Разговор шел таким образом. Я спросил СЕРЕБРЯКОВА о той области, в которой он работает, как у него идут дела. Он ответил, что неплохо, что есть группа, которая действует, и я понял, что речь идет не о железнодорожном транспорте, а о шоссейных дорогах. Не могу ручаться, что я тогда не ошибся.
Вопрос РАДЕКУ: В ваших показаниях сказано о вредительстве СЕРЕБРЯКОВА на дорогах, имеющих стратегическое значение на Дальнем Востоке?
Ответ: У меня сложилось впечатление, что разговор шел именно о шоссейных дорогах, но сказать, что СЕРЕБРЯКОВ сейчас говорит неправду, я не могу, хотя я помню, что СЕРЕБРЯКОВ говорил о вредительской работе в связи с Дальним Востоком. Я объясню, почему я неточно помню. Тогда более остро передо мной стоял другой вопрос – вопрос о терроре, кроме того, в большой размах вредительства я не очень верил и не считал его эффективным средством, поэтому вопрос о вредительстве меня интересовал меньше вопроса о терроре. Так что его сообщение о том, что на транспорте существует группа, которая работает под его руководством, меня интересовало меньше. А, вообще говоря, при нашей встрече, конечно, больше говорил я, а не СЕРЕБРЯКОВ.
Заявление СЕРЕБРЯКОВА: У РАДЕКА могло получиться такое впечатление, потому что он знает меня не как железнодорожника, а как шоссейника. А что касается Дальнего Востока, то у него, вероятно, это осталось в памяти в связи с тем, что я, должно быть, ему все-таки говорил о том, что с началом войны мы намечаем повести подрывную работу на стратегических дорогах и, в частности, на Дальнем Востоке. Теперь, если говорить по существу эффективности вредительской работы, то, конечно, нельзя достигнуть такого эффекта нигде, кроме как на транспорте, а особенно по части срыва ж<елезно>д<орожных> перевозок. Все остальные виды вредительства и диверсий на транспорте имеют минимальное значение по своим результатам. Я не отрицаю, что значение имеют и такие моменты, как, например, вывод из строя паровозов или разрушение путей, но на перевозках это отразится в ничтожном проценте.
Но если ударить на транспорте в области эксплуатации по какому-нибудь одному коэффициенту, устанавливающему нормы пробега вагона, пропускной способности линий и узлов и т.д. или, не повышая их, оставить стабильными, то не будет роста перевозок и даже их снижение, что и случилось в результате нашей вредительской деятельности до прихода КАГАНОВИЧА на транспорт. Мы в НКПС так регулировали и командовали транспортом, что в результате мы добились того, что до 30% вагонов бегали порожняком.
Следовательно, надо было вредить не в Гушоссдоре, а на ж<елезно>д<орожном> транспорте. Это мы и девали, и я в частности.
Вопрос СЕРЕБРЯКОВУ: Это же не исключает одно другого. Вы, СЕРЕБРЯКОВ, имевший прямое касательство к шоссейным дорогам, ставили перед собой задачу вредительства в строительстве шоссейных дорог?
Ответ: Такой задачи мы перед собой не ставили. В Гушоссдоре я вредительской работы не вел. Я говорил РАДЕКУ о вредительстве на железнодорожном транспорте.
Вопрос РАДЕКУ: О чем еще шла речь у вас с СЕРЕБРЯКОВЫМ в эту вторую встречу?
Ответ: Я уже говорил, что мною СЕРЕБРЯКОВУ были изложены директивы Троцкого. Я начертил ему схему двух вариантов прихода правительства блока к власти и указал ему, что я и ПЯТАКОВ оцениваем это как определенный рубеж, в связи с чем мы не можем взять ответственность за эту директиву, не сообщив ее нашим людям и не зная, как они к этому отнесутся. Поэтому, сказал я СЕРЕБРЯКОВУ, мы хотим созвать совещание, на котором и разрешим этот вопрос. СЕРЕБРЯКОВ выслушал меня и сказал, что он с нами согласен насчет совещания.
Вопрос СЕРЕБРЯКОВУ: Что вы помните о своем разговоре с РАДЕКОМ по существу этой директивы?
Ответ: Я помню не больше того, что изложил здесь РАДЕК.
Вопрос СЕРЕБРЯКОВУ: О чем еще вы говорили с РАДЕКОМ на этой встрече?
Ответ: Больше мы ни о чем не говорили.
Вопрос РАДЕКУ: Когда состоялась третья встреча с СЕРЕБРЯКОВЫМ?
Ответ: Третья встреча была в январе месяце после возвращения ПЯТАКОВА. Получив от него информацию, я позвонил СЕРЕБРЯКОВУ, и мы снова встретились на той же Софийской набережной. Я ему сказал, как Троцкий принял ПЯТАКОВА и что он требовал от него не рассуждений, а действий. Кроме этого, я сообщил СЕРЕБРЯКОВУ, что Троцкий достиг соглашения в переговорах с ГЕССОМ, что он втянул в переговоры англичан и французов, и что с началом войны военные троцкисты будут получать директивы от Троцкого, согласованные с германским штабом. Я заявил СЕРЕБРЯКОВУ, что нужно проверить на совещании, дадут ли согласие наши люди на это, и мы решили обязательно созвать совещание, от которого, по словам ПЯТАКОВА, предостерегал нас Троцкий, говоря, что в результате совещания может получиться провал и раскол. При этом я сказал СЕРЕБРЯКОВУ, что на совещание нужно будет пригласить одного человека от кавказцев. СЕРЕБРЯКОВ согласился с тем, что нельзя брать ответственности на себя и вести людей вслепую, а надо посмотреть, как организация отнесется к этому делу, так как условия очень тяжелые. Мы условились, что теперь он будет держать связь не только с ПЯТАКОВЫМ, а также и со мною. О сроках войны я ему тоже говорил. Я сказал, что Троцкий на основании переговоров с ГЕССОМ передавал, что 1937 год будет годом военного нападения Германии на СССР, и что поэтому надо бросить всякие совещания и колебания, а взяться за усиление террора, вредительства и военной работы. В противном случае, если блок будет ничтожеством, то, понятно, к власти он не придет.
Вопрос СЕРЕБРЯКОВУ: Вы подтверждаете эти показания РАДЕКА?
Ответ: Все, что сейчас сказал РАДЕК, я подтверждаю – это соответствует действительности.
Вопрос РАДЕКУ: Во вторую встречу с СЕРЕБРЯКОВЫМ был у вас разговор о блоке с правыми?
Ответ: Неминуемо я должен был сказать СЕРЕБРЯКОВУ о том, что у меня есть связь с БУХАРИНЫМ, у СОКОЛЬНИКОВА и у ПЯТАКОВА – с ТОМСКИМ. Об этом я его информировал, но я, в свою очередь, проверял его, что он знает от ПЯТАКОВА. О своей связи с БУХАРИНЫМ я ему безусловно говорил, но это не было особым пунктом в нашем разговоре, потому что оба разговора между мной и СЕРЕБРЯКОВЫМ в конце 1935 г. и начале 1936 г. вертелись главным образом вокруг директив Троцкого.
Я также говорил СЕРЕБРЯКОВУ, что ТРОЦКИЙ считает необходимым не только блок с правыми, но и контакт с меньшевиками и эсерами.
Заявление СЕРЕБРЯКОВА: Основное о блоке с правыми мне передал ПЯТАКОВ в 1935 г. Он тогда, в частности, говорил о привлечении в центр ТОМСКОГО. РАДЕК прав, говоря, что основные разговоры у меня с ним вертелись вокруг директивы Троцкого о пораженчестве.
Вопрос СЕРЕБРЯКОВУ: Подтверждаете ли вы показания РАДЕКА о том, что он говорил Вам о блоке с правыми и о контакте с эсерами и меньшевиками?
Ответ: Да, подтверждаю.
Вопрос РАДЕКУ: Троцкистско-зиновьевский параллельный центр состоял из ПЯТАКОВА, РАДЕКА, СЕРЕБРЯКОВА и СОКОЛЬНИКОВА. Речь идет о привлечении в центр ТОМСКОГО. Значит ли это, что от организации правых в центр входит ТОМСКИЙ, или это означает, что ТОМСКИЙ представляет собой ту фигуру, через которую блок держит контакт с организацией правых?
Ответ: Именно на это я и хотел ответить. Фамилия ТОМСКОГО в наших разговорах упоминалась часто, хотя бы по той причине, что мы его считали наиболее почвенной фигурой из правых, имеющей наиболее широкие связи, и не только чиновничьи, как РЫКОВ. Никогда в разговоре с ПЯТАКОВЫМ, а также и с СОКОЛЬНИКОВЫМ речь не шла о ТОМСКОМ как о члене центра. Когда СОКОЛЬНИКОВ или ПЯТАКОВ или СЕРЕБРЯКОВ дает список членов центра, то в них фигурируют 4 фамилии без ТОМСКОГО. Если кто-нибудь ТОМСКОГО называет членом центра, то это неверно. Верно это в той части, что контакт с ним был наиболее близким. Если ставился серьезно какой-нибудь вопрос, то обычно говорили не с БУХАРИНЫМ, а с ТОМСКИМ. Речь шла о том, что в центр объединенного блока троцкистов, зиновьевцев и правых войдут БУХАРИН, РЫКОВ и ТОМСКИЙ. Иначе и быть не могло, ибо, во-первых, правые бы никогда не согласились представлять свою организацию только в лице одного ТОМСКОГО, и мы это хорошо понимали, и, во-вторых, у нас не было никаких аргументов для возражений против этого, так как политическая программа и у нас, и у правых была единой, т.е. – реставрация капитализма.
Вопрос РАДЕКУ: У вас были еще встречи с СЕРЕБРЯКОВЫМ?
Ответ: Нет, больше мы с СЕРЕБРЯКОВЫМ не встречались.
Вопрос СЕРЕБРЯКОВУ: У вас есть вопросы к РАДЕКУ?
Ответ: Нет.
Вопрос РАДЕКУ: А у вас к СЕРЕБРЯКОВУ?
Ответ: Тоже нет.
Ответы с наших слов записаны верно и нами прочитаны.
ОЧНУЮ СТАВКУ ПРОВОДИЛИ:
НАЧАЛЬНИК 4 ОТДЕЛА ГУГБ –
КОМИССАР ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ 3 РАНГА: – КУРСКИЙ.
ЗАМ. НАЧ. 4 ОТДЕЛА ГУГБ –
СТ. МАЙОР ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: – Б. БЕРМАН.
Верно:
Ст. Инспектор 8 Отдела ГУГБ –
Лейтенант Государств. Безопасности: Голанский (ГОЛАНСКИЙ)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 273, Л. 129-138.
[1] Здесь и далее в тексте ошибочно – “Отто”.
[2] Здесь и далее в тексте ошибочно – “Лифшицем”.
