3324(5)с ор.ла.
29.III.35 г.
Секретно.
В ПАРТКОМ ИККИ
7.XI.34 г., идя вместе с Мадьяром с Красной площади, мы, я не помню точно, в какой связи (кажется, перед этим мы говорили что-то о том импозантном впечатлении, которое парад Красной армии должен был произвести на иностранных военных атташе), заговорили о недавно произошедшем убийстве в Марселе югославского Александра и Барту, а затем – по инициативе Мадьяра, это я точно помню, – об охране наших вождей на Красной площади. Мадьяр сказал, что его всегда беспокоит то, что все наше руководство партии и страны находится во время демонстраций в такой тесной кучке. Хотя, по его мнению, трудно представить, чтобы кто-либо, даже враг нашего класса, мог решиться (психологически) на какую-либо попытку покушения во время демонстрации масс, и хотя наблюдение со стороны ОГПУ, несомненно, очень тщательно<е>, но все же “ни в какой стране нет такой концентрации власти, нет таких незаменимых фигур, как у нас” (имелся в виду по ходу разговора т. Сталин). “Любого Барту, Александра и даже Муссолини всегда легко заменить, но у нас руководство до такой степени связано с именем т. Сталина, до такой степени персонифицировано в его лице, что заменить его было бы невозможно”, – примерно таковы были слова Мадьяра. И именно поэтому, по его мнению, – возможны, вероятны террористические попытки против т. Сталина. Это тем более опасно после прихода Гитлера к власти – несомненно, что именно наци являются организаторами политических убийств в Европе.
Я возразил, что опасность покушений, конечно, не исключена, что ряд террористов неоднократно задерживался ОГПУ при проникновении в СССР, но что за этим, понятно, имеется сугубое наблюдение. На это Мадьяр сказал, что, конечно, только со стороны белых эмигрантов и возможны какие-либо покушения, что он не верит, чтобы теперь в СССР могли бы быть какие-либо внутренние контрреволюционные организации. На мое замечание, что то же ликвидируемое кулачество еще является базой для всякого рода антисоветских выступлений, Мадьяр сказал, что кулачество крепкой, сильной организации создать, по его мнению, не может.
Возвращаясь опять к прежней теме, Мадьяр сказал, что, по его мнению, в руководстве ЦК нет ни одной фигуры, ни одного человека, который мог бы явиться сколько-нибудь равноценным преемником тов. Сталина – ни т. Молотов, ни т. Каганович. И затем, именно в этой связи – я ее ранее, до того, как попробовал изложить наш разговор на бумаге, не вспомнил, – Мадьяр сказал, что вот, мол, Зиновьев тоже мечтает вернуться к руководству. Он говорил об этом в несколько иронической форме – она у Мадьяра бывает очень часто. Точных его слов я не помню – весь разговор велся на ходу, среди массы идущих людей, – но смысл был таков, что Зиновьев недавно говорил с Мадьяром о возможности своего возвращения в состав руководства ЦК (т.е. о “возможности” не в смысле того, что это уже стало вероятным, а о том, каким путем это было бы возможно). При этой беседе Мадьяр, по его словам, говорил Зиновьеву, что это совершенно невозможно, исключено, так как вот уже десять лет, как не только партия, но и рабочий класс СССР вырастает в сознании, что Зиновьев – оппозиционер, полуменьшевик и т.п. Хотя точных слов я, повторяю, не помню, но формулировки Мадьяра и его интонации были таковы, что у меня тогда не возникло каких-либо сомнений в правдивости передачи его разговора с Зиновьевым. (К сожалению, я не спросил тогда Мадьяра, был ли его разговор с Зиновьевым до или после снятия Зиновьева с “Большевика”, – теперь это было бы весьма интересно). После этого Мадьяр говорил о том, что и при проведении 15-й годовщины защиты Ленинграда от Юденича никто о Зиновьеве и не вспомнил, хотя его роль в обороне Ленинграда была несомненно велика. Я не могу сейчас вспомнить – говорил ли об этом Мадьяр как о “жалобе” Зиновьева или как о его, Мадьяра, доказательстве Зиновьеву, насколько он “непопулярен” в партии.
На этом, дойдя до Каменного моста, мы разошлись.
Так как в то время я считал Мадьяра за партийца и не подозревал в нем двурушника, то я и не обратил на этот разговор особенного внимания. Вспомнил же я о нем на том собрании партгруппы 27.XII, когда впервые услышал об антипартийной связи Мадьяра с арестованной группой зиновьевцев.
(Синани)
1.1.35 г.
РГАСПИ Ф. 546, Оп. 1, Д. 282, Л. 110-111.