СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) –
тов. СТАЛИНУ.
Направляю протокол допроса ШМИДТА В.В. от 23/II-1937 года.
ШМИДТ признал, что до последнего времени являлся одним из руководителей антисоветской организации правых.
Показаниями ШМИДТА устанавливается, что действительными авторами выпущенной в 1932 году так называемой рютинской платформы, обосновывавшей целесообразность применения террора в борьбе с советской Властью, – были БУХАРИН, РЫКОВ, ТОМСКИЙ, УГЛАНОВ и он – ШМИДТ.
ШМИДТ подробно излагает обстоятельства, при которых БУХАРИН, РЫКОВ, ТОМСКИЙ, УГЛАНОВ и он формулировали основные положения этой платформы.
Далее ШМИДТ подтверждает ранее добытые данные следствия об организационной связи БУХАРИНА, РЫКОВА и ТОМСКОГО с членами антисоветского троцкистского центра ПЯТАКОВЫМ и РАДЕКОМ.
Из этих показаний ШМИДТА видно, что БУХАРИН, РЫКОВ, ТОМСКИЙ и он – ШМИДТ полностью были осведомлены о контрреволюционной деятельности ПЯТАКОВА и РАДЕКА, в частности знали и одобрили директивы ТРОЦКОГО о терроре и вредительстве.
НАРОДНЫЙ КОМИССАР
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР Ежов (Н. ЕЖОВ)
24 февраля 1937 года.
№ 55969
РГАСПИ, Ф. 17, Оп. 171, Д. 293, Л. 122.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
ШМИДТА, Василия Владимировича, –
от 23 февраля 1937 года.
Вопрос: Вы привлекаетесь к ответственности как один из руководителей антисоветской организации правых. Намерены ли вы дать откровенные показания по существу предъявленного вам обвинения?
Ответ: Да. Но я хотел бы, если это возможно, чтобы вы мне сказали конкретнее, в чем меня обвиняют.
Вопрос: Следствие располагает против вас достаточным количеством улик. Но прежде чем начать оперировать этими уликами, мы хотим, чтобы вы сами обо всем, о всех своих преступлениях против советского государства – рассказали.
Ответ: Я сам хочу все откровенно рассказать.
Вопрос: О вашей откровенности мы будем судить по вашим фактическим показаниям. А теперь можете приступить.
Ответ: В самом начале я хочу начать с заявления, что организация правых, оформившаяся в 1928 году под руководством БУХАРИНА, РЫКОВА, ТОМСКОГО, УГЛАНОВА и меня как нелегальная подпольная организация со своей программой, со своей тактикой, со своим центром и т.д., что эта организация продолжала существовать, действовать, вести активную борьбу с советской властью вплоть до последнего времени. В указанном выше составе (БУХАРИН, РЫКОВ, ТОМСКИЙ – до самого момента его смерти, я, УГЛАНОВ) продолжал до последнего времени существовать и нелегальный центр организации, руководивший всей ее (организации) антисоветской работой. В отношении себя я должен оговориться, что несмотря на мое сравнительно долгое отсутствие из Москвы я путем переписки, посылки доверенных лиц к ТОМСКОМУ, наездов в Москву и встреч с ТОМСКИМ и РЫКОВЫМ – до последнего времени участвовал в деятельности центра.
Вопрос: Прежде чем перейти к изложению практической деятельности организации в последние годы, остановитесь коротко на начальном периоде деятельности организации, на ее возникновении.
Ответ: Хорошо. Сколачивание кадров организации правых и подготовка борьбы против ЦК и его политики как по линии людей, группировавшихся вокруг БУХАРИНА (“школки”), так и по линии профсоюзных кадров, группировавшихся вокруг ТОМСКОГО и меня, – началось задолго до 1928 года. Это в равной степени относится к людям, которых группировали РЫКОВ и УГЛАНОВ. Если взять “профсоюзную линию” организации, то здесь дело обстояло так: как известно, еще после дискуссии с троцкистами о профсоюзах ТОМСКИЙ и его ближайшие единомышленники подготовляли сговор против партии с т<ак> н<азываемой> рабочей оппозицией, всячески поддерживая ШЛЯПНИКОВА и его группу в профсоюзах, прикрывая также антипартийные выступления РЯЗАНОВА. В связи с этим я хочу заметить, что уже на этой, наиболее ранней стадии нашей борьбы против партии достаточно четко обозначилась линия на консолидацию всех антиленинских сил партии, линия, получившая в последующие года наибольшее развитие.
Уже на 4-ом съезде профсоюзов (1924 г.) со стороны ТОМСКОГО и других была прямая попытка использовать профсоюзы в борьбе против линии партии, выразившаяся в провале предложений ЦК, за которые на фракции съезда выступал ЛЕНИН.
С возвращением ТОМСКОГО в профсоюзы начался усиленный подбор своих людей и расстановка их на важнейшие посты. Обработка людей и их воспитание велось под флагом особой роли профсоюзов, необходимости, мол, придать им наибольшую самостоятельность, против “некомпетентного” вмешательства. ЦК в вопросы регулирования труда и рабочего законодательства. За этим, конечно, скрывалась особая, оппортунистическая линия ТОМСКОГО и нас – его ближайших единомышленников по всем кардинальным вопросам политики партии. Таким образом к 8-му съезду профсоюзов образовалась оформленная антипартийная профсоюзная группа, будущее ядро антисоветской нелегальной организации правых в составе: ТОМСКОГО, меня – ШМИДТА (я был тогда народным комиссаром труда и членом президиума ВЦСПС), МЕЛЬНИЧАНСКОГО, ДОГАДОВА, ФИГАТНЕРА, УГАРОВА Ф., ГИНЗБУРГА Льва, другого ГИНЗБУРГА, ЛУГОВОГО, ИВАНОВА Николая, ЧЕРНЫШЕВОЙ Ольги, КОРОЛЕВА П., ПАВЛОВА, ЛЕПСЕ Ивана, ЯГЛОМА, НЕМЧЕНКО и УДАРОВА.
Оформлению этой группы предшествовали неоднократные нелегальные совещания на протяжении первой половины 1928 года, происходившие обычно по воскресеньям на даче ТОМСКОГО в Болшево. Участниками этих совещаний бывали: ТОМСКИЙ, я – ШМИДТ, РЫКОВ, БУХАРИН, СМИРНОВ А.П., УГЛАНОВ, ПОЛОНСКИЙ В., УХАНОВ, УГАРОВ и КОТОВ. На этих совещаниях, наряду с обсуждением тактических вопросов предстоящей борьбы, подвергалась резкой критике политика ЦК, которая (политика) клеветнически изображалась, как гибельная линия на ограбление крестьян и т.д. ТОМСКИЙ доказывал, что ЦК готовится к разгрому профсоюзов, что в связи с этим он (ЦК) хочет поставить над профсоюзами “комиссара от Политбюро”, и что этому – необходимо всячески противиться. Не скупились мы на всякого рода гнусные нападки в отношении СТАЛИНА, “захватившего власть и собирающегося единолично управлять страной”. Такой и подобной ей клеветой мы прикрывали свои капитулянтские позиции по решающим вопросам политики, позиции, уже тогда содержавшие в себе все основные элементы нашей программы капиталистической реставрации в СССР. РЫКОВ с особой настойчивостью, разумеется, при поддержке остальных участников совещаний, заострял свои выводы на необходимости изменить руководство партии и устранить СТАЛИНА с поста генерального секретаря ЦК.
Для руководства борьбой против партии в связи с предстоящим 8-м съездом профсоюзов, для использования этого съезда в политических целях организации, – была выделена руководящая группа в составе: ТОМСКОГО, меня, МЕЛЬНИЧАНСКОГО, УГАРОВА Ф. и ЯГЛОМА. Эта группа должна была обеспечить проведение на съезде резолюции в духе установок правых и, в частности, “дать бой ЦК” в вопросе введения в президиум ВЦСПС КАГАНОВИЧА.
Перед заседанием фракции съезда в деловом дворе собралось нелегальное совещание в составе ТОМСКОГО, меня, ДОГАДОВА, МЕЛЬНИЧАНСКОГО, ФИГАТНЕРА, ЯГЛОМА, ЧЕРНЫШЕВОЙ [1], КОРОЛЕВА, ГИНЗБУРГА Льва, ЛЕПСЕ, УДАРОВА, УГАРОВА, СЛАВИНСКОГО [2], ЛУГОВОГО, МИХАЙЛОВА В., ТИХОМИРОВОЙ и других. Было решено: ТОМСКИЙ должен добиться в Политбюро не посылать в составе президиума КАГАНОВИЧА. Если это не удастся – предложить кандидатуру АНДРЕЕВА. Если и это не пройдет, то уйти с заседания Политбюро и на заседание фракции съезда не являться.
Вряд ли нужно пояснять, что весь этот план был прежде всего направлен к тому, чтобы натравить делегатов съезда на ЦК; ЦК, “дескать, несмотря на наше миролюбие и уступчивость, хочет разгромить профсоюзы”, – и под эту завесу провести на съезде оппортунистическую, капитулянтскую нашу линию.
Для выступлений на фракции съезда были выделены я, МЕЛЬНИЧАНСКИЙ, ДОГАДОВ и УГАРОВ. Выступить, однако, удалось только МЕЛЬНИЧАНСКОМУ и УГАРОВУ.
К этому времени относится также переход к активной борьбе против партии бухаринских кадров (СЛЕПКОВ, МАРЕЦКИЙ, АСТРОВ, РОЗИТ, ЦЕТЛИН и другие), кадров УГЛАНОВА (КУЛИКОВ, КОТОВ, ЯКОВЛЕВ и другие) и РЫКОВА, – и включение их всех в единую нелегальную к.-р. организацию правых во главе с центром в составе БУХАРИНА, РЫКОВА, ТОМСКОГО, УГЛАНОВА и меня.
Ниже я подробнее остановлюсь на сущности реставраторской программы нашей организации.
После поражения, нанесенного нам на съезде профсоюзов, на пленумах ЦК и в московской партийной организации, – организация приобретает более конспиративную форму и по указанию центра предпринимает широкий двурушнический маневр, обусловленный изменившейся обстановкой в связи с нанесенным нам партией и рабочим классом поражением, маневр рассчитанный на то, чтобы вывести наши кадры из-под удара и развернуть работу с новой силой уже в условиях подполья. Этот маневр в 1929-1930 г.г. принял форму обманных заявлений со стороны лидеров и участников организации об отказе от своих взглядов с признанием правильности генеральной линии партии. В соответствии с этим в ноябре 1929 года на квартире РЫКОВА происходит совещание, на котором формулируются изложенные выше соображения в пользу тактического отхода. Присутствуют: БУХАРИН, ТОМСКИЙ, я, УГЛАНОВ, КУЛИКОВ, КОТОВ, УГАРОВ Ф., РОЗИТ, ЦЕТЛИН – т.е. представители всех “ветвей”, всех составных частей организации; принимается решение: первыми в качестве, так сказать, “пробного камня” (посмотрим, мол, какой получится эффект!) подают заявления об отходе – УГЛАНОВ, КОТОВ и КУЛИКОВ. Спустя короткое время текст этого заявления окончательно редактируется у меня на квартире. По предварительным предположениям я также должен был подписать это заявление, но ТОМСКИЙ меня отговорил по соображениям, о которых я говорил выше и советовал выждать. Кроме того, необходимость мне лично воздержаться от официальных заявлений об отказе мотивировалось еще тем, что это должно будет служить в некотором роде напоминанием для наших единомышленников и для тех, кто на нас ориентируется, – что борьба продолжается. С другой стороны, факт неподачи мною заявления неизбежно должно было увеличить по отношению ко мне настороженность со стороны руководства партии. С этим мы, конечно, считались, и поэтому мое дальнейшее участие в к.-р. работе организации обставлялось наиболее конспиративно. Этим, в частности, объясняется, что по сравнению с именами других членов центра (ТОМСКИЙ, УГЛАНОВ и др<угие>) мое имя, по крайней мере для внешнего мира, оставалось несколько в тени. Это в значительной степени облегчило мою подпольную работу, которую я вел в Москве, а затем после моего откомандирования в начале 1933 г. из Москвы – на Дальнем Востоке.
Вопрос: Приведите конкретные факты, относящиеся к подпольной работе центра антисоветской организации правых до вашего отъезда в 1933 году на Дальний Восток.
Ответ: 1932 год характеризуется значительной активизацией антисоветской деятельности нашей организации. На неоднократных совещаниях центра организации этого периода, происходивших главным образом на даче ТОМСКОГО в Болшево, совещаниях, в которых обычно участвовали БУХАРИН, ТОМСКИЙ, РЫКОВ, я, УГЛАНОВ, реже – ФИГАТНЕР и СЛАВИНСКИЙ, намечались перспективы дальнейшей работы. Указывалось, что, хотя руководству партии, СТАЛИНУ путем ряда маневров удалось несколько оттянуть неизбежную развязку, но что основные противоречия в стране и партии не разрешены. Неоспоримые успехи первой пятилетки, успехи в области коллективизации, наша изоляция от масс, – все это вызывало бешенное озлобление против партии и прежде всего против СТАЛИНА как “главного виновника” нашего поражения. В высказываниях БУХАРИНА, РЫКОВА и др<угих> прежние разговоры о необходимости во что бы то ни стало устранить, убрать СТАЛИНА, – теперь уже стали звучать явно террористические нотки, наполнявшие понятия “убрать”, “устранить” – определенным террористическим содержанием.
Я говорил выше о том, что эти совещания в связи с новой обстановкой 1932-го года были посвящены вопросам перспектив дальнейшей работы. Было решено, что настал момент подвести итоги всей борьбы предшествующего периода уяснить для себя и дать ответ нашим единомышленникам на волнующие их вопросы, касающиеся настоящего и будущего. Эти ответы и нашли свое выражение в так называемой “рютинской платформе”.
Вопрос: Почему “так называемой”?
Ответ: По той простой причине, что в составлении этой платформы участники нашей организации РЮТИН, ГАЛКИН и другие играли сравнительно подчиненную роль и, по существу, были подставными лицами: действительными же авторами этой платформы были члены центра организации: РЫКОВ, БУХАРИН, ТОМСКИЙ, УГЛАНОВ и я.
Вопрос: Откуда это вам известно?
Ответ: Известно потому, что я сам был членом центра и совместно с другими членами центра принимал участие в составлении и обсуждении содержания этой платформы.
Вопрос: Когда и в какой обстановке происходило это обсуждение?
Ответ: Вопрос о составлении документа, который формулировал бы не только итоги, но дал бы программную и тактическую перспективу, – возник на одном из совещаний центра в начале 1932 года на даче ТОМСКОГО в Болшево. В принятии этого решения участвовали БУХАРИН, РЫКОВ, УГЛАНОВ, ТОМСКИЙ и я. Здесь были сформулированы основные положения, нашедшие затем отражение в платформе, и поручено по соображениям конспирации через УГЛАНОВА оформить это РЮТИНУ в виде проекта. Повторяю, что основные установки для документа были даны на этом совещании членов центра. В августе 1932 года, в связи с тем, что текст платформы был готов, на даче ТОМСКОГО в Болшево собрались: ТОМСКИЙ, РЫКОВ, УГЛАНОВ и я. БУХАРИНА на этом совещании не было. Он, кажется, в это время был в отпуску. Но независимо от отсутствия БУХАРИНА на августовском совещании он вместе с остальными членами центра, в том числе со мною, еще в начале 1932-го года, как я показал выше, формулировал основные положения, нашедшие потом отражение в платформе. Больше того! осенью 1932 года ТОМСКИЙ мне сказал, что после возвращения БУХАРИНА в Москву, он (ТОМСКИЙ) ознакомил его с содержанием уже готовой платформы, которую БУХАРИН одобрил.
Само обсуждение текста платформы на августовском совещании я застал уже в конце, так как пришел с опозданием. Из отдельных выступлений я запомнил выступление РЫКОВА, который считал экономическую часть слабой, а часть, касающуюся террора, – написано хорошо и правильно. ТОМСКИЙ говорил, что это можно исправить, ведь главное не в экономической части, а в разделе о терроре, а эта часть изложена правильно и стоит ли спорить. Я поддержал ТОМСКОГО, и текст был одобрен. Текст платформы был принесен УГЛАНОВЫМ и им же был унесен. При мне зачитывались отдельные места, и по ним шло обсуждение.
Вопрос: Почему же все-таки платформа получила название “Рютинская”?
Ответ: Исключительно по соображениям конспирации. Было обусловлено, что в случае провала нужно будет во что бы то ни стало изобразить эту платформу как творение локальной группы РЮТИНА–ГАЛКИНА. Сам РЮТИН дал на это согласие. Мало этого! чтобы окончательно перестраховать членов центра организации правых в смысле их непричастности к этой платформе, – вы в самой платформе найдете место, слегка “лягающее” вождей правых. Так на следствии в 1932-1933 г.г. и не были вскрыты действительные авторы этой платформы.
Вопрос: Следовательно, можно считать установленным, что т<ак> н<азываемая> Рютинская платформа в 1932 г. формулировала программные и тактические установки центра антисоветской организации правых?
Ответ: Совершенно верно.
Вопрос: В частности, эта платформа в вопросах методов борьбы признала целесообразность применения террора к руководителям партии и правительства?
Ответ: Правильно. Я ведь выше сказал, что при обсуждении текста платформы в августе 1932 года и РЫКОВ, и ТОМСКИЙ, и я, и УГЛАНОВ подчеркнули, что раздел о терроре написан хорошо и правильно.
Вопрос: Поясните, что значит “хорошо и правильно”.
Ответ: Мы этим хотели сказать, что платформа на протяжении нескольких страниц убедительно, так сказать, “теоретически” обосновывает, почему в современной обстановке террор или, как в платформе говорится, “насильственное устранение СТАЛИНА и его клики” – является необходимым и исторически оправданным делом.
Вопрос: – Вы показали выше, что, хотя текст платформы при его обсуждении в августе 1932 года и был одобрен, однако некоторые члены центра, в частности РЫКОВ, находили, что экономическая часть платформы – слаба. Что под этим замечанием подразумевалось?
Ответ: Насколько я сейчас вспоминаю, в конце платформы формулируется позиция центра организации в вопросах сельского хозяйства, индустриализации, торговли, финансов и т.д. Мне помнится, что сетования РЫКОВА насчет слабости “экономической части” платформы относились к тому, что такие требования платформы, как роспуск колхозов, ликвидация МТС, замедление темпов индустриализации и т.д., формулированы слишком обнаженно, слишком обнажают нашу капиталистически-реставраторскую позицию, и что об этом следовало бы сказать несколько завуалированнее. Однако сколько-нибудь серьезных споров это не вызвало, и, как я сказал выше, текст платформы был одобрен.
Вопрос: Что практически было сделано в осуществление террористических установок центра вашей организации?
Ответ: Подробности мне известны не были. Знаю только, что задания террористического характера УГЛАНОВ в 1932 г. передал членам Московского центра КУЛИКОВУ и КОТОВУ. Но, повторяю, что в подробности я не входил, и что ими было практически сделано, я не знаю.
Далее в 1934 году я из ДВК приезжал в Москву. В этот мой приезд я посетил участника организации СЛАВИНСКОГО. К ТОМСКОМУ я не пошел, чтобы не провалить себя, так как во время чистки партии в 1933 году я подал заявление о том, что порываю с ним всякую связь. Касаясь террористических планов организации, СЛАВИНСКИЙ мне сообщил, что возобновивший в 1933 году связь с ТОМСКИМ – ЯГЛОМ получил от него – ТОМСКОГО директиву террористического характера для передачи в Ленинград участнику организации КОРОЛЕВУ, имеющему в Ленинграде крепкую группу единомышленников. ЯГЛОМ в том же 1934 году был в Ленинграде, связался с КОРОЛЕВЫМ и передал ему эту директиву ТОМСКОГО.
Вопрос: С какой целью СЛАВИНСКИЙ информировал вас об этом?
Ответ: СЛАВИНСКИЙ знал меня как одного из членов центра организации. Больше года я отсутствовал из Москвы. Естественно, что он поделился со мною всеми новостями, тем более что к ТОМСКОМУ, как сказано выше, я в этот приезд пойти не должен был. Это все, что я знаю о террористической работе организации.
Вопрос: В самом начале допроса вы сказали, что линия центра вашей организации на консолидацию всех антиленинских сил партии, что эта линия в позднейшие годы получила наибольшее развитие. Расскажите все, что вам известно по этому вопросу.
Ответ: Речь в первую голову идет о блоке, о соглашении с троцкистами и зиновьевцами для совместной борьбы против сталинского руководства, для свержения этого руководства, для проведения в жизнь нашей платформы, являвшейся не чем иным, как платформой реставрации капитализма в стране. Наиболее ранние шаги руководителей нашей организации в этом направлении известны. Я имею в виду переговоры БУХАРИНА с КАМЕНЕВЫМ в 1928 году. Должен здесь подчеркнуть, что это отнюдь не было сепаратным выступлением БУХАРИНА. Эти переговоры БУХАРИН вел с ведома и согласия остальных членов центра: БУХАРИНА, РЫКОВА, меня, УГЛАНОВА. Эти переговоры базировались на нашей точке зрения, к которой мы пришли еще в начале 1928 года, точке зрения о том, что мы допустили ошибку, не присоединившись к троцкистско-зиновьевскому блоку еще в период 1926 года для сложения наших сил в борьбе со СТАЛИНЫМ. Далее имел место следующий факт. В конце 1929-го или в начале 1930 года ТОМСКИЙ попросил у меня разрешения воспользоваться моей дачей для сугубо конспиративного совещания. Я спросил его, что это будет за совещание. Он ответил – если я боюсь, то найдем другое место. Я не стал его расспрашивать и дал ему свое согласие. Несколько позже ТОМСКИЙ мне рассказал, что у меня на даче на совещании этом собрались: РЫКОВ, БУХАРИН, ТОМСКИЙ и КАМЕНЕВ для особого секретного разговора. Подробностей ТОМСКИЙ мне не рассказал, но из того, что он сказал, было ясно, что это была попытка договориться с зиновьевцами о совместной борьбе против партии.
Начиная с 1932 года вопросы блока и соглашений с представителями других антипартийных, антисоветских групп в связи с общей активизацией нашей деятельности начинают выдвигаться наиболее настойчиво. Этот вопрос, в числе других, также нами (центром) был сформулирован и отражен в 1932 году в нашей платформе (т<ак> н<азываемой> “Рютинской”) в виде следующего положения (за точную формулировку не ручаюсь). Неправильно было бы сейчас придерживаться старых внутрипартийных споров, что основным решающим водоразделом должен быть: за или против СТАЛИНА и его политики, и что на этой базе должны быть объединены все “ленинские силы партии” для действенной борьбы за устранение СТАЛИНА.
В соответствии с этим положением дальнейшие переговоры с троцкистами и зиновьевцами приняли уже более реальный характер и принесли свои плоды. Посланный мною в 1933 году из Дальнего Востока в Москву к Томскому за информацией мой бывший секретарь СЕЛИВЕРСТОВ, привез мне письмо от ТОМСКОГО о том, что с троцкистами у них установлено полное соглашение.
Это же мне подтвердил сам ТОМСКИЙ в записке, переданной мне через его б<ывшего> секретаря ВОИНОВА во время моего приезда в Москву в 1935 году. Однако подробности он мне, естественно, сообщить не мог.
Вопрос: А лично с ТОМСКИМ вам разве не приходилось говорить о блоке с троцкистами?
Ответ: Пришлось, но несколько позднее, во время моего приезда в Москву летом 1936 года. Предварительно встретившись с СЛАВИНСКИМ и узнав, от него, что ТОМСКИЙ находится в Москве, я отправился к нему домой. Дома я его не застал. Тогда я пошел к нему на работу в ОГИЗ. Так как обстановка в тот день не располагала к откровенным разговорам, ТОМСКИЙ попросил зайти через 2 дня, сказав, что он постарается, чтобы “нам не мешали”. В условленный день я пришел. Это было в конце июня 1936 года. Разговор начался с того, что я его информировал о своей к.-р. работе на Дальнем Востоке, о том, что мне удалось там сделать в соответствии с тем, как мы с ним условились в 1933 году перед моим отъездом на Дальний Восток. Я сообщил ему, что…
Вопрос: К вашей к.-р. работе на Дальнем Востоке мы вернемся на следующем допросе. Меня сейчас интересует, что вам сообщил ТОМСКИЙ о блоке с троцкистами.
Ответ: Так вот: ТОМСКИЙ мне сказал, что между центром организации правых в лице БУХАРИНА и троцкистским центром в лице ПЯТАКОВА и РАДЕКА уже в течение нескольких лет существует полный контакт, и что БУХАРИН, осуществлявший эту связь с ПЯТАКОВЫМ и РАДЕКОМ, обо всем информирует его (ТОМСКОГО) и РЫКОВА, и не только информирует, но и согласовывает с ними (ТОМСКИМ и РЫКОВЫМ) все свои действия. Что касается содержания этих взаимоотношений с троцкистским центром, то я сейчас, насколько мне позволит память, постараюсь воспроизвести все, что мне в эту встречу сообщил ТОМСКИЙ:
Еще в 1933 году, когда БУХАРИН работал в Наркомтяжпроме, он (БУХАРИН) на почве общности оценки положения в партии и в стране установил прямую политическую и организационную связь с ПЯТАКОВЫМ. ПЯТАКОВ сообщил тогда БУХАРИНУ, что существует объединенный троцкистско-зиновьевский центр (СМИРНОВ, И.Н., МРАЧКОВСКИЙ, ЗИНОВЬЕВ, КАМЕНЕВ и друг<ие>) и что к этому центру примыкают также он (ПЯТАКОВ) и РАДЕК, но что они оба находятся на особо конспиративном положении. ПЯТАКОВ в одну из встреч с БУХАРИНЫМ в том же 1933 году сообщил ему, что, будучи в Берлине, он, ПЯТАКОВ, связался с СЕДОВЫМ, через которого получил директиву ТРОЦКОГО о терроре и вредительстве.
Вопрос: Как ТОМСКИЙ отнесся к этому сообщению БУХАРИНА?
Ответ: ТОМСКИЙ мне сказал, что по этому вопросу произошел обмен мнениями между БУХАРИНЫМ, РЫКОВЫМ и им, ТОМСКИМ, в результате которого БУХАРИНУ было поручено сообщить ПЯТАКОВУ, что в вопросе террора и вредительства они разделяют точку зрения троцкистов, и что центр правых к таким выводам пришел еще в 1932 году (имелась в виду платформа).
После перехода БУХАРИНА на работу в “Известия” связь с ним (БУХАРИНЫМ) от ПЯТАКОВА перешла к РАДЕКУ. Это диктовалось соображениями конспирации и удобствами, вытекающими из того, что БУХАРИН и РАДЕК, работали, что называется, под одной крышей. С этого времени БУХАРИН и РАДЕК информировали друг друга о положении дел в обеих организациях. РАДЕК сообщил БУХАРИНУ, что установки ТРОЦКОГО о терроре и вредительстве реализуются на практике.
Вопрос: Как именно? Через кого?
Ответ: Что касается вредительства, то всю эту часть работы возглавляет ПЯТАКОВ. О терроре ТОМСКИЙ мне сказал только то, что работа в этом направлении ведется. Какая именно, кто ее ведет – этого ТОМСКИЙ мне не говорил, и я не знаю, посвятил ли РАДЕК БУХАРИНА и БУХАРИН – ТОМСКОГО в эти подробности.
И, наконец, последнее, что я запомнил из информации ТОМСКОГО: В начале или весной (точно не помню) 1936 года БУХАРИН по каким-то делам, кажется, для приобретения каких-то материалов был командирован за границу. Перед отъездом за границу БУХАРИН условился с ТОМСКИМ, что за границей он попытается сблизиться или, во всяком случае, позондировать почву насчет сближения с некоторым видными меньшевиками.
Вопрос: А РЫКОВ? Он тоже санкционировал подобные шаги БУХАРИНА в отношении установления связи с меньшевиками?
Ответ: Это я сказать не могу. Я ТОМСКОГО об этом не спрашивал, а сам он мне также не говорил.
После возвращения БУХАРИНА из-за границы (в 1936 году) он сообщил ТОМСКОМУ, что имел встречу и беседу с Ф. ДАНОМ, в процессе которой он рассказал ему о существовании организации правых и попросил его высказать свое мнение о возможных формах связи или сотрудничества. Об ответе ДАНА у меня из рассказа ТОМСКОГО осталось какое-то туманное, неопределенное впечатление: то ли ДАН дал уклончивый ответ, то ли он обещал БУХАРИНУ ответить после того, как он этот вопрос обсудит со своими друзьями. Во всяком случае, я ТОМСКОГО понял так, что реальных результатов эти переговоры не имели.
Мне кажется, что основное, относящееся к моей встрече с ТОМСКИМ в 1936 году, я изложил. Может быть, я смогу еще что-нибудь вспомнить.
Вопрос: С РЫКОВЫМ вы когда в последний раз виделись?
Ответ: Моя последняя встреча с РЫКОВЫМ состоялась между январем и мартом 1935 года, во время моего приезда в Москву. Я зашел к нему в Наркомат связи в его кабинет. После обмена мнениями о положении на Дальнем Востоке я задал ему вопрос о положении дел в организации. РЫКОВ обнаружил большую растерянность в связи с убийством КИРОВА, заметил, что “меня, вероятно, самого скоро упекут”, а на мой непосредственный вопрос ответил: “Зайди к ТОМСКОМУ, он тебе обо всем расскажет”.
Вопрос: Что значит “ТОМСКИЙ тебе обо всем расскажет”?
Ответ: Т.е. расскажет, что нового в деятельности организации правых. Ибо слова РЫКОВА “ТОМСКИЙ тебе все расскажет” были ответом на мой прямой вопрос о положении дел в организации.
Как сказано выше, я через ВОИНОВА (близкого к ТОМСКОМУ человека, участника нашей организации) связался с ТОМСКИМ, от которого получил записку, что работа продолжается, и что организация установила полный контакт с троцкистами. Но более полную картину о деятельности организации я получил от ТОМСКОГО позднее, а именно в 1936 году, о чем я показал выше.
Вопрос: К остальным вопросам, связанным с деятельностью организации правых и вашей лично как в Москве, так и на Дальнем Востоке мы вернемся на следующем допросе.
Записано с моих слов правильно, мною прочитано:
ДОПРОСИЛ:
ПОМ. НАЧ. 1 ОТД. 4 ОТДЕЛА ГУГБ –
КАПИТАН ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: (ЛУЛОВ)
ВЕРНО:
СТАРШИЙ ИНСПЕКТОР 8 ОТДЕЛА ГУГБ –
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВЕН. БЕЗОПАСНОСТИ: Голанский (ГОЛАНСКИЙ)
РГАСПИ, Ф. 17, Оп. 171, Д. 293, Л. 123-141.
[1] В тексте ошибочно – “Чернышева”.
[2] В тексте ошибочно – “Славчинского”.
