ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
от 17 января 1935 года.
За оппозиционную работу я был исключен из ВКП(б) решением XV съезда партии.
В партии я был восстановлен в июле 1928 года после подачи заявления об отходе от оппозиционных взглядов и работы.
Между тем, мое оппозиционное прошлое надо мною довлело так сильно, что несмотря на подачу заявления я продолжал оставаться в зиновьевском подполье, оставался зиновьевцем.
В 1928 г. после восстановления в партии я поехал в Калугу – к ЗИНОВЬЕВУ и КАМЕНЕВУ с целью проинформироваться об их политических настроениях, поведать свои настроения и понимание создавшейся для зиновьевской группы обстановки, выяснить, как быть в дальнейшем.
ЗИНОВЬЕВ указал, что оппозиция оказалась права, что на XV съезде партия фактически приняла основные требования оппозиции, что борьбу надо будет продолжать, приспосабливая ее к новым условиям, что порывать связей с единомышленниками не следует, наоборот, их надо сохранять, укрепляя отношения.
КАМЕНЕВ развивал те же взгляды.
В конце 1928 года я был на квартире ЗИНОВЬЕВА, присутствовали ЗИНОВЬЕВ ЕВДОКИМОВ, БАКАЕВ, если не ошибаюсь, – ШАРОВ и я. Не смогу сейчас вспомнить, в связи с каким вопросом ЗИНОВЬЕВ, обращаясь ко всем нам, сказал: “Не мешало бы организовать центр вроде тройки для связи с нашими друзьями”, то есть предложил образовать зиновьевский центр; это предложение мы тут же поддержали.
В 1929 году мы собрались на квартире КАМЕНЕВА Л.Б., были: я, БАКАЕВ, БАБАХАН, ШВАЛЬБЕ[i], КАМЕНЕВ, высылали ТРОЦКОГО за границу. КАМЕНЕВ возражал против этой меры, его все поддержали. БАКАЕВ заявил, что считает необходимым протестовать против высылки, остальные его поддержали.
Насколько помню, в этот же вечер КАМЕНЕВ поехал на дачу к ТОМСКОМУ с целью переговоров о блоке; шофер ТОМСКОГО заехал за КАМЕНЕВЫМ на квартиру, КАМЕНЕВ обратился к нам за советом: следует ли ехать к ТОМСКОМУ, рассказал, что у правых очень острые разногласия о большинством ЦК ВКП(б), что они ищут сближения с группой ЗИНОВЬЕВА–КАМЕНЕВА.
КАМЕНЕВ поехал к ТОМСКОМУ, кстати, шофер разыскивал ЗИНОВЬЕВА, чтобы и его доставить к ТОМСКОМУ, но не нашел его.
Собравшиеся остались ждать возвращения КАМЕНЕВА, который вернулся примерно через 2-2½ часа. КАМЕНЕВ информировал, что у ТОМСКОГО он застал помимо его самого БУХАРИНА, РЫКОВА и, кажется, ШМИДТА, что вся группа недовольна большинством ЦК во главе со СТАЛИНЫМ, опасается наступления катастрофы в стране как результат неправильной политики ЦК ВКП(б), что правые считают более приемлемым совместную работу с группой ЗИНОВЬЕВА, полагая что может быть найден с последней общий язык, что он, КАМЕНЕВ, никаких предложений не делал, а только выслушивал и выяснял намерения правых.
На следующий день после этого на квартире ЗИНОВЬЕВА собрались – я, БАКАЕВ, ЕВДОКИМОВ, КАМЕНЕВ, ЗИНОВЬЕВ и еще несколько человек, фамилии их не могу вспомнить, для обсуждения ответа правым.
Было решено, что на базе так называемой зиновьевской платформы соглашение с правыми считать возможным.
В том же 1929 г. я был в гостинице “Париж” у ДЕСОВА, пред<седателя> Обл<астной> КК ВКП(б) г. Ленинграда. У него же было несколько лиц: БОРОДИН, ЮНОСОВ и ряд других, фамилии которых сейчас не помню; ДЕСОВ был озлоблен против КИРОВА ввиду предстоявшего его снятия с работы – так я понял из разговора с ДЕСОВЫМ. Он достал номер газеты “Терек” за 1911 год и зачитал несколько помещенных в ней статей явно реакционного характера, приписывая авторство этих статей КИРОВУ. Я резко выразился по адресу КИРОВА, записал в записной книжке название газеты, год издания с целью об этом передать друзьям.
Через некоторое время меня вызвали в ЦКК ВКП(б) и обвинили в интриганстве, по заявлению БОРОДИНА мне был вынесен строгий выговор с предупреждением, помню, что ЮНОСОВ был исключен из ВКП(б); я был в это время членом и кандидатом в бюро крайкома ВКП(б) Саратовского края, в то время Нижне-Волжского, и ввиду этого решения ЦКК был выведен из состава кандидатов в бюро.
Забыл сказать, что в ЦКК ВКП(б) я был вызван вместе с ДЕСОВЫМ Серго ОРДЖОНИКИДЗЕ, который в то время был председателем ЦКК ВКП(б); он сказал по моему адресу и адресу ЗИНОВЬЕВА, КАМЕНЕВА, что до сих пор–мы остались врагами партии.
Об этом разговоре я в тот же день сообщил ЗИНОВЬЕВУ, который сказал мне, что пойдет к Серго, чтобы за меня заступиться. Я понял, что ЗИНОВЬЕВ руководствуется еще другим соображением: опасениями, возникшими у него в связи со словами Серго по его адресу и адресу КАМЕНЕВА.
По возвращении от Серго ЗИНОВЬЕВ мне сказал: “Я пошел к Серго переговорить о Вас как руководитель нашей группы, Серго меня ругал за вас”. Разумеется, ЗИНОВЬЕВ не объявил Серго, что он представляет группу, а хотел этой фразой сказать, что был выруган за другое лицо.
Мое резкое высказывание по адресу КИРОВА было не случайным, оно проистекало как результат участия в зиновьевском подполье и общего отношения к КИРОВУ – организатору разгрома оппозиции в Ленинграде.
Во второй половине 1929 года в разговоре с нами: мною, БАКАЕВЫМ или ЕВДОКИМОВЫМ ЗИНОВЬЕВ, оценивая ближайшие внутренние перспективы Союза, указал, что “не может не быть, чтобы в ближайшее время не произошли очень крупные восстания в деревне, которые перекинутся в город”, что все это – последствие неправильной политики партии, и что под давлением этих событий будет перемена курса партии, и надо ожидать привлечения к руководству.
В этом разговоре ЗИНОВЬЕВ явно обнаружил, что держит ставку на возникновение трудностей в Союзе в виде восстаний против Соввласти, видя в этом средство к возвращению к руководству.
В последующем показании я приведу дальнейшие факты моего участия в зиновьевском подполье.
Протокол записан с моих слов правильно, мною прочитан.
ДОПРОСИЛ:
П/НАЧ. ЭКО ГУГБ НКВД СССР – ДМИТРИЕВ.
Верно: А. Светлова
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 136, Л. 7-10.
[1] Ф. Швальбе – секретарь Л. Каменева. Пережил большой террор.
