Сов<ершенно> секретно.
СЕКРЕТАРЮ ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА ВКП(б)
ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ.
О ПОКАЗАНИЯХ АРЕСТОВАННЫХ К.-Р. ТРОЦКИСТОВ ХАНБУДАГОВА МАХМУДА, ИСАКОВОЙ КАПИТОЛИНЫ, МИРЗОЕВА МАМЕД АЛИ, ФАРМАНА КУЛИЕВА, БАГДАСАРОВА КОНСТАНТИНА, ГАСАН ЗАДЕ ВАГАБ, КАСАЮЩИХСЯ ВТОРОГО СЕКРЕТАРЯ БАКИНСКОГО КОМИТЕТА АКП(б) НАРИМАНОВА МУЗАФАРА.
В ЦК АКП(б) поступил ряд показаний арестованных контрреволюционеров-троцкистов о причастности второго секретаря Бакинского комитета АКП(б) Музафара Нариманова к контрреволюционным троцкистам и зиновьевцам в 1925-1927 г.г.
Приводим выдержки из заявлений и показаний к.-р. троцкистов Ханбудагова Махмуда, Исаевой Капитолины, Мирзоева Мамед Али, Фармана Кулиева, Багдасарова Константина и Гасан Заде Вагаб:
Выдержка из заявления Ханбудагова Махмуда от 4.II 35 г., поданного им при освобождении из ссылки.
“Музафар Нариманов, еще в Москве в 1925 г., в годы нашей учебы – не то перед, не то непосредственно после 14-й партконференции в частной беседе со мной на тему о внутрипартийном положении неоднократно высказывал ту мысль, что Сталина в Москве очень мало знают, и если кто-нибудь знает, так это только партийная верхушка. Но вместе с тем утверждал, что широкие партийные и рабочие массы якобы хорошо знают Зиновьева и Каменева. Смысл этого огульного заявления был в том, что он уже в то время втягивался в зиновьевскую оппозицию и имел с ней орган<изационную> связь. Как известно, зиновьевская оппозиция в то время была только в зачаточной форме. В 1927 году об этом я напомнил Нариманову М., но он в троцкистскую оппозицию не пошел, но, кажется, в какой-то форме участвовал в право-левацкой группе Сырцова-Ломинадзе, о чем я в свое громя прочел на стр. […] [1] “Бак<инский> Рабочий”. В 1925 году я ни в какой оппозиции не состоял и вполне разделял генеральную линию партии, но цель Нариманова была вовлечь меня в еще не легализованную зиновьевскую оппозицию”.
Выдержка из заявления к.-р. троцкистки Исаевой Капитолины от 4.II 1935 г.
“…Мамед Мирзоев в начале выступления оппозиции принимал активное участие. Впоследствии заявления об отходе не подавал, но в подпольной работе активно себя не проявлял. Однажды он застал меня в подготовке к аресту. Шла очистка моей квартиры, лишнее я сжигала в печке. Он без слов догадался, в чем дело, и по этому вопросу давал практические советы. Незадолго до моего ареста, в начале ноября месяца, он застал меня за печатанием листовки. Я оказалась в затруднительном положении. Впустить его в квартиру было опасно, так как в нем я не была уверена, что он в это время не пойдет и не донесет. Мое присутствие в квартире он слышал. Пришлось идти в открытую. У себя я его продержала столько, пока не пришла возможность всю мою типографию убрать в том же доме, только в другую квартиру. Об этом он, конечно, ничего не знал. Он имел все доводы к тому, что после его ухода, я буду продолжать печатать. В этот раз он у меня видел: пишущую машинку, несколько шапирографов и груду напечатанных листовок. Несколько раз я ставила перед ним вопрос – почему он не подает заявления об отходе. На это он заявил, что остался при старых своих оппозиционных взглядах. Так почему же он не включается в активную работу? На этот вопрос он старался не отвечать. На мой вопрос, что ему нет доверия сейчас ни в партии, ни в оппозиции, – в пример ему указывала, что всех оппозиционеров сняли с работы, а его даже в ВУЗ учиться устроили, – он отвечал, что ему сейчас следует специализироваться, история же докажет, что он честный оппозиционер, и недоверие к нему ни на чем не основано, а пока его друзья из партии его прикроют, чтобы он отсиделся в тени.
Как-то зашел разговор о его личном, очень близком друге Нариманове Музафаре, что тот беспринципный и исключительно карьерист, не имеющий своих взглядов. Тут он мне возразил, что взгляды-то он собственные имеет. Мой вопрос – но ведь он не “генлинец”? Нет. Он не с нами? Нет. Так что же, он правый? Нет, он не правый, но ближе к этому. Подробнее по этому вопросу он отказался отвечать, сославшись, что пусть каждый сам о себе говорит. А вообще, чтобы судить Музафара, надо его лично близко знать, тогда все его плохие черти меркнут, тут же добавил, что, а особенно, он не может в такой плоскости говорить о Музафаре, так как благодаря ему он дышит бакинским воздухом, а не находится где-нибудь в ссылке, да еще и потихоньку учится. Если только мне память не изменяет, то он в этот же раз проговорился, что Музафар знал о его подпольной работе в начале 1927 года, когда он еще открыто не выступал. Твердо на этом воспоминании не настаиваю. Возможно, что об этом я слышала от кого-нибудь другого. Что-то подобное, как я вспоминаю, слышала я и от Марины – жены Музафара. М. Нариманов в то время работал зав<едующим> Орготделом ЦК АКП(б)”.
Выдержка из протокола допроса обвиняемого Гасан Заде Вагаб Сальман оглы от 20.XII 1936 г.
“Вопрос. Что вам известно о к.р. троцкисте Мирзоеве Мамед Али?
Ответ. К.-р. троцкиста Мирзоева Мамед Али я знаю с 1928 года по совестной работе в гор. Нахичевани. Я работал в должности нар<одного> комиссара просвещения, а Мирзоев Мамед Али в должности члена Верх<овного> суда. Кроме нашей совместной работы я с Мирзоевым Мамед Али жил по соседству, т.е. в одном доме. Мирзоев Мамед Али, насколько мне стало известно, был устроен на работу в качестве члена Верхсуда по протекции к.-р. националиста Ага Баба Юсуф Заде, который в то время работал пред<седателем> Верхсуда, и Гасана Сафарова – секретаря Нахичеванского Крайкома партии. Ага Баба Юсуф Заде находился в самых близких взаимоотношениях с Мирзоевым Мамед Али. Я неоднократно был свидетелем бесед между Ага Баба Юсуф Заде и Мирзоевым Мамед Али на к.-р. националистические и троцкистские темы. Мирзоев Мамед Али твердо стоял на к.-р. троцкистских позициях и неоднократно в беседах говорил, что он, Мирзоев, до конца остается в своих взглядах, и в каждом отдельном случае восхвалял Троцкого. Мирзоев Мамед Али в Нахичевани остался всего 5-6 месяцев, после чего выбыл в Баку. Я до 1929 года продолжал оставаться в Нахичевани. До 1935 года я с Мирзоевым Мамед Али не встречался, так как он находился в гор. Баку, а я продолжал работать в районах Нахичевани. В 1935 году я вновь встретился с Мирзоевым Мамед Али в Баку в трамвае, где кроме обмена приветствиями и приглашением меня к себе в гости других разговоров не было. Другая моя встреча в Мирзоевым Мамед Али была в здании Академии Наук, где он ждал свидания с Рухулла Ахундовым. В разговоре Мирзоев мне передел, что он пришел к Ахундову с просьбой устроить его на работу. Следующие мои встречи с Мирзоевым были у него в квартире. Таких встреч у нас было не более четырех раз. При этих встречах Мирзоев Мамед Али большей частью жаловался на свою болезнь и материальную нужду, так как он в то время, т.е. в 1935 г. и в начале 1936 г. был без определенных занятий. В этих беседах Мирзоев иногда выражал свое возмущение по поводу репрессирования троцкистов. В разговорах с Мирзоевым было видно, что он подает большую надежду на Рухулла Ахундова и Музафара Нариманова, даже говорил, что Музафар Нариманов более отзывчив, чем Рухулла Ахундов, и что они обещали устроить его, Мирзоева, на работу.
Вопрос: На какие средства жил Мирзоев Мамед Али?
Ответ: Мирзоеву Мамед Али материально помогали племянник его Шабан, зять Гусейн Кули, родственник его Музафар Нариманов и Рухулла Ахундов, который являлся его близким товарищем.
Вопрос: Откуда Вам это стало известно?
Ответ: Об этом мне говорил сам Мирзоев Мамед Али в беседах у него на квартире в 1935-1936 г.г., когда я у него спрашивал, на какие средстве он, будучи безработный, проживает. Даже, Мирзоев мне передал, последнее время, т.е. после убийства тов. Кирова, ему стало жить хуже, так как Музафар Нариманов и Рухулла Ахундов перестали ему помогать. При этом стал высказывать недовольство против них.
Вопрос: Говорил вам Мирзоев Мамед Али о том, что Музафар Нариманов и Рухулла Ахундов разделяют взгляды его, Мирзоева?
Ответ: Нет, об этом Мирзоев Мамед Али мне ничего не говорил.
Вопрос: Покажите конкретно, какую именно материальную помощь получал Мирзоев Мамед Али от Рухулла Ахундова и Музафара Нариманова?
Ответ: Мирзоев Мамед Али мне говорил, что он от Музафара Нариманова и Рухулла Ахундова получал помощь деньгами, но в каком именно размере, об этом он мне ничего не говорил.
Вопрос: Продолжал Мирзоев Мамед Али стоять на своих к.-р. троцкистских позициях?
Ответ: Да, до последних дней своего ареста Мирзоев Мамед Али оставался на своих к.-р. троцкистских позициях. Это было видно, во-первых, из его бесед, которые он имел со мной, а, во-вторых, из того, что он упорно не желал подать заявление в ЦК АКП(б) с признанием своей к.-р. деятельности”.
Выдержка из показаний к.-р. троцкиста Мирзоева Мамед Али от 19 декабря 1936 года.
“В 1927 году в беседах с Музафар<ом> Наримановым я доказывал о правоте Троцкого и правильности его платформы. Музафар Нариманов со мной не соглашался и осуждал Троцкого. После 1927 года между мною и Музафар<ом> Наримановым абсолютно беседы на к.-р. тему не было. Я опять-таки повторяю, что Музафар Нариманов, несмотря на то, что знал о моих к.-р. троцкистских взглядах, все же при наших частых встречах не интересовался узнать, продолжаю ли я оставаться на к.-р. троцкистских позициях или нет, и к этому вопросу относился абсолютно безразлично…”
Выдержка из протокола допроса арестованного к.-р. троцкиста Кулиева Фармана Кули оглы от 19.XII 1936 года.
“Вопрос: Вы заявили о желании дополнить свои прежние показания. Изложите следствию, что вам еще известно о деятельности к.-р. троцкистов в Баку?
Ответ: В 1927 году я бывал на квартире к.-р. троцкиста Саркиса, который проживал по Торговой улице. В одно из этих посещений там кроме Саркиса и меня были еще следующие к.-р. троцкисты: Юсиф Гасанов (по кличке Чодак-Юсиф), Ярмамед, Алекпер Бабаев и Ага Кязимов. Мы все приходили к Саркису для получения установок и заданий для ведения к.-р. троцкистской работы. Алекпер Бабаев жаловался на плохое состояние здоровья и просил оказать ему помощь. Саркис тут же при нас написал записку в адрес Рухулла Ахундова и просил оказать помощь Алекперу Бабаеву.
Вопрос: Алекпер Бабаев получил помощь от Рухулла Ахундова?
Ответ: Я об этом ничего не знаю. Возможно, об этом знает Юсиф Гасанов, так как он собирался вместе с Алекпер<ом> Бабаевым идти к Рухулла Ахундову.
Вопрос: Почему Саркис обращался к Рухулла Ахундову для оказания поищи к.-р. троцкисту Алекперу Бабаеву?
Ответ: Саркис сказал, что Рухулла Ахундов тоже работает с нами, т.е. что он, Рухулла Ахундов, тоже является к.-р. троцкистом, а по своему служебному положению он может оказать содействие. Рухулла Ахундов являлся ответственным работником, но где он тогда работал – я не помню.
Вопрос: Какую роль играл Рухулла Ахундов в к.-р. троцкистской организации?
Ответ: Я лично с Рухулла Ахундовым не сталкивался, но помню хорошо, что Саркис говорил о том, что Рухулла Ахундов тоже является к.-р. троцкистом.
Вопрос: Кто еще может подтвердить это?
Ответ: Это могут подтвердить Юсиф Гасанов, Ярмамед и Ага Кязимов. Помнится, что они и Саркис говорили, что Рухулла Ахундов стоял на к.-р. троцкистских позициях еще со времени так называемой профсоюзной дискуссии.
Вопрос: Что еще хотите добавить к своим показаниям?
Ответ: В 1927 году я – Фарман Кулиев, Багдасаров, Ярмамед, Шебаршев, Ханбудагов Махмуд, Тер-Аванесов и др<угие> к.-р. троцкисты были на открытом общем партсобрании на Баилове (ячейка механических мастерских Отдела бурения Биби-Эйбатского района). Еще до начала собрания Шебаршев и Ярмамед жаловались, что они партячейкой за активную к.-р, троцкистскую работу исключены из партии, и они обратились к Багдасарову с просьбой оказать содействие восстановиться в партии. Багдасаров написал записку на имя работника ЦКК – Музафара Нариманова с просьбой оказать содействие Шебаршеву и Ярмамеду восстановиться в партии.
Вопрос: Вы точно это помните?
Ответ: Да, я это утверждаю, так как весь разговор происходил при мне и записка Багдасаровым писалась тоже при мне.
Вопрос: Почему такую записку Багдасаров писал на имя Музафар<а> Нариманова?
Ответ: Ярмамед просил записку к Меджид<у> Эфендиеву или Довлатову, но Багдасаров заявил, что он лучше знает Музафар<а> Нариманова, а потому он лучше исполнит его просьбу.
Вопрос: Оказал ли Музафар Нариманов это содействие Шебаршеву и Ярмамеду?
Ответ: Мне об этом неизвестно. Также не знаю результатов переговоров Шебаршева и Ярмамеда с Музафар<ом> Наримановым.
Вопрос: Кто может подтвердить, что Багдасаров пытался через Музафар<а> Нариманова оказать содействие к.-р. троцкистам?
Ответ: Об этом знают Шебаршев, Ярмамед, Багдасаров и я – Фарман Кулиев. Если не ошибаюсь, то при этом разговоре больше никто не присутствовал.
Вопрос: Характеризовал ли кто-нибудь из перечисленных лиц Музафара Нариманова как троцкиста или сочувствующего троцкистам?
Ответ: Прямо об этом никто не говорил. Багдасаров назвал его, Музафара Нариманова, своим товарищем. Так как записка известным к.-р. троцкистом Багдасаровым писалась именно Музафар<у> Нариманову, то я заключил, что Музафар Нариманов тоже имеет какое-то отношение к троцкистской работе в Баку”.
Выдержка из протокола допроса к.-р. троцкиста Багдасарова Константина от 20 декабря 36 г.
“Вопрос: Следствием установлено, что в период 1927-28 г.г. нелегальный к.-р. троцкистский центр обсуждал вопрос о привлечении к контрреволюционной работе ряда ответ<ственных> работников партийного и советского аппаратов Азербайджана. В этом
правлении были предприняты шаги. Дайте подробное показание по существу?
Ответ: Действительно, бакинский к.-р. троцкистский центр ставил одной из основных своих задач привлечь в к.-р. троцкистскую организацию как можно больше ответственных партийных работников. В частности, особенно остро стоял вопрос о привлечении в организацию ответственных работников-тюрок. В этом направлении центр дал специальное поручение Ханбудагову связаться с рядов ответственных работников-тюрок в целях их обработки в к.-р. троцкистском духе. Конкретно у нас вел разговор о следующих лицах: о Дадаше Буниат Заде, Рухулла Ахундове. В отношении Дадаша Буниат Заде центр поручил Ханбудагову вступить с ним в переговоры и привлечь его к контрреволюционной работе против партии. Впоследствии Ханбудагов меня информировал, что он два раза был у Буниат Заде и пытался его обработать, однако Буниат Заде от подписи к.-р. троцкистской платформы и от участия в к.-р. организации отказался, хотя, как говорил Ханбудагов, к разговору с ним Буниат Заде отнесся либерально.
В отношении Рухулла Ахундова поручение Ханбудагову дал лично я. Основанием для такого поручен служило то, что у нас были разговоры в “центре” о том, что Рухулла Ахундов после снятия его с работы секретаря ЦК, проявлял недовольство и, в частности, был недоволен новым руководством ЦК. Кроме того, у меня лично сложилось впечатление, что Рухулла Ахундов колебался по вопросам политики партии и, во всяком случае, проявлял либерализм к к.-р. троцкизму. Это впечатление у меня сложилось в связи со следующим обстоятельством. Однажды в 1927 году в период дискуссии мне сообщили, что на заводе им. Джапаридзе в Шаумяновском районе идет большое партийное собрание. Я поехал на это собрание. Докладчиком выступал Рухулла Ахундов. Во время доклада Рухулла Ахундова я подавал неоднократно реплики и потребовал от него, чтобы он прочел собранию так называемое “завещание Ленина”. Рухулла Ахундов сначала прочел половину этого документа, в затем по моему требованию прочел целиком. Никаких комментарий он не сделал. Я на этом собрании потребовал содоклада. Рухулла Ахундов внес предложение вместо содоклада дать мне слово в прениях и не ограничивать времени для моего выступления. По его же предложению мне было дано слово первому. Я выступил на этом собрании с обычной к.-р. троцкистской клеветой на политику партии и ЦК ВКП(б) и говорил долго. Рухулла Ахундов меня не прерывал и даже не поставил вопроса о том, чтобы лишить меня слова в связи с той клеветой, которую я возводил на партию. Припоминаю, что на это же собрание приехали Гамид Султанов, Левон Мирзоян и Юсиф Касумов. Гамид Султанов и Юсиф Касумов в прениях дали резкую критику и резкий отпор моему выступлению. Сам же докладчик, т.е. Рухулла Ахундов, хотя в заключительном слове критиковал мое выступление, однако не дал мне резкого отпора, как это нужно было сделать. Вся его критика моего выступления, я бы сказал, носила мягкий характер. У меня после этого собрания сложилось впечатление, что Рухулла Ахундов сам колеблется. Этими впечатлениями я поделился с Ханбудаговым и поручил ему переговорить с Рухулла Ахундовым. О своем впечатлении о Рухулла Ахундове я говорил другим членам бакинского к.-р. троцкистского центра, но кому персонально, не помню. Ханбудагов потом мне передавал, что он Рухулла Ахундова видел, но переговорить с ним не сумел, так как не позволяла обстановка.
Вопрос: Кто еще вел переговоры с Рухулла Ахундовым из числа к.-р. троцкистского центра?
Ответ: Не знаю.
Вопрос: Вы этого не могли не знать, так как сами являлись членом к.-р. троцкистского центра, и этот вопрос имел для вас серьезное значение.
Ответ: Я повторяю, что мне по этому вопросу больше ничего не известно.
Вопрос: Еще о каких ответственных работниках шла речь в к.-р. троцкистском центре?
Ответ: Я припоминаю, что были разговори еще о Музафар<е> Нариманове, насколько помню, с Ханбудаговым. Сейчас восстановить в памяти этот разговор не могу, смутно припоминаю, что Ханбудагов мне что-то говорил о либеральном отношении Музафар<а> Нариманова к к.-р. троцкизму. В чем это конкретно выражалось, сказать не могу, так как не помню. Вспоминаю еще одну деталь, я тогда еще спросил Ханбудагова – не является ли он родственником Наримана Нариманова. Велись ли какие-нибудь переговоры с Музафар<ом> Наримановым, сказать не могу, так как я этого не помню.
Вопрос: Следствие располагает данными, что Вы конкретно знали об отношении Музафара Нариманова к к.-р. троцкизму и обращались к нему с просьбами об оказании содействия отдельным к.-р. троцкистам.
Ответ: Я категорически утверждаю, что я Музафара Нариманова не знаю, с ним не знаком и с такими просьбами к нему не обращался.”
Прот<окол> очной ставки Фармана Кулиева с Багдасаровым К. от 20.XII 1936 года.
Вопрос Фарман<у> Кулиеву: Знаете ли сидящего с против Вас гражданина? Назовите его фамилию. Имеются ли между вами вражда и личные счеты?
Ответ: Да, сидящего против меня гражданина я знаю. Его фамилия Багдасаров. С ним у меня никакой вражды и личных счетов не имеется.
Вопрос Багдасарову: Знаете ли сидящего против Вас гражданина? Назовите его фамилию. Имеются ли между Вами вражда или личные счеты?
Ответ: Один раз к.-р. троцкист Ярмамед сидячего против меня гражданина привел ко мне на квартиру и рекомендовал как троцкиста, назвав его имя – Фарман, фамилии не знаю. Вражды и личных счетов с ним не имею.
Вопрос Фарману Кулиеву: Подтверждаете ли Вы показание обв<иняемого> Багдасарова К. о том, что Вы с к.-р. троцкистом Ярмамедом были у него на квартире?
Ответ: Да, подтверждаю.
Вопрос: Когда, при каких обстоятельствах и что именно говорил Багдасаров в присутствии Вас о Музафар<е> Нариманове и о помощи, которую он оказывал отдельным к.-р. троцкистам?
Ответ: В 1927 году я и ряд других к.-р. троцкистов были на открытом партийном собрании ячейки быв<шего> завода Беринга (Биби-Эйбатский район). На этом же собрании был и сидящий против меня Багдасаров. К нему в моем присутствии подошел Ярмамед и Шебаршев, которые жаловались, что они партийной ячейкой исключены из партии, и просили содействия Багдасарова о восстановления их в партии. При мне Багдасаров дал записку Ярмамеду на имя сотрудника ЦКК Музафара Нариманова. Содержания записки я не знаю, но со слов Багдасарова я понял, что Музафар Нариманов является его товарищем и близким другом и что Музафар Нариманов окажет Ярмамеду и Шебаршеву содействие восстановиться в рядах партии.
Вопрос Багдасарову: Подтверждаете ли показание Фармана Кулиева, данное им здесь на очной ставке с Вами?
Ответ: Показание Ф. Кулиева целиком отрицаю, действительно, в 1927 г., в период дискуссии, я был на партийном собрании ячейки завода быв<шего> Беринга. Со мной вместе был Артавазд Оганезов. Тогда еще ни Фармана Кулиева, ни Ярмамеда, ни Шебаршева я не знал. С ними не разговаривал, их не видал и Ярмамеду никакой записки не давал. Кроме того, я с Музафар<ом> Наримановым лично совершенно не знаком и лично с ним никогда не разговаривал и никаких писем и записок не писал. С Шебаршевым знаком только с 1928 года (с начала), когда я его встречал в квартире Гиршика. Ярмамеда знаю с конца 1927 года, который у меня на квартире познакомил меня с Ф. Кулиевым. Все это было после моего посещения дискуссионного собрания на заводе быв<шем> Беринга”.
Как видно из протокола очной ставки между Багдасаровым и Фарман<ом> Кулиевым, к.-р. троцкист Багдасаров категорически отрицает не только факты, приведенные в показаниях Фармана Кулиева, но и свое знакомство с Музафар<ом> Наримановым.
Показания Фарман<а> Кулиева вызывают сомнение еще и потому, что в процессе следствия в АзУНКВД целый ряд его заявлений по другим вопросам не нашли подтверждения.
В беседе со мной Музафар Нариманов категорически отрицал свою какую бы то ни было причастность к контрреволюционным троцкистам и зиновьевцам и заявил о том, что он Кулиева Фармана и Багдасарова К. не знал и не знает.
После поставленных мною перед Наримановым вопросов он написал следующее заявление:
“Секретарю ЦК и БК АКП(б) – тов. М.Д. Багирову.
ЗАЯВЛЕНИЕ
В подтверждение моих устных объяснений по поводу поставленных Вами мне вопросов о моих отношениях с к.-р. троцкистами: Багдасаровым, Фарман<ом> Кулиевым, Мирзоевым и др<угими> сообщаю:
1. К.-р. троцкистов Фарман<а> Кулиева, также и Багдасарова, я совершенно не знал и не знаю, поэтому ссылка к.-р. Ф. Кулиева на какую-то записку на мое имя, как это показала очная ставка обоих к.-р. троцкистов (Ф. Кулиева с Багдасаровым), является неудавшейся провокацией (см. материалы НКВД).
2. Обращения к.-р. троцкиста Мирзоева (З-4 случая в 1933-34 г.г.) ко мне носили исключительно служебный характер, как то: по банковским и делам промкооперации, где к.-р. Мирзоев работал.
Каким образом и через кого именно к.-р. Мирзоев в свое время устаивался на работу, мне стало известно только теперь из материалов НКВД, до этого я не знал, так как, как известно, я с 1928 до 1933 года жил и работал (за исключением 5-ти мес<яцев> 1930 года) вне Баку и Азербайджана.
3. Никогда, нигде и ни к какой оппозиции ни идейно, ни организационно я никакого отношения не имел, поэтому заявление к.-р. Ханбудагова М. о мнимом моем с ним разговоре и его “подозрении” является сплошной провокацией.
Надеюсь, что соответствующее следствие целиком и полностью подтвердит мною изложенное.
Баку, 3.I 1937 г.”
В связи с тем, что в приведенных выше заявлениях и показаниях к.-р. троцкистов имеется целый ряд сомнительных, неясных и противоречивых фактов, сейчас вопроса о снятии Нариманова Музафара с работы мы не ставим.
Мною поручено начальнику АзУНКВД тов. Сумбатову лично заняться дополнительной проверкой приведенных выше материалов о Нариманове.
По окончании проверки дополнительные данные сообщим особо.
СЕКРЕТАРЬ ЦК И БК АКП(б) (БАГИРОВ М.Д.)
7 января 1937 г.
№ 5/к
гор. Баку
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 267, Л. 157-168.
[1] Пропуск в тексте документа.