Совершенно секретно
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) –
тов. СТАЛИНУ.
В дополнение к ранее посланным материалам направляю показания арестованных по делу эмиссара Троцкого – Валентина ОЛЬБЕРГА и других;
ФУРТИЧЕВА Я.А. от 4/V-1936 года.
ОЛЬБЕРГА П.П. от 5/V-1936 года.
МИЛЬГЕВСКОГО Н.Е. от 3/V-1936 года.
В этих показаниях обращают на себя внимание следующие моменты:
1) ФУРТИЧЕВ, который в течении продолжительного времени не давал откровенных показаний, признал, что БАКАЕВ во время своего проживания в Горьком и в последующем при переезде в Москву являлся одним из руководителей троцкистско-зиновьевской организации.
БАКАЕВ еще в 1931 году по показаниям ФУРТИЧЕВА стоял на террористических позициях, а в 1934 году через Е. БОЧАРОВА передал директиву троцкистской организации в Горьком готовить кадры террористов для участия в убийстве руководителей ВКП(б).
ФУРТИЧЕВ подтверждает показания Е. БОЧАРОВА в той части, что еще весной 1934 года БАКАЕВ говорил о подготовке троцкистско-зиновьевской организацией убийства тов. КИРОВА в Ленинграде.
Показаниями ФУРТИЧЕВА вскрывается роль зиновьевца ГОРШЕНИНА как террориста, который давал ФУРТИЧЕВУ директивы о терроре от имени Зиновьева.
ФУРТИЧЕВ также подтверждает показания Валентина ОЛЬБЕРГА и ФЕДОТОВА о непосредственном участии в подготовке террористических актов ЕЛИНА, который непосредственно получал указания на террор от МАДЬЯРА.
2) По показаниям Павла ОЛЬБЕРГА, Валентин ОЛЬБЕРГ был связан в Берлине с германской тайной полицией.
Валентин ОЛЬБЕРГ сообщил Гестапо о своей связи с Троцким и директивах по подготовке террористических актов, которые он получил от СЕДОВА.
3) МИЛЬГЕВСКИЙ признал, что являлся участником троцкистской организации, в которую был вовлечен в Киеве троцкистом РОЗАНОВЫМ (арестован).
МИЛЬГЕВСКИЙ показывает о своей с троцкистами – ГОФМАНОМ и МАРЕНКО (арестованы) и о существовавшем блоке между троцкистами и националистами на Украине.
В связи с этими показаниями нами затребован в Москву для привлечения к делу БАКАЕВ И.П., содержащийся в Челябинской тюрьме.
Приступаем к допросу Валентина ОЛЬБЕРГА и продолжаем допрос Павла ОЛЬБЕРГА с целью выявления всех связей ликвидируемой организации с Гестапо и вскрытия немецкой агентуры на территории Союза.
МИЛЬГЕВСКОГО продолжаем допрашивать для вскрытия всех его троцкистских связей в Москве, которые МИЛЬГЕВСКИЙ пока скрывает.
НАРОДНЫЙ КОМИССАР
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР
(ЯГОДА)
[Пометы: Слева от слов “Совершенно секретно” надпись “от т. Прокофьева”. Слева от слов “Народный комиссар” приписка “Зам”. Над словами “Г. Ягода” собственноручная подпись Г.Е. Прокофьева]
8 мая 1936 г.
№ 56226
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
ФУРТИЧЕВА, Якова Абрамовича –
от 4-го мая 1936 года.
ФУРТИЧЕВ А.Я., 1899 года рождения, б<ывший> член ВКП(б), исключен как зиновьевец, в прошлом зав<едующий> кафедрой философии Горьковского педагогического института. До ареста отбывал наказание в Сиблаге за контрреволюционную деятельность.
Вопрос: На предыдущем допросе Вы не назвали известных вам руководителей троцкистско-зиновьевской организации, участником которой Вы являлись?
Ответ: Признаю, что на предыдущем допросе я не показал о роли БАКАЕВА в троцкистско-зиновьевской организации. В действительности БАКАЕВ с момента переезда в Горький стал организовывать вокруг себя зиновьевцев, в том числе лиц, переехавших в Горький в разное время из Вятки, и фактически являлся руководителем троцкистско-зиновьевской организации в Горьком.
Вопрос: Когда БАКАЕВ переехал в Горький?
Ответ: Когда точно БАКАЕВ переехал в Горький, мне неизвестно. Во всяком, случае раньше 1930 года, т.к. в октябре 1930 г., когда я приехал в Горький, БАКАЕВ уже давно был там.
Вопрос: С какого времени Вы были знакомы с БАКАЕВЫМ и при каких обстоятельствах Вы с ним познакомились?
Ответ: С БАКАЕВЫМ я знаком с 1926 г. Познакомился я с ним в Москве на одном из нелегальных собраний зиновьевцев.
Вопрос: Где Вы еще встречались с БАКАЕВЫМ до вашего приезда в Горький?
Ответ: С БАКАЕВЫМ я встречался до середины 1927 года неоднократно на фракционных собраниях в Москве. После моего отъезда в июле 1927 г. из Москвы я БАКАЕВА не видел до встречи с ним в 1930 году в г. Горьком.
Вопрос: Как Вы восстановили связь с БАКАЕВЫМ в г. Горьком?
Ответ: После моего приезда из Иркутска в Горький в конце 1930 года я встретился в помещении Крайкома ВКП(б) с бывшим активным зиновьевцем Александром БАТАШОВЫМ. Из разговора с БАТАШОВЫМ я выяснил, что в Горьком зиновьевцы и троцкисты ведут работу против партии. БАТАШОВ мне рассказал, что в Горьком находятся БАКАЕВ и ЕЛИН, которые являются организаторами троцкистов и зиновьевцев. БАТАШОВ предложил мне включиться в организационную работу, проводимую троцкистами и зиновьевцами, и пригласил прийти на квартиру к БАКАЕВУ, где должно состояться совещание актива. Я дал БАТАШОВУ на это свое согласие.
Вопрос: Присутствовали ли Вы на совещании актива организации на квартире БАКАЕВА?
Ответ: Да, присутствовал. Это было 31 декабря 1930 года.
Вопрос: Почему вам запомнилась точно дата?
Ответ: Совещание у БАКАЕВА было созвано 31 декабря для того, чтобы на случай провала замаскировать сборище у БАКАЕВА встречей нового года.
Вопрос: Кто присутствовал на этом сборище у БАКАЕВА?
Ответ: На этом сборище присутствовали участники организации: БАТАШОВ Александр, ВОЛЬПЕ – жена БАТАШОВА, БОЧАРОВ, ОЛЬХОВСКИЙ, КОСТИНА, БАКАЕВ и я – ФУРТИЧЕВ. Из этих лиц для меня были совершенно незнакомы – БОЧАРОВ, ВОЛЬПЕ и ОЛЬХОВСКИЙ.
Вопрос: На прошлом допросе Вы показали, что ЕЛИН в контрреволюционной организации играл руководящую роль. Чем Вы объясняете, что он не присутствовал на этом совещании у БАКАЕВА?
Ответ: ЕЛИН действительно играл руководящую роль в троцкистско-зиновьевской организации. Но он был в организации на особо конспиративном положении. Учитывалось то, что ЕЛИН совершенна “не запятнан” в партии, посещение им сборища на квартире у БАКАЕВА, в случае если б это вскрылось, могло бы его скомпрометировать и провалить.
Вопрос: Расскажите о характере этого сборища?
Ответ: На этом сборище обсуждались задачи, стоящие перед троцкистско-зиновьевской организацией и каждым ее участником. БАКАЕВ говорил, что основной задачей организации является сохранение и объединение троцкистов и зиновьевцев. Он объяснял это тем, что, мол, имеющие место трудности в проведении сплошной коллективизации приведут страну к краху, и это повлечет за собой смену партийного руководства.
Из этого он делал вывод о необходимости создания массовой организации и дальнейшей вербовки в организацию недовольных соввластью элементов.
Вопрос: Как отнеслись присутствовавшие к указаниям БАКАЕВА?
Ответ: Все присутствовавшие, в том числе и я – ФУРТИЧЕВ, были согласны с этими указаниями.
Вопрос: Присутствовали ли Вы и на других сборищах контрреволюционной организации?
Ответ: Нет, не присутствовал, Дело в том, что через пару месяцев после этого сборища БАКАЕВ из Горького уехал в Москву.
Вопрос: Встречались ли Вы с БАКАЕВЫМ в промежуток времени между 31/XII-30 г. и его отъездом из Горького?
Ответ: Да, встречался. Встречи между нами происходили как в общественных местах, так и на квартире у БАКАЕВА.
Вопрос: Бывали ли у вас во время этих встреч какие-либо разговоры с БАКАЕВЫМ о деятельности контрреволюционной организации?
Ответ: Да были. Во время моих встреч с БАКАЕВЫМ мы неоднократно возвращались к задачам, стоящим перед троцкистско-зиновьевской организацией. БАКАЕВ неоднократно повторял свою точку зрения о необходимости создания массовой организации, причем он мне заявлял, что он лично является сторонником более активных методов борьбы. Из отдельных замечаний БАКАЕВА во время этих разговоров со мной я убедился, что БАКАЕВ стоит на позициях индивидуального террора как метода борьбы с ВКП(б) и советской властью.
Вопрос: Как Вы отнеслись к террористическим позициям БАКАЕВА?
Ответ: В начале 1931 г. во время этих моих встреч с БАКАЕВЫМ в организации, насколько мне известно, вопрос о терроре еще не стоял. Для меня, в частности, постановка вопроса БАКАЕВЫМ о терроре была совершенно новой. В то время я лично отнесся к террористическим формам борьбы с ВКП(б) отрицательно, т.к. считал, что основной задачей организации является сохранение троцкистов и зиновьевцев в расчете на провал политики ВКП(б).
Вопрос: Что вам известно о практической деятельности организации в Горьком после отъезда оттуда БАКАЕВА?
Ответ: После отъезда БАКАЕВА из Горького деятельность организации не прекращалась. При помощи ЕЛИНА была проведена большая работа по сохранению от разгрома кадров организации. Одновременно в организацию был вовлечен ряд новых лиц. С 1933 г. деятельность организации стала обактивляться, поскольку начиная со второй половины 1933 года в организации было принято решение о подготовке террористических актов против руководителей ВКП(б) и советского правительства.
Вопрос: Кто вам известен из вовлеченных в организацию лиц после отъезда БАКАЕВА из Горького?
Ответ: Мне известно, что после отъезда БАКАЕВА в деятельности троцкистско-зиновьевской организации стали принимать активное участие прибывшие в Горький: ФЕДОТОВ, с конца 1931 г. слушатель института подготовки кадров красной профессуры в Горьком (руководителем института был ЕЛИН), впоследствии работавший на автозаводе, а затем – директором педагогического института; КАНТОР, прибывший в Горький из Москвы летом 1932 года и поступивший на преподавательскую работу в Институт марксизма-ленинизма; ПОЛЯКОВ, прибывший в Горький вместе с КАНТОРОМ из Москвы и поступивший на преподавательскую работу в тот же институт, где работал КАНТОР (впоследствии ПОЛЯКОВ был редактором Горьковского отделения ОГИЗа); ЛЕОНТЬЕВ, прибывший в Горький вместе с КАНТОРОМ из Москвы, работавший в Горьком вместе с КАНТОРОМ в институте; МЕРГИН Ян – прибыл в Горький в 1932 г., преподаватель Института марксизма-ленинизма в Горьком; МУСАТОВ, прибывший в Горький еще до моего приезда туда, в 1932-33 г.г. преподаватель Горьковского педагогического института в гос<ударственном> университете; ДУБИНСКИЙ – преподаватель педагогического института, коренной горьковский житель; ПАСАМАН – преподаватель Индустриального института в Горьком, прибывший в Горький в 1930 году; ПОНОМАРЕВ – директор Сормовского педагогического института.
Кроме того, мне известно, что все перечисленные мною лица вели обработку и вербовку в организацию троцкистов среди студенчества горьковских ВУЗов и на автозаводе.
Вопрос: Когда, кем и при каких обстоятельствах каждый из названных вами лиц был вовлечен в организацию?
Ответ: Об участии ФЕДОТОВА в организации мне было известно непосредственно от ЕЛИНА, который мне рассказал об этом летом 1932 года. ЕЛИН мне говорил, что после поступления ФЕДОТОВА в институт марксизма-ленинизма осенью 1931 г., он узнал, что ФЕДОТОВ – в прошлом активный зиновьевец, и поэтому привлек его к деятельности организации.
Организационную связь с ФЕДОТОВЫМ поддерживал непосредственно ЕЛИН, имевший для этого хорошее легальное прикрытие: когда Федотов был слушателем института подготовки кадров Красной профессуры, ЕЛИН был там директором; когда ФЕДОТОВ пошел работать по партийной линии на автозавод, ЕЛИН был назначен зав<едующим> культпропом в горком ВКП(б), а, следовательно, имел полную возможность систематически общаться с ФЕДОТОВЫМ, не вызывая подозрений, и, наконец, когда ФЕДОТОВ был директором педагогического института, ЕЛИН был секретарем того райкома ВКП(б), в который входил и педагогический институт [1].
Вопрос: А Вы лично разве не были организационно связаны с ФЕДОТОВЫМ?
Ответ: Был, но только в то время, когда мы оказались вместе на работе в педагогическом институте. До этого я с ФЕДОТОВЫМ организационно связан не был.
КАНТОР Александр Харитонович был привлечен к участию в контрреволюционной организации лично мною, ФУРТИЧЕВЫМ. Это произошло в начале 1933 года, после того, когда мне стало известно, что КАНТОР в прошлом – активный троцкист, скрывший это от партии.
Весной 1933 года, идя вместе с КАНТОРОМ из института по направлению к общежитию института, где жил КАНТОР, я сказал КАНТОРУ, что мне известно его троцкистское прошлое, которое он скрывает. КАНТОР, зная, что я был активным зиновьевцем, сказал мне, что он по-прежнему стоит на троцкистских позициях. После этого я рассказал КАНТОРУ о том, что в Горьком существует и работает троцкистско-зиновьевская организация, и предложил ему принять участие в ее деятельности. КАНТОР мне дал на это свое согласие. На вопрос КАНТОРА о составе организации я ему назвал ЕЛИНА и ФЕДОТОВА, т.е. людей ему знакомых. В дальнейшем КАНТОР поддерживал со мной систематическую организационную связь. В процессе дальнейших встреч с КАНТОРОМ я от него узнал, что им вовлечены в организацию ПОЛЯКОВ и ЛЕОНТЬЕВ.
МЕРГИН Ян обрабатывался в троцкистком направлении сперва мною, а затем мною совместно с КАНТОРОМ. Начиная с конца 1932 года – МЕРГИН неоднократно присутствовал и принимал участие в антипартийных контрреволюционных беседах между мною и КАНТОРОМ, главным образом по вопросам о внутрипартийном режиме. В результате этих бесед МЕРГИН и был нами вовлечен в организацию.
О принадлежности МУСАТОВА к организации мне стало известно в начале 1934 года от ФЕДОТОВА, с которым МУСАТОВ непосредственно связан.
О МУСАТОВЕ ФЕДОТОВ мне говорил, что он в прошлом активный троцкист, исключенный за троцкистскую деятельность из партии.
О принадлежности ПОНОМАРЕВА к контрреволюционной организации мне также известно со слов ФЕДОТОВА, который мне об этом говорил в 1934 году.
ДУБИНСКОГО и ПАСАМАНА вовлек в организацию и в дальнейшем поддерживал с ними связь непосредственно я – ФУРТИЧЕВ.
ДУБИНСКОГО я вовлек в организацию осенью 1933 года. Этому предшествовала обработка мною ДУБИНСКОГО в троцкистском направлении в течение всего 1933 года, ПАСАМАНА я вовлек в организацию также осенью 1933 г. Из личного общения с ПАСАМАНОМ мне были известны его антисоветские настроения. Вовлечь его в организацию мне было тем более легко, что я у него пользовался большим авторитетом и являлся одним из рекомендовавших его в партию.
Вопрос: Вы ранее показали, что со второй половины 1933 года в организации было принято решение о подготовке террористических актов против руководителей ВКП(б) и сов<етского> правительства. Расскажите подробно, что вам известно по этому вопросу?
Ответ: Весной 1933 года я выезжал из Горького в Москву на сессию философского института Комакадемии. В Москве я встретился с активным зиновьевцем ГОРШЕНИНЫМ, впоследствии репрессированным органами НКВД, которого я знал по совместной учебе в институте Красной профессуры. ГОРШЕНИН был связан непосредственно с ЗИНОВЬЕВЫМ и КАМЕНЕВЫМ и был в курсе всех вопросов, обсуждавшихся руководством зиновьевской контрреволюционной организации, ГОРШЕНИНУ я рассказал, что в Горьком существует троцкистско-зиновьевская организация, которая ведет большую организационную работу.
ГОРШЕНИН мне в связи с этим сообщил, что в Москве троцкисты также объединились с зиновьевцами и создали единый троцкистско-зиновьевский центр. Роль посредника между троцкистами и зиновьевцами играл СМИЛГА, который с 1932 года стал активно работать по объединению троцкистских и зиновьевских кадров. С этой целью СМИЛГА имел специальные встречи с ЗИНОВЬЕВЫМ. ГОРШЕНИН мне также говорил, что по этому же вопросу, т.е. создания единого центра, с ЗИНОВЬЕВЫМ беседовал в 1932 г. и МАДЬЯР.
Вопрос: Уточните Ваши показания: когда именно СМИЛГА посещал, по словам ГОРШЕНИНА, ЗИНОВЬЕВА?
Ответ: ГОРШЕНИН мне говорил, что СМИЛГА посещал ЗИНОВЬЕВА в 1932 году незадолго до отъезда последнего из Москвы.
При этом ГОРШЕНИН подчеркнул, что отъезд ЗИНОВЬЕВА рассматривается как временное явление и несмотря на его отсутствие работа по объединению троцкистов и зиновьевцев продолжается.
В конце 1933 года я снова был в Москве и посетил ГОРШЕНИНА. Последний мне рассказал о том, что ЗИНОВЬЕВ снова возвратился в Москву. ГОРШЕНИН мне также рассказал, что в руководстве организации после обсуждения создавшейся обстановки принято следующее решение: ставка на трудности и крах в связи с этим партийного руководства себя не оправдала и перестала быть реальной. Отправка из Москвы в различные концы Советского Союза б<ывших> лидеров оппозиции рассматривается как усиление репрессий в отношении троцкистов и зиновьевцев. Единственным выходом из создавшейся обстановки является переход к террористическим методам борьбы с руководством ВКП(б).
ГОРШЕНИН предложил мне ориентировать актив организации в Горьком об этом решении и приступить к подбору людей для создания боевых террористических групп.
Вопрос: От чьего имени вам ГОРШЕНИН передавал эти указания?
Ответ: ГОРШЕНИН мне передавал указания о терроре от имени ЗИНОВЬЕВА.
Вопрос: Вы показали, что о переходе к террору вам говорил ГОРШЕНИН в конце 1933 года. Между тем в начале допроса Вы показали, что решение о террористической борьбе было принято в организации во 2-й половине 1933 года, т.е. раньше вашей встречи с ГОРШЕНИНЫМ. Чем Вы объясняете такое противоречие в ваших показаниях?
Ответ: Установка на террор существовала в контрреволюционной организации в Горьком с сентября 1933 года, т.е. до моей встречи с ГОРШЕНИНЫМ, которая состоялась приблизительно в декабре 1933 года. Дело в том, что я не показал на следствии о моей встрече в Горьком с приехавшим туда в командировку БОГДАНОМ [2], впоследствии застрелившимся. БОГДАН был в Горьком в августе-сентябре 1933 г. и являлся первым лицом, привезшим в Горький директиву о переходе троцкистов и зиновьевцев к террористической борьбе с советской властью.
БОГДАН при встречах со мной изложил мне приблизительно то же, что впоследствии мне говорил ГОРШЕНИН.
Также как и ГОРШЕНИН, БОГДАН меня просил ориентировать активных участников организации об этих директивах центра и приняться за создание боевых террористических групп.
Вопрос: С кем кроме вас БОГДАН встречался в Горьком?
Ответ: Кроме меня БОГДАН из участников организации по Горькому знал только БАТАШОВА. Однако встречался ли он с БАТАШОВЫМ, мне неизвестно.
Вопрос: С кем вы лично говорили в Горьком о переходе к террористической борьбе с сов<етской> властью?
Ответ: Я лично имел по этому поводу беседы с ЕЛИНЫМ, КАНТОРОМ, ФЕДОТОВЫМ, БОЧАРОВЫМ и БАТАШОВЫМ.
Вопрос: Расскажите подробно содержание этих бесед.
Ответ: Впервые я говорил об этом в декабре 1933 г. с ЕЛИНЫМ. ЕЛИН знал о моей непосредственной связи с ГОРШЕНИНЫМ. В декабре 1933 года после моего возвращения из Москвы я встретился с ЕЛИНЫМ в помещении Свердловского райкома ВКП(б) в г. Горьком. Рассказав ЕЛИНУ о моей встрече в Москве с ГОРШЕНИНЫМ, я его поставил в известность о том, что ЗИНОВЬЕВ и стоящие близко к нему люди считают, что единственным способом убрать нынешнее руководство ВКП(б) – это физическое уничтожение руководителей партии, в первую очередь Сталина. При этом я рассказал ЕЛИНУ как в Москве мотивируется и оправдывается переход к террору.
ЕЛИН заявил мне, что вопрос о террористической борьбе с партией очень серьезен, что прежде, чем говорить об этом с рядовыми участниками организации, нужно тщательно подумать, какими мотивами это перед ними обосновать.
Вторая беседа с ЕЛИНЫМ по вопросу о терроре у меня была весной 1934 года после приезда ЕЛИНА из Москвы с 17-го Съезда партии.
Эта беседа происходила по дороге из института марксизма-ленинизма на Свердловской улице. ЕЛИН мне рассказал, что он виделся в Москве с МАДЬЯРОМ, который его ориентировал о задачах троцкистско-зиновьевской организации. По словам ЕЛИНА, МАДЬЯР ему говорил, что троцкистско-зиновьевский центр организации поставил перед всей организацией задачу подготовить террористические акты над руководителями ВКП(б).
МАДЬЯР в подтверждение своей мотивировки о необходимости перехода к террористическим методам борьбы приводил обстановку, в которой проходил 17-й Съезд ВКП(б).
МАДЬЯР говорил: “Обстановка в стране резко изменилась, надеяться на крах политики ВКП(б) в области экономической не приходится, т.к. трудности, имевшиеся ранее, преодолены. Однако решения съезда не выражают воли рядовой массы членов партии, т.к. сам съезд является съездом партийного аппарата. Если бы удалось руководителей партии убрать, обстановка коренным образом изменилась бы. ЕЛИН в этом разговоре со мной заявил мне, ссылаясь на МАДЬЯРА, что нужно от разговоров переходить к делу и подобрать людей, которые бы приняли участие в совершении террористических актов.
ЕЛИН говорил, что для этой цели необходимо развернуть вербовочную работу среди молодежи, в том числе и беспартийной.
При вербовке следует исходить в первую очередь из того, насколько вербуемые будут настроены решительно для участия в террористических актах.
Вопросу вербовки молодежи в террористические группы ЕЛИН придавал исключительно серьезное значение, указывая на то, что участники организации, примыкавшие в свое время открыто к антипартийным группировкам, находятся на подозрении у органов советской власти, и в отношении этих кадров можно постоянно ожидать внезапных репрессий, которые могут дезорганизовать подготовку террористических актов.
Молодежь, ранее ничем не скомпрометированная, дает большую гарантию от неожиданных провалов. Кроме того, молодежь, особенно студенческая, материально не обеспечена, среди нее имеются авантюристические элементы и ее легче вовлечь на путь террористической борьбы.
Следует учесть, говорил ЕЛИН, что молодежь обычно менее связана с семьей и поэтому более решительна в любых своих действиях.
ЕЛИН мне заявил, что перед каждым участником организации, в том числе и передо мной – ФУРТИЧЕВЫМ, стоит задача как лично, так и через лиц, связанных со мной по организации, активно изучать кадры молодежи, с которыми нам приходится сталкиваться в повседневной работе, для вербовки их в террористические группы.
Особую роль в этом направлении, по мнению ЕЛИНА, должен был играть ФЕДОТОВ, который, являясь директором института, имел постоянное общение со студентами, последние от него зависели материально в части стипендии, пособия, путевок на курорт и т.п., а, следовательно, у него были значительные возможности для подбора людей а террористические группы,
Вопрос: Вы ранее показали, что обсуждали вопрос о подготовке террористических актов над руководителями ВКП(б) с участником контрреволюционной организации ФЕДОТОВЫМ. О чем конкретно вы говорили с ФЕДОТОВЫМ?
Ответ: С ФЕДОТОВЫМ я беседовал по вопросу о задачах, стоящих перед каждым из участников троцкистско-зиновьевской организации в подготовке террористических актов против руководства ВКП(б) весной 1934 года. Разговор происходил во время совместной прогулки по Верхне-Волжской набережной. В разговоре о задачах организации я стал развивать перед ФЕДОТОВЫМ необходимость перехода к более активным методам борьбы и задачи по вербовке молодежи в террористические группы.
Для ФЕДОТОВА террористические установки оказались не новыми. Он мне рассказал, что еще во время работы на автозаводе он там встретился с неким Куртом МЮЛЛЕРОМ, который в свою время был руководителем германского комсомола, но за принадлежность к троцкистам был с этой работы снят. По словам ФЕДОТОВА, МЮЛЛЕР вел в Горьком террористическую работу и был организационно связан с ФЕДОТОВЫМ. МЮЛЛЕР передал ФЕДОТОВУ директиву Троцкого о необходимости подготовки террористических актов над руководителями ВКП(б) и в первую очередь над Сталиным.
При этом ФЕДОТОВ мне заявил, что и он, и привлеченный им в организацию директор Сормовского педагогического института ПОНОМАРЕВ уже проводят работу по созданию террористических групп из студентов Горьковского и Сормовского педагогического института.
Я в свою очередь рассказал ФЕДОТОВУ все, что мне было известно от ГОРШЕНИНА о директивах троцкистско-зиновьевского центра в Москве по вопросам террора.
Вопрос: Известно ли Вам, кого конкретно завербовали ФЕДОТОВ и ПОНОМАРЕВ для участия в террористических актах?
Ответ: ФЕДОТОВ мне только говорил, что им завербованы ПОНОМАРЕВ и МУСАТОВ. Никаких других фамилий он мне не называл. Вместе с тем он мне рассказывал, что он и ПОНОМАРЕВ уже вовлекли нескольких студентов Горьковского и Сормовского педагогических институтов, готовых лично принять участие в совершении террористических актов.
Вопрос: Когда и при каких обстоятельствах вы говорили с КАНТОРОМ о террористических задачах контрреволюционной организации?
Ответ: Должен указать следствию, что благодаря совместной работе с КАНТОРОМ в институте марксизма-ленинизма я с ним общался систематически, не реже одного раза в шестидневку. В связи с этим вспомнить точно, когда именно был у меня с КАНТОРОМ разговор о террористических задачах организации, я сейчас затрудняюсь. Во всяком случае, этот разговор был весной 1934 года после моего разговора с ЕЛИНЫМ. Я рассказал КАНТОРУ о моих беседах с ГОРШЕНИНЫМ и ЕЛИНЫМ и предложил КАНТОРУ через связанных с ним организационно лиц приступить к созданию террористической группы, которая бы в нужный момент приняла участие в совершении террористических актов.
Вопрос: Как реагировал на это КАНТОР?
Ответ: КАНТОР реагировал на переход организации к террористическим методам борьбы с руководством ВКП(б) положительно. Он дал согласие на обработку и вовлечение новых лиц в террористические группы и обещал мне переговорить по этому вопросу с ПОЛЯКОВЫМ и ЛЕОНТЬЕВЫМ, которые к этому времени были им уже вовлечены в контрреволюционную организацию.
Вопрос: КАНТОР говорил с ПОЛЯКОВЫМ и ЛЕОНТЬЕВЫМ по вопросу о терроре?
Ответ: КАНТОР мне об этом не сообщил.
Вопрос: Арестованный по вашему делу БОЧАРОВ показывает, что вы с ним имели весной 1932 года в г. Горьком разговор о подготовке террористических актов. Подтверждаете ли Вы это?
Ответ: Я такого разговора не помню.
Вопрос: Забыть такой разговор Вы не могли. БОЧАРОВ показывает, что он вам сообщил о директивах, полученных им от БАКАЕВА, и что вы рассказали БОЧАРОВУ о контрреволюционной работе, проводимой ФЕДОТОВЫМ.
Ответ: Припоминаю, что такой разговор весной 1934 года у меня с БОЧАРОВЫМ действительно был.
БОЧАРОВ мне передал указания БАКАЕВА о подготовке кадров террористов для участия в готовящемся убийстве руководителей ВКП(б). Я же сообщил БОЧАРОВУ, что об этом я в конце 1933 года говорил с ГОРШЕНИНЫМ и в начале 1934 года – с ФЕДОТОВЫМ.
Вопрос: БОЧАРОВ вам говорил, конкретно против кого троцкистско-зиновьевская организация готовит террористические акты?
Ответ: Да, БОЧАРОВ весной 1934 года мне говорил, со слов БАКАЕВА, что троцкистско-зиновьевская организация готовит убийство Сталина в Москве и Кирова в Ленинграде, и что с этой целью создастся специальные террористические группы.
Вопрос: А ГОРШЕНИН в конце 1933 года вам говорил, против кого конкретно готовятся террористические акты?
Ответ: Нет, ГОРШЕНИН мне говорил только, что руководство организации приняло решение о переходе к террористической борьбе. О конкретном плане совершения террористических актов ГОРШЕНИН со мной не говорил.
Показания записаны с моих слов верно, мною прочитаны.
ДОПРОСИЛИ:
ЗАМ. НАЧ. СПО ГУГБ
КОМИССАР ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ 3 РАНГА:
(ЛЮШКОВ)
НАЧ. 3 ОТД. СПО ГУГБ
КАПИТАН ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ:
(КАГАН)
Верно:
ОПЕР. УПОЛНОМ. 3 ОТД. СПО ГУГБ
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: (УЕМОВ)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 177, Д. 223, Л. 120-142.
[1] Марк Львович Елин был секретарем Свердловского райкома партии в 1933—1935 гг. В 1935 г. М.Л. Елин стал зав. отделом культуры и пропаганды ленинизма Горьковского крайкома, затем первым секретарем Дзержинского горкома партии. НОЦДНИ. Ф. 244. Oп. 1. д. 04-16 (6). л. 12. («Забвению не подлежит. О репрессиях 30-х – начала 50-х годов в Нижегородской области». Кн. 1. Нижний Новгород: Волго-Вятское книжное издательство, 1993. 368 с.)
[2] Богдан Бронислав Викентьевич, род. 20 декабря 1897 г., член ВКП(б) с 1919 г., работал помощником заведующего секретариатом Г. Зиновьева в Коминтерне с 1 июня 1924 г. по 15 декабря 1926 г. Покончил самоубийством в октябре 1933 г.