СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) – тов. СТАЛИНУ
ПРЕД<СЕДАТЕЛЮ> СНК СОЮЗА ССР – тов. МОЛОТОВУ
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) – тов. ЕЖОВУ
В дополнение к ранее посланным материалам по делу эмиссара Троцкого Валентина ОЛЬБЕРГА и других направляю Вам показания арестованных:
1) ПОПОВА В.М. от 25/III-1936 г;
2) СОКОЛОВА А.С. от 26/III-1936 г;
3) БЕРНДТА Г.Б. от 25/III-1936 г;
4) РОЗАНОВА Я.С. от 23/III-1936 г;
и протокол очной ставки между ЗАГОРУЛЬКО А.П. и НЫРЧУКОМ М.А. [1] от 25/III-1936 г.
Дано указание УНКВД по Горьковскому краю об аресте ЩЕПЕТОВА, названного в показаниях ПОПОВА.
Названных в показаниях БЕРНДТА: АЛЬБЕРТА, ВОЛЬФА, НЕРЕНБЕРГА, ШМИДТА, ГОЛЬМА, ДИРР и АГФЕЛЬДОРФА – устанавливаем и проверяем.
Названный в показаниях СОКОЛОВА – ЕЛЬКОВИЧ [2] за контрреволюционную деятельность Особым Совещанием НКВД осужден к 5 годам концлагеря.
НАРОДНЫЙ КОМИССАР
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР: (ЯГОДА)
29 марта 1936 г.
[Помета в левом верхнем углу документа: Дело троцкистов. Ежов
Слева от слов “народный комиссар” приписка “зам”. Над словом “Ягода” собственноручная подпись Г.Е. Прокофьева]
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
ПОПОВА, Василия Михайловича,
от 25 марта 1936 года.
Вопрос: Вы не все показали о своей контрреволюционной работе. Следствие предлагает вам дополнить ваши показания.
Ответ: Я скрыл от следствия самое главное из моей контрреволюционной работы: я не рассказал о той работе по подготовке террористического акта над СТАЛИНЫМ, которую я проводил совместно с рядом лиц за последние два года.
Вопрос: Что именно вы скрыли от следствия?
Ответ; В 1934 году я поступил на работу в качестве электромонтера на завод № 92 в Горьковском крае. Здесь я довольно быстро сблизился с дежурным инженером завода ЩЕПЕТОВЫМ. Его зовут Константином; он беспартийный, происходит из семьи крупного домовладельца или купца.
Вскоре я установил, что ЩЕПЕТОВ злобно контрреволюционно настроен и полностью разделяет мои контрреволюционные установки и мое намерение вести борьбу с советской властью и партией. Спустя некоторое время после убийства КИРОВА и суда над Зиновьевым, Каменевым и другими, я сказал ЩЕПЕТОВУ что НИКОЛАЕВ стрелял не в того, в кого следовало, что надо было стрелять в СТАЛИНА. Я заявил ЩЕПЕТОВУ, что необходимо продолжать “дело НИКОЛАЕВА”.
Вопрос: Что вы этим хотели сказать?
Ответ: В этой форме я предложил ЩЕПЕТОВУ участвовать в подготовке террористического акта над СТАЛИНЫМ.
Вопрос: Как на это реагировал ЩЕПЕТОВ?
Ответ: Он дал согласие и сказал, что я на него могу полностью рассчитывать. Кроме того, ЩЕПЕТОВ сообщил мне, что у него в Горьком имеется знакомый человек, фамилию которого он не назвал, что это лицо надежное, является троцкистом и его можно будет привлечь к нашей работе по подготовке террористического акта.
Вопрос: Кто же это лицо?
Ответ: Повторяю, ЩЕПЕТОВ не назвал мне его фамилию, заявив, что это человек совершенно надежный.
Вопрос: Познакомил ли вас ЩЕПЕТОВ впоследствии с этим лицом?
Ответ: Нет. Произошло это, потому что спустя некоторое время я был арестован. Если бы этого не случилось, я несомненно знал бы этого человека. Должен дополнить, что я договорился со ЩЕПЕТОВЫМ о том, что он даст поручение указанному лицу подобрать группу близких знакомых контрреволюционеров с тем, чтобы их можно было использовать для подготовки террористического акта.
Вопрос: Выполнил ли ЩЕПЕТОВ это поручение?
Ответ: Я этого не знаю ввиду того, что был вскоре арестован.
Вопрос: Привлекли ли вы еще кого-либо к подготовке теракта?
Ответ: Нет. ЩЕПЕТОВ был единственным человеком, которого я посвятил в свои террористические намерения.
Вопрос: Что вы еще можете показать о ЩЕПЕТОВЕ?
Ответ; Я должен сказать, что я сумел обработать ЩЕПЕТОВА и сделать его, как мне казалось, убежденным троцкистом. Я снабдил его речами Зиновьева, Каменева, Троцкого, предложил ему проработать газеты за 1927 год, посвященные пленуму ЦК ВКП(б), на котором были исключены из ВКП(б) Троцкий, Зиновьев и Каменев.
Вопрос: Знала ли ваша жена ПЕЛЕВИНА о том, что ЩЕПЕТОВ является вашим политическим единомышленником и что он дал согласие участвовать в подготовке террористического акта?
Ответ: Моя жена неоднократно присутствовала при моих беседах со ЩЕПЕТОВЫМ, в которых и он, и я выявляли себя троцкистами. Таким образом, жене было известно троцкистское лицо ЩЕПЕТОВА. Что касается подготовки террористического акта, то жена не знает об участии ЩЕПЕТОВА в его подготовке, ибо при ней мы никаких разговоров на эту тему не вели.
Вопрос: Как развивались события дальше?
Ответ: Очень скоро после этого общественность завода устроила показательный суд надо мной – меня обвинили в срыве работы хлебопекарни. Товарищеский суд постановил уволить меня с завода. Перед уходом с завода я договорился со ЩЕПЕТОВЫМ, что мы будем поддерживать связь, что переписки между собой в целях конспирации мы не будем вести, что как только я устроюсь на новой работе и получу отпуск, я поеду в Горький и там уже окончательно договорюсь со ЩЕПЕТОВЫМ о конкретном плане подготовки террористического акта.
Вопрос: Вы даете неясные показания: ведь у вас уже была договоренность со ЩЕПЕТОВЫМ о подготовке террористического акта. Между тем, вы оставляете завод, ни о чем определенном со ЩЕПЕТОВЫМ не договорившись. Вы явно не все рассказываете.
Ответ: Дело было так: я установил, что ЩЕПЕТОВ целиком разделяет мои террористические намерения и выразил готовность участвовать в их осуществлении; но ведь всего этого недостаточно. Я считал, что одного ЩЕПЕТОВА мало для осуществления задуманного дела, что нужно было еще найти людей, что торопиться в таком деле не следует.
Вопрос: А как же вы намечали осуществление террористического акта?
Ответ: Я пришел к решению, что для беспроигрышности задуманного дела необходимо создать крепкую конспиративную и самоотверженную группу террористов, под своим непосредственным руководством. Вся эта группа должна была осесть в Москве.
Привлечение ЩЕПЕТОВА к террористическому делу я рассматривал как выполнение лишь части плана и считал, что нужно дальше тщательно подбирать людей и доставать средства.
Вопрос: Какую роль должен был играть ЩЕПЕТОВ в самой подготовке террористического акта?
Ответ: Он должен был быть моим непосредственным помощником.
Вопрос: А кто должен был быть исполнителем?
Ответ: По этому вопросу я со ЩЕПЕТОВЫМ не договаривался, но для себя я решил, что исполнителем террористического акта буду я сам.
Вопрос: А где вы собирались устроиться после увольнения вас с завода № 92?
Ответ: Я хотел уехать на Урал.
Вопрос: Почему именно на Урал?
Ответ: Дело в том, что на Урале работал ГОРЯЧЕВ, о котором я уже давал показания. Он во время моего пребывания на Балахне являлся активным участником троцкистской группы; мне были известны его террористические настроения, я хотел ГОРЯЧЕВА привлечь в создаваемую мною террористическую группу.
На Урал я не сумел уехать, так как был арестован.
Вопрос: Что было дальше?
Ответ: Я уже показывал, что меня арестовали. В тюрьме я познакомился с троцкистом ПЯТОВЫМ и вступил с ним в организованную троцкистскую связь. Через некоторое время в камеру, в которой сидел я с ПЯТОВЫМ, был переведен арестованный КУЧУМОВ. Затем мы все втроем очень быстро нашли общий язык.
Не помню точно, когда это было (примерно июль-август 1935 года), но однажды я поставил вопрос перед всеми участниками нашей группы, что необходимо совершить террористический акт над СТАЛИНЫМ, что именно такой акт явится лучшим средством борьбы с партией и советской властью.
Вопрос: Таким образом, вы являлись инициатором предложения о совершении террористического акта над тов. СТАЛИНЫМ?
Ответ: Да, я.
Вопрос: Как отнеслись ПЯТОВ и КУЧУМОВ к вашему террористическому предложению?
Ответ: Они полностью его одобрили.
Вопрос: Принимал ли кто-либо из других заключенных участие в этих террористических беседах?
Ответ: Да.
Вопрос: А именно?
Ответ: Участие в террористических беседах принимал заключенный АРТЕМЕНКО, который через какое-то количество времени также был переведен в нашу камеру.
Вопрос: А как АРТЕМЕНКО реагировал на ваши террористические высказывания?
Ответ: Он их одобрял.
Вопрос: Обсуждала ли группа конкретный террористический план?
Ответ: Да, наш план осуществления теракта заключался в следующем: исполнителем террористического акта должен был быть я – это я предложил по своей собственной инициативе; КУЧУМОВ должен был мне помогать в осуществлении акта.
Я имел в виду остановиться первое время в Москве, у некоего ЛАПКИНА или некоего Василия, фамилию которого не помню.
Вопрос: А какое участие должны были принять в непосредственной подготовке террористического акта ПЯТОВ и АРТЕМЕНКО?
Ответ: Между нами было условлено, что ПЯТОВ и АРТЕМЕНКО не будут участвовать в осуществлении теракта. На них возлагалась работа по воссозданию троцкистских организаций.
Вопрос: А кто такой ЛАПКИН?
Ответ: Это знакомый отца.
Вопрос: Что вы о нем знаете?
Ответ: Я ничего не могу сказать о нем определенного. Я только был уверен, что смогу у ЛАПКИНА найти первое пристанище в Москве. Я не намеревался привлекать ЛАПКИНА к делу подготовки террористического акта ввиду того, что я его не знал.
Вопрос: А кто такой Василий?
Ответ: Это знакомый матери.
Вопрос: Как его фамилия?
Ответ: Я не знаю. Из разговора с женой я знал, что через Василия в Москве можно достать комнату за деньги.
Вопрос: Что вы еще можете показать по вопросу подготовки вами террористического акта?
Ответ: Я, АРТЕМЕНКО, КУЧУМОВ и ПЯТОВ решили организовать побег из тюрьмы. О том, что мы сделали для побега, я уже показывал.
Инициатором идеи побега был я.
Вопрос: Был ли у вас план осуществления теракта над т. СТАЛИНЫМ?
Ответ: Да, я считал, что мне не удастся на близком расстоянии приблизиться к СТАЛИНУ. Поэтому я исходил из того, чтобы совершить террористический акт на расстоянии. Для этой цели я решил воспользоваться крышами домов, расположенных близ Красной площади, пробраться туда и с этого места стрелять в СТАЛИНА во время какой-либо демонстрации.
Вопрос: Из какого оружия стрелять?
Ответ: Из винтовки.
Вопрос: А где вы намеревались достать винтовку?
Ответ: Я считал, что смогу достать винтовку, что это сделать нетрудно.
Вопрос: Все же, где вы рассчитывали получить оружие?
Ответ: Определенных источников, где бы я мог добыть его, у меня не было, я был уверен, что при наличии некоторой энергии винтовку я смогу достать.
Вопрос: Говорил ли вам о своих связях в Москве ПЯТОВ?
Ответ: Да, говорил. Oн оставил мне два адреса: адрес жены и еще одного человека.
Вопрос; Кто этот человек?
Ответ: Я не помню.
Вопрос: А для какой цели дал вам эти адреса ПЯТОВ?
Ответ: Он просил в случае, если его – ПЯТОВА отправят в другую тюрьму, сообщить об этом жене и указанному лицу.
Вопрос: Предлагал ли вам ПЯТОВ использовать его связи по Москве для подготовки террористического акта?
Ответ: Нет.
Вопрос: Вы даете неясные ответы на поставленный вопрос: ПЯТОВ – постоянный житель Москвы, вел в Москве троцкистскую работу до того, как был выслан в Горький. У вас не было, как вы говорите, ценных связей в Москве, почему же вы не обратились к ПЯТОВУ с предложением использовать его связи по Москве?
Ответ; Я не просил у ПЯТОВА связей. Я считал, что окружение ПЯТОВА, разоблаченного троцкиста, скомпрометировано перед органами власти, поэтому использовать эти связи просто рискованно.
Записано с моих слов правильно.
ДОПРОСИЛ:
ЗАМ. НАЧ. ЭКО ГУГБ НКВД СССР –
СТ. МАЙОР ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: ‒ ДМИТРИЕВ.
Верно:
ОПЕРУПОЛН. 3 ОТД. СПО ГУГБ –
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: (УЕМОВ)
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 163, Л. 30-39.
[1] Нырчук Михаил Антонович, 1899 г. рождения, уроженец с. Дрозни, Ковельской губернии. Расстрелян в Киеве по приговору выездной сессии ВКВС СССР в ночь на 22 октября 1936 г.
[2] Елькович Яков Рафаилович, 1896 г.р., был секретарем алтайского губкома РКП(б), возглавлял «Красную Газету», был ответственным редактором «Уральской советской энциклопедии» и свердловской областной газеты «Колхозный путь». В статье Е. Ефремовой «Несостоявшиеся издания редакционных энциклопедий» ( http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/27728/1/qr_2_2014_10.pdf) сказано, что «Елькович был отстранен от редактирования УСЭ постановлением Президиума Свердловского облисполкома от 26 декабря 1934 г…. был исключен из партии как участник контрреволюционной группы Зиновьева». В книге А. Литвина «Без права на мысль» (Казань, Татарское книжное издательство, 1994 г., стр. 186-187) приводятся следующие данные: «Был обвинен в приверженности троцкизму, в принадлежности к «контрреволюционной троцкистской организации, по заданию которой проводил антисоветскую деятельность». Приговорен к 15 годам лагерей. Во время реабилитационной проверки в 1956-1957 гг. выяснилось, что хотя Елькович «троцкистом» не был, но была доказана его виновность «в провокаторской деятельности, как секретного агента органов НКВД, в фальсификации протоколов допросов арестованных, в даче ложных показаний на целый ряд партийно-советских работников, неосновательно репрессированных органами НКВД». Елькович был единственным из свердловских знакомых Эльвова, кто назвал его «участником антипартийной группы». В 1936 г., будучи арестованным, Елькович стал камерным агентом НКВД и совместно с сотрудником органов Строминым «составлял фальсифицированные протоколы допросов и давал вымышленные показания» на 140 человек, в том числе на В.К. Блюхера, Б. Куна, И.Б. Лапидуса и др., за что получил более 16 тыс. руб». Был включен в сталинский расстрельный список от 27 февраля 1937 г., но, по-видимому, избежал расстрела. По некоторым данным, умер в Казани в 1976 г.
