Протокол допроса В.В. Глухенко

 

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

 

обвиняемого ГЛУХЕНКО Владислава Васильевича, 1887 года рождения, уроженца м<естечка> Ходорков, Киевской области, украинца, гражданства СССР, служащего, б<ывшего> мирового судьи, с высшим образованием, беспартийного, с 1906 по 1907 год члена РСДРП(м), с 1918 по 1919 год члена партии боротьбистов, б<ывшего> члена ЦК боротьбистов, в период гетманщины и петлюровщины работал в канцелярии Председателя министров; до ареста – преподаватель языковедения Киевского Госуниверситета –

 

от 21 ноября 1935 года.

 

ВОПРОС: В протоколах допроса от 17 и 23 октября вы показали, что о террористических планах организации ни с НЫРЧУКОМ, ни с другими участниками организации у вас разговоров не было.

Следствию известно, что в вашей боевой организации имелся план террористической деятельности, о котором вы знали. Следствие требует от вас правдивых показаний.

ОТВЕТ: Признаю, что в показаниях от 17 и 23 октября мною не было сказано о плане террористической организации, так как письменных планов я не знал, вероятно, их и не существовало по конспиративным соображениям. Вообще, насколько мне известно, всю сумму подготовительных действий ни НЫРЧУК, ни другие в разговорах со мной не называли планами, а говорили просто о конкретных задачах организации.

В задачу организации, которую она ставила перед собой, входило: привлечение способных на индивидуальный террор из троцкистского, националистического и меньшевистского лагеря, наблюдение за руководителями партии и советского правительства Украины, над которыми намечался террор, и непосредственное исполнение террора.

В одну из встреч на квартире НЫРЧУКА в начале лета 1935 года (точность времени не утверждаю, поскольку у меня с НЫРЧУКОМ было много встреч, особенно в 1935 году) он в беседе со мной говорил об этих задачах или планах, если их можно так назвать. Не называя, кто и где проводит соответствующую подготовительную работу, но подбадривая меня, <он> указывал, что участники нашей организации должны будут вести и уже ведут наблюдение в районах ЦК КП(б)У на ул. Короленко и в районах квартир КОССИОРА – ул. Либкнехта, ПОСТЫШЕВА – ул. Кирова, и БАЛИЦКОГО – на Лукьяновке.

ВОПРОС: Спрашивали ли Вы у НЫРЧУКА, кто и где персонально ведет наблюдение за руководителями партии и советского правительства Украины, над которыми вы намечали террор, и что он Вам ответил?

ОТВЕТ: Кто персонально участвует в практическом осуществлении планов организации, ведет наблюдение и где, я интересовался, но НЫРЧУК мне почти никого не называл. Он говорил, что такими вопросами я должен меньше интересоваться. Сказал лишь, что хорошо в этой части работает МУХИН и большую надежду возлагает на ФЕСЮРУ как проживающего на Лукьяновке, а также вскользь упомянул САМОЙЛОВИЧА. Кроме беседы с НЫРЧУКОМ о террористических планах организации, вернее, задачах ее, мне приходилось говорить с МУХИНЫМ, только в более сжатой форме.

ВОПРОС: Какие задания в связи с этим вы получили от НЫРЧУКА?

ОТВЕТ: От НЫРЧУКА я получил задание изучить движение автомашин руководителей ЦК КП(б)У КОССИОРА и ПОСТЫШЕВА по ул. Институтской и Либкнехта, установить связь с ФЕСЮРОЙ и ЗВАДОЙ. При этом он у казал, что с ними он имел личные беседы, из них со ЗВАДОЙ, кажется, незадолго до этой встречи со мной. Говорил, что ФЕСЮРА служил в Красной Армии, молодой и энергичный человек и может быть хорошим исполнителем террора, тем более что он проживает на Лукьяновке.

В отношении ЗВАДЫ НЫРЧУК настаивал, что он должен подобрать группу из молодежи в Голосиевских Институтах как имеющий большие связи там. Задание от НЫРЧУКА я принял и впоследствии информировал его о выполнении.

ВОПРОС: В протоколах от 15 и 23 октября вы показали, что ваша практическая деятельность в боевой террористической организации заключалась в поддержании террористических позиций организации и в разговорах об этом с отдельными ее участниками.

Руководитель организации НЫРЧУК и участники ее МУХИН и друг<ие> на следствии показали, что вы не только поддерживали террористические позиции организации, но и принимали активное участие в осуществлении намеченных террористических планов. Следствие настаивает на ваших откровенных показаниях.

ОТВЕТ: В дополнение к показаниям от 15 и 23 октября должен указать, что моя практическая деятельность в 1935 году, согласно поставленных передо мною задач НЫРЧУКОМ, о которых я уже показал выше, свелась к тому, что я лично наблюдал за движением машин руководителей ЦК КП(б)У – КОССИОРА и ПОСТЫШЕВА – и связался с ФЕСЮРОЙ и ЗВАДОЙ.

С ФЕСЮРОЙ в 1935 г. у меня были 3-4 встречи. Поставив перед собой задачу установить связь с ФЕСЮРОЙ, я намеревался пойти к нему на квартиру на Лукьяновку, но не пошел, поскольку встретил его случайно возле Обкома партии. В эту встречу я с ним поделился своими разговорами о НЫРЧУКОМ, а говорил с ним откровенно, поскольку знал от НЫРЧУКА, что он наш человек. Мои разговоры о террористических планах нашей организации его не удивили. Он мне в разговоре заметил, что кое-что знает от “шефа”, т.е. НЫРЧУКА. Здесь же я ему передал установки НЫРЧУКА вести наблюдение за квартирой БАЛИЦКОГО и подобрать для организации несколько человек молодежи, в частности, предложил ему связаться с НИЖНИКОМ, с которым я лично беседовал об организации троцкистско-националистического подполья в конце 1934 года. От задания ФЕСЮРА не отказывался и сообщил мне, что он уже пару раз говорил с НИЖНИКОМ.

ВОПРОС: Вы показываете, что у вас с ФЕСЮРОЙ было 3-4 встречи. Когда и где вы с ним встречались в последующие разы?

ОТВЕТ: Скоро после первой встречи я с ФЕСЮРОЙ встретился в условленном месте на ул. Ленина, недалеко от ул. Воровского, насколько помню, в конце июня месяца. Хорошо знаю, что эта встреча состоялась перед моим временным выездом из Киева.

В эту встречу он сообщил мне, что ведет наблюдение за машиной БАЛИЦКОГО, рассказывал, что БАЛИЦКИЙ ежедневно приблизительно в 11 часов утра выезжает из квартиры и часов в 12 или 1 час ночи приезжает обратно, что бывает дома и в обеденное время. Сообщил мне, что он детально о террористической деятельности организации успел поговорить с НИЖНИКОМ и что НИЖНИК вполне разделяет позиции организации. Насколько я запомнил, передавая свой разговор с НИЖНИКОМ, ФЕСЮРА указал что НИЖНИК высказал ему полутеррористические настроения, т.е. не убивать окончательно намеченных руководителей партии и советского правительства, а путем вооруженных нападений заставить их, чтобы они сами изменили, как привыкли выражаться у нас, политический режим на Украине. Я сделал замечание ФЕСЮРЕ об установках НЫРЧУКА, что нужно действовать активней, и на этом мы расстались.

В июле месяце я выехал в Севастополь и Симферополь по личным делам, связанным с лечением жены. Возвратившись в начале августа месяца, я встретился опять с ФЕСЮРОЙ на улице Воровского приблизительно во второй половине августа. С ним я прошелся с Воровского по ул. К. Маркса к скверику, что против цирка. В эту встречу он нового почти ничего мне не сказал, говорил, что продолжает наблюдение за квартирой БАЛИЦКОГО, что квартира усиленно охраняется милиционером и работниками, как он назвал, агентами НКВД. Рассказывал, что БАЛИЦКИЙ приезжает не один, а с охраной, едущей в одной машине с ним, упомянул, что с ним бывает всегда работник НКВД высокого роста. В эту встречу ФЕСЮРА сказал мне, что он лично собирается встретиться с НЫРЧУКОМ, но видел ли он НЫРЧУКА или нет, не знаю.

Последняя встреча с ФЕСЮРОЙ была в конце сентября месяца также возле цирка в скверике. В последнюю встречу он мне нового ничего не сказал, за исключением того, что БАЛИЦКИЙ куда-то выехал из Киева.

ВОПРОС: Вы показываете, что со второй половины июня до второй половины августа у вас встреч с ФЕСЮРОЙ не было. Интересовался ли ФЕСЮРА, где вы были в этот промежуток времени, когда вы встретились с ним в августе месяце?

ОТВЕТ: Насколько вспоминаю, я ФЕСЮРЕ о том, что собираюсь выехать для лечения больной жены, говорил еще до отъезда, т.е. в июне месяце, но когда выезжаю, я ему не мог сказать, так как и сам не знал в то время – когда смогу выехать. При встрече с ним в августе месяце между разговорами об организации он спрашивал, где я отсутствовал, на что получил ответ, что ездил с женой в Севастополь и Симферополь. Кажется, и ФЕСЮРА в свою очередь ответил мне, что он также в этот период был в отпуску, выезжал из Киева.

ВОПРОС: Вы показываете, что по заданию НЫРЧУКА вы установили связь с ФЕСЮРОЙ и ЗВАДОЙ. Каким образом и когда вы связывались со ЗВАДОЙ?

ОТВЕТ: ЗВАДУ, так же как и ФЕСЮРУ я знаю с 1931 года как участников семинара руководителей диамата и общества воинствующих материалистов-диалектиков при Киевской филии Украинской Ассоциации Марксо-Ленинских Институтов. О том, что ЗВАДА является участником боевой террористической организации, меня информировал НЫРЧУК, поэтому, встретившись с ним приблизительно в конце июня месяца, я с ним говорил откровенно, хотя в первую встречу о многом говорить не пришлось, поскольку она была на ул. Воровского, недалеко от сада 1-го мая, и к тому же ЗВАДА куда-то спешил. В эту встречу ЗВАДА высказывал недовольство своей службой – по распространению техпериодики Объединения Научно-Технических Издательств. Я ему ответил, что и я не имею постоянной работы. После нескольких вопросов личного порядка он рассказал мне о своей встрече в историческом музее с КОКОШКО, который также, по словам ЗВАДЫ, ставил вопрос перед ним об усилении деятельности по подготовке к терактам. Я, в свою очередь, поделился с ним о своем разговоре с НЫРЧУКОМ. Рассказывая о задачах организации, я подчеркивал перед ЗВАДОЙ, что НЫРЧУК крепко напирает на него по части организации группы молодежи в Голосиевских институтах. ЗВАДА с этим был согласен и воспринял этот вопрос как хорошо известный ему еще до этой встречи.

Вторично я встретился со ЗВАДОЙ на бульваре Шевченко недалеко от Бессарабки. Эта встреча была после моего возвращения из Симферополя и Севастополя. В беседе со ЗВАДОЙ, когда речь зашла о создании группы молодежи в Голосиевских институтах, говорил мне, что он работает, но дело подвигается медленно. Упоминал, что рассчитывал в помощи на ПЕРЕНКО – профессора политэкономии и экономполитики, но его сняли с работы. Я ему опять напомнил указания руководителя организации НЫРЧУКА, и на этом разговор был закончен.

Кроме этого всего, ЗВАДА ссылался, что он теперь живет на Сталинке, и трудно налаживать связи в Голосиевских институтах.

ВОПРОС: Расскажите подробно, что ЗВАДА успел проделать в Голосиево по созданию группы из молодежи и кого персонально называл он из участников этой группы?

ОТВЕТ: Во вторую встречу на бульваре Шевченко ЗВАДА говорил мне, что он работает по созданию группы молодежи хотя и медленно, но кое-что успел проделать. Из участников группы называл несколько фамилий, но сейчас я их не помню, поскольку они мне были незнакомы.

ВОПРОС: Кто из участников вашей организации кроме НЫРЧУКА знает о ваших связях с ФЕСЮРОЙ и ЗВАДОЙ?

ОТВЕТ: О деятельности участников организации ФЕСЮРЫ, ЗВАДЫ и своей лично я информировал непосредственно НЫРЧУКА. От него же и получал указания. Кроме НЫРЧУКА, правда, не обо всем, я делился с МУХИНЫМ. С САМОЙЛОВИЧЕМ хотя и приходилось встречаться, но о ФЕСЮРЕ и ЗВАДЕ, вернее, их деятельности, подробно я ему не рассказывал.

ВОПРОС: Вы показали, что о террористических планах организации и о деятельности и ваших связях с ФЕСЮРОЙ и ЗВАДОЙ у вас были разговоры с МУХИНЫМ. Когда и где вы с МУХИНЫМ говорили по этим вопросам?

ОТВЕТ: О встречах и беседах об организации с МУХИНЫМ я уже показывал в предыдущих протоколах допроса.

Точно времени указать не могу, помню, что это было после большой беседы с НЫРЧУКОМ у него на квартире, летом 1935 года я был на квартире у МУХИНА. В разговоре с МУХИНЫМ я ему рассказал о своих связях с ФЕСЮРОЙ и ЗВАДОЙ и о их практической деятельности. Говорил ему, что эту связь я восстановил по указанию НЫРЧУКАМУХИН, в свою очередь, коснулся планов организаций, т.е. что ему также известно о проводимой деятельности участниками организации по наблюдению за руководителями партии и советского правительства Украины, над которым намечался террор. Рассказал мне, что он также проводит подготовительную работу с отдельными лицами из литературного фронта, особенно среди молодняка. Называл участников организации, с которыми непосредственно связан, как САМОЙЛОВИЧА и друг<их>, фамилии которых я не запомнил. Кажется, упоминал ЧУМАКА и еще кого-то, но я их лично не знаю. Говорил мне о снятии его с работы в театральном и киноинститутах за протаскивание троцкистской контрабанды в преподавании. О том, что МУХИН активно участвует в осуществлении террористических планов организации, мне такие рассказывал и НЫРЧУК

ВОПРОС: Вы указали, что ЗВАДА делился с Вами о своей беседе террористического порядка с КОКОШКО. Что вам лично известно о практической деятельности, как участника организации, КОКОШКО?

ОТВЕТ: КОКОШКО я знаю приблизительно с 1930-31 г.г. по Киевской филии Украинской Ассоциации Марксо-Ленинских Институтов. Хорошо знаю, что он в прошлом деятель украинских социал-демократов. В период 1930-32 годов работал в историческом секторе Украинской Ассоциации Марксо-Ленинских институтов, был близок к НЫРЧУКУ, КАМЫШАНУ и друг<им>. Входил в троцкистско-националистическое подполье. О его принадлежности к боевой террористической организации я знаю из бесед со ЗВАДОЙ и НЫРЧУКОМ. Свой разговор со ЗВАДОЙ о КОКОШКО я осветил выше. НЫРЧУК же в одну из встреч со мной в 1935 году говорил, что КОКОШКО является участником боевой организации, проводит большую работу, но где и что он делал, НЫРЧУК мне не говорил. Лично я о практической деятельности КОКОШКО в нашей организации не знаю.

ВОПРОС: В протоколе от 15.Х вы показали, что участниками боевой террористической организации являются, кроме НЫРЧУКА, ЗВАДЫ, ФЕСЮРЫ и МУХИНА, о деятельности которых вы изложили выше, – САМОЙЛОВИЧ, НИЖНИК и ЛУЦЕНКО. Расскажите подробно, что вам известно о их практической деятельности?

ОТВЕТ: О конкретной практической деятельности в организации САМОЙЛОВИЧА я не знаю. Известно мне от НЫРЧУКАМУХИНА и самого САМОЙЛОВИЧА, что он является участником боевой террористической организации и связан по своей деятельности с МУХИНЫМ.

О НИЖНИКЕ, кроме указанного в прошлых показаниях и в этом протоколе допроса, больше ничего не знаю.

Кроме указанной мною встречи с ЛУЦЕНКО, во время которой я привлек его в организацию, больше с ним не встречался. Связь с ним была утеряна, а потому о его практической деятельности ничего сказать не могу.

ВОПРОС: В протоколе допроса от 15.X Вы показали, что о принадлежности ЗВАДЫ к боевой террористической организации вам стало известно из бесед с НЫРЧУКОММУХИНЫМ или САМОЙЛОВИЧЕМ. Чем вы объясните, что вы до сих пор о террористических планах организации и своих связях со ЗВАДОЙ следствию ничего не говорили?

ОТВЕТ: Плана террористической деятельности всей организации я не знал и не знаю.

ЗВАДА вовлечен в боевую террористическую организацию, насколько мне известно, НЫРЧУКОМ. С ним я связался по указанию НЫРЧУКА. Не указал я в своих показаниях от 15.Х о своих связях со ЗВАДОЙ, поскольку эти связи установились в связи с моей практической деятельностью по подготовке к террору в 1935 году, о которой я подробно указал лишь в этом протоколе допроса.

ВОПРОС: В протоколе от 15.Х вы показали, что из бесед с НЫРЧУКОМ и САМОЙЛОВИЧЕМ вам было известно о принадлежности к боевой террористической организации БИЛЯРЧИКА, РОЗАНОВА Я.С., АНДРИЙЧУКАДАВИДЕНКО, СИНЯВСКОГО и ЛЕХТМАНА. Что вам известно о их практической деятельности в организации?

ОТВЕТ: Свои показания от 15.X я подтверждаю. Об этих лицах как участниках организации я слыхал от НЫРЧУКА и САМОЙЛОВИЧА. О практической деятельности их мне ничего не известно, не говорили также о практической деятельности их ни НЫРЧУК, ни САМОЙЛОВИЧ. БИЛЯРЧИКА лично не знаю. РОЗАНОВА Я.С. знаю с 1926 года по Марксо-Ленинской кафедре при Украинской Академии Наук. В прошлом он меньшевик. АНДРИЙЧУК – участник семинара руководителей диамата и общества воинствующих материалистов-диалектиков, входил в троцкистско-националистическое подполье, был в тесных отношениях с НЫРЧУКОМДАВИДЕНКО, работая в Харькове, был в близких взаимоотношениях со СКРЫПНИКОМ в кафедре по национальному вопросу. СИНЯВСКИЙ – буржуазный украинский националист, автор националистической грамматики и участник комиссии националистического правописания. Протаскивал национализм и в других работах. В последнее время работал в Киевском Госуниверситете и в институте языковедения и ЛЕХТМАН, в период 1930-32 г.г. участник троцкистско-националистического подполья в Киевской филии Украинской Ассоциации Марксо-Ленинских Институтов, близкий сторонник РОЗАНОВА Я.С.

 

Протокол с моих слов записан правильно, мною прочитан, в чем и расписываюсь.

 

ГЛУХЕНКО.

 

ДОПРОСИЛ: 

 

УПОЛНОМОЧЕННЫЙ СПО (ГРЕЧИХИН)

 

 

РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 248, Л. 82-92.