СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) –
тов. СТАЛИНУ
Направляю протоколы допроса ЭЙДМАНА С.Е. и МИХАЙЛОВА И.С. по делу троцкистской организации на железнодорожном транспорте Сибири.
Участник организации ЭЙДМАН дал показания о своей руководящей роли в к.-р. троцкистско-зиновьевской организации на Томской и Омской железных дорогах.
ЭЙДМАН показал, что через ШЕРМЕРГОРНА (быв. начальник Цужелдорстроя НКПС – арестован) им была получена директива от троцкистско-зиновьевского центра о вредительской и диверсионной деятельности и выведении из строя сибирских железных дорог на время войны с Японией для парализации тыла. С этой целью ШЕРМЕРГОРН предложил ЭЙДМАНУ выявить и войти в контакт с агентурой разведок.
В начале 1935 года ШЕРМЕРГОРН дал директиву ЭЙДМАНУ организовать в Сибири террористический акт над товарищем ЭЙХЕ и проезжающими по железной дороге членами Политбюро.
ЭЙДМАН связался с БОГУСЛАВСКИМ, и они вместе разработали план убийства тов. КАГАНОВИЧА во время его приезда на Томскую железную дорогу в январе 1936 года. Были приготовлены исполнители террористического акта ЗИМАКОВ и МИХАЙЛОВ, но террористический акт не удался по независящим от них обстоятельствам.
Арестованный МИХАЙЛОВ сознался в том, что принял на себя роль исполнителя террористического акта.
Следствие направлено на выявление связей к.-р. троцкистской организации, возглавляемой ЭЙДМАНОМ, с иностранными разведками.
Все лица, указанные ЭЙДМАНОМ в своих показаниях, арестованы за исключением ДОЙНО – профессора Московского института инженеров транспорта, БОБРОВА – работающего начальником строительства Метромоста, и разыскиваемых – ИЛЬИНА, ГОРЮНОВА и НОРМАНОВА.
ПРИЛОЖЕНИЕ: Протоколы допроса ЭЙДМАНА от 19.XII-1936 г. и МИХАЙЛОВА от 20.XII-1936 года. –
НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР Ежов (ЕЖОВ)
31 декабря 1936 года
№ 59290
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 265, Л. 74-75.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого ЭЙДМАН<А> Самуила Ефимовича
от 19-го декабря 1936 года.
Вопрос: Находясь под арестом в течение двух с половиной месяцев, вы упорно отрицаете вашу принадлежность к подпольной троцкистской организации. Следствие предъявляет вам показания членов организации ОБЕРТАЛЛЕРА Б.М., КУЗНЕЦОВА Н.Д. и БОГУСЛАВСКОГО М.С., изобличающие вас как руководителя контрреволюционной троцкистской организации, существовавшей на Томской дороге. Вряд ли после этого вам удастся отрицать ваше участие в к.-р. троцкистской организации.
Ответ: Категорически отрицаю.
Вопрос: Предупреждаем вас, что если вы не будете давать показания, вам будут даны очные ставки.
Ответ: Это ваше дело. Я несмотря ни на что показаний давать не буду.
Допрос прерывается для очной ставки с КУЗНЕЦОВЫМ Н.Д.
Вопрос КУЗНЕЦОВУ: Вы знаете гражданина ЭЙДМАНА?
Ответ КУЗНЕЦОВА: Самуила Ефимовича я отлично знаю, мы с ним вместе работали в Сибстройпути.
Вопрос ЭЙДМАНУ: А вы знаете этого г<раждани>на?
Ответ ЭЙДМАНА: Я тоже КУЗНЕЦОВА Николая Дмитриевича хорошо знаю.
Вопрос к КУЗНЕЦОВУ: Вы входили в троцкистскую организацию?
Ответ КУЗНЕЦОВА: Я до моего ареста состоял в подпольной троцкистской организации.
Вопрос КУЗНЕЦОВУ: ЭЙДМАН какое имел отношение к этой к.-р. организации?
Ответ КУЗНЕЦОВА: ЭЙДМАН не только входил в эту организацию, но был руководителем нашей подпольной троцкистской организации.
Вопрос ЭЙДМАНУ: Подтверждаете показания КУЗНЕЦОВА?
Ответ ЭЙДМАНА: Нет, я ни в какой контрреволюционной организации не состоял.
Вопрос к КУЗНЕЦОВУ: Чем вы можете подтвердить принадлежность ЭЙДМАНА к троцкистской организации?
Ответ КУЗНЕЦОВА: Об этом знаю не только я, а и другие члены нашей троцкистской организации, например, ТОЛОЧКИН, МОРДУХОВ, которые не могут не подтвердить этого. Кроме того, мы как члены троцкистской организации провели большую вредительскую работу. От этого никуда не уйдешь. В результате на лицо. [1] Железнодорожное строительство в Сибири мы срывали ежегодно. Я не понимаю, как Самуил Ефимович может отказываться от этого.
Очная ставка заканчивается.
Допрос ЭЙДМАНА С.Е. продолжается.
Вопрос: Теперь вы убедились в том, что вы разоблачены, или желаете, чтобы мы продолжали другие очные ставки?
Ответ: Нет, мне и этой очной ставки достаточно. У следствия налицо все доказательства моего участия в троцкистской организации. Я вношу только одну поправку. Она заключается в том, что в троцкистской организации я действительно состоял, но троцкистом никогда не был.
Я зиновьевец. Вступил я в троцкистскую организацию, когда наше руководство объединилось с троцкистами в борьбе против ВКП(б). Подпольная организация, членом которой я состоял, не была только троцкистской, как это указывают в своих показаниях ОБЕРТАЛЛЕР, КУЗНЕЦОВ и БОГУСЛАВСКИЙ, а была троцкистско-зиновьевской организацией.
Вопрос: Когда и кем вы были вовлечены в троцкистско-зиновьевскую организацию?
Ответ: В троцкистско-зиновьевскую организацию я вступил в 1927 году под влиянием зиновьевца РАБИНОВИЧА Лазаря Львовича.
Вопрос: Когда вы начали свою к.-р. деятельность против партии в подпольных организациях?
Ответ: В 1923-25 г.г. я был студентом Московского института инженеров транспорта. В этот период в институте организовалась группа троцкистов, в которую входили студенты МАЙЗЕЛЬС Меер, БОБРОВ Арон, ГЕНКИН, ЛЕВИТАН, БЕЛОКОНЕВ и ряд других, фамилии которых я теперь уже перезабыл. Так как в этой группе состояли мои близкие товарищи – МАЙЗЕЛЬС и ГЕНКИН, – и к тому времени я еще не изжил в себе “бундовский” дух, я сочувствовал троцкизму. Я был полностью в курсе антипартийной деятельности троцкистской группы, а они не стесняясь рассказывали мне о своей троцкистской работе.
В конце 1925 года по окончании института я выехал для работы в Нижний Новгород, где сначала работал в Губкоммунотделе в должности старшего инженера, а затем перешел в управление строительства жел<езно>дор<ожных> линий Нижний Новгород – Котельничи.
На строительстве Н<ижний> Новгород – Котельничи я работал вместе с ИЛЬИНЫМ. Он был начальником строительства этой линии. В 1926 году, встречаясь почти ежедневно с ИЛЬИНЫМ, в беседах на политические темы мы оба резко высказывались против руководства ЦК ВКП(б) и защищали политическую линию Зиновьева и Каменева. Однажды, возвратившись из Москвы, ИЛЬИН мне рассказал, что в Москве и Ленинграде зиновьевцы и троцкисты ведут активную работу против руководства ЦК. Разговор этот повлиял на меня очень сильно, и меня потянуло к активной работе. Я написал письмо МАЙЗЕЛЬСУ и РАБИНОВИЧУ, в котором выразил желание перебраться в Москву. МАЙЗЕЛЬС и РАБИНОВИЧ находились в то время в институте инженеров транспорта. Они через начальника ЦУСТРОЯ отозвали меня со строительства Н<ижний> Новгород – Котельничи обратно в Московский институт на должность аспиранта. По возвращении в Москву я снова сошелся с МАЙЗЕЛЬСОМ, БОРОВЫМ и другими троцкистами, объединившимися с группой зиновьевцев во главе с РАБИНОВИЧЕМ, и включился вместе с ними в активную подпольную работу.
Вопрос: Какую именно вы вели к.-р. работу?
Ответ: Деятельность нашей организации, в том числе и моя, сводилась к скрытой агитации против руководства ЦК среди неустойчивых студентов института. Мы особенно широко практиковали распространение провокационных, клеветнических слухов против СТАЛИНА, КИРОВА, КАГАНОВИЧА и ВОРОШИЛОВА.
Я помню одно сборище нашей группы весной 1927 года в квартире РАБИНОВИЧА Л.Л., где я присутствовал. РАБИНОВИЧ и МАЙЗЕЛЬС озлобленно критиковали политическую линию ЦК ВКП(б) и делали вывод о необходимости организационной борьбы против руководства ЦК, особенно против СТАЛИНА и КИРОВА. МАЙЗЕЛЬС и РАБИНОВИЧ тогда еще говорили о необходимости троцкистам и зиновьевцам совместно всеми средствами добиваться устранения от руководства партии СТАЛИНА, КИРОВА, КАГАНОВИЧА, ОРДЖОНИКИДЗЕ, МОЛОТОВА и ВОРОШИЛОВА.
Уже в то время МАЙЗЕЛЬС высказал мысль о необходимости убийства СТАЛИНА и КИРОВА. МАЙЗЕЛЬС говорил: “Если не удастся СТАЛИНА и КИРОВА устранить от руководства партии мирным способом, то мы должны их просто уничтожить”.
На этом совещании мы условились работу вести конспиративно, всячески стараться сохранить себя в партии с тем, чтобы огородить себя от возможных репрессий. Тогда же мы договорились всеми способами дискредитировать мероприятия, проводимые ЦК, и компрометировать в партийных массах руководство ЦК путем распространения всякого рода клеветнических слухов о СТАЛИНЕ, КИРОВЕ, ВОРОШИЛОВЕ и других членах ЦК. Одновременно мы старались создать авторитет Троцкому, Зиновьеву и Каменеву и др<угим> лидерам троцкистско-зиновьевской организации, восхваляя их как организаторов революционных побед.
Вопрос: Кто кроме вас, РАБИНОВИЧА и МАЙЗЕЛЬСА входил в вашу троцкистско-зиновьевскую организацию?
Ответ: Кроме меня, РАБИНОВИЧА и МАЙЗЕЛЬС<А> в организацию входили студенты Московского института инженеров транспорта ЛЕВИТАН, ГЕНКИН, БОБРОВ, БЕЛОКОНЕВ, ГОРЮНОВ и ДОЙНО. Мне известно, что РАБИНОВИЧ был лично связан с Зиновьевым и Радеком. Кроме того, РАБИНОВИЧ и МАЙЗЕЛЬС имели и другие связи с троцкистами и зиновьевцами, но с кем именно, я не помню.
Вопрос: Продолжайте ваши показания о вашей к.-р. деятельности?
Ответ: В 1928 году РАБИНОВИЧ и я договорились поехать работать на строительство Турксиба. РАБИНОВИЧ мне говорил, что в Москве дальше оставаться опасно, так как СТАЛИН и его сторонники, видимо, решили посадить нас всех в тюрьму, и, если мы не уедем добровольно, то нас отправят насильно. Он говорил, что на Турксибе собирается очень много наших людей, и что там мы сможем развернуть большую работу, тем более что в Алма-Ата в ссылке находится Троцкий. Мы мечтали с триумфом, с Троцким вернуться в Москву.
Я согласился и вскоре после этого уехал работать на Турксиб.
Вопрос: Какую к.-р. работу вели троцкисты и зиновьевцы на Турксибе? Из кого состояла к.-р. организация троцкистов и зиновьевцев на Турксибе?
Ответ: На Турксибе троцкистами и зиновьевцами велась агитация среди рабочих, направленная против линии партии. Мы умышленно создавали недовольство и волынки среди рабочих, задерживая своевременную выдачу им зарплаты, срывали продовольственное снабжение и ухудшали бытовые условия рабочих.
Весной 1929 г. начальником строительства было созвано в Алма-Ата техническое совещание. Под этим предлогом зиновьевцы – СОЛЬКИН и ШЕРМЕРГОРН, в это время заместители нач<альника> строительства, вызвали на совещание троцкистов БЕЛОКОНЕВА, ОХОТНИКОВА и БОБРОВА и зиновьевцев – меня – ЭЙДМАН<А> и РАБИНОВИЧА.
После технического совещания троцкисты и зиновьевцы устроили свое конспиративное совещание, проходившее под руководством СОЛЬКИНА и РАБИНОВИЧА. До этого к Троцкому в Алма-Ата был направлен наш представитель ОХОТНИКОВ с информацией о работе организации, о результатах ее подпольной работы и за указаниями. ОХОТНИКОВУ удалось связаться с Троцким.
На нашем конспиративном совещании он доложил нам о результатах свидания с Троцким. Со вниманием мы выслушали рассказ ОХОТНИКОВА о том, как его Троцкий встретил, как отнесся к работе организации и какие дал указания.
Вопрос: Что же рассказал ОХОТНИКОВ?
Ответ: ОХОТНИКОВ рассказал, что Троцкий требовал от нас большей активности в работе. Указания Троцкого сводились в общем к тому, чтобы мы переходили к организации забастовок среди рабочих и “поднимали массы на борьбу со Сталинским ЦК”.
ОХОТНИКОВ нам передал, что Троцкий стоит даже за то, что если Сталинский ЦК свалить сравнительно мирными путями не удастся, то надо готовить вооруженное выступление. “В борьбе против СТАЛИНА все средства правильны”, – передал нам ОХОТНИКОВ слова Троцкого. Установки Троцкого вызвали среди нас оживленный обмен мнений, в результате которых мы пришли к единодушному решению, что указания Троцкого совершенно правильны, и мы должны их выполнять.
Вопрос: Кто еще из членов вашей троцкистско-зиновьевской организации непосредственно связывался с Троцким в Алма-Ата?
Ответ: Я знаю, что кроме ОХОТНИКОВА с Троцким в Алма-Ата виделся СОЛЬКИН, но подробности этих встреч я не знаю. ОХОТНИКОВ же нами был выделен для регулярной связи с Троцким. Знаю, что связь эта ОХОТНИКОВЫМ поддерживалась через сына Троцкого – СЕДОВА, с которым ОХОТНИКОВ часто, как бы случайно, играл на биллиарде.
Вопрос: Когда и кем были привлечены в к.-р. организацию СОЛЬКИН и ШЕРМЕРГОРН?
Ответ: СОЛЬКИН в троцкистско-зиновьевскую организацию был привлечен лично мною в 1928 году.
С СОЛЬКИНЫМ мы были друзья еще во время учебы в Московском институте инженеров транспорта, который он окончил в 1925 году. По окончании института он выехал в Туркестан, а в 1928 году оп его просьбе я через начальника строительства Турксиба ШАТОВА сумел добиться перевода его на строительство Турксиба. СОЛЬКИН, считая себя заслуженным человеком в партии, часто говорил, что его затирают, и поэтому высказывал личные обиды и недовольство. Встретившись с ним на Турксибе, мне легко удалось убедить его в неправильности проводимой партией политики и необходимости борьбы против руководства ЦК. В одном из таких разговоров в 1928 году, происходившем в его кабинете, СОЛЬКИН, соглашаясь с моими доводами, сказал, что он полностью одобряет политическую линию Зиновьева и Каменева, и что он согласен активно защищать эту линию и бороться против руководства Центрального Комитета. В этом разговоре я сообщил СОЛЬКИНУ все, что мне было известно об организации и назвал известных мне троцкистов и зиновьевцев, работавших на Турксибе и в Москве.
Вскоре после привлечения его мною в организацию СОЛЬКИН, будучи заместителем нач<альника> строительства, фактически стал руководителем троцкистско-зиновьевской организации на Турксибе.
Кем был привлечен в организацию ШЕРМЕРГОРН, я не знаю. После нашего совещания, состоявшегося в г. Алма-Ата в 1929 году, РАБИНОВИЧ Л.Л. мне говорил, что ШЕРМЕРГОРН убежденный и преданный зиновьевец. В этом я убедился впоследствии лично по совместной с ШЕРМЕРГОРНОМ работе в подпольной троцкистско-зиновьевской организации.
Вопрос: Почему вы переехали в 1930 году в г. Москву?
Ответ: Уехал из Алма-Ата Троцкий, и дальше там оставаться не было интереса.
Вопрос: С кем из троцкистов и зиновьевцев вы связались в Москве, какую к.-р. работу вели?
Ответ: В 1930 году я перевелся в Москву на должность заместителя начальника Мосжелдорстроя. Вскоре в Москву возвратились: ШЕРМЕРГОРН, занявший должность начальника центрального управления строительства, РАБИНОВИЧ Л.Л., перемещенный на должность начальника планового отдела ЦУСТРОЯ, и БЕЛОКОНЕВ, назначенный на должность руководителя группы ЦУСТРОЯ.
Надо сказать, что к этому времени все руководство центрального управления железнодорожного строительства находилось в руках нашей организации. Помимо нас, приехавших с Турксиба, в ЦУСТРОЕ работали: троцкист ИВАНОВ Алексей Николаевич, начальником планово-производственного отдела; троцкист КИВГИЛЛО – главный инженер; троцкист КУТУЗОВ – руководителем группы, зиновьевец КАЛЬВАРСКИЙ тоже руководителем группы, и нач. хоз.-мат. отдела зиновьевец КАЗАКОВ.
В Мосжелдорстрое в это время работали троцкисты БАРСКИЙ Борис Евсеевич и НОРМАНОВ – имени, отчества не помню. БАРСКИМ и НОРМАНОВЫМ на должность экономистов были приняты – жена сына Троцкого СЕДОВА и ее подруга, троцкистка ГИТИС.
Вскоре после моего перехода в Мосжелдорстрой я лично познакомился с СЕДОВОЙ и ГИТИС.
В конце 1930 года СЕДОВА лично мне сообщила, что Троцкий считает необходимым перейти к более решительным методам борьбы с руководством ЦК и предлагает организовать убийство СТАЛИНА.
СЕДОВА передала мне слова Троцкого о том, что среди троцкистов следует поддерживать убеждение в том, что СТАЛИН является врагом революции и, чтобы спасти революцию, есть только один выход – это убить СТАЛИНА. СЕДОВА мне передала, что Троцкий надеется на деморализацию руководства партии после убийства СТАЛИНА и что после этого обязательно будет созван партийный съезд. На съезде, по словам Троцкого, найдутся люди, которые потребуют возвратить к руководству партии Троцкого, Зиновьева и Каменева.
Вопрос: Почему именно вам рассказывала об этом СЕДОВА?
Ответ: Я находился с ней в интимных отношениях.
Вопрос: Кому из членов организации вы передавали указания Троцкого?
Ответ: Об этой директиве Троцкого я поставил в известность СОЛЬКИНА, РАБИНОВИЧА Л.Л., ИВАНОВА А.Н., КИВГИЛЛО и ШЕРМЕРГОРНА.
По инициативе РАБИНОВИЧА по этому поводу было собрано совещание, состоявшееся после окончания дневных занятий в кабинете ИВАНОВА А.Н. На совещании присутствовали: ШЕРМЕРГОРН, СОЛЬКИН, РАБИНОВИЧ, КИВГИЛЛО, ИВАНОВ и я. После сделанного мной сообщения по поводу директивы Троцкого, полученной через СЕДОВУ, РАБИНОВИЧ выступил с предложением приступить немедленно к выполнению директивы Троцкого. ИВАНОВ и КИВГИЛЛО поддерживали РАБИНОВИЧА, а я, СОЛЬКИН и ШЕРМЕРГОРН высказались против этой директивы.
СОЛЬКИН предложил проверить, действительно ли Троцкий рекомендует перейти к подобным методам борьбы, не является ли это вымыслом самой СЕДОВОЙ или просто провокацией с ее стороны.
ШЕРМЕРГОРН рекомендовал мне с СЕДОВОЙ держаться осторожней и как следует о всем выспросить ее. Вскоре после этого, встретившись с СЕДОВОЙ, я осторожно спросил ее, откуда ей известны политические директивы Троцкого. СЕДОВА мне сказала, что об этом ей передал вернувшийся из-за границы человек, который лично встречался с Троцким и Седовым. Фамилию этого человека она не назвала.
Через несколько времени, в начале 1931 года мы снова собрались в кабинете ИВАНОВА. Я сообщил собравшимся ИВАНОВУ, КИВГИЛЛО, РАБИНОВИЧУ, СОЛЬКИНУ и ШЕРМЕРГОРНУ свой разговор с СЕДОВОЙ. После моего сообщения выступил РАБИНОВИЧ и заявил, что он виделся с Зиновьевым, и что Зиновьев обеими руками за то, чтобы убить СТАЛИНА. Директива об организации убийства СТАЛИНА нами была принята.
Впоследствии, в начале 1935 года в Новосибирске РАБИНОВИЧ мне рассказывал, что ему в Москве удалось создать при помощи его брата боевую группу, которая готовила убийство СТАЛИНА и членов ПБ.
Вопрос: Когда вы еще встречались с женой СЕДОВА, что она вам рассказывала?
Ответ: СЕДОВА в 1931 году куда-то выехала, и я ее потерял из вида.
Вопрос: Продолжайте показания о вашей к.-р. деятельности в Московской троцкистско-зиновьевской организации?
Ответ: Летом 1931 года производился набор слушателей в институт красной профессуры. Участники нашей организации решили, что нам нужно послать в этот институт несколько человек с тем, чтобы, во-первых, наши люди приобрели ученое имя, а, значит, и общественный авторитет, и, с другой стороны, мы хотели попробовать поработать в институте.
ШЕРМЕРГОРН был тогда уже начальник Цужелдорстроя. Мы с СОЛЬКИНЫМ написали ему заявление о принятии нас в институт и в августе м<еся>це при его посредстве были приняты в институт. Для того, чтобы привлечь к себе внимание слушателей института, мы с СОЛЬКИНЫМ написали ряд статей в издававшемся тогда журнале “Транспортное строительство”, в которых протаскивали троцкистско-зиновьевские положения.
Мы были разоблачены, и из института меня и СОЛЬНИКА исключили. По партийной линии нам был объявлен выговор.
После этого СОЛЬКИН вернулся обратно в аппарат ЦУЖЕЛДОРСТРОЯ, а я был командирован в Саратов на строительство Волжского моста.
Проработав там около пол<у>года, я снова, в сентябре 1932 года вернулся в Москву.
Устроившись работать в аппарате ЦУЖЕЛДОРСТРОЯ, я новь восстановил связи с троцкистско-зиновьевской группой. В то время мы все больше и больше убеждались в бесплодности нашей работы в Москве, сопряженной к тому же с огромным риском завалить всю организацию.
В нашей организации тогда было много разговоров о целесообразности создания троцкистско-зиновьевских групп на стройках.
В начале 1933 года РАБИНОВИЧ Л.Л. и ИВАНОВ А.Н. вызвали меня к себе и заявили, что мне придется поехать работать на периферию, так как оставаться в Москве мне нельзя. Они мне сказали, что история с моими троцкистскими статьями в журнале “Транспортное строительство” не забыта. ГПУ может за мной установить наблюдение, и я могу провалить всю организацию.
Я РАБИНОВИЧУ и ИВАНОВУ дал согласие выехать из Москвы.
После этого я подучил назначение в Новосибирск на должность начальника производственного отдела Сибстройпути.
Перед моим выездом из Москвы ко мне на квартиру приходили МАЙЗЕЛЬС и РАБИНОВИЧ.
МАЙЗЕЛЬС тогда только вернулся из ссылки. Они мне дали указания о необходимости создания троцкистско-зиновьевской организации на железных дорогах в Сибири, и мы все особенно считали необходимым создать в Сибири террористические группы, имея в виду, что убийство членов ПБ там сделать легче всего.
МАЙЗЕЛЬС и РАБИНОВИЧ просили меня чаще приезжать в Москву с информацией о работе и сами обещали приезжать ко мне и давать практические советы и указания.
Через два дня после этого я выехал в Новосибирск.
Вопрос: К кому из троцкистов и зиновьевцев вы получили явки в Новосибирске?
Ответ: В этот раз никаких явок к троцкистам и зиновьевцам в Новосибирск я не получил, за исключением того, что СОЛЬКИН рекомендовал мне связаться в Новосибирске с КУЗНЕЦОВЫМ Николаем Дмитриевичем, который, по словам СОЛЬКИНА, был им привлечен в организацию еще во время и совместной работы на Турксибе. СОЛЬКИН мне сказал, что КУЗНЕЦОВ может мне оказать большую помощь, так как работает в Сибстройпути давно и несомненно знает там людей.
Вопрос: Кого из троцкистов и зиновьевцев вы объединили в Новосибирске, какую вели к.-р. работу?
Ответ: По приезде в Новосибирск я сразу же связался с КУЗНЕЦОВЫМ Николаем Дмитриевичем, которого лично знал по совместной работе на Турксибе. От КУЗНЕЦОВА я узнал, что начальником ОРСа Сибстройпути работает троцкист ТОЛОЧКИН. В конце 1933 года я с ним связался и потом через него проводил работу по срыву снабжения рабочих строительства продовольствием.
В 1933 году я близко сошелся с троцкистом МОРДУХОВЫМ Гдалием, работавшим начальником финансового отдела Сибстройпути. В 1934 году я его вовлек в организацию и вместе с ним срывал финансирование строительства и задерживал выплату заработной платы рабочим, вызывая этим недовольство рабочих и уход их со строительства.
Вопрос: Кого вы еще вовлекли в организацию?
Ответ: В конце 1934 года на должность нач<альника> материального отдела Сибстройпути был назначен троцкист ПОЛТОРАДНЕВ, который до этого работал в управлении Томской ж<елезной> д<ороги>. ПОЛТОРАДНЕВ первоначально связался с КУЗНЕЦОВЫМ, а через него впоследствии со мной лично. В 1935 я вовлек в организацию ГУЛЬТЯЯ.
ГУЛЬТЯЙ в конце 1934 года прибыл из Ленинграда и был назначен заместителем начальника строительного участка на ст<анции> Гогучин. От КУЗНЕЦОВА Николая Дмитриевича я узнал, что ГУЛЬТЯЙ – старый профсоюзный работник и человек, преданный Томскому. Мне удалось перевести ГУЛЬТЯЯ начальником строительного участка на ст<анцию> Эйхе и через некоторое время, в начале 1935 года, вовлечь его в организацию. ГУЛЬТЯЙ на ст<анции> Эйхе развалил работу участка и был снят решением Крайкома с должности и отдан под суд. Мне удалось через нач<альника> строительства ТУЗУКА сохранить ГУЛЬТЯЯ и оставить работать в аппарате Сибстройпути, где он до самого моего ареста вел активную троцкистскую работу.
В 1935 году мною был вовлечен в организацию начальник строительного участка ст<анции> Тайга БРЮШНЕВСКИЙ, который в 1935 году по моему заданию сорвал оборонные работы по Тайгинскому узлу.
ШЕРМЕРГОРН и КАЛЬВАРСКИЙ в 1935 году прислали мне троцкиста БАРСКОГО Бориса Евсеевича, с которым я вместе работал в Московской подпольной троцкистской организации.
БАРСКИЙ рассказал мне, что он ШЕМЕРГОРНОМ и КАЛЬВАРСКИМ назначен начальником Новосибирской конторы экскаваторного треста НКПС, которая должна будет выполнять экскаваторные работы на жел<езно>дор<ожном> строительстве в Караганде, на Риддер-Рубцовке и в Сибстройпути. БАРСКИЙ заявил, что ШЕРМЕРГОРН и КАЛЬВАРСКИЙ дали ему установку связаться в Караганде с МРАЧКОВСКИМ, в Сибстройпути со мной – ЭЙДМАНОМ и на Риддер-Рубцовке – с РАБИНОВИЧЕМ Лазарем.
Вопрос: Какие и от кого из Москвы вам привез указания по к.-р. работе БАРСКИЙ?
Ответ: БАРСКИЙ передал мне указания ШЕРМЕРГОРНА и КАЛЬВАРСКОГО, что мы должны так строить вторые пути в Сибири, чтобы по ним нельзя было ездить.
БАРСКИЙ заявил, что Сибирь следует выключить из хозяйственного оборота страны и свести роль Кузбасса в экономике страны на нет. “Сибирь при войне с Японией – это военный тыл, – сказал БАРСКИЙ, – а мы за поражение, что же нам стараться укреплять Сибирь, когда это никак не соответствует нашим целям”.
Вопрос: Как вы отнеслись к этому?
Ответ: Я был целиком согласен c этим, так как до этого еще в Москве мы говорили с ШЕРМЕРГОРНОМ и другими участниками организации, что воевать мы не пойдем, а если и заставят пойти, то будем стараться мутить войска и подбивать на выступления против руководства страной.
Вопрос: Это что же, мнение только вашей к.-р. организации троцкистов и зиновьевцев или оно исходило от троцкистско-зиновьевского руководства?
Ответ: БАРСКИЙ мне сообщил, что существует троцкистско-зиновьевский центр и что в состав троцкистско-зиновьевского центра входят СМИРНОВ, ЗИНОВЬЕВ, КАМЕНЕВ и МРАЧКОВСКИЙ и что ШЕРМЕРГОРН поддерживает непосредственную связь с МРАЧКОВСКИМ.
По словам БАРСКОГО, из разговоров с ШЕМЕРГОРНОМ ему известно, что троцкистско-зиновьевский центр стоит на пораженческих позициях. Позднее мне это подтвердил сам ШЕРМЕРГОРН.
Вопрос: Когда это было?
Ответ: В начале 1935 года я был вызван в ЦУЖЕЛДОРСТРОЙ по вопросам строительства. Как оказалось, эту командировку мне устроил ШЕРМЕРГОРН, который вызвал меня для того, чтобы дать новые указания по работе организации. ШЕРМЕРГОРН мне сообщил, что троцкистско-зиновьевский центр после убийства КИРОВА, хотя частично арестован и осужден, но работа его активно продолжается. ШЕРМЕРГОРН сказал, что в Новосибирске существует Сибирский троцкистский центр, во главе которого стоит МУРАЛОВ.
Позиции, на которых стоит троцкистско-зиновьевский центр, заключаются в борьбе за свержение Сталинского руководства партии путем физического уничтожения СТАЛИНА и его ближайших помощников. ШЕМЕРГОРН заявил мне, что в задачу нашей организации в Сибири входит подготовка террора над ЭЙХЕ и проезжающими по железной дороге членами ПБ. Кроме того, ШЕРМЕРГОРН дал мне задание развернуть активно диверсионную работу на железных дорогах Сибири и не стесняться привлекать для этого дела всех тех, кто активно борется против Советского правительства.
ШЕРМЕРГОРН мне сказал, что очевидно диверсионную работу на железных дорогах давно ведут иностранные разведки, и что если бы мне удалось нащупать их и войти с ними в контакт, это было бы очень ценно. Я сделал удивленное лицо, а ШЕРМЕРГОРН мне объяснил, что иностранные разведки в Сибири в первую очередь парализуют тыл на случай войны, а троцкистско-зиновьевский центр отнюдь не заинтересован в том, чтобы в будущей войне Сталинское руководство страной вышло победителем.
ШЕРМЕРГОРН мне дал указания, чтобы по подготовке террора я увязался с членом Сибирского центра БОГУСЛАВСКИМ, который получил на этот счет директивы.
Говоря об убийстве ЭЙХЕ, ШЕМЕРГОРН мне сказал, что это особенно было бы сделать хорошо, так как после убийства КИРОВА в Ленинграде для международного общественного мнения создалось бы впечатление, что страна волнуется, а правительство непрочно.
ШЕРМЕРГОРН спросил меня, знаком ли я с БОГУСЛАВСКИМ, и когда я ответил утвердительно, он мне сказал, что никакие пароли и явки не нужны, остается только встретиться, т.к. БОГУСЛАВСКИЙ предупрежден о связи со мной.
Вопрос: Как же вы все-таки связались с БОГУСЛАВСКИМ?
Ответ: Вскоре по возвращении из Москвы я отправился на завод горного оборудования и встретился с БОГУСЛАВСКИМ в его кабинете. Я спросил БОГУСЛАВСКОГО, знает ли он, зачем я к нему пришел. Он ответил, что о моей явке был ранее предупрежден и ждал меня.
Вопрос: Кем предупрежден?
Ответ: Я это не спросил.
Вопрос: Продолжайте.
Ответ: Я информировал БОГУСЛАВСКОГО о составе нашей троцкистско-зиновьевской организации на железной дороге.
Я назвал ему БАРСКОГО, КУЗНЕЦОВА, МОРДУХОВА, ГУЛЬТЯЙ, ТОЛОЧКИНА и БРЮШНЕВСКОГО. Оказалось, что он знает большинство из наших людей. После этого я информировал его, как и на каких участках работы нам к тому времени удалось организовать саботаж и срыв работ.
БОГУСЛАВСКИЙ в этот раз разговаривать конкретно о работе организации не стал, сказав, что он предварительно обсудит этот вопрос с другими членами Сибирского центра троцкистов.
Вопрос: О том, что вы связались с БОГУСЛАВСКИМ, вы нормировали членов вашей к.-р. троцкистской организации?
Ответ: О том, что я связался с БОГУСЛАВСКИМ, я сообщил КУЗНЕЦОВУ и БАРСКОМУ.
Вопрос: Когда вы имели следующую встречу с БОГУСЛАВСКИМ?
Ответ: В конце марта или в начале апреля 1935 года БОГУСЛАВСКИЙ по телефону предупредил меня, что собирается приехать на строительство Эйхе – Сокур. Мы встретились с ним на ст<анции> Эйхе.
БОГУСЛАВСКИЙ заявил мне, что он вызвал меня, чтобы сообщить мне о состоявшемся решении Сибирского центра о дальнейшей работе троцкистов на транспорте. Это решение, как объяснил БОГУСЛАВСКИЙ, было вынесено Сибирским центром согласно указаний союзного центра троцкистов в связи с приходом на транспорт КАГАНОВИЧА. Он мне сказал, что перед троцкистами-транспортниками Сибири поставлена задача – сорвать выполнение мероприятий КАГАНОВИЧА по налаживанию работы железных дорог и нового железнодорожного строительства.
БОГУСЛАВСКИЙ мне буквально заявил: “Сейчас нужно зарядить всех людей на то, чтобы организовать жестокое сопротивление мероприятиям КАГАНОВИЧА и всеми средствами срывать все, что он налаживает”.
Но БОГУСЛАВСКИЙ тут же предупредил меня, чтобы все мы, участники организации, учитывали уроки вредителей. Он мне сказал: “Вы не должны вредить так, как это делали люди из промпартии. Это дело нужно поставить так, чтобы можно было в случае необходимости оправдаться объективными причинами. Для этого вы должны в аппаратах создать полную безответственность и ликвидировать контроль, противопоставить руководящий аппарат рабочим, т.е. поссорить руководителей и инженерно-технических работников с рабочими низами, и тогда без всяких усилий с вашей стороны все, что бы ни делал КАГАНОВИЧ, не будет иметь успеха”.
Кроме того, БОГУСЛАВСКИЙ передал мне другое весьма важное решение Сибирского центра.
Вопрос: Какое именно?
Ответ: БОГУСЛАВСКИЙ мне сказал, что состоялось решение Сибирского центра о том, чтобы я принял на себя руководство троцкистскими организациями на Томской ж<елезной> д<ороге>. БОГУСЛАВСКИЙ это объяснил тем, что руководители троцкистской организации на Томской железной дороге ФИНАШИН и ЗАВЬЯЛОВ арестованы, остался в руководстве один ЖИТКОВ, который по своим личным качествам не обеспечит той работы, которая сейчас возложена на троцкистов в связи с приходом на транспорт КАГАНОВИЧА. Я первоначально категорически от этого предложения отказывался, заявив, что я недостаточно знаю людей на Томской дороге и условия работы дороги. БОГУСЛАВСКИЙ, настаивая на своем предложении, потребовал от меня, выполнить решение руководящего центра, и я вынужден был согласиться. БОГУСЛАВСКИЙ мне сказал, что пришлет ЖИТКОВА ко мне и предложит ему меня подробно проинформировать о состоянии организации и о работе ее.
БОГУСЛАВСКИЙ спросил меня, знаю ли я ЖИТКОВА в лицо, я ответил, что видел его. БОГУСЛАВСКИЙ обещал мне прислать его ко мне на работу.
Вопрос: Вы связались с ЖИТКОВЫМ?
Ответ: Да, связался.
Вопрос: Когда и каким образом вы связались с ЖИТКОВЫМ?
Ответ: Дня через 2-3 после моей встречи с БОГУСЛАВСКИМ ко мне в кабинет в конце занятий явился ЖИТКОВ и заявил, что он пришел ко мне по поручению Михаила Соломоновича. Я ему сказал, что меня Михаил Соломонович тоже предупреждал об этом и сразу же попросил его информировать меня о составе организации и что конкретно они делают. ЖИТКОВ мне сообщил, что троцкистские группы имеются в депо Н<ово>сибирск, Тайга, Эйхе, Рубцовка, Топки и в других депо, где точно, я сейчас забыл. По словам ЖИТКОВА, все эти группы состоят главным образом из троцкистов. Из числа лиц, которых ЖИТКОВ мне назвал как руководителей троцкистских групп в депо, я помню нач<альника> депо Тайга ЗАХАРОВА и в депо Эйхе мастера депо ТЫШКЕВИЧА.
Далее ЖИТКОВ рассказал мне коротко о работе троцкистов в депо и в управлении дороги.
Я спросил ЖИТКОВА, что ими предпринято в отношении срыва мероприятий, проводимых на транспорте КАГАНОВИЧЕМ. Он мне ответил, что в депо и в управлении дороги троцкисты саботируют выполнение приказов КАГАНОВИЧА и ведут среди рабочих агитацию против его мероприятий. Сказав ЖИТКОВУ, что работе троцкистов в депо и в управлении дороги наше руководство дает плохую оценку, я дал ему установку о переходе от саботажа выполнения приказов КАГАНОВИЧА к прямой подрывной, разрушительной работе на дороге, особенно по линии паровозного хозяйства. Я помню, что сказал ему примерно так: “Сколько вы не саботируйте приказ КАГАНОВИЧА по борьбе с авариями, он все равно заставит вас его выполнять. Нам надо не только саботировать этот приказ, а делать так, чтобы поезда под откос летели”.
Тут же мы с ЖИТКОВЫМ договорились уговариваться о встречах условно по телефону, используя для прихода ЖИТКОВА ко мне в трест деловые предлоги.
ЖИТКОВ произвел на меня впечатление мямли, и я понял, что мне нужно за организацию браться самому. Но неожиданно мне подоспела крепкая помощь, БОГУСЛАВСКИЙ прислал мне б<ывшего> нач<альника> политотдела дивизии конвойных войск троцкиста ОБЕРТАЛЛЕРА, и мы вместе с ним возглавили руководство троцкистской организацией на транспорте.
Вопрос: Какие вы получили от БОГУСЛАВСКОГО задания по террору?
Ответ: БОГУСЛАВСКИЙ при каждой встрече со мной требовал от меня создать боевые группы, подобрав для этого из участников организации преданных и наиболее озлобленных против партии и правительства людей.
Вопрос: Как вы выполнили это задание БОГУСЛАВСКОГО?
Ответ: Мне долго не удавалось для этого дела подобрать подходящих людей и только осенью 1935 года, когда БОГУСЛАВСКИЙ заявил мне, что ходят слухи о приезде на Томскую дорогу КАГАНОВИЧА и что нужно срочно подобрать и подготовить людей, способных выполнить террористический акт, – я через БАРСКОГО и ЖИТКОВА подобрал нужных людей.
Вопрос: Кого вы привлекли в боевую группу?
Ответ: БАРСКИЙ привлек некоего ЗИМАКОВА, работавшего в то время начальником экскаваторных работ на строительстве Эйхе – Сокур, и КОРМИЛЬЦЕВА, работавшего там же прорабом. ЗИМАКОВ, по информации БАРСКОГО, лично им обработан, до фанатичности злобно настроен против Советской власти.
КОРМИЛЬЦЕВ – старый проверенный член организации, способный на самопожертвование.
По рекомендации ЖИТКОВА и с его помощью мы привлеки троцкиста МИХАЙЛОВА из Новосибирского депо. Этот МИХАЙЛОВ имеет четыре георгиевских креста и слыл за героя. Согласие он дал охотно.
Вопрос: Какой план вы имели для совершения террористического акта над т. КАГАНОВИЧЕМ?
Ответ: Мы с БАРСКИМ договорились, что лучше всего совершить убийство КАГАНОВИЧА на строительстве линии Эйхе – Сокур, куда, по нашему мнению, КАГАНОВИЧ обязательно должен был поехать, так как это строительство, имея огромное хозяйственное и оборонное значение, было в установленные им сроки не закончено, и работы велись чрезвычайно плохо.
Практическую разработку плана мы сделали вместе с ОБЕРТАЛЛЕРОМ, знавшим обстановку на строительстве.
Я сообщил ОБЕРТАЛЛЕРУ о поручении БОГУСЛАВСКОГО убить КАГАНОВИЧА на строительстве линии Эйхе – Сокур, ОБЕРТАЛЛЕР согласился с этим, и мы стали обсуждать, как лучше выполнить террористический акт.
Мы решили, что наиболее вероятен приезд КАГАНОВИЧА на разъезд Жеребцово со ст<анции> Сокур на дрезине, т.к. от Сокура до Жеребцово имелся временный путь, и Жеребцово являлось центральным пунктом строительных работ. ОБЕРТАЛЛЕР предложил подготовлять ЗИМАКОВА для убийства КАГАНОВИЧА в упор с риском пожертвовать собою. Он предложил организовать в Жеребцово встречу КАГАНОВИЧА с лучшими стахановцами стройки и включить в их число ЗИМАКОВА, вооруженного револьвером. ЗИМАКОВ должен был стрелять в КАГАНОВИЧА в упор несколькими выстрелами, после чего, пользуясь замешательством и близостью оврагов и леса, скрыться.
Я согласился с предложенным ОБЕРТАЛЛЕРОМ планом и на другой день доложил о нем БОГУСЛАВСКОМУ. Тот его одобрил и дополнительно предложил поручить БАРСКОМУ тщательно приготовить ЗИМАКОВА к возможному аресту с тем, чтобы на следствии он ни в коем случае не выдал бы нашей организации. БОГУСЛАВСКИЙ рекомендовал на всякий случай в квартире ЗИМАКОВА оставить написанное его рукой письмо к родственникам, которое бы отводило подозрение от нашей организации. Кроме того, БОГУСЛАВСКИЙ заметил, что ЗИМАКОВА нужно обеспечить хорошим многозарядным револьвером с тем, чтобы после выстрела в КАГАНОВИЧА он имел возможность для создания замешательства стрелять по окружающим.
Вопрос: Где вы предполагали взять оружие?
Ответ: Обеспечить ЗИМАКОВА хорошим оружием взял на себя БАРСКИЙ, имевший незарегистрированный в НКВД хороший револьвер.
Вопрос: Как вы действовали, когда приехал Л.М. КАГАНОВИЧ?
Ответ: Приезд КАГАНОВИЧА на Томскую дорогу ожидался в последних числах ноября м<еся>ца 1935 года. По информации БАРСКОГО, к этому времени ЗИМАКОВ был им совершенно подготовлен. Причем ЗИМАКОВ, как сказал мне БАРСКИЙ, научился метко стрелять из револьвера, которым он намечал пользоваться для убийства КАГАНОВИЧА.
Для этой цели БАРСКИЙ вместе с ним ездил в лес под предлогом охоты.
В общем, все было подготовлено вплоть до содержания письма ЗИМАКОВА к родным. КАГАНОВИЧ в ноябре месяце не приехал, а приехал в начале января 1936 года. Я в это время находился в командировке в Москве. Остались БАРСКИЙ и ОБЕРТАЛЛЕР, которые и должны были это сделать. По приезде моем из Москвы они мне рассказывали, что ими все было точно подготовлено, но КАГАНОВИЧ отказался поехать на строительство Эйхе – Сокур и почему-то не пошел в Новосибирское депо, где был подготовлен МИХАЙЛОВ.
Вопрос: Выше вы показали, что ШЕРМЕРГОРН поручил вам нащупать иностранные разведки в Сибири. Что вам удалось сделать?
Ответ: Я никого и ничего не нашел.
Вопрос: У вас в Сибстройпуть работал инженер ФОЙХТ, что вам было известно о связи ФОЙХТА с немцами?
Ответ: Я ФОЙХТА привлек в организацию, и он как контрреволюционер до мозга костей вел активную вредительскую работу.
Нам, троцкистам, он был очень полезен, и я ближе привлек его к себе. ФОЙХТ говорил, что у него есть знакомые в германском консульстве в Новосибирске, но несмотря на мои расспросы больше ничего не сказал.
Вопрос: Следствие не верит вам. Нам хорошо известно, что вы были связаны с немецкой и японской разведкой в Новосибирске.
Ответ: Категорически отрицаю это.
Вопрос: Вы знакомы с гр<ажданкой> ШТРИК?
Ответ: Да, знаком.
Вопрос: Как вы с ней знакомы?
Ответ: Я находился с ней в интимных отношениях.
Вопрос: Вы знали, что она работает в японском консульстве?
Ответ: Знал. Она преподавала русский язык секретарю консульства ОТА.
Вопрос: Следствию известно, что через ШТРИК вы поддерживали связь с японцами?
Ответ: Категорически это отрицаю.
Вопрос: Вы ведь два месяца вообще все о вашей преступной работе отрицали. Вам не удастся скрыть свои связи с иностранной разведкой, вы полностью разоблачены, и на следующих допросах мы вас будем в этом уличать.
Протокол с моих слов записан верно. Мною прочитан.
ДОПРОСИЛИ:
ЗАМ. НАЧ. УНКВД ПО ЗСК
СТ. МАЙОР ГОСБЕЗОПАСНОСТИ (УСПЕНСКИЙ)
ПОМ. НАЧ. ТО УГБ УНКВД ЗСК –
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУД. БЕЗОПАСНОСТИ (ВЯТКИН)
ВЕРНО:
СТ. ИНСПЕКТОР ТО УГБ –
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ (ГУЛЯКЕВИЧ)
Верно:
Секретарь ТО ГУГБ НКВД [нрзб]
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 265, Л. 76-102.
[1] Так в тексте. Имеется в виду – “Результат налицо”.
