Valentin Olberg

Berlin N 58

Raumerstr. 19

Дорогой Лев Давыдович!

Спасибо за Ваше письмо от 3 апр<еля>. Т.т. Шахтман и Навиль, вероятно, уже информировали Вас о ходе работ конференции. В не столь отдаленном будущем сделает это и наш секретариат. По сей причине я ограничусь несколькими беглыми замечаниями о конференции или, правильнее, предварительном совещании; настоящая конференция впереди. Настроение было вначале у всех нас замечательное, выслушали 2 доклада (Ландау и Неймана). В прениях выступали гл<авным> обр<азом> члены группы “оппозиция Ленинбунда”, говорили, как полагается, обо всем. Мало-помалу настроение участников конференции изменилось – и вот почему. Оппозиция Ленинбунда сделала 2 попытки сбить конференцию с составленного плана работ. Во-I-ых, она выступила против личности Ландау (“не желаем его как докладчика”) и, во-II-ых, она предложила открыть профсоюзную дискуссию, т.е. ударила прямо по больному месту веддингцев! Меж тем протокол согласительной комиссии обеих групп заключает такие места: “Кто подымет личные дрязги, исключается из оппозиции” и “профсоюзный вопрос решается на основании декларации, выработанной с помощью т. Троцкого”… Далее. Кончились прения, и президиум (Шахтман, Навиль, Миллер, Швальбах, Нейман и Грылевич) удалились на совещание “на 10 минут” – для выработки декларации и резолюций. 10 минут растянулись на 2 часа. Мы, “простые” члены конференции, с тревогой смотрели на уголок, в кот<ором>, ожесточенно дискутируя, сидело 6 руководящих товарищей. В это время – было 4 часа пополудни – нас попросили оставить зал: он был нанят на полдня. Мы все вышли на улицу и зашли в первую пивнушку. Вы наверное знаете, что в Германии каждая пивнушка имеет Vereinszimmer, и там собираются по вечерам партийные ячейки, группы, курильщики, члены самых различных организаций. И вот, в небольшой комнате, тесно прижавшись друг к другу, уселись мы все – человек 40. Тут-то самое ужасное и началось. Оппозиция Ленинбунда во 2-ой раз выступила против Ландау. Один из ее вождей, Иоко, поднялся и от имени группы заявил, что, голосуя за список руководства en bloc, ленинбундовцы выражают свои Bedenken против Ландау. Немедленно поднялся Швальбах и потребовал взятия обратно этого заявления, грозя, что в противном случае веддингцы не войдут в руководство. Дальше – хуже: один за другим брали слово члены обеих групп, распекая противную группу и вытаскивая на свет божий все грехи. В эти минуты дело объединения германской оппозиции казалось погибшим. Озлобленные, взволнованные, ругались 40 чел<овек>. Бедному Шахтману (он председательствовал) было нелегко. Ему удалось успокоить товарищей и провести нужные резолюции. Принята была декларация об объединении, резолюция об обязанностях руководства (выработать платформу, издать газету, созвать “настоящую” конференцию в течение 8-10 недель – вот главное из 8 пунктов), затем было избрано временное руководство. Обе группы были, в конце концов, слиты!

Фактически они существуют и сейчас. М.б. по традиции. Но они существуют – и это надо изжить. Из двуединой оппозиция должна стать единой. Она станет единой, “дайте только срок”.

Мне известно, что некоторые веддингцы были против объединения. На “последнем” заседании фракции они, однако, голосовали за объединение. Эти товарищи и сейчас против слияния – даже после всего! Я их очень хорошо понимаю. Знаю я и то, что веддингцы далеко не идеальные партийцы (или оппозиционеры): многие из них верили в легенду о “троцкизме” и многие еще сейчас путают в важных вопросах. Но это все простые рабочие, без хитрецы, и они не клали палки в колеса объединению. Кое-кто из веддингцев выступал против объединения, став противником методов оппозиции Ленинбунда. Из ряда мелочей сложилась линия, кот<орая> от борьбы против старого большевика-ленинца Ландау дошла до голосования за принятие в состав нашей фракции ячейки Ленинбунда, ушедшей оттуда по неполитическим мотивам и насквозь пропитанной мудростью Урбанса. Очень против такой линии!

Все это, конечно, не может дать ясного и полного понимания германской оппозиционной действительности. Тут возникла мысль об поездке к Вам по представителю (или -лям) каждой группы в целях информации. Об этом Вам должен был писать Шахтман, собирались писать и другие товарищи. Я думаю, что, если б, скажем, сперва Нейман, а потом Ландау (или наоборот) поехали к Вам, это сильно пошло б на пользу движению.

Ландау свыше месяца без работы и живет в тяжелых материальных условиях. Почти все свое время посвящает работе в движении и вербует нам сторонников. Он руководит политически веддингцами, организационно же их лидер Швальбах.

Раз я перешел на личности, то немного о Пфемферте. Я недавно познакомился с ним. Мне передали, что он чрезвычайно зол на меня и хочет писать Вам. Очень не хотелось бы занимать Вас мелкими вопросами, но, если это понадобится – я готов сделать и это. Пока же я позволю себе обойти молчанием эвентуальные обвинения Пфемферта и говорить о П<фемферте->политике. Даже не столько о нем, сколько о его журнале “Die Aktion”.

“Die Aktion” выходит пару раз в год. Последний № журнала вышел в конце сент<ября> 1929 г. Немножко поздновато говорить о нем теперь, но журнал попался мне недавно, и ведь “лучше поздно, чем никогда”. Из этого журнала Вы узнаете, что существует на свете Франц Пфемферт (это раз), что он – “революционный коммунистический писатель” (два) и “Fremdkörper” в существующем порядке (три); далее Вы можете узнать, что “писательство не дает ему хлеб (четыре) и поэтому он избрал ремесло фотографа (пять), но это тоже не дает ему хлеб и “das ist meine persönliche Sache, wie ich dabei vegetiere” (Die Aktion, Heft 5/8, 1929, S. 189). Это пять. Кроме информации о Франце Пфемферте в журнале 2 статьи Корша и 9 Ваших! Ваши, по-видимому, переведены в Бюллетене. На стр. 159 помещена Ваша статья “Демократический урок, кот<орый> я не получил”. Она начинается словами Ich erzählte schon in der Aktion… Достаточно посмотреть в Бюллетень (1/2), чтобы увидеть, что текст изменен. В Бюллетене ясно сказано: “я уже рассказывал в печати” и т.д. Что за цель преследует П<фемферт> этим маленьким, в сущности пустяковым, подлогом? Цель ясна. Пусть читатели думают, что Вы пишите прямо для Aktion. И я полагаю, Лев Давыдович, что Вы должны протестовать против заполнения № почти исключительно Вашими статьями. Я понимаю и не вижу беды, если в к<аком->н<ибудь> №-ре поместят ту или иную Вашу работу. Я против помещения ряда Ваших статей, к тому же с подлогом.

Кто читает Die Aktion? 300-400 чел<овек>, окончательно деклассированных и навсегда порвавших с марксизмом. Они такие же контрреволюционеры как Брандлер, Суварин или Корш.  Их не убедит Ваше слово. Они видят в нем лишь подтверждение собственной правоты.

В проспектах “Die Aktion” рекламируется как das einzige Organ im schwarz-weiß-rot gefleckten Zwangskäfig Deutschlands, dass nicht “umlernte” (в авг<усте> 1914 г.). Если это так, то потому, что, ничего не зная, нельзя переучиться. Но довольно об этом.

Вы пишете: “Труднейшей задачей явл<яется> сейчас отбор и воспитание руководящей группы”. Эта задача (в первой части) стоит перед конференцией, кот<орая> будет скоро созвана. Будет жестокий бой! Нужно обеспечить большинство в руководящем органе сторонникам правильной линии. Мы будем за это бороться.

Воспитание же руководящей группы будет скорей всего самовоспитанием. Не берусь предсказывать, как оно пойдет. Многое зависит от того, как сложится состав конференции гер<манского> руководства. “Патриотов единства” еще нет. У нас, Л.Д., такое единство, что оно не может вызвать “патриотизма”.

Будем работать над укреплением единства, над отбором и воспитанием нового штата оппозиции.

Наилучшие приветы

Ваш Ольберг

14 апреля 1930.

Harvard, Houghton Library, Leon Trotsky Exile Papers, MS Russ 13.1, 3669.