Спецсообщение Н.И. Ежова И.В. Сталину с приложением протокола допроса Б.Г. Козелева

 

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.

СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) –

тов. СТАЛИНУ.

 

Направляю Вам протокол допроса арестованного Управлением НКВД по Свердловской области участника контрреволюционной террористической организации правых – КОЗЕЛЕВА Б.Г. от 25-го декабря 1936 года.

КОЗЕЛЕВ – до ареста директор Оршанского (БССР) льнокомбината – показал, что он был непосредственно связан с ТОМСКИМ. Получал от ТОМСКОГО директивы о проведении вредительства в народном хозяйстве.

Выполняя эти директивы, КОЗЕЛЕВ установил связь с троцкистской организацией Урала в лице ЮЛИНА (арестован).

 

НАРОДНЫЙ КОМИССАР
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР: Ежов (ЕЖОВ)

 

8 января 1937 года.

 

№ 55146. 

 

 

РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 268, Л. 1.


ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

КОЗЕЛЕВА, Бориса Григорьевича

от 25-го декабря 1936 года.

 

КОЗЕЛЕВ Б.Г., г<ода> р<ождения> 1891, уроженец гор. Ростова-н<а->Дону, бывший член ВКП(б) с 1910 года, из партии исключался дважды в 1930 и 1935 г.г. за участие в контрреволюционной организации правых. В 1932 году за принадлежность к контрреволюционной организации правых был арестован ОГПУ.
До ареста являлся директором Оршанского (БССР) Льнокомбината и начальником строительства.

 

Вопрос: Материалами следствия вы изобличаетесь в принадлежности к подпольной контрреволюционной организации правых, действовавшей до последнего времени.

Признаете ли вы себя виновным в принадлежности к контрреволюционной организации?

Ответ: Да, признаю.

Вопрос: Вы входили в эту организацию до последнего времени?

Ответ: Да, до дня моего ареста в сентябре 1936 года.

Вопрос: Какую роль играли вы в этой организации, когда и при каких обстоятельствах примкнули вы к ней?

Ответ: Моя роль в организации не была второстепенной, я был одним из руководящих деятелей этой организации; примкнул я к ней в 1928 году, незадолго до VIII-го съезда профсоюзов, когда по инициативе ТОМСКОГО, БУХАРИНА и РЫКОВА произошло организационное объединение определенной группы лиц, в том числе некоторых руководящих работников ВЦСПС и работников областных советов профсоюзов, разделявших взгляды правых и ставших на путь борьбы с ВКП(б).

Накануне VIII-го съезда профсоюзов я был приглашен ТОМСКИМ на конспиративное совещание правых, происходившее в квартире МЕЛЬНИЧАНСКОГО. На этом совещании в результате многочисленных выступлений, резко направленных против ВКП(б) и ее руководителей, было принято решение об организованном выступлении против предстоявшего тогда ввода в состав президиума ВЦСПС Л.М. КАГАНОВИЧА. Тогда же был санкционирован демонстративный уход ТОМСКОГО со съезда в знак протеста против вмешательства ЦК ВКП(б) в вопросах руководства профдвижением.

На этом совещании присутствовали: ТОМСКИЙ, ДОГАДОВ, УГАРОВ, ЯГЛОМ, ЛЕПСЕ, УДАРОВ, ФИГАТНЕР, ЛУГОВОЙ, МЕЛЬНИЧАНСКИЙ, НЕВСКИЙ, ШМИДТ В., СМИРНОВ А.П., УГЛАНОВ И РЯЗАНОВ. На совещании должны были еще принять участие БУХАРИН и РЫКОВ, но они почему-то не пришли. Вспоминаю, что в конце совещания ТОМСКИЙ связывался с ними (БУХАРИНЫМ и РЫКОВЫМ) по телефону, и они полностью одобрили принятые нами тогда решения.

Вопрос: Кто вам известен из участников организации правых?

Ответ: Активными участниками нашей организации являлись следующие: БУХАРИН, РЫКОВ, ТОМСКИЙ, УГЛАНОВ, В. ШМИДТ, УГАРОВ (умер в 1931 году), ДОГАДОВ, УДАРОВ, ЛЕПСЕ (умер), МЕЛЬНИЧАНСКИЙ, СМИРНОВ А.П., ЛУГОВОЙ, ЗАПОЛЬСКИЙ, ФИГАТНЕР, НЕВСКИЙ В.Н., ГИНЗБУРГ, АРСЕНТЬЕВ, ЛУКОВЦЕВ, БУДНИК, СОКОЛЬЧИК, СЛАВИНСКИЙ, САВЦОВ, БЕРЕЗОВСКИЙ, БУЯНОВ и другие, фамилии которых сейчас не помню.

Несколько отдельно от нашей группы (так называемой группы ТОМСКОГО) стояли группы: БУХАРИНА, РЫКОВА и УГЛАНОВА, которые состояли из следующих лиц:

Группа БУХАРИНА: СЛЕПКОВ, МАРЕЦКИЙ, АСТРОВ, ЦЕТЛИН Ефим, САПОЖНИКОВ, ГОЛЬДЕНБЕРГ. Фамилии других сейчас не помню.

Группа РЫКОВА: НЕСТЕРОВ, РАДИН, ГОЛЬДМАН и другие.

Группа УГЛАНОВА: КОТОВ, КУЛИКОВ, МАТВЕЕВ, МИХАЙЛОВ и др<угие>.

Все эти группы не были изолированы друг от друга; они были организационно объединены через своих руководителей и составляли единую подпольную организацию, разделявшую контрреволюционные взгляды и контрреволюционные цели правых.

В 1930-32 г.г. к составу нашей организации примкнули еще две группы – группа СЫРЦОВА и группа РЮТИНА–КАЮРОВА.

Вопрос: Откуда вы знаете, что все эти группы были организационно объединены?

Ответ: Я знаю это от ТОМСКОГО, УГЛАНОВА и ЛУГОВОГО. В 1932 и 1933 г.г. ТОМСКИЙ, в частности, говорил мне, что во главе нашей организации, состоящей, как я уже выше указал, из групп БУХАРИНА, РЫКОВА, УГЛАНОВА, СЫРЦОВА и его, ТОМСКОГО, стоит единый союзный центр, практически руководящий всей подпольной работой правых.

Вопрос: Вам известен персональный состав союзного центра организации правых?

Ответ: Да, известен.

Вопрос: Назовите его.

Ответ: В состав союзного центра организации правых входили: БУХАРИН, РЫКОВ, ТОМСКИЙ, ШМИДТ В., УГЛАНОВ, СЫРЦОВ.

До 1931 года членом центра был такие УГАРОВ (умер в 1931 году), бывший председатель Ленинградского областного совета профсоюзов и руководитель организации правых в Ленинграде.

Вопрос: В чем заключалась практическая контрреволюционная деятельность организации?

Ответ: Практическая контрреволюционная деятельность нашей организации в разное время была различной; методы и формы нашей борьбы с ВКП(б) менялись в зависимости от положения внутри страны и тех установок, которые исходили от союзного центра организации.

В части практической деятельности нашей организации, мне кажется, особо следует отметить нашу организационную и пропагандистскую работу, связанную с вербовкой людей и распространением политических взглядов правых, а также работу нашу по дезорганизации промышленности и сельского хозяйства.

Методы подрывной работы в народном хозяйстве применялись нами с целью поражения политики ВКП(б) и замены руководства ВКП(б) лидерами нашей организации.

К методам подрывной работы наша организация перешла в конце 1932 года на основе прямой директивы союзного центра организация правых.

Вопрос: Расскажите более подробно о практической контрреволюционной деятельности организации правых.

Ответ: Выше я уже показывал, что в 1928 году, незадолго до VIII-го съезда профсоюзов, ТОМСКИМ, БУХАРИНЫМ и РЫКОВЫМ было принято решение использовать профессиональное движение СССР для организованной борьбы против ВКП(б).

К этому времени относится ряд открытых выступлений участников нашей организации с трибуны и в печати против политики и руководства ВКП(б); нами велась организованная травля руководителей партии и Советского правительства с целью дискредитации их в глазах широких масс трудящихся.

По предложению ТОМСКОГО я лично тоже неоднократно выступал как на съезде, так и в других общественных местах с контрреволюционными и клеветническими речами, направленным против ЦК ВКП(б) и лично против СТАЛИНА.

Участники нашей организации занимались распространением гнусной клеветы на ВКП(б) и главным образом лично на СТАЛИНА, стараясь вызвать этим контрреволюционные настроения и конкретные контрреволюционные действия.

Все это в известной степени нашло отражение в моем личном дневнике, отобранном у меня при обыске в июне 1930 года, в котором мною были сделаны записи контрреволюционного характера.

В 1930-1931 г.г., после того, как выступления правых провалились, а политические установки наши были осуждены партией, союзный центр правых, внешне капитулировав, принял меры к сохранению основных кадров организации, которые к тому времени стали переходить на работу в различные хозяйственные учреждения и предприятия.

После перехода ТОМСКОГО на работу в “Главхимпром”, СМИРНОВА А.П. в Наркомзем, УГЛАНОВА, ЗАПОЛЬСКОГО в Наркомпищепром, – большинство участников нашей организации перешло работу в эти учреждения; я лично тоже перешел на работу в Наркомтяжпром и был назначен начальником планового отдела Управления Магнитогорского строительства.

Как я уже показывал выше, организационная связь с лидерами организации правых ТОМСКИМ и УГЛАНОВЫМ не прерывалась у меня до последнего времени. Арест мой в 1930 году за активное участие в организации правых, а затем заявление, поданное мною в президиум XVI-го съезда ВКП(б), в котором я отказался от своих правых заблуждений, – не повлияли, конечно, на мое отношение к организации.

В конце 1932 года во время одной из очередных встреч моих с ТОМСКИМ я узнал от последнего, что организация наша перешла к новым, более активным методам борьбы против ВКП(б). Смысл этих новых методов борьбы заключался в том, что участники организации, используя свое формальное пребывание в рядах ВКП(б), а также свое служебное положение в различных областях народного хозяйства, – должны заняться подрывной работой.

Вопрос: Как вы лично отнеслись к этим новым установкам и методам борьбы вашей организации?

Ответ: В первый момент я был совершенно озадачен этими новыми установками в нашей борьбе против ВКП(б); я не мог понять, каким образом наш фронт борьбы мог сомкнуться на практике со злейшими врагами революции – вредителями. Я тогда высказал ТОМСКОМУ свои сомнения относительно правильности и допустимости таких методов борьбы с ВКП(б), но получил такие разъяснения, которые в конечном счете отвергли мои сомнения.

Тогда же ТОМСКИЙ мне сообщил о том, что активизация деятельности правых вызвана еще и тем обстоятельством, что в 1932 году состоялось организационное и политическое соглашение между лидерами правых и лидерами троцкистско-зиновьевского блока для дальнейшей совместной борьбы против ВКП(б).

По поводу состоявшегося этого соглашения ТОМСКИЙ прямо мне сказал, что теперь мы, т.е. правые, перестали быть одинокими, изолированными в борьбе, и что победа наша теперь ближе, чем когда-либо раньше.

Вопрос: Чем мотивировал ТОМСКИЙ необходимость применения участниками вашей организации таких острых методов борьбы, как вредительство?

Ответ: Он сказал мне, что центр организации, давая установки на совершение вредительских актов, исходил из тех соображений, что участники нашей организации, занимая ответственные должности в различных отраслях народного хозяйства, своим положительным отношением к служебным обязанностям – фактически содействуют проведению в жизнь политики и мероприятий ВКП(б). В связи с этим доводом в пользу вредительства ТОМСКИЙ приводил различные примеры, характеризовавшие всю противоречивость положения участников нашей организации, которые своей работой в советском и хозяйственном аппарате помимо своей воли и вопреки своим желаниям <вынуждены> укреплять существующий и враждебный нам порядок в стране.

Разъяснения ТОМСКОГО я понял еще в том смысле, что установка союзного центра правых на переход к методам вредительства – является как бы централизованной директивой, согласованной с лидерами троцкистско-зиновьевского блока.

Вопрос: На каком основании сделали вы такой вывод?

Ответ: На том основании, что он мне прямо сказал о состоявшемся политическом и организационном соглашении с троцкистско-зиновьевским блоком. Сообщив мне об этом, он – ТОМСКИЙ предложил мне устанавливать организационные связи с троцкистами и зиновьевцами, с которыми мне придется сталкиваться вне Москвы по месту моей работы.

Вопрос: Вы эти директивы ТОМСКОГО выполняли?

Ответ: О каких именно директивах вы спрашиваете?

Вопрос: Я говорю о директивах ТОМСКОГО, связанных с вредительством и установлением организационной связи с троцкистами и зиновьевцами.

Ответ: Да, эти директивы ТОМСКОГО мною выполнялись. В своей практической подпольной работе мною, наряду с другими участниками нашей организации, было проведено несколько подрывных-вредительских актов, имевших тяжелые последствия для развития тяжелой промышленности.

Во время моего пребывания в Свердловске в 1934-1935 г.г. мною также была установлена организационная связь с подпольно действовавшей троцкистской организацией Урала в лице ЮЛИНА, Александра Ивановича.

Вопрос: Кто такой ЮЛИН?

Ответ: Александр Иванович с 1932-35 г.г. являлся руководителем одного из наиболее крупных промышленных строительств Урала, а именно: начальником управления “Средуралмедьстроя”. По своему прошлому ЮЛИН бывший правый эсер и офицер царской армии.

Вопрос: Какую роль играл ЮЛИН в подпольной троцкистской организации Урала? В чем заключалась ваша связь с ним?

Ответ: Во время моей совместной работы с ЮЛИНЫМ на “Средуралмедьстрое” он установил со мной контакт в подпольной работе. ЮЛИН знал о моей принадлежности к организации правых и о тех директивах, которые были получены мною от ТОМСКОГО в конце 1932 года.

Что касается ЮЛИНА, то мне в свою очередь тоже было известно о роли его в троцкистской организации Урала. Он – ЮЛИН подробно сообщил мне о своей специальной миссии на Урале, о том, что он был прислан сюда лично ПЯТАКОВЫМ, и о том, что по поручению последнего он ведет серьезную подрывную работу, связанную с созданием на Урале троцкистской организации и ведением разрушительной работы в ведущих отраслях промышленности Урала.

Вопрос: В каких именно отраслях промышленности, какую именно разрушительную работу?

Ответ: ЮЛИН говорил мне о разрушительной работе в медной, химической и угольной промышленности Урала. Практическая контрреволюционная деятельность ПЯТАКОВА и ЮЛИНА на Урале сводилась к срыву развернутого здесь строительства промышленных предприятий союзного и оборонного значения. Выполняя поручения ПЯТАКОВА, ЮЛИН одно время старался перенести свою разрушительную деятельность и за пределы Урала, а именно на территорию Западной Сибири.

Вопрос: Откуда вы это акаете?

Ответ: Я знаю об этом со слов ЮЛИНА. Он неоднократно обращался ко мне с просьбами связать его с кем-либо из моих знакомых хозяйственников или профсоюзных работников, которые способны были бы выполнять его поручения по вредительству в предприятиях Западной Сибири.

Интересы ПЯТАКОВА и ЮЛИНА к Западной Сибири были вызваны тем, что они стремились максимально затормозить строительство второй угольной металлургической базы СССР. Об этом я тоже знаю лично от ЮЛИНА.

Вопрос: Вы связали ЮЛИНА с кем-либо из ваших знакомых из Западной Сибири?

Ответ: Нет, не связал. Я был лишен возможности это сделать, так как в Западной Сибири подходящих для этого дела знакомых у меня не было. Кроме того, насколько я понял ЮЛИНА, он сам вскоре потерял специальный интерес к Западно-Сибирскому Краю, так как ПЯТАКОВУ удалось послать туда специальных людей, которые смогли полностью обеспечить интересы подпольной организации в Западной Сибири.

Вопрос: Фамилии этих людей, посланных ПЯТАКОВЫМ в Западную Сибирь, Вы знаете?

Ответ: Нет, не знаю. ЮЛИН мне об этом не говорил.

Вопрос: К вопросу о ваших взаимоотношениях с ЮЛИНЫМ вернемся. Сейчас расскажите, какие вредительские акты были проведены лично Вами?

Ответ: В октябре 1933 года, после моего отстранения от работы на Магнитострое, я был назначен начальником планового отдела Востокостали.

Перешел я на работу в этот трест по предложению ТОМСКОГО, сообщившего мне, что руководители этого треста ИВАНЧЕНКО, СЕДАШЕВ и БЕЛИКОВ тоже являются участниками нашей организации правых и что они сильно нуждаются во мне. ТОМСКИЙ предупредил меня также о том, что я буду назначен начальником планового Управления треста и что отныне, поскольку в моих руках будет сосредоточено все производственное планирование, я смогу, наконец, конкретно приступить к подрывной работе.

Для характеристики отношения ТОМСКОГО к вредительским актам, проводимым участниками нашей организации, следовало указать еще на то, что он наши вредительские действия называл не иначе, как “творческой деятельностью”.

Первым вредительским актом, проведенным мною на Востокостали, был связан с составлением заниженного плана производства чугуна, стали и проката на 1934 год. Этот вредительский план был мною составлен по прямому поручению ИВАНЧЕНКО и СЕДАШЕВА, являвшихся, как я уже выше показал, участниками нашей организации.

Вскоре после отправки составленного мною плана в Москву в НКТП, в газете “За Индустриализацию” в начале 1934 года началась боевая кампания за высокие технические показатели и появилась статья об искусственном занижении планов на 1934 год трестом “Востокосталь”, ИВАНЧЕНКО и СЕДАШЕВ, чтобы скрыть нашу вредительскую практику, вынуждены были изобразить из себя людей, якобы обескураженных таким “неожиданным” для них финалом. Они старательно отмежевывались от свих собственных контрольных цифр, и для того, чтобы успокоить общественное мнение, они (ИВАНЧЕНКО и СЕДАШЕВ) вынуждены были пойти на такую меру, как отстранение меня от работы.

После Востокостали я был направлен бюро Обкома ВКП(б) на Средурадмедьстрой (в начале мая 1934 года), где был назначен на должность зам<естителя> нач<альника> управления Средуралмедьстроя по снабжению.

Незадолго до этого туда был назначен начальником строительства ЮЛИН, о котором я уже выше показывал как о руководителе серьезной троцкистско-зиновьевской группы, созданной на Урале по личному предложению Ю.Л. ПЯТАКОВА.

Вопрос: Вы указываете, что составленный вами производственный план 1934 года был искусственно вами занижен по прямому предложению ИВАНЧЕНКО и СЕДАШЕВА.

Когда, в какой форме и при каких обстоятельствах получили вы от них такие указания?

Ответ: Из разговоров с ТОМСКИМ я знал, что собой представляют ИВАНЧЕНКО и СЕДАШЕВ, и о том, что по приезде на Урал я буду назначен начальником планового управления треста. Приступив к работе в тресте, я через несколько дней был вызван сперва ИВАНЧЕНКО, а затем СЕДАШЕВЫМ, которые заявили мне, что моя работа в тресте должна быть подчинена в первую очередь интересам организации правых. ИВАНЧЕНКО и СЕДАШЕВ полностью подтвердили мне указания ТОМСКОГО о борьбе с ВКП(б) методами вредительской и разрушительной работы в промышленности.

Из фактов вредительской деятельности СЕДАШЕВА мне еще известно то, что по его указаниям рядом заводов “Востокостали” в состав доменной шихты включался преувеличенный процент готового материала в виде стружки, доходивший по отдельным домнам до 30% при максимально допустимых 7-10%. Этим самым искусственно снижался расход руды за счет преступного, вредительского разбазаривания металлической стружки, предназначенной главным образом для мартеновских печей. Такой ценой достигалось снижение расхода руды, о чем очковтирательски рапортовалось в Наркомат как о “достижении” с умолчанием об удельном весе в составе шихты металлической стружки.

Со слов СЕДАШЕВА мне также известно, что по указанию ИВАНЧЕНКО и СЕДАШЕВА в 1932 году был составлен вредительский план сокращения древесно-угольных доменных печей и расширения и строительства новых доменных коксовых печей на старых уральских заводах, в частности большой план по строительству на Кабаковском заводе. Эта практика в прямом смысле противоречила решению ЦК ВКП(б) о развитии древесно-угольного качественного чугуна.

План производства чугуна на 1933 год, по указанию ИВАНЧЕНКО, тоже был снижен, даже по сравнению с планом 1932 года.

Планирование финансов (оборотных средств и правительственных дотаций) всегда велось с значительными резервами, преувеличенно и приводило к выкачиванию из государственного бюджета огромных средств и их разбазариванию в порядке противозаконного финансирования посторонних организаций, различных меценатских подарков и даже личного обогащения (ИВАНЧЕНКО при отъезде с Урала увез с собой около 8 вагонов лично “накопленного” имущества).

Деятельность Востокостали по отчету за 1932 год была оценена лично ОРДЖОНИКИДЗЕ в письме на имя ИВАНЧЕНКО как “деятельность”, заслуживающая уголовного тюремного наказания.

Вопрос: Ваши показания о проведенных вами актах вредительства носят поверхностный характер.

В какой степени был вами занижен плен производства чугуна, стали и проката на 1934 г., какие последствия имело это вредительство для промышленности, что вам известно о вредительских актах, проведенных участниками вашей организации на производстве?

Дайте исчерпывающие по этому вопросу показания.

Ответ: Я прошу мне поверить, что ничего не намерен скрывать от следствия. Все то, что имеет отношение к контрреволюционной деятельности <как> моей лично, так и других участников нашей организации, я постараюсь теперь вспомнить и исчерпывающе изложить на следующем допросе.

Вопрос: Вы не ответили также на вопрос о том, при каких обстоятельствах происходили ваши встречи и переговоры с ИВАНЧЕНКО и СЕДАШЕВЫМ относительно осуществления актов вредительства в тресте “Востокосталь”.

Ответ: Наши встречи и переговоры обычно происходили или у них в служебных кабинетах, или у них на дому.

Вопрос: Присутствовал ли кто-либо при этих Ваших переговорах?

Ответ: Как правило, при этих наших переговорах никто из третьих лиц не присутствовал. Только однажды в феврале или марте 1934 года при одном таком нашем разговоре присутствовал прибывший из Москвы участник нашей организации ГАЛЬПЕРИН, который тоже был непосредственно связан с вредительской работой ИВАНЧЕНКО и СЕДАШЕВА.

Вопрос: Из ваших показаний видно, что о своем предстоявшем назначении на должность начальника планового управления треста “Востокосталь” вы впервые узнали не от руководителей “Востокостали”, а от ТОМСКОГО.

Каким образом узнал об этом ТОМСКИЙ?

Ответ: ТОМСКИЙ узнал об этом от СЕДАШЕВА и ИВАНЧЕНКО, которые состояли с ним, как я уже выше показывал, в организационной связи. Относительно ИВАНЧЕНКО должен кроме того сказать, что он помимо ТОМСКОГО был еще связан с троцкистами в лице ПЯТАКОВА.

Вопрос: Откуда вы знаете об этом?

Ответ: Я знаю об этом из двух источников, от самого ИВАНЧЕНКО и от ЮЛИНА. Оба они рассказывали мне о состоявшемся в конце 1932 года организационно-практическом объединении между руководителями троцкистско-зиновьевского блока и лидерами организации правых; они же мне говорили об активной роли ПЯТАКОВА в составе троцкистско-зиновьевского центра.

Вопрос: Что именно говорили вам ИВАНЧЕНКО и ЮЛИН о роли ПЯТАКОВА?

Ответ: ИВАНЧЕНКО и ЮЛИН говорили мне, что ПЯТАКОВ является одним из наиболее деятельных членов союзного центра троцкистско-зиновьевского блока.

Вопрос: О каком союзном центре троцкистско-зиновьевского блока идет речь? Что вам известно о его персональном составе?

Ответ: Со слов ЮЛИНА мне было известно, что членами центра троцкистско-зиновьевского блока помимо ПЯТАКОВА является К. РАДЕК, Леонид СЕРЕБРЯКОВ и СОКОЛЬНИКОВ. Входил ли еще кто-либо в состав центра, мне лично неизвестно.

Вопрос: Если судить по вашим показаниям, ваша связь с ТОМСКИМ продолжалась до середины 1936 года.

Расскажите, когда и при каких обстоятельствах встречались вы с ТОМСКИМ после 1932 года?

Ответ: Наши встречи происходили или в его служебном кабинете в помещении ОГИЗа, или на его даче в Болшеве. Последняя моя встреча с ТОМСКИМ состоялась в июле 1936 года в помещении ОГИЗа.

Вопрос: А в 1935 году вы с ТОМСКИМ встречались?

Ответ: Да, встречались. Мы виделись два раза в помещении ОГИЗа (в его служебном кабинете). В 1933-34 г. я бывал у него несколько раз на даче.

Вопрос: Сколько раз?

Ответ: Три или четыре раза.

Вопрос: Кто-либо присутствовал при ваших встречах с ТОМСКИМ?

Ответ: Наши встречи были законспирированы и происходили обычно с глазу на глаз. После моего формального (внешнего) отхода от правых в 1930-31 г.г. важно было создать такое положение, чтобы наша связь не была обнаружена.

Вопрос: О чем говорили вы с ТОМСКИМ во время вашей последней встречи с ним в июле 1936 года?

Ответ: Наш разговор касался положения отдельных участников нашей организации, в частности ДОГАДОВА, с которым я поддерживал тесную связь в гор. Свердловске. Я рассказал ему также о моем предстоящем отъезде с Урала. ТОМСКИЙ во время этой беседы проявил известное неудовольствие моей, как он выразился, пассивностью; он упрекал меня в том, что моя деятельность в промышленности приносит мало практических результатов в смысле осуществления подрывной работы.

Вопрос: Какие указания по подпольной работе получили вы от ТОМСКОГО во время вашей последней встречи в июле 1936 г.?

Ответ: Во время нашей июльской встречи ТОМСКИЙ, как я уже выше показал, требовал от меня усиления подпольной работы. Установки в этом отношении оставались старые, т.е. организационно-пропагандистская работа внутри ВКП(б) и среди окружающих нас людей, а также подрывная работа в промышленности. Вспоминаю, что ТОМСКИЙ находился тогда в сильно раздраженном состоянии из-за тех арестов, которые были произведены в то время среди троцкистов и зиновьевцев. Вся его беседа со мной была проникнута клеветой и злобными выпадами против ВКП(б) и ее руководителей; он много говорил тогда со мной о том, что в сложившей<ся> для нас обстановке нам, участникам организации, нельзя опускать руки, а, наоборот, нужно действовать как можно ощутительней, чтобы “они” (имеется в виду руководство ВКП(б)) “не праздновали свою победу”.

В конце нашей беседы ТОМСКИЙ, узнав о моем новом назначении и предстоящем переезде на работу в Белоруссию, предложил мне “не устраивать длительной паузы” и сразу же по приезде на место наладить связь с подпольем и приступить к практической работе.

Вопрос: С кем из участников вашей организации связались вы по приезде в Белоруссию, какие указания получили вы в этом отношении от ТОМСКОГО?

Ответ: Я ни с кем не связывался и явок к участникам нашей организации в Белоруссии я от ТОМСКОГО никаких не получал.

Вопрос: Чем это объяснить?

Ответ: Я могу это объяснять только тем, что ТОМСКИЙ знал о моем намерении вскоре после принятия дел по строительству Оршанского Льнокомбината (куда я был назначен), еще раз приехать в Москву для доклада в НКТП. Я допускаю, что он имел в виду снабдить меня некоторыми явками на Белоруссию во время нашей предстоявшей встречи.

Наша следующая встреча, как следствию уже известно, – не состоялась. В Москву я больше не приезжал, этому помешал мой арест.

 

Мои ответа на поставленные мне вопросы написаны с моих слов верно, мною прочитаны, в чем и подписываюсь –

 

КОЗЕЛЕВ.

 

ДОПРОСИЛ:

 

ПОМ. НАЧ. УНКВД по СВЕРДЛОВСКОЙ ОБЛ.
КАПИТАН ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ – (СТРОМИН)

 

ВЕРНО:

 

СТ. ИНСПЕКТОР 8 ОТДЕЛА ГУГБ –
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: Голанский (ГОЛАНСКИЙ)

 

 

РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 268, Л. 2-20.