Спецсообщение Я.С. Агранова Н.И. Ежову с приложением протокола допроса Н.А. Розенфельд

Материалы следствия

СОВ. СЕКРЕТНО. –

СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) –

тов. ЕЖОВУ. –

Направляю Вам следующие протоколы допросов:

1. РОЗЕНФЕЛЬД, Нины Александровны, от 10/III-1935 г.

2. БАРУТА, Владимира Адольфовича, от 9/III-1935 г.

3. РОЗЕНФЕЛЬДА, Николая Борисовича, от 10/III-1935 г.

4. ГЛЕБОВОЙ, Татьяны Ивановны, от 11/III-1935 г.

5. КОНОВОЙ, Анны Ивановны, от 7/III-1935 г.

ЗАМ. НАРОДНОГО КОМИССАРА
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР (Агранов)

11 марта 1935 г.

№ 55587

РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 108, Л. 86

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

РОЗЕНФЕЛЬД Нины Александровны

РОЗЕНФЕЛЬД Н.А., 1886 г<ода> р<ождения>, урож<енка> г. Тифлиса, армянка, гр<ажданка> СССР, дворянка, б<ес>п<артийная>, окончила гимназию в Тифлисе. Работала ст<аршим> библиотекарем правительственной б<иблиоте>ки в Кремле. Проживает: М. Никитская, 16, кв. 105.
Отец – ЕСАЕВ, умер в 1928 г., был инженером-путейцем, б<ес>п<артийным>, служил в Упр<авлении> Средне-Азиатской дороги. Мать – княжна БЕБУТОВА, также умерла. Брат – Константин Александрович, 45 лет, преподаватель промышленной академии в Москве, б<ес>п<артийный>, б<ывший> офицер. Сын – РОЗЕНФЕЛЬД, Борис Николаевич, 1908 г<ода> р<ождения>, б<ес>п<артийный>, в 1927 г. исключен из членов ВЛКСМ как троцкист, инженер, работает в Московской теплоэлектроцентрали, и бывш<ий> муж РОЗЕНФЕЛЬД – РОЗЕНФЕЛЬД, Николай Борисович (брат КАМЕНЕВА), б<ес>п<артийный>, художник, разошлась с ним в 1922 г., арестованы по одному с ней делу.

от 10-го марта 1935 года.

ВОПРОС: В протоколе допроса от 14/II-1935 г. Вы признали, что распространяли клевету о том, что Н.С. АЛЛИЛУЕВА умерла неестественной смертью, но заявили, что Вы не помните, кто источник этой клеветы.

Следствие предлагает Вам дать откровенные показания о том, кто Вам сообщил эту клевету?

ОТВЕТ: Эту клевету мне сообщила библиотекарша правительственной библиотеки – СИНЕЛОБОВА Клавдия Ивановна.

ВОПРОС: Когда и где это было?

ОТВЕТ: Это было вскоре после смерти Н.С. АЛЛИЛУЕВОЙ. Насколько я помню, СИНЕЛОБОВА сообщила мне эту клевету в библиотеке.

ВОПРОС: Кто еще был при этом?

ОТВЕТ: Не помню.

ВОПРОС: От кого СИНЕЛОБОВА эту клевету узнала?

ОТВЕТ: Не знаю. Я об этом не спрашивала.

ВОПРОС: Кому Вы в свою очередь передали эту клевету?

ОТВЕТ: БУРАГО Наталье Ивановне – библиотекарше правительственной библиотеки Кремля. Насколько я помню, при этом присутствовали и библиотекарши – МУХАНОВА Е.К. и ДАВЫДОВА З.И.

ВОПРОС: В протоколе допроса от 8/III-1935 г. Вы показали о том, что, зная активные антисоветские настроения ДАВЫДОВОЙ З.И., Вы и МУХАНОВА привлекли ее к участию в подготовке террористического акта против тов. СТАЛИНА.

Сообщите подробнее о характере Вашей и МУХАНОВОЙ связи с ДАВЫДОВОЙ З.И.

ОТВЕТ: ДАВЫДОВУ я знаю примерно с 1925 года. С 1928-1929 года я с ней работаю вместе в правительственной библиотеке Кремля.

ДАВЫДОВА была резко антисоветски настроена. По работе в библиотеке ей приходилось читать очень много газет. Обычно ее высказывания сводились к тому, что советская пресса не освещает истинное состояние страны, что в стране существует сильнейший зажим, что совершенно отсутствует демократия, что налицо диктаторство одного человека – СТАЛИНА. Из всех высказываний ДАВЫДОВОЙ вытекала ее сильная озлобленность против Советской власти, против ее руководителей и особенно против СТАЛИНА.

После ареста ЗИНОВЬЕВА и КАМЕНЕВА ДАВЫДОВА в разговоре со мной очень горячо и рьяно их защищала. Она считала, что процесс ЗИНОВЬЕВА и КАМЕНЕВА инсценирован СТАЛИНЫМ для того, чтобы расправиться со своими политическими противниками. ДАВЫДОВА очень резко нападала на ЕВДОКИМОВА, называя его предателем [1]. Я в этом разговоре выразила свою полную солидарность ДАВЫДОВОЙ.

ВОПРОС: Кто кроме Вас и ДАВЫДОВОЙ присутствовал при этом разговоре?

ОТВЕТ: Больше никто.

ВОПРОС: Кто еще помимо Вас и ДАВЫДОВОЙ участвовал в этих контрреволюционных беседах?

ОТВЕТ: МУХАНОВА Е.К. и БУРАГО Н.И. Я уже показывала в своих прежних показаниях, что в правительственной библиотеке существовала контрреволюционная группа в составе: меня – РОЗЕНФЕЛЬД, МУХАНОВОЙ, БУРАГО, ДАВЫДОВОЙ, РАЕВСКОЙ, БАРУТ<А> и СИНЕЛОБОВОЙ. Наиболее озлобленные антисоветские разговоры велись на протяжении последних нескольких лет в присутствии моем, МУХАНОВОЙ, ДАВЫДОВОЙ и БУРАГО. Эта группа была наиболее злобно настроена к Советской власти и к ее руководителям.

В тех неоднократных беседах, которые произошли между нами, мы все приходили к выводу о необходимости борьбы с руководством ВКП(б) и Соввласти вплоть до террористических актов. Поэтому, зная озлобленность ДАВЫДОВОЙ и БУРАГО и их готовность к активным и решительным действиям, я и МУХАНОВА посвятили ДАВЫДОВУ и БУРАГО в то, что ведется подготовка террористического акта против СТАЛИНА.

ВОПРОС: В предыдущих показаниях Вы сообщили следствию о том, что РОЗЕНФЕЛЬД Н.Б. передал Вам установку КАМЕНЕВА Л.Б. об устранении тов. СТАЛИНА.

Сообщите подробнее о тех разговорах, которые по этому поводу велись между Вами и РОЗЕНФЕЛЬД<ОМ> Н.Б.?

ОТВЕТ: Как я, так и мой бывший муж РОЗЕНФЕЛЬД Н.Б. не скрывали друг от друга свою враждебность к Советской власти, ее руководителям, особенно к СТАЛИНУ, и в то же время свое большое сочувствие к ЗИНОВЬЕВУ и КАМЕНЕВУ.

В 1932 году во время высылки КАМЕНЕВА в Минусинск я указала РОЗЕНФЕЛЬД<У>, что очень сочувствую ЗИНОВЬЕВУ и КАМЕНЕВУ и что я для того, чтобы облегчить их положение, готова пойти на убийство СТАЛИНА, которого я считаю виновником их высылки. Думаю, что эти мои намерения РОЗЕНФЕЛЬД передал КАМЕНЕВУ Л.Б.

Примерно в середине 1933 года РОЗЕНФЕЛЬД у меня дома напомнил мне про этот разговор и заявил, что единственный выход для изменения тяжелого положения КАМЕНЕВА и ЗИНОВЬЕВА – это убийство СТАЛИНА, в котором, как это подчеркнул РОЗЕНФЕЛЬД, “все зло”. РОЗЕНФЕЛЬД мне тогда заявил, что на это есть прямая директива КАМЕНЕВА Л.Б.

Я тогда сообщила РОЗЕНФЕЛЬД<У> Н.Б., что мною и МУХАНОВОЙ ведется подготовка террористического акта против СТАЛИНА, что с этой целью я и МУХАНОВА пытаемся проникнуть в личную библиотеку СТАЛИНА, что выполнение террористического акта взяла на себя МУХАНОВА. РОЗЕНФЕЛЬД мне указал, что не только мы одни ведем подготовку террористического акта, что участники зиновьевско-каменевской организации также ведут работу в этом направлении.

ВОПРОС: Что было дальше?

ОТВЕТ: После этого, примерно до начала 1934 года между мной и РОЗЕНФЕЛЬДОМ Н.Б. было несколько бесед, в которых я его информировала о ходе наших переговоров с ДАВЫДОВОЙ З.И. по поводу нашего поступления в личную библиотеку СТАЛИНА. В конечном итоге, я ему сообщила, что из этой попытки ничего не вышло.

ВОПРОС: Вы говорите, что переговоры между вами и РОЗЕНФЕЛЬД<ОМ> о подготовке террористического акта против тов. СТАЛИНА продолжались до начала 1934 года. Следствию известно, что подготовка террористического акта Вами и РОЗЕНФЕЛЬДОМ продолжалась до дня ареста.

Подтверждаете ли Вы это?

ОТВЕТ: Нет, не подтверждаю. Подготовка террористического акта прекратилась, во-первых, потому, что мне и МУХАНОВОЙ не удалось попасть в личную библиотеку СТАЛИНА, и, во-вторых, потому, что была уволена МУХАНОВА. Все это сообщила я РОЗЕНФЕЛЬДУ Н.Б., и с того времени наши разговоры о подготовке террористического акта прекратились.

ВОПРОС: В предыдущих показаниях Вы сообщили, что оружие для террористического акта Вы предполагали достать, используя связи МУХАНОВОЙ среди сотрудников комендатуры Кремля. Каким путем Вы и МУХАНОВА предполагали совершить террористический акт в том случае, если бы Вы не сумели достать оружие?

ОТВЕТ: Мы (я и МУХАНОВА) также обсуждали вопрос и о возможности отравления. Мы считали, что если бы нам удалось проникнуть в личную библиотеку СТАЛИНА, то было бы возможно подсыпать яду в пищу или самим, или используя кого-либо. МУХАНОВА считала, что яд пригодится и для того, чтобы она могла покончить самоубийством после совершения террористического акта.

ВОПРОС: Каким путем Вы предполагали достать яд?

ОТВЕТ: Яд – стрихнин у меня был. Об этом я сообщила МУХАНОВОЙ.

ВОПРОС: Где Вы достали этот яд?

ОТВЕТ: Не помню. Этот яд в течение длительного времени был у меня дома. Я когда-то этим ядом травила крыс. Яд этот хранился в флаконе, который находился запрятанным или в сундуке, или в столе.

ВОПРОС: Где этот яд сейчас?

ОТВЕТ: Не могу сказать точно. Мне кажется, что я этот яд выбросила. Если я его не выбросила, то он и сейчас хранится в моей квартире. Где этот яд хранится, я точно не помню.

Записано с моих слов верно, мною прочитано –

РОЗЕНФЕЛЬД.

ДОПРОСИЛИ:

НАЧ. ЭКО ГУГБ НКВД СССР – МИРОНОВ.

НАЧ. 3 ОТД. ЭКО ГУГБ НКВД СССР – ЧЕРТОК.

верно: Уполн. Уемов

РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 108, Л. 87-92.

[1] Во время процесса “Московского центра” 16 января 1935 г. в центральных газетах под рубрикой “Из зала суда” было опубликовано “Заявление подсудимого Евдокимова на суде 15 января сего года” (отрывок из стенограммы допроса Г. Евдокимова на суде, сильно переработанный по сравнению с исходным текстом). Это был единственный отрывок из стенограммы закрытого судебного заседания, напечатанный в советской прессе. В ходе своего покаянного выступления Г. Евдокимов подверг резкой критике бывшую зиновьевскую оппозицию и себя самого за скатывание на “контрреволюционные позиции”, за способствование созданию террористических настроений. Заканчивался газетный вариант заявления так: “Я приму любое решение Суда как заслуженное наказание за мою преступную деятельность, и вся моя скорбь будет смягчаться, во-первых, тем, что я искренне и бесповоротно порвал со своим контрреволюционным прошлым, и, во-вторых, тем, что дело и судьбы рабочего класса находятся в верных руках ЦК партии и гениального вождя партии т. Сталина”.