СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) –
тов. ЕЖОВУ.
Направляю Вам следующие протоколы допросов:
1. ВОРОНОВА, Леонида Александровича, от 22/IV-1935 г.;
2. ЧЕРНОЗУБОВОЙ, Людмилы Анатольевны, от 22/IV-1935 г.;
3. МИНЕРВИНОЙ, Любови Николаевны, от 22/IV-1935 г.;
4. РЯБИНИНОЙ, Марии Ивановны, от 21/IV-1935 г.
ЗАМ. НАРОДНОГО КОМИССАРА
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР: Я. Агранов (Я. АГРАНОВ)
25 апреля 1935 года.
№ 55934
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 111, Л. 203.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
ВОРОНОВА, Леонида Александровича, 22/IV-1935 г.
ВОПРОС: Где Вы были в конце 1917 года?
ОТВЕТ: В июне 1917 г. я окончил Ярославский кадетский корпус и поступил в Николаевское инженерное военное училище в Петрограде. Там я пробыл до начала ноября, был демобилизован и уехал в Вязники.
ВОПРОС: Когда Вы были демобилизованы?
ОТВЕТ: 2-го или 3-го ноября.
ВОПРОС: Предъявляю Вам отобранное у Вас удостоверение Николаевского инженерного училища. Оно датировано 9 декабря.
ОТВЕТ: Это удостоверение я получил по почте в Вязниках.
ВОПРОС: Вы принимали участие в вооруженной борьбе против Советов?
ОТВЕТ: Нет, не принимал. Младший курс училища, к которому принадлежал я, даже не имел оружия и никуда не выходил из училища.
ВОПРОС: Это неверно. В вооруженной борьбе Вы участие принимали и были ранены в бок.
ОТВЕТ: Нет, в вооруженной борьбе я не принимал участия. Бок я разбил, так как упал в училище с балкона.
ВОПРОС: При каких обстоятельствах?
ОТВЕТ: Я вместе с тремя другими юнкерами стоял в карауле на балконе инженерного замка и упал вниз.
ВОПРОС: Как это могло быть? Что же, балкон был шаткий и обвалился?
ОТВЕТ: Нет, балкон был прочный.
ВОПРОС: Как же Вы с него могли упасть? Вы были в трезвом состоянии?
ОТВЕТ: Да, я пьян не был.
ВОПРОС: Вы путаетесь, сначала Вы говорили, что младшему курсу училища не было выдано оружие. Затем Вы сказали, что были в карауле, и рассказываете, что непонятным образом упали с балкона. Следствие располагает точными данными о том, что Вы были ранены в борьбе с Красной гвардией. Расскажите, как обстояло дело.
ОТВЕТ: Да, участие в борьбе с красной гвардией я действительно принимал. Я не говорил об этом сразу, так как боялся, что следствие не поверит мне, что я принимал участие в этой борьбе без внутренней убежденности в ее необходимости. Дело было так. В составе первого взвода второй роты я был направлен числа 25 октября 1917 г. на телефонную станцию. Охрана, защищавшая станцию, была удалена нами без сопротивления. Я был назначен на пост у ворот станции. С патрулем юнкеров я через некоторое время прошел по Морской улице на площадь, название которой не знаю, здесь отстал от патруля, так как, выслеживая красногвардейца, обстреливавшего нас, я был отрезан. Отстреливаясь, я был ранен. Винтовку у меня отобрали. Отстреливаясь из нагана, я пробрался все же на телефонную станцию. Отсюда я попал в лазарет, а затем командованием училища был уволен в месячный отпуск. Из отпуска в училище я уже не возвращался.
ВОПРОС: Вы говорите, что участвовали в борьбе с Красной гвардией “без внутренней убежденности необходимости этой борьбы”. Ваши действия говорят об обратном. Разве Вы не имели возможностей уклониться от участия в этой борьбе?
ОТВЕТ: Моя психология того времени исключала возможность уклониться от участия. А действия мои объясняются и растерянностью.
ВОПРОС: Растерянности не заметно в том, о чем Вы говорили. Что же это за “психология”, о которой Вы говорите?
ОТВЕТ: Я ничего не понимал в том, что происходило. Я не понимал, как можно не выполнить отданного приказа.
ВОПРОС: Следствию известно, что свое участие в вооруженной борьбе против Советов Вы скрывали. Так это?
ОТВЕТ: Да, я это скрывал до настоящего момента.
ВОПРОС: Почему Вы это скрывали?
ОТВЕТ: Потому что я боялся, что моей “безыдейности” советская общественность не поверит. Я чувствовал, что у меня нет фактов, которыми я мог бы это доказать, и боялся, что буду скомпрометирован. Между тем, я человек лояльный.
ВОПРОС: В одном из ваших писем, отобранных при обыске у Вашей жены Н. СКАЛОВОЙ, Вы пишете: “Социализм – вещь настолько серьезная, что кроме продовольственных карточек с ним не уживется ничего”. Это свидетельствует о вашей, как Вы говорите, “лояльности”?
ОТВЕТ: Затрудняюсь ответить на этот вопрос. Это нехарактерная для меня фраза.
ВОПРОС: Ваша жена Н.Б. СКАЛОВА показывает о Вас как о человеке контрреволюционных убеждений и о ряде бесед контрреволюционного характера, в которых Вы принимали участие. Подтверждаете ли Вы это?
ОТВЕТ: Я признаю, что по отдельным вопросам политической жизни страны и по отдельным мероприятиям Советской власти я стоял не на советских позициях. Я принимал участие в контрреволюционных беседах, так как частично то, что в них высказывалось, я разделял.
ВОПРОС: Где, когда, с кем Вы вели контрреволюционные беседы?
ОТВЕТ: Разновременно и в разных местах с МУХАНОВОЙ Е.К., СИДОРОВЫМ А.И., ПЕРЕЛЬШТЕЙН Л. и СКАЛОВОЙ Н.Б.
ВОПРОС: Что Вам известно об этих лицах?
ОТВЕТ: МУХАНОВА Е.К. – бывшая дворянка; это человек, не нашедший себе места в советской действительности; озлобленный, антисоветски настроенный человек.
СИДОРОВ – человек, искалеченный революцией, бывший белый офицер, летчик, лишенный возможности заниматься своим любимым летным делом. Я ближе узнал его летом 1934 г., когда мы с ним и с инженером ЗАВЕЛКИНЫМ (сослуживец СИДОРОВА) и еще одним туристом, приставшим к нам по дороге (его фамилию я не помню), прошли пешком по Военно-Осетинской дороге. Я знаю его как озлобленного, контрреволюционно настроенного человека.
ПЕРЕЛЬШТЕЙН и СКАЛОВА в беседах со мной также высказывались в антисоветском духе, причем ПЕРЕЛЬШТЕЙН менее резко. Той озлобленности, которая отличала МУХАНОВУ и СИДОРОВА, у них не было.
ВОПРОС: Против кого была направлена озлобленность МУХАНОВОЙ и СИДОРОВА?
ОТВЕТ: Против советских условий жизни, против советской власти.
ВОПРОС: Ваша жена, Н.Б. СКАЛОВА, показывает, что и МУХАНОВА, и СИДОРОВ неоднократно в резкой форме высказывали озлобленное отношение к руководству ВКП(б) и советского правительства. Так это?
ОТВЕТ: Да, МУХАНОВА в моем присутствии высказывала озлобленное отношение к руководству ВКП(б). Озлобленное отношение к нему высказывал мне также и СИДОРОВ.
ВОПРОС: Что Вам известно о террористических намерениях МУХАНОВОЙ и СИДОРОВА?
ОТВЕТ: Ничего.
ВОПРОС: Вы говорите неправду. О террористических настроениях и террористических намерениях МУХАНОВОЙ и СИДОРОВА Вы знали. Следствие предлагает Вам правдиво ответить на поставленный вопрос.
ОТВЕТ: Я ничего о террористических настроениях МУХАНОВОЙ или СИДОРОВА не знал.
Записано с моих слов верно, мною прочитано:
Допросил:
ЗАМ. НАЧ. 2 ОТД. СПО ГУГБ: (СИДОРОВ)
Верно: Уполн. 2 отд. СПО: Светлов
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 111, Л. 204-209.
