СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) –
тов. СТАЛИНУ.
Направляю Вам протокол допроса от 15 января с<его> г<ода> арестованного в Зап<адно->Сиб<ирском> крае участника троцкистской организации ОБЕРТАЛЛЕРА Б.М. – бывшего старшего инспектора треста “Сибстройпуть”.
ОБЕРТАЛЛЕР – бывший военный работник показал, что заместитель начальника ПУОКРа Сибирского военного округа ПАДАРИН Н.И. – активный зиновьевец и в настоящее время продолжает руководить троцкистской группой в Сибирском военном округе, созданный бывшим начальником ПУОКРа Н.Н. КУЗЬМИНЫМ, который лично поддерживал связь с ЗИНОВЬЕВЫМ.
ПАДАРИН и ОБЕРТАЛЛЕР в период их работы в Ленинграде входили в зиновьевскую группу работников ЛВО, возглавлявшуюся бывшим заместителем начальника ПУОКРа ЛВО ГУСЕВЫМ А.А., в настоящее время работающим председателем Московского областного совета ОСОВИАХИМА [1]. ГУСЕВ в 1931 году направил ОБЕРТАЛЛЕРА в Сибирь для троцкистской работы.
ПАДАРИН назвал ОБЕРТАЛЛЕРУ как участников троцкистской организации в СИБВО – начальника ПОДИВа Томской дивизии КОСЬМИНА и работников военно-окружной газеты ПЛОСТА и ЧЕРНОВИЧА.
Аресты ГУСЕВА А.А. и ПАДАРИНА Н.И. подготовляем.
Допрос ОБЕРТАЛЛЕРА продолжаем.
НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ КОМИССАР ГОСБЕЗОПАСНОСТИ Ежов (ЕЖОВ)
11 февраля 1937 года
№ 55745
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 281, Л. 15-16.
Опубликовано: Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937—1938. М.: МФД, 2004, с. 84.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого ОБЕРТАЛЛЕР<А> Бориса Михайловича, –
от 15-го января 1937 года.
ОБЕРТАЛЛЕР Б.М., 1901 г<ода> рождения, быв<ший> член ВКП(б) с 1919 г. по 1936 г., исключен 20/VIII-36 г. как неразоружившийся троцкист-двурушник.
Быв<ший> нач<альник> отделения ПУ Ленинградского военного округа, б<ывший> комиссар 31-го стрелкового полка, б<ывший> комиссар 57-й авиаэскадрильи, б<ывший> пом<ощник> нач<альника> по полит<ической> части Центр<альной> школы конвойных войск, б<ывший> комиссар и нач<альник> политотдела 4-й Сибирской дивизии конвойных войск.
До ареста работал ст<аршим> инспектором при нач<альнике> строит<ельно->монтаж<ного> треста “Сибстройпуть”.
Вопрос: Вы не дали показания о всех ваших связях с троцкистами и зиновьевцами военными работниками. Требуем показаний по этому вопросу.
Ответ: Я показал о всех троцкистах военных работниках, с которыми я был связан по троцкистской работе. Я не показал только о военных работниках, с которыми я непосредственно по троцкистской работе не был связан, но я знал, что они троцкисты и вели контрреволюционную работу.
Вопрос: Кто же эти военные работники троцкисты, о которых вы не показали в ваших предыдущих показаниях?
Ответ: Я имею в виду ПАДАРИНА Николая Ивановича – заместителя начальника Политического управления Сибирского военного округа, и военных работников, о которых я знаю со слов самого ПАДАРИНА как связанных с ним по троцкистской работе.
Вопрос: Как давно вы знаете ПАДАРИНА?
Ответ: Я знаю ПАДАРИНА с конца 1921 или начала 1922 г. Мы познакомились, когда ПАДАРИН работал в Ленинградском укрепленном районе, а я в аппарате Ленинградского ПУОКРа.
Вопрос: Когда и каким образом вам стало известно, что ПАДАРИН троцкист?
Ответ: ГУСЕВЫМ Авениром Асикритовичем – б<ывшим> зам<естителем> нач<альника> Ленинградского ПУОКРа в 1925 г. перед ХIV-м партсъездом в числе активных и вполне проверенных гарнизонных зиновьевцев был мне назван и ПАДАРИН Николай Иванович – военком и начподив 11-й Ленинградской стрелковой дивизии. О принадлежности его к зиновьевской оппозиции – я знал также от самого ПАДАРИНА Н.И.
В 1925 г. ПАДАРИН находился в Москве на курсах переподготовки высшего политсостава. В самый разгар оппозиционной борьбы в Ленинграде в период ХIV-го съезда партии в 31-й стрелковый полк, где я был комиссаром, явился ПАДАРИН и заявил, что он прибыл в Ленинград в составе группы военных работников, посланных ЦК ВКП(б) и ПУРом для борьбы в гарнизоне против ЗИНОВЬЕВА–БАКАЕВА, а также ГУСЕВА и их актива.
Зная самого ПАДАРИНА как зиновьевца, я спросил его, как он попал в эту группу, ПАДАРИН на этот вопрос мне не ответил, но сказал, что на съезде все складывается не в пользу ЗИНОВЬЕВА.
По словам ПАДАРИНА, ЗИНОВЬЕВ теряет свои позиции, а частично и кадры, что не только в Москве и в Ленинграде, но и по всем партийным организациям начался массовый отлив от зиновьевской оппозиции, что и без того шаткая почва начинает вовсе уходить из-под ног. Надо перестраивать ряды. Установка ЗИНОВЬЕВА–БАКАЕВА и для нас и ГУСЕВА – продолжать борьбу теми кадрами, которые уже полностью вовлечены в борьбу. Остальные кадры надо сохранить. Он, ПАДАРИН, с этой целью приехал в Ленинград с группой тех, кто послан для борьбы с оппозицией.
Вопрос: С какой целью вам сообщил ПАДАРИН об установках ЗИНОВЬЕВА–БАКАЕВА для зиновьевцев?
Ответ: Я среди зиновьевцев был известен также как зиновьевец, поэтому ПАДАРИН и был со мною откровенен. Кроме того, в том же разговоре ПАДАРИН передал мне и установку ГУСЕВА в отношении лично меня.
Вопрос: Какая же была установка ГУСЕВА в отношении вас?
Ответ: Как мне передал ПАДАРИН, ГУСЕВ предложил мне тоже перестроиться и повести формальную работу против оппозиции, чтобы остаться глубоко законспирированным зиновьевцем.
Вопрос: Как вы выполнили указание ГУСЕВА о двурушничестве?
Ответ: Я стал вести себя, как мне указал ГУСЕВ, и начал вести в полку работу против оппозиции, фактически оставаясь зиновьевцем и стараясь не провалиться. Это мне удалось.
В конце 1925 г. или в начале 1926 г., в 11-ю дивизию прибыли новые нач<альник> политотдела некто ЗИМИН и его зам<еститель> – ВОЙНОРОВИЧ. Они повели борьбу за ЦК партии – против оппозиции.
Я к тому времени уже вполне переориентировался. Вскоре после их прибытия в дивизию меня вызвал к себе МУТНЫХ – зам<еститель> нач<альника> ПУОКРа, теперь он, как будто, директор Большого театра в Москве.
МУТНЫХ мне сказал: “Тебе придется поехать в Череповец, так как там плохое положение, а мы знаем тебя как хорошего работника”. Я стал протестовать и заметил МУТНЫХ, что мой перевод расцениваю как оргвывод в отношении меня, против чего я и возражаю, так как у меня были всего небольшие колебания в период съезда. МУТНЫХ меня уверил, что ни о каких оргвыводах речи нет, и в заключение оставил меня комиссаром полка.
Вопрос: А каково было поведение самого ПАДАРИНА в период ухода зиновьевцев в подполье в Ленинграде?
Ответ: ПАДАРИН формально также вел борьбу против оппозиции. Однако эта борьба была только его прикрытием. Как я уже показал, я от самого ПАДАРИНА узнал о его прямой и личной связи с БАКАЕВЫМ и ГУСЕВЫМ и о его работе по их установкам и под их руководством.
Это меня не удивляло. Я знал, что ПАДАРИН как один из старых политработников был все время на виду и особенно пользовался доверием и выдвигался на большую работу именно потому, что был лично связан с ГУСЕВЫМ А.А., с которым ПАДАРИН был личным хорошим другом еще по 56-й дивизии, где они вместе работали. Мне было известно, что ПАДАРИН пользуется особым доверием не только ГУСЕВА как зам<естителя> нач<альника> ПУОКРа, но и БАКАЕВА как нач<альника> ПУОКРа, с которым ПАДАРИН также виделся по службе и часто разговаривал. ПАДАРИН как человек хвастливый близость и общение с БАКАЕВЫМ и ГУСЕВЫМ постоянно подчеркивал в своих разговорах с товарищами по работе.
Вопрос: Вы лично хорошо знакомы с ПАДАРИНЫМ?
Ответ: Я уже показал, что мы с ПАДАРИНЫМ знакомы еще с конца 1921 г. или начала 1922 г.
После моего возвращения в армию из КОМВУЗа в конце 1924 г. я в качестве военкома отдельной пулеметной роты Карельского участка был в политическом обслуживании комиссара 11-й дивизии, т.е. ПАДАРИНА Н.И. Дальнейшее мое продвижение по службе связано с ПАДАРИНЫМ, который ко мне хорошо относится.
По аттестации ПАДАРИНА, знавшего к тому же о моем хорошем знакомстве с ГУСЕВЫМ, я в должности военкома отдельной роты был недолго и в начале 1925 г. был переведен комиссаром 1-го саперного батальона 1-го стрелкового корпуса. Летом того же 1925 г. по аттестации и хорошему отзыву обо мне ПАДАРИНА я был переведен на должность военкома головного 31-го стрелкового им. Урицкого полка 11-й Ленинградской стрелковой дивизии, т.е. попал под прямое личное руководство военкома и начподива этой дивизии ПАДАРИНА Н.И.
Из этого видно, что все мое последующее оформление как политработника, а затем и как зиновьевца шло прямо и непосредственно от ПАДАРИНА, которым, в свою очередь, лично руководили БАКАЕВ и ГУСЕВ.
В непосредственном подчинении ПАДАРИНА и совместно с ним, я проработал вплоть до отъезда ПАДАРИНА на переподготовку в Москву, осенью 1925 года.
Вопрос: У вас с ПАДАРИНЫМ были хорошие отношения только по службе или вы были близкими друзьями?
Ответ: Мы были близкими друзьями.
Вопрос: Как вы называли друг друга?
Ответ: При посторонних мы говорили друг другу “Вы”, а вообще мы были с ним на “ты”.
Вопрос: Вы бывали друг у друга дома?
Ответ: ПАДАРИН у меня не бывал, так как я, вообще, никого к себе не приглашал. Мне у ПАДАРИНА пришлось бывать всего один раз. Это было перед отъездом ПАДАРИНА из Ленинграда осенью 1925 года. После передачи руководства в дивизии ПАДАРИНЫМ своему заместителю РИТМАНУ, также вполне законченному зиновьевцу, были организованы два полусемейных банкета: один на квартире у инструктора политотдела, фамилию которого я сейчас не помню, а второй – на квартире ПАДАРИНА. На этих банкетах присутствовал и я.
Именно на первом вечере, где были почти все руководящие политработники дивизии, фамилии их всех я сейчас тоже не помню, ПАДАРИН особенно хвастался тем, что он близко связан с БАКАЕВЫМ–ГУСЕВЫМ, что он еще много с ними поработает, и что всех нас – его друзей он всегда будет помнить, и ничего для нас не пожалеет.
Вопрос: Когда и при каких обстоятельствах вы встретились с ПАДАРИНЫМ после его отъезда на переподготовку в Москву?
Ответ: Последующая наша встреча была именно то, о которой я уже показал, когда в период ХIV-го съезда партии ПАДАРИН Н.И., приехав в Ленинград, ориентировал меня от имени ЗИНОВЬЕВА–БАКАЕВА–ГУСЕВА о линии поведения и тем самым переключил меня, в конспиративных целях, на формальную борьбу против зиновьевской оппозиции.
Вопрос: Когда была следующая ваша встреча с ПАДАРИНЫМ?
Ответ: Вновь мы встретились с ПАДАРИНЫМ уже в 1930 году, на курорте в Кисловодске.
Вопрос: Дайте показания о характере вашей встречи с ПАДАРИНЫМ в Кисловодске?
Ответ: В Кисловодске мы с ПАДАРИНЫМ встречались всего один-два раза, так как, когда я туда приехал, он уже собирался уезжать.
В нашем разговоре, при этих встречах с ПАДАРИНЫМ, мы перебрали общих знакомых и товарищей, потом я рассказал ПАДАРИНУ о себе, а он в свою очередь коротко и сдержанно поделился со мною о его тогдашнем неудовлетворенном состоянии и большой обиде. Дело в том, что у ПАДАРИНА – старого политработника, так сказать, всегдашнего военкомдива, был на петлицах один ромб и это определяло его недовольство. ПАДАРИН жаловался на то, что старых работников теперь не ценят, с сожалением вспоминал о Ленинградском периоде, о БАКАЕВЕ, ГУСЕВЕ и пришел к заключению, что этот старый «добрый период» сам не сможет вернуться, а для этого нужно подробно обо всем со мной поговорить.
Однако в Кисловодске нам с ним еще встретиться не удалось, так как ПАДАРИН оттуда неожиданно выехал.
Вопрос: Какие разговоры о ПАДАРИНЕ вы имели с ГУСЕВЫМ?
Ответ: Разговор о ПАДАРИНЕ я имел с ГУСЕВЫМ в июне 1931 года, когда, после назначения в Симбирскую конвойную дивизию, я в Москве явился в ПУР к ГУСЕВУ за указаниями по троцкистской работе. При этой встрече мы разговорились с ГУСЕВЫМ об общих знакомых по Ленинграду. ГУСЕВ упомянул тогда, что ПАДАРИН служит в Белоруссии, находится в тесной связи с ГУСЕВЫМ и под его руководством все время ведет активную троцкистскую работу. Таким образом я после длительного перерыва узнал о ПАДАРИНЕ и о его работе.
Вопрос: Так ГУСЕВ и ПАДАРИН – троцкисты или зиновьевцы?
Ответ: После оформления объединения троцкистско-зиновьевского оппозиционного блока в 1926 году мы не проводили резкой грани между троцкистами и зиновьевцами. ГУСЕВ дал мне указание вести в Сибири троцкистскую работу и связаться с БОГУСЛАВСКИМ как троцкистским руководителем в Сибири, мне даже в голову не пришло спросить его – с каких пор он сам стал троцкистом. Я также не был удивлен и когда ГУСЕВ упомянул мне о троцкистской работе ПАДАРИНА под своим руководством.
Вопрос: А когда и от кого вам стало известно о контрреволюционном блоке троцкистов с зиновьевцами на террористической основе?
Ответ: Такую ориентировку я получил от БОГУСЛАВСКОГО при второй встрече с ним в Новосибирске в 1932 году.
Тогда БОГУСЛАВСКИЙ меня информировал, что троцкисты и зиновьевцы сблокировались полностью для борьбы против СТАЛИНА и правительства путем террора и что троцкисты и зиновьевцы действуют как единая организация.
Вопрос: Когда вы вновь встретились с ПАДАРИНЫМ?
Ответ: Вновь я встретился с ПАДАРИНЫМ в начале 1934 года в г. Новосибирске.
Вопрос: При каких обстоятельствах вы встретились с ПАДАРИНЫМ в Новосибирске?
Ответ: Это было в марте или апреле 1934 г. Я пришел по какому-то делу к начальнику ПУОКРа. Мне сказали, что начальника нет, а есть вновь приехавший его заместитель, и назвали фамилию ПАДАРИНА.
Я тотчас же зашел к нему.
Вопрос: Дайте показания о вашем разговоре с ПАДАРИНЫМ при первой встрече в Новосибирске.
Ответ: Мы с ПАДАРИНЫМ встретились как старые знакомые. В коротком разговоре вспомнили общих ленинградских знакомых. При этом ПАДАРИН мне рассказал, что ГУСЕВА в ПУРе уже давно нет, а работает он в Московском ОСОАВИАХИМе, и что он, ПАДАРИН, проездом через Москву, всегда встречается с ГУСЕВЫМ. О троцкистской работе при этой встрече ни я, ни ПАДАРИН ничего не говорили.
Вопрос: Когда же у вас с ПАДАРИНЫМ имел место разговор о троцкистской работе?
Ответ: О троцкистской деятельности у нас с ПАДАРИНЫМ возник разговор по совершенно случайному поводу, при нашей второй встрече в Новосибирске, которая произошла дней через 10 после первой, т.е. примерно в апреле 1934 года.
Вопрос: По какому же случайному поводу зашел у вас с ПАДАРИНЫМ разговор о троцкистской работе и какое было содержание этого разговора?
Ответ: Через 5-10 дней после моей встречи с ПАДАРИНЫМ, я по какому-то делу разговаривал с нач<альником> сектора кадров ПУОКРа ПОКОТИЛОВЫМ. При этом ПОКОТИЛОВ меня спросил – почему я нигде не говорил о том, что был троцкистом. Я заявил, что троцкистом вообще никогда не был и спросил ПОКОТИЛОВА – шутит он или спрашивает меня всерьез. ПОКОТИЛОВ мне ответил, что он шутит, но тут же заметил, что у него все же такая мысль зародилась после одной беседы ПАДАРИНА с ПУОКРовцами.
ПОКОТИЛОВ рассказал, что при одном разговоре с ПУОКРовцами по какому-то поводу зашла речь обо мне. ПАДАРИН сказал, что знает меня по Ленинграду, и по вопросу о борьбе с троцкистско-зиновьевской оппозицией выразился так неясно, что получились – не то я боролся против оппозиции, не то за оппозицию. Разговор с ПОКОТИЛОВЫМ так и закончился в полушутливой форме.
Меня же он взволновал.
Я сразу же отправился к ПАДАРИНУ, передал ему разговор с ПОКОТИЛОВЫМ и попросил разъяснения. ПАДАРИН мне ответил, что это “очевидная провокация”, так как он действительно имел разговор обо мне, но в нем совершенно ясно и твердо говорил, что он – ПАДАРИН и я – ОБЕРТАЛЛЕР вели в Ленинграде жесткую борьбу против оппозиции.
Поскольку поднялся разговор о троцкистско-зиновьевской работе, ПАДАРИН, как бы продолжая рассеивать возникшие у меня сомнения, вспомнил о ГУСЕВЕ, подчеркнув, что он, ПАДАРИН, с ним связи во все это время не порывал и не думает порывать, работая в Сибири. Тут же он намекнул на то, что ГУСЕВ тоже все это время не рвал с основными руководителями прежней ленинградской оппозиции, но фамилии мне ПАДАРИН не назвал.
Я в свою очередь сказал, что хотя я с ГУСЕВЫМ не виделся давно и связи не поддерживаю, но полученные от него в свое время советы и указания – я помню и ими руководствуюсь. При этом я упомянул, что теперь я работаю, так сказать, по другой ветке и получаю указания по другой линии, а именно, от БОГУСЛАВСКОГО, что суть моей работы остается прежней – я веду троцкистскую работу.
После этого ПАДАРИН мне заметил, что сказанное им о его связи с ГУСЕВЫМ – я должен понять правильно, т.е. что и он, ПАДАРИН, ведет троцкистскую работу. По словам ПАДАРИНА, здесь в Сибири, несмотря на относительно недавний приезд сюда, он уже знает несколько человек как троцкистски настроенных, он их прощупал и привлек к работе.
Потом ПАДАРИН спросил меня – застал ли я в округе бывшего нач<альника> ПУОКРа КУЗЬМИНА Николая Николаевича. Я ответил, что КУЗЬМИН оставался при мне очень недолгое время, так как вскоре после моего приезда его из округа отозвали.
На мой вопрос – почему он меня об этом спрашивает, ПАДАРИН ответил, что КУЗЬМИН Н.Н., как мне известно, ленинградец, тесно связанный с ЗИНОВЬЕВЫМ и всей верхушкой Ленинградской оппозиции, а в Сибири КУЗЬМИН оставил немалые корни троцкистской организации. Он – ПАДАРИН по преемственности продолжает работу в организации, которую вел КУЗЬМИН Н.Н. Дальше ПАДАРИН упомянул, что через КУЗЬМИНА он связался с таким видным троцкистом, как КОСЬМИН – начподив Томской дивизии. Потом ПАДАРИН назвал еще несколько фамилий троцкистов, с которыми он уже здесь связался, из них я запомнил только ПЛОСТА и ЧЕРНОВИЧ<А> – оба работники военно-окружной газеты.
Вопрос: ПАДАРИН не говорил о своей связи с БОГУСЛАВСКИМ или МУРАЛОВЫМ?
Ответ: Нет. При этой встрече ПАДАРИН о своем руководстве по троцкистской работе не говорил. В последующем у нас не было случая возобновить разговор о конкретной троцкистской работе.
Вопрос: Вы с ПАДАРИНЫМ уславливались о встречах в будущем?
Ответ: При этом же разговоре между нами было условлено, что хотя каждый ведет работу самостоятельно по своей линии, однако по старой дружбе мы будем информировать друг друга о нашей троцкистской работе и ее успехах.
Вопрос: Вы еще встречались с ПАДАРИНЫМ для разговоров о троцкистской работе?
Ответ: Обстоятельства сложились так, что, при следующих встречах с ПАДАРИНЫМ, мне не пришлось поговорить с ним на тему троцкистской работы.
Вопрос: Названных вам ПАДАРИНЫМ троцкистов – КОСЬМИНА, ПЛОСТА и ЧЕРНОВИЧ<А> – вы лично знали?
Ответ: Да. Знал всех троих.
Вопрос: Что вам известно об их троцкистской работе?
Ответ: Об их троцкистской работе я ничего не знаю.
Вопрос: ПАДАРИН, при разговоре с вами, интересовался с кем вы, кроме БОГУСЛАВСКОГО, связаны по троцкистской работе и какую именно вы проводите работу?
Ответ: Нет, не интересовался. Наша беседа продолжалась всего около часа. В последующем же нам о троцкистской работе поговорить не удалось.
Вопрос: Вы БОГУСЛАВСКОМУ рассказывали о том, что установили связь с троцкистом ПАДАРИНЫМ?
Ответ: Нет, не рассказывал.
Вопрос: Почему же вы не рассказывали БОГУСЛАВСКОМУ о своей связи с троцкистом – армейским работником?
Ответ: Наши разговоры с БОГУСЛАВСКИМ никогда не выходили за рамки деловых разговоров. БОГУСЛАВСКИЙ меня ориентировал об установках центра, ставил передо мною задачи, а я перед ним отчитывался о проделанной работе.
Вопрос: БОГУСЛАВСКИЙ вам давал задания по троцкистской работе в армии?
Ответ: Таких заданий БОГУСЛАВСКИЙ мне не давал.
Вопрос: Вы неоткровенно показываете. Вы армейский работник, имели широкие связи с троцкистами в армии, а по вашим показаниям БОГУСЛАВСКИЙ якобы не использовал такие возможности для подпольной троцкистской работы?
Ответ: Я показываю откровенно. Ведь я полувоенный работник, так как служил в конвойных войсках. Конвойные части полностью военными не считались – подчинялись только нач<альнику> ПУОКРа, составляли отдельную дивизию, все мы жили на колесах, около домзаков. Естественно, что для троцкистского центра было целесообразнее использовать нас для связи с троцкистской ссылкой, тем более что для работы в гарнизоне мы могли дать мало, так как связи с гарнизоном, военными работниками у нас были редкие, случайные вследствие того, что мы находились больше в поездках.
Вопрос: Продолжайте показания о ваших следующих встречах с ПАДАРИНЫМ.
Ответ: Вновь мне пришлось с ПАДАРИНЫМ встретиться уже в начале 1935 г., когда я был уволен из армии как бывший троцкист-зиновьевец. Именно в связи с моей демобилизацией я и пошел к ПАДАРИНУ, чтобы просить его помочь остаться в армии. Выслушав меня, ПАДАРИН сказал мне, что сделает все, чтобы помочь мне остаться в армии или хотя бы в резерве РККА. Он оговорился, что задача эта трудная, так как обстановка сейчас для всех нас крайне тяжелая. Тут же он сказал мне, что едет в Москву – в отпуск и там использует все возможности. Так как ПАДАРИН спешил, в связи с приготовлениями к отъезду, то мы условились, что я приду его провожать на вокзал и там мы договорим о том, о чем еще не успели переговорить.
Когда я пришел на вокзал, вскоре приехал и ПАДАРИН с женой, которая при знакомстве со мной назвалась ЖЕЛАННАЯ. Когда мы вместе с ПАДАРИНЫМ вошли в купе международного вагона, я передал ПАДАРИНУ конверт с наклеенными марками и написанным моим адресом и попросил, чтобы, когда ПАДАРИН исполнит мою просьбу, то написал сразу же мне ответ. ПАДАРИН обещал сделать все, что сможет для меня и для дела. Здесь в разговор включилась ЖЕЛАННАЯ и сказала, что заранее нужно считать, что ничего не выйдет, что мы недооцениваем всей остроты обстановки и что ПАДАРИНУ нужно подумать о том, как это может сказаться на той работе, которую ведет он сам. В подтверждение того, насколько теперь стоит высоко бдительность в партии по отношению к троцкистам, ЖЕЛАННАЯ привела в пример свой личный вопрос. По ее словам – она была лишь членом бюро заводского коллектива в Ленинграде, кажется на заводе “Электросила”, и принимала небольшое участие в оппозиции, и то она боится, что ее возьмут теперь под сомнение.
Вопрос: Жену ПАДАРИНА – ЖЕЛАННУЮ вы знали как троцкистку?
Ответ: Я ЖЕЛАННУЮ, вообще, не знал, видел ее в первый раз и с ее же собственных слов узнал, что она была оппозиционеркой-зиновьевкой в Ленинграде.
Вопрос: Продолжайте показания о встрече с ПАДАРИНЫМ на вокзале.
Ответ: Больше мы ни о чем не разговаривали. Я, несмотря на возражения ЖЕЛАННОЙ, все же еще раз попросил ПАДАРИНА помочь мне и поторопиться с ответом – после чего мы распрощались.
Вопрос: Какую помощь оказал вам ПАДАРИН для оставления вас в армии?
Ответ: ПАДАРИН мне так ничего и не ответил. Очевидно, он ничего не смог сделать для меня или ничего не пытался сделать.
Вопрос: Когда вы опять встретились с ПАДАРИНЫМ?
Ответ: Начав работать по хозяйственной линии, я встречи с ПАДАРИНЫМ не искал, так как делового предлога для посещения его у меня не могло быть, а идти специально – я не хотел, чтобы не навлечь на себя и на него подозрений.
Уже 21-го августа 1936 года я встретился в последний раз, и то случайно, с ПАДАРИНЫМ. Это было на утро после того, как меня исключили из партии.
Вопрос: Какой характер имела эта ваша встреча с ПАДАРИНЫМ?
Ответ: Я должен сказать, что на партсобрании, когда меня спрашивали – кто в Новосибирске может меня характеризовать по работе в Ленинграде – я сослался на ПАДАРИНА. Поскольку меня все же из партии исключили, видимо, ПАДАРИН дал обо мне не оправдывающие меня отзывы, спасая свою троцкистскую работу.
21-го августа, по дороге в горком, куда я шел с апелляцией, я встретил на улице ПАДАРИНА. Я с упреком спросил его – неужели он не мог дать обо мне такой отзыв, чтобы меня оставили в партии, что в интересах нашего общего дела. ПАДАРИН ответил, что, наоборот, в интересах дела ему нельзя было рисковать собою и своей работой. Узнав о том, что я иду в горком с апелляцией, ПАДАРИН посоветовал мне добиваться, возможно, более скорого разбора апелляции, а именно до 27-28 августа – до его отъезда в командировку в Омск. Он обещал, если будет во время моего разбора в Новосибирске, прийти на бюро горкома, и если обстановка сложится для этого подходящая, т.е. не будет риска провалить его троцкистскую работу, то он – ПАДАРИН эту возможность использует и выступит в такой форме, что поддержит меня и не возбудит подозрения относительно себя. На этом мы разошлись.
Вопрос: ПАДАРИН выступал в вашу защиту – за оставление вас в партии?
Ответ: Нет, не выступал.
Показания с моих слов записаны верно и мною прочитаны.
Допросил:
НАЧ. УНКВД по ЗСК –
СТ. МАЙОР ГОСБЕЗОПАСНОСТИ: (МИРОНОВ)
ВР. НАЧ. 6 ОТДЕЛА УГБ УНКВД –
СТ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУД. БЕЗОПАСНОСТИ: (НЕВСКИЙ)
ПОМ. НАЧ. 3 ОТД. 6 ОТДЕЛА УГБ –
МЛ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАР. БЕЗОПАСНОСТИ: (ВОЛКОВЫСКИЙ)
Верно:
СТ. ИНСПЕКТОР 8 ОТДЕЛА ГУГБ –
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: Голанский (ГОЛАНСКИЙ)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 282, Л. 17-33.
Опубликовано: Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937—1938. М.: МФД, 2004, с. 84-91.
[1] И. Сталин обвел фамилии и должности Н.И. Падарина и А.А. Гусева синим карандашом и пронумеровал их, соответственно, 1) и 2). Выше имеется выполненная И. Сталиным тем же карандашом надпись “Военные”. Также далее по тексту обведены в кружки фамилии Косьмина, Плоста и Черновича.