ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
ПОСВОЛЬСКОГО Соломона Абрамовича, 1882 года рождения, профессор политэкономии, в РСДРП(м) состоял с 1904 по 1919 г., исключен из КП(б)У в начале 1935 г. по формулировке за проявление меньшевизма и либерально-двурушническое отношение к троцкистам
от 28 августа 1935 г.
ВОПРОС: На следствии Вы показали, что КИЛЛЕРОГ Михаил Маркович входит в троцкистскую контрреволюционную организацию. Уточните ранее данные Вами показания о КИЛЛЕРОГЕ.
ОТВЕТ: КИЛЛЕРОГА я знаю примерно с 1920 г., когда он в Киеве читал на военно-политических курсах при 12 армии, где заведовал учебной частью, читал он курс продовольственной политики.
Ближе я сошелся с КИЛЛЕРОГОМ уже в 1925 г. на Марксо-Ленинской кафедре при ВУАНе.
С 1930 до 1933 г. моя связь с ним обрывается и восстанавливается опять с возвращением КИЛЛЕРОГА на Украину. Когда КИЛЛЕРОГ вернулся обратно в Харьков, он принял меры к переводу меня также в Харьков из Днепропетровска, где я в этот период работал.
В Харькове КИЛЛЕРОГ, будучи уже зав<едующим> культпропом ЦК КП(б)У, устроил меня ответственным секретарем ученого кабинета при ВУЦИКе, зам<естителем> председателя которого КИЛЛЕРОГ посадил старого троцкиста-зиновьевца АГОЛА.
Одновременно, КИЛЛЕРОГ направил меня на работу в ВУАМЛИН в качестве научного работника.
Когда ученый комитет при ВУЦИКе был ликвидирован (февраль 1934 г.), КИЛЛЕРОГ настоял на назначении меня зам<естителем> директора открывшихся при ЦК КП(б)У всеукраинских курсов Марксизма-Ленинизма.
Он же направил меня в Артемовку, где я заведовал кафедрой экономики.
Группирование вокруг себя меня – ПОСВОЛЬСКОГО, ОРЛОВА, АГОЛА, ЛЕЙБМАНА и других КИЛЛЕРОГ проводил исходя из задач троцкистской подпольной организации, активным участником которой КИЛЛЕРОГ состоял.
КИЛЛЕРОГ прибыл на Украину в начале 1933 г., уже будучи в Москве до выезда на Украину связан с троцкистско-зиновьевским террористическим центром.
ВОПРОС: Вы были вовлечены в троцкистскую террористическую организацию КИЛЛЕРОГОМ?
ОТВЕТ: Нет, я лично был вовлечен в организацию НАУМОВЫМ, но это потому, что организационно было удобнее завершить процесс моего вовлечения через НАУМОВА. Однако еще до того, как я окончательно вошел в состав троцкистско-террористической организации, КИЛЛЕРОГ, будучи со мной связан ряд лет и зная мои настроения, прямо говорил со мной о целях и задачах троцкистской организации, поставив передо мной вопрос об окончательном моем вхождении в нее.
ВОПРОС: Что именно он с Вами говорил?
ОТВЕТ: Долголетнее личное мое знакомство и тесная связь с КИЛЛЕРОГОМ и доверие, которым я у него пользовался, содействовали тому, что он довольно скоро после приезда в Харьков стал откровенно со мной разговаривать и раскрывать передо мной истинные цели своего переезда на Украину и задачи троцкистской контрреволюционной работы, которые он перед собой поставил.
Я помню, в 1933 г., в конце года, а затем в 1934 г. КИЛЛЕРОГ имел со мной две подробные беседы, которые сразу ярко осветили передо мной картину работы троцкистов.
Эти беседы с КИЛЛЕРОГОМ предрешили для меня вступление в троцкистскую подпольную организацию, и, если самый факт согласия моего войти окончательно в состав организации имел место несколько позже в моей беседе с НАУМОВЫМ, то, повторяю, потому что организационно такой путь был найден наиболее удобным.
Первая моя беседа с КИЛЛЕРОГОМ происходила у него в кабинете – в ЦК. Помню, это было после ноябрьского пленума ЦК КП(б)У, следовательно, в декабре 1933 г.
Я просил КИЛЛЕРОГА рассказать мне, что слышно нового из деятельности троцкистской эмиграции за границей.
КИЛЛЕРОГ, будучи наедине со мной, начал мне подробно рассказывать о положении троцкизма за границей и задачах, которые себе троцкистское подполье ставит внутри СССР, освещая мне эти троцкистские позиции в первой же беседе в декабре 1933 г. КИЛЛЕРОГ дал мне понять, что он не только их разделяет, но что он связан с практической работой троцкистской организации.
КИЛЛЕРОГ мне заявил, что Троцкий выдвинул новую тактику борьбы с партией.
КИЛЛЕРОГ сказал, <что> Троцкий выдвинул новую и единственно правильную на данном этапе тактику террора.
Он – ТРОЦКИЙ сосредотачивает сейчас все внимание троцкистского подполья на том, что теперь не время для чисто идеологической борьбы, и все усилия в нашей подпольной работе надо сосредоточить на террористической деятельности против вождей партии. Помню, КИЛЛЕРОГ говорил – против членов Политбюро во главе со СТАЛИНЫМ.
Только физически истребив нынешнее руководство партии, троцкисты сумеют провести свою программу.
В его тоне ясно сквозила полная солидарность его лично с новой тактикой троцкистов, и, когда я его спросил, как приняли эту директиву Троцкого в СССР, КИЛЛЕРОГ ответил с большим воодушевлением, что в направлении террора ведется уже большая работа в Москве и на Украине.
Эта осведомленность КИЛЛЕРОГА мне ясно говорила, что он лично в троцкистской организации играет активную роль.
На этом беседа наша закончилась, так как его вызвали куда-то. Кончая со мной этот разговор, КИЛЛЕРОГ меня предупредил, что наш разговор надо считать строго конфиденциальным.
ВОПРОС: Когда был у Вас следующий разговор с КИЛЛЕРОГОМ?
ОТВЕТ: Следующая моя беседа с КИЛЛЕРОГОМ происходила не то в феврале, не то в марте 1934 г., после 17 съезда ВКП(б), опять у него в кабинете.
Передав мне кой-какие кулуарные разговоры, происходившие на съезде, КИЛЛЕРОГ перешел к продолжению прерванной у нас в декабре 1933 г. беседы.
Спросив меня, что я думаю и как реагирую на те сообщения, которые он мне сделал в прошлый раз, и получив от меня положительный ответ в том смысле, что я разделяю необходимость борьбы с партией на тех именно путях, которые обозначали в своих новых установках Троцкий, КИЛЛЕРОГ уже прямо сказал мне, что троцкистско-зиновьевский центр в Москве разворачивает организацию ряда террористических групп, и что подпольная работа в этом именно направлении уже начата и на Украине – в Харькове, Киеве и других местах.
Тут же он мне добавил, что в составе троцкистской украинской организации он ведет активную работу и что он рассчитывает на мое также участие в организации.
Я вспоминаю его фразу, которой он сопроводил предложение вступить мне в организацию: “Тут Вы встретите всех Ваших знакомых”.
ВОПРОС: Кого же из “знакомых” он Вам назвал?
ОТВЕТ: Из участников организации, связанных с ним, КИЛЛЕРОГОМ, и ведущих активную троцкистскую подпольную работу, мне КИЛЛЕРОГ в этой беседе назвал:
1. ОРЛОВА Михаила, работавшего у КИЛЛЕРОГА зам<естителем> зав<едующего> культпропом ЦК.
2. АГОЛА Израиля – действительного члена УАН.
3. ЛЕЙБМАНА Якова Давидовича – пом<ощника> секретаря ЦК КП(б)У.
4. БЕНЕДИКТОВА – пом<ощника> генерального прокурора Украины.
ВОПРОС: Что Вы знаете об участии <в> троцкистской организации ЛЕЙБМАНА Якова?
ОТВЕТ: Я должен сказать, что с ЛЕЙБМАНОМ я был связан еще задолго до того, как КИЛЛЕРОГ меня информировал о нем как об участнике троцкистской организации.
Личные мои отношения с ЛЕЙБМАНОМ являются гораздо более тесными, нежели с КИЛЛЕРОГОМ, но организационная моя связь с ЛЕЙБМАНОМ по линии троцкистской организации пошла через КИЛЛЕРОГА как лица, который возглавлял всю троцкистскую группу в ЦК.
ВОПРОС: Откуда Вы ЛЕЙБМАНА знаете?
ОТВЕТ: ЛЕЙБМАНА Я.Д. я знаю по Киеву с 1924-26 г.г. и особенно с ним сошелся в 1927 г., когда он поступил аспирантом в Марксо-Ленинскую кафедру по экономическому циклу, руководителем которого был я.
Эта связь беспрерывно продолжалась до 1930 г. и прервалась, когда я был послан на работу – на Днепрострой, а он – в Москву.
В 1933 г. с возвращением его в Харьков и с моим переездом туда благодаря активной поддержке КИЛЛЕРОГА, о которой я уже говорил, осенью 1933 г. связь моя с ЛЕЙБМАНОМ опять возобновляется.
В Киеве ЛЕЙБМАН был близко связан помимо КИЛЛЕРОГА еще с СЕНЧЕНКО, РАИСОВЫМ и КРАСНИЦКИМ.
Связь с КИЛЛЕРОГОМ и СЕНЧЕНКО у ЛЕЙБМАНА продолжалась и в Москве, куда все они переехали на работу. Все втроем они вернулись на Украину, и здесь у них возобновилась старая связь со мной, РАИСОВЫМ и КРАСНИЦКИМ.
Эти мои старые, испытанные на ряде лет близкие отношения с ЛЕЙБМАНОМ создали условия и для откровенных антипартийных контрреволюционных разговоров. Неудивительно поэтому, что в 1933 г. ЛЕЙБМАН со мной откровенно беседовал, делился своими мыслями и, наконец, в 1934 г. открылся мне в том, что он является активным участником троцкистской подпольной организации.
Я хочу изложить ряд разговоров, которые я с ним на этот счет имел.
ВОПРОС: Изложите.
ОТВЕТ: Первый разговор имел место после моего приезда в Харьков в ноябре или декабре 1933 г. у него в кабинете в здании ЦК – 5-й этаж, в Харькове.
Осведомившись у меня, доволен ли я работой и как я расцениваю поворот на Украину в связи с приездом ПОСТЫШЕВА, он тут же стал распространяться об успешном продвижении “наших” людей на ответственные посты. В культпропе ЦК – КИЛЛЕРОГ и ОРЛОВ, в оргинстре ЦК – РАИСОВ, в редакции “Большевик Украины” – СЕНЧЕНКО и он – ЛЕЙБМАН, в Госплане – КОЦЮБИНСКИЙ, НАУМОВ, в Наркомюсте – МИХАЙЛИК и БЕНЕДИКТОВ.
“Ваша задача, – заявил ЛЕЙБМАН мне, – занять командные посты в ряде Наркоматов и Обкомах. Культпропы Обкомов все будут наш в ближайшее время”.
Беседа эта имела как будто бы двусмысленный характер и под “нашими людьми” можно было понимать людей, боровшихся с националистами, но из разговора с КИЛЛЕРОГОМ, который предшествовал моей беседе с ЛЕЙБМАНОМ, для меня было ясно, что “наши люди” – это члены троцкистской организации.
Я вспоминаю – следующая моя встреча с ЛЕЙБМАНОМ была вскоре после этой. Хорошо помню, что она была после второй моей приведенной сегодня на допросе беседы с КИЛЛЕРОГОМ.
Этот второй мой разговор с ЛЕЙБМАНОМ уже носил очень откровенный характер.
Когда ЛЕЙБМАН почти в тех же словах, что и КИЛЛЕРОГ рассказал мне о новых задачах, которые ставят перед собой троцкисты, и я ему на это ответил, что то же самое, слов в слово, мне говорил КИЛЛЕРОГ, он улыбнувшись произнес: “Ничего удивительного, ибо у нас с КИЛЛЕРОГОМ полное единомыслие в этом вопросе, как, впрочем, и со всеми другими известными Вам нашими товарищами”.
“Но КИЛЛЕРОГ – член троцкистской организации”, – заметил я.
“Считайте и меня таковым, и надеюсь иметь основание Вас также считать нашим”, – ответил он мне.
“Я все-таки поговорю со стариками, – сказал я ЛЕЙБМАНУ. – Вы слишком молоды и ретивы. Я поговорю с НАУМОВЫМ“, – что потом я и сделал.
ЛЕЙБМАН предупредил меня о секретном характере его разговора со мной, добавив, что ему КИЛЛЕРОГ передал содержание своей беседы со мной, и он о моих настроениях хорошо осведомлен.
Третий мой разговор с ЛЕЙБМАНОМ происходил весной 1934 г., в апреле-мае, тоже в кабинете ЛЕЙБМАНА (здание ЦК, 5 этаж).
ЛЕЙБМАН перед этим вернулся из Москвы, посетив ЗИНОВЬЕВА в редакции “Большевик”, и о беседе с последним он со мной откровенно поделился.
Насколько мне помнится, ЛЕЙБМАН мне говорил, что он и раньше встречался с ним и был, следовательно, уже знаком и связан с ними по троцкистско-зиновьевской организации.
Эта беседа с ЗИНОВЬЕВЫМ произвела на ЛЕЙБМАНА большее впечатление, и он о ней говорил в повышенном и взволнованном тоне. “Григорий Евсеевич, – говорил ЛЕЙБМАН, – дал ряд важнейших директив для Украины. Редакция “Большевика” является тем центром, откуда протягиваются нити ко всем основным пунктам нашей деятельности. Украине, – продолжал ЛЕЙБМАН, – Григорий Евсеевич придает огромнейшее значение. Здесь благоприятная почва для развития нашей работы: с одной стороны, потому что тут сохранились в основном старые троцкистские кадры, а с другой стороны, благодаря отвлечению внимания партийной организации Украины на борьбу с националистами наше подполье может безопасно развивать свою деятельность, маскируясь внешней борьбой с национализмом и блокируясь с ним на деле в подполье”.
“Ближайшая задача, – подчеркивал ЗИНОВЬЕВ, – это организация крепких гнезд в парторганах и наркоматах Украины, вовлечение молодежи, способной по нашему первому зову пойти на совершение самых активных действий, перед необходимостью которых мы станем”.
Я сделал ЗИНОВЬЕВУ сообщение о нашей подпольной работе на Украине, продолжал ЛЕЙБМАН, рассказал ему, как мы закрепились в аппарате ЦК, в ряде наркоматов и в Госплане, и Григорий Евсеевич остался весьма удовлетворенным. Особенно ЗИНОВЬЕВ высказал свое удовлетворение тем, что в руководящий украинский троцкистский центр входит и КОЦЮБИНСКИЙ, о чем уже раньше он был осведомлен и которого Григорий Евсеевич лично хорошо знает как непоколебимого троцкиста.
ЗИНОВЬЕВ мне предложил, закончил ЛЕЙБМАН, систематически его информировать о положении дел на Украине и получать от него дальнейшие директивы.
Лучше всего рекомендовал для этого ЗИНОВЬЕВ личные свидания в редакции “Большевик”.
Я спросил ЛЕЙБМАНА, взял ли он твердо на себя задачу информировать ЗИНОВЬЕВА о положении в украинском подполье. ЛЕЙБМАН мне ответил: “Безусловно, и мы с КИЛЛЕРОГОМ уже договорились о ряде практических мероприятий, вытекающих из установок ЗИНОВЬЕВА”.
Я хорошо помню, что на этом мой разговор с ЛЕЙБМАНОМ был прерван, т.к. в кабинет к нему зашел ПАШКОВСКИЙ (второй помощник), который нашим доверием не пользовался, и при нем мы продолжать разговор не могли.
ВОПРОС: А о каких еще встречах ЛЕЙБМАНА с ЗИНОВЬЕВЫМ вам известно?
ОТВЕТ: Я не могу сказать, бывал ли ЛЕЙБМАН после этого у ЗИНОВЬЕВА. Думаю, что бывал, ибо часто ездил в Москву, и предлоги для встреч с ЗИНОВЬЕВЫМ у него были, т.к. статьи ЛЕЙБМАНА печатались в “Большевике”.
ВОПРОС: Были ли у вас после этого еще встречи с ЛЕЙБМАНОМ?
ОТВЕТ: Да.
ВОПРОС: Когда?
ОТВЕТ: Последняя моя встреча с ЛЕЙБМАНОМ имела место в 1935 г. в начале года после моего исключения из партии.
ЛЕЙБМАН принимал активное участие в восстановлении меня в партии. Стремясь к сохранению для меня широких легальных возможностей для троцкистской работы, он, пользуясь своим весьма выгодным положением пом<ощника> секретаря ЦК, ставил вопрос неоднократно перед ПОСТЫШЕВЫМ об этом. Он же добился у ПОСТЫШЕВА и АШРАФЬЯНА посылки специальной докладной записки пред<седателю> комиссии партконтроля лично ЕЖОВУ о восстановлении меня в партии.
На этот раз во время встречи в начале 1935 г. ЛЕЙБМАН мне заявил, что знает уже об установлении мной организационной связи с троцкистской организацией через НАУМОВА.
ЛЕЙБМАН сказал мне, что условия нашего подполья сейчас усложнились, но работа все развивается. КИЛЛЕРОГ, снятый с работы в ЦК, развивает успешную подпольную деятельность в новом месте в УАН, ибо все наши связи почти сохранились, и в УАНе КИЛЛЕРОГ создал крепкую группу.
О себе ЛЕЙБМАН мне сказал, что до восстановления моего в партии мне надо воздерживаться от личных встреч с ним, дабы не навлечь на него подозрений.
Протокол допроса читал, записан с моих слов верно, в чем и расписываюсь.
Допросил:
Нач. 7 отд. СПО
СТ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ: (ГЛЕБОВ)
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 239, Л. 136-147.