СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) –
тов. СТАЛИНУ
В дополнение к № 57971 от 5-го октября 1936 года при сем препровождаю копию протокола допроса арестованного б<ывшего> инструктора политотдела Октябрьской железной дороги БАРУЛИНА А.Н. по делу вскрытой контрреволюционной троцкистско-террористической организации среди работников политотдела Октябрьской железной дороги.
ПРИЛОЖЕНИЕ: Протокол допроса БАРУЛИНА. –
НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР: Ежов (ЕЖОВ)
26.Х.36 г.
№ 58327
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 248, Л. 115.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого БАРУЛИНА Алексея Николаевича
от 20 октября 1936 года
БАРУЛИН Алексей Николаевич, 1905 года рождения, уроженец гор. Кронштадта, быв<ший> инструктор политотдела Октябрьской ж<елезной> д<ороги>, член ВКП(б) с 1925 года, среднего образования, не судившийся, в последнее время работал нач<альником> административного управления Горьковской ж<елезной> д<ороги>.
ВОПРОС: Ваши показания на предыдущих допросах противоречивы и неполны. Дайте правдивые и полные показания о вашей контрреволюционной деятельности.
ОТВЕТ: На предыдущих допросах я дал откровенные показания. Я являюсь участником контрреволюционной троцкистской организации, существовавшей в системе политотдела Октябрьской ж<елезной> д<ороги>. Я рассказал все, что мне известно, о составе организации и контрреволюционной работе, проведенной как мною, так и другими участниками организации. Мне добавлять больше нечего.
ВОПРОС: Следствие вам не верит, т.к. вы явно скрываете активную практическую контрреволюционную деятельность организации, свою роль в этой работе и известных вам соучастников.
Извольте говорить правду.
ОТВЕТ: Все, что мне известно, я уже сказал.
ВОПРОС: Вы опять говорите неправду. Контрреволюционера КОШИНА Григория знаете?
ОТВЕТ: КОШИНА Григория я знаю по совместной работе в политотделе Октябрьской железной дороги со второй половины 1934 года. КОШИН работал в районной политотдельской газете. Контрреволюционная деятельность КОШИНА мне неизвестна. Взаимоотношения мои с ним носили чисто служебный характер.
ВОПРОС: Как же вы можете утверждать, что вам неизвестна контрреволюционная работа КОШИНА, когда вам известно было, что КОШИН является контрреволюционером троцкистом?
ОТВЕТ: Со слов самого КОШИНА я знаю, что он в прошлом примыкал к контрреволюционному троцкизму, но о какой-либо конкретной контрреволюционной работе КОШИНА со времени моего знакомства с ним мне ничего не известно.
ВОПРОС: Вы с КОШИНЫМ Григорием были связаны по контрреволюционной работе. Прекратите запирательство и говорите правду.
ОТВЕТ: Я показывал неправду. В контрреволюционную троцкистскую организацию я был вовлечен активным контрреволюционером КОШИНЫМ Григорием в сентябре 1934 года при следующих обстоятельствах: КОШИН в это время был снят с газетной работы в одном из райполитотделов Октябрьской ж<елезной> д<ороги> в Ленинграде как активный троцкист. В лице начальника дорполитотдела ПЕРЕПЕЧКО КОШИН нашел себе защитника, ПЕРЕПЕЧКО направил его ко мне с тем, чтобы я подыскал ему работу. Я отнесся к нему с большим сочувствием и энергично принялся за подыскание ему работы. По вопросу устройства его на работу я имел с ним ряд встреч и бесед в политотделе дороги у себя в кабинете.
После ряда встреч, видя с моей стороны исключительно доброжелательное отношение и желание ему помочь, и после нескольких разговоров, где и КОШИН, и я резко критиковали политику партии и руководство ВКП(б), КОШИН мне рассказал, что он старый кадровый троцкист, неоднократно репрессировавшийся и до сих пор не изменивший своих убеждений.
Я в свою очередь ему рассказал, что я также троцкист.
После этого КОШИН мне сказал, что он до последнего дня ведет активную контрреволюционную работу, и предложил мне принять в ней участие. Я – БАРУЛИН дал ему на это свое согласие и с этого времени принял участие в контрреволюционной троцкистской организации.
ВОПРОС: Что конкретно КОШИН вам рассказывал о проводимой им контрреволюционной работе, о задачах контрреволюционной организации, в которую он вас вовлек, об ее составе?
ОТВЕТ: В беседах КОШИН систематически в резкой контрреволюционной форме издевался над всеми важнейшими мероприятиями партии и правительства, клеветнически утверждал, что политика сталинского ЦК ВКП(б) ведет страну к гибели, что положение трудящихся с каждым днем ухудшается, высказывая при этом резкую озлобленность к руководству ВКП(б) и особенно к Сталину. Я полностью с ним солидаризировался.
КОШИН говорил, что основной задачей организации является активная борьба с руководством ВКП(б), пропаганда контрреволюционных троцкистских идей, использование всякого рода затруднений и недовольств для контрреволюционной агитации, выявление и привлечение к контрреволюционной работе единомышленников, сохранение в партии для контрреволюционной работы троцкистских кадров.
О проводимой им – КОШИНЫМ контрреволюционной работе он более конкретно не говорил и участников организации мне не называл, несмотря на мои об этом вопросы, объясняя это необходимостью соблюдения строжайшей конспирации.
ВОПРОС: Какие вы получили от КОШИНА задания по практической контрреволюционной работе?
ОТВЕТ: КОШИН поручил мне устроить его на такой участок работы, где бы он мог наиболее свободно продолжать свою контрреволюционную работу, выявлять и вербовать единомышленников.
Я это задание выполнил, устроив его на работу в политотделе по линии печати. Выполняя задания КОШИНА, я систематически осторожно вел контрреволюционную агитацию против мероприятий партии и правительства не только среди работников политотдела, но и среди железнодорожников на производстве, в паровозном и вагонном депо на ст<анции> Ленинград – Московская пассажирская.
Я установил связь с активными троцкистами инструкторами политотдела ПАНТЮХИНЫМ и ФИЛИППОВОЙ. Мы по взаимной договоренности оказывали друг другу всяческую поддержку, скрывали наше контрреволюционное лицо, стремясь сохранить себя в партии. На неоднократных контрреволюционных сборищах, на которые мы: я – БАРУЛИН, ПАНТЮХИН и ФИЛИППОВА, – привлекали выявленных нами единомышленников – скрытых троцкистов, тоже инструкторов политотдела, НОВИКОВА, СКОМОРОХОВА и БРЕНЕРА, – распространяли контрреволюционную клевету о Сталине и Жданове. Мы культивировали ненависть к руководителям партии и правительства, в злобной форме возмущались мероприятиями партии по разгрому троцкистских кадров.
На контрреволюционном сборище, состоявшемся в 1935 году на квартире у ФИЛИППОВОЙ, на котором присутствовали: я – БАРУЛИН, ФИЛИППОВА, ПАНТЮХИН и СКОМОРОХОВ, обсуждался вопрос о работе транспорта и развитии стахановского движения.
Мы клеветнически утверждали, что состояние производства, труддисциплины и низкая квалификация рабочих не создают никаких предпосылок для развития стахановского движения, что стахановские показатели неверны; в крайнем случае это удел немногих единиц, а не массовое явление, что стахановское движение – новая форма обмана и эксплуатации рабочего класса, прикрытая нагрудными значками “ударника сталинского призыва” и “почетного железнодорожника”, широко раздаваемыми Кагановичем.
Мы клеветнически отрицали достижения транспорта в связи с приходом Кагановича и считали эти достижения очковтирательством со стороны Кагановича, объясняя рост погрузки не улучшением работы, а ухудшением и сокращением пассажирского
движения.
ВОПРОС: Ваша контрреволюционная деятельность этим не ограничивалась. Из ваших же собственных показаний видно, что вы КОШИНУ дали согласие на участие в активной борьбе против руководителей ВКП(б). Намерены ли вы в конце концов говорить правду?
ОТВЕТ: О необходимости активной борьбы с руководителями ВКП(б) я с КОШИНЫМ говорил неоднократно, но никаких конкретных форм этой борьбы он передо мной не выдвигал и заданий мне не давал.
ВОПРОС: Вы запутались и изолгались до конца. Ваше участие в активной контрреволюционной деятельности раскрыто. Говорите правду.
ОТВЕТ: Я решил больше ничего не скрывать. Мои встречи с КОШИНЫМ продолжались и после устройства его на работу. В беседах он систематически продолжал меня обрабатывать, прививая ненависть к руководителям ВКП(б). КОШИН меня убеждал, что изменения положения в стране можно добиться только путем насильственного устранения от руководства в ВКП(б) Сталина, Кагановича, Жданова и других их ближайших соратников.
В январе 1935 года я был снят с партийной работы, мне грозила высылка из Ленинграда, не состоявшаяся только в результате активной защиты меня, ПАНТЮХИНА и ФИЛИППОВОЙ б<ывшим> зам<естителем> нач<альника> политотдела ФИСУНЕНКО.
Я был уверен, что при проверке и обмене партдокументов я окажусь вне партии. Все это меня сильно озлобило.
При одной из встреч с КОШИНЫМ у меня в кабинете в дорсанотделе (где я уже тогда работал) в феврале или марте 1935 года я поделился с КОШИНЫМ своими настроениями. Тогда КОШИН мне прямо заявил, что он ведет террористическую работу, подготавливает террористический акт над ЖДАНОВЫМ, и предложил мне принять участие в этой работе.
На вопрос: “В чем должно выразиться мое участие в террористической работе?” – КОШИН ответил, что ему нужен для совершения террористического акта имеющийся у меня револьвер, и просил дать этот револьвер, когда он ему понадобится. Я дал на это свое согласие.
ВОПРОС: Вы опять стремитесь запутать следствие. Что же, КОШИН только просил у вас взаимообразно револьвер, не сказав вам о плане террористического акта? Дайте показания о вашей террористической деятельности и о всех известных вам
соучастниках.
ОТВЕТ: Я больше лгать не буду. КОШИН не ограничился вопросом о револьвере, а предложил мне принять непосредственное участие в подготовке и совершении террористического акта, (получив мое согласие, он мне дал прямое задание изучить возможность и разработать план совершения террористического акта над ЖДАНОВЫМ или КАГАНОВИЧЕМ на вокзале Ленинград-Московская
при отправлении или прибытии поезда с правительственным вагоном. В этой беседе КОШИН мне сказал, что участниками созданной им террористической группы, кроме его – КОШИНА и меня – БАРУЛИНА, является зам<еститель> нач<альника> политотдела Октябрьской дороги, скрытый троцкист ФИСУНЕНКО Геннадий и инструктор политотдела, активный троцкист ПАНТЮХИН Константин.
ВОПРОС: Что вами практически сделано для подготовки террористического акта?
отант: Я, используя свое положение ответственного работника Октябрьской ж<елезной> д<ороги>, начал изучать обстановку на пассажирском вокзале Ленинград-Московская.
Осматривая так называемый Антиповский тупик, где обычно стоят служебные вагоны, и зная, кто из руководства дороги и политотдела каким вагоном пользуется, я обратил внимание на вагон № 11.
Мне было известно, что этот вагон принадлежал нач<альнику> вагонного управления НКПС АРНОЛЬДОВУ, долгое время находится в Ленинграде, и им работники дороги не пользуются. Из этого я сделал предположение о том, что это вагон Жданова. В дальнейшем я в этом убедился. В марте и апреле месяцах 1935 года я для наблюдения за порядком отправления и охраны вагона с ЖДАНОВЫМ несколько раз, сколько – точно не помню, но примерно пять-семь, специально приходил на вокзал к вечерним скорым поездам и “Красной стреле”. В одно из таких поседений вокзала я видел, наблюдая с 7-й платформы, отправление вагона № 11 с “Красной стрелой”. Полная изоляция 5-й платформы от пассажиров и всех посторонних, окружение ЖДАНОВА большой группой сопровождающих и большое количество охраны на вокзале из сотрудников НКВД и стрелков убедили меня в невозможности совершения террористического акта на вокзале. Вскоре после этого я встретился с КОШИНЫМ, даты не помню, но примерно в середине мая 1935 года, у себя в Дорздравотделе. Я КОШИНУ рассказал о проделанной мною работе и моем выводе о невозможности совершения террористического акта на вокзале. КОШИН со мной согласился, и этот вариант отпал.
ВОПРОС: Что же вы делали в дальнейшем до организации террористического акта?
ОТВЕТ: В связи с отказом от совершения террористического акта на вокзале КОШИН поручил мне разработать план совершения террористического акта путем организации крушения поезда с вагоном ЖДАНОВА или КАГАНОВИЧА в пути следования между Ленинградом и Москвой. Я это поручение принял.
Тогда КОШИН меня предупредил, что по этому вопросу со мной свяжется ФИСУНЕНКО, которому все известно. Через некоторое время, уже в июне месяце 1935 года, я был в кабинете у ФИСУНЕНКО в политотделе по служебным делам. В конце беседы мне ФИСУНЕНКО сказал, что ему с большим трудом удалось отстоять в обкоме оставление меня в Ленинграде и сохранение на ответственной работе, и уверил меня, что проверка и обмен партийных документов пройдут для меня благополучно, так как большая часть проверочной работы лежит на нем. После этого ФИСУНЕНКО сказал, что он знает о моем участии в террористической группе, и повторил сделанное мне ранее КОШИНЫМ предложение. Я ему ответил, что у меня с КОШИНЫМ был аналогичный разговор, и я дал уже согласие на разработку плана совершения террористического акта на транспорте. В этой же беседе ФИСУНЕНКО назвал мне в качестве участников нашей террористической группы инструкторов политотдела дороги ПАНТЮХИНА Константина и ФИЛИППОВУ Марию и пояснил, что поручение он дает именно мне, потому что считает меня одним из решительных и наиболее способных участников группы, хорошо знающим по своей работе в политотделе Московскую линию Октябрьской дороги.
ВОПРОС: Как вы выполняли это поручение ФИСУНЕНКО и КОШИНА?
ОТВЕТ: Мною был разработан следующий, план:
1) террористический акт произвести путем организации крушения поезда с ЖДАНОВЫМ или КАГАНОВИЧЕМ; 2) местом крушения наметил перегон Мстинский Мост–Веребье, так как по этому перегону курьерские поезда и “Стрела” проходят глубокой ночью, и профиль пути на этом участке обеспечивает тяжелые последствия от крушения; 3) крушение произвести путем полной расшивки одного звена пути на стыке рельс, раздвинув соединяющиеся концы рельс друг от друга на несколько сантиметров; 4) роль исполнителя террористического акта я брал на себя.
ВОПРОС: Когда и где вы информировали ФИСУНЕНКО и КОШИНА о разработанном вами плане?
ОТВЕТ: КОШИНА я больше не встречал, а с ФИСУНЕНКО имел разговор об этом у него в кабинете уже в октябре месяце 1935 года после моего возвращения из отпуска. Я ему рассказал о намеченном мною плане. В основном ФИСУНЕНКО этот план одобрил и указал, что я не все предусмотрел, в частности, не предусмотрел, какова охрана пути, и взял на себя изучить этот вопрос и сообщить мне, когда можно будет приступить к осуществлению террористического акта.
ВОПРОС: Когда было намечено совершить террористический акт и что было сделано для его осуществления?
ОТВЕТ: Больше в этом направлении я никакой работы не вел и к этому вопросу ни я, ни ФИСУНЕНКО не возвращались. КОШИН куда-то исчез.
Вскоре после моего возвращения из отпуска начались разоблачения меня, ПАНТЮХИНА и ФИЛИППОВОЙ как троцкистов. В январе 1936 года меня, ПАНТЮХИНА и ФИЛИППОВУ вызывали к уполномоченному КПК по ЛО РУБЕНОВУ, из беседы с которым мне стало ясно, что нас подозревают. ПАНТЮХИНУ РУБЕНОВ предложил выехать из Ленинграда.
Это было для меня достаточно грозным предостережением, и я террористическую деятельность прекратил.
ВОПРОС: Дайте показания об известной вам террористической группе.
ОТВЕТ: На протяжении 1934 и 1935 г.г. я особенно сблизился с ПАНТЮХИНЫМ. Мы часто встречались в политотделе и позднее в кабинетах у меня в Дорздравотделе и у него в доросоавиахиме, достаточно хорошо знали контрреволюционное лицо друг друга, были друг с другом вполне откровенны. Я знал об его участии в террористической деятельности нашей контрреволюционной организации и был уверен, что он знает о моей, хотя прямо он мне об этом не говорил. В июле или августе 1935 года я был у ПАНТЮХИНА в кабинете в Дорсовете Осоавиахима. При этой встрече он мне рассказал, что по заданию ФИСУНЕНКО разрабатывает план совершения террористического акта над ЖДАНОВЫМ при посещении им одного из ленинградских заводов и что для этой цели он, по указанию ФИСУНЕНКО, подобрал исполнителей – инструкторов политотдела Октябрьской дороги БРЕНЕРА Михаила и ФИЛИППОВУ Марию. Оружием террористическую группу должен обеспечить он – ПАНТЮХИН, и что у него как у ответработника Осоавиахима к этому имеются большие возможности. Далее ПАНТЮХИН предложил мне принять участие в подготовке этого акта, но я, рассказав ПАНТЮХИНУ о подготовке мною террористического акта на транспорте, – отказался.
ВОПРОС: Вы упорно скрываете все известное вам по организации террористического акта над ЖДАНОВЫМ и КАГАНОВИЧЕМ и подрывную деятельность вашей контрреволюционной организации на транспорте.
ОТВЕТ: Я показал все, что знал, и добавить мне больше нечего.
Протокол с моих слов записан правильно, мною прочитан –
А. БАРУЛИН. –
ДОПРОСИЛИ:
НАЧ. ТО УГБ УНКВД ЛО –
КАПИТАН ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (РАШАЛЬ)
ПОМ. НАЧ. 4-го ОТДЕЛЕНИЯ ТО УГБ –
СТ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (СТАМУР)
НАЧ. ОПЕРПУНКТА ТО УГБ –
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ (ЦЕХМИСТИРЕНКО)
Верно:
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 248, Л. 116-127.