Протокол допроса М.В. Поздеевой

 

Копия

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

произведенный нач. 4-го отд. СПО КОГАНОМ Л.,

от 31 декабря 1934 г.

ПОЗДЕЕВА Мария Васильевна.

 

ВОПРОС: Следствие располагает данными, что, находясь в Германии, вы были связаны с тамошними группами в ГКП, ведущими борьбу против линии Коминтерна. Что вы можете показать по этому поводу?

ОТВЕТ: Перед отъездом моим за границу в ноябре 1927 г. САФАРОВ дал мне задание установить связь с Берлине с Вед<д>ингской оппозицией [1], причем мыслилось это в том смысле, чтобы использовать ее как наш рупор на случай провала зиновьевцев здесь. Меня это ставило в трудное положение, т.к. я международного положения, в частности, Германии, совершенно не знала. В тот момент еще был блок с троцкистами, и троцкисты сильно работали за границей. В Берлине я встретилась с Петром ПЕРЕВЕРЗЕВЫМ, троцкистом, работавшим в Торгпредстве. Он вел большую работу среди антипартийных групп в германской компартии.

Сумятица среди русских зиновьевцев перед 15-м съездом, разногласия, затем раскол на разные группы и группочки склоняли лично меня больше к группе САФАРОВА, НАУМОВА, САРКИСА, ВУЙОВИЧА, которые не были ни с ЗИНОВЬЕВЫМ, ни с ТРОЦКИМ. Причем лично САФАРОВ тяготел больше к троцкистам. В этом тупике я и очутилась за границей, не зная, куда идти, ругаясь с троцкистами (ПЕРЕВЕРЗЕВЫМ) и зиновьевцем – моим мужем ГЕРЦБЕРГОМ. При этих условиях ПЕРЕВЕРЗЕВ свел меня с двумя рабочими из Вед<д>ингской оппозиции: Максом БАДДИНГОМ и Петером (фамилии его не знаю). Петер, как я потом узнала, участник восстания 1923 г., был приговорен к крепости, но бежал и в Берлине скрывался. БАДДИНГ – рабочий-металлист. Я информировала их о событиях в ВКП(б) в то время. Я разъяснила им, почему нельзя идти с ТРОЦКИМ, почему наша группа откололась от ЗИНОВЬЕВА, а с кем идти и как дальше быть, я сама не знала и им сказать не могла. ПЕРЕВЕРЗЕВ был в бешенстве на меня, часто упоминал САФАРОВА, говоря, что он за то, чтобы идти с троцкистами (откуда он имел такие сведения – я не знаю). Я произвела на них – вед<д>инговцев – впечатление растерявшегося человека. Да так, по существу, и было.

ПЕРЕВЕРЗЕВА быстро убрали из Берлина, и у меня связи порвались.

После 15-го съезда я, оставшись одна, искала путь, которым надо идти дальше, и приняла решение, что единственный путь – в партию. Мне в этом помог гогот белогвардейцев по поводу раскола внутри партии. Я видела, как оппозиционные группы в германской партии сколачивали “Ленинбунд”, т.е. другую партию – партию, ведущую борьбу против ВКП(б) и Коминтерна. А решения 15-го съезда, решения ЦК, передовые в “Правде” после съезда прокладывали большой мост в партию. Я писала тогда САФАРОВУ в Актюбинск, что в Германии создалась новая партия “Ленинбунд”, что решения партии по крестьянскому вопросу, о самокритике и др<угом> – это мост а партию.

В первых ответных письмах САФАРОВА на мои такие настроения говорилось, что “Вы, сударыня, быстро сдаете свои позиции”. Но потом тон их стал мягче и, наконец, САФАРОВ в половине, кажется, 1928 г. подал заявление в партию.

О свои настроениях о том, что надо идти в партию, я писвала 1-2 письма САРКИСУ и его жене – БОРЬЯН в Минусинск, когда узнала из писем САФАРОВА, что они там. Между прочим, когда САРКИС и БОРЬЯН подали заявления, а это было, по-моему, в апреле 1927 г., САФАРОВ “проработал” САРКИСА. Видимо, САФАРОВ тогда еще “не созрел” для возвращения в партию, для идейного разоружения.

Я писала из Германии ВУЙОВИЧУ и его жене БУДЗИНСКОЙ в Архангельск, которые прислали нам с мужем письмо с просьбой высылать немецкие газеты. Писала, что оппозиция здесь организовала вторую партию “Ленинбунд”, с которой нам не по пути.

БАДДИНГА и Петера я снова встретила впоследствии в Веддинге, где была устроена встреча Ротфронтбунда. И после этого они к нам заходили; мы – я и мой муж ГЕРЦБЕРГ, все время толковали о возвращении в партию, и они в партию вернулись. Знаю, что Петер работал затем в Красном союзе металлистов в Рейникерсдорфе, а БАДДИНГ с 1929 или 30 г. работает по линии Коминтерна.

Два раза вместе с тов. ЭМЕЛЕМ [2] (работавшим в ЦК германской компартии) я встречалась с МАСЛОВЫМ и Рут ФИШЕР (ЭМЕЛЬ с ними работал, когда они были в руководстве ЦК). Из разговора ЭМЕЛЯ с ними я поняла, что они болтаются, как обыватели; ФИШЕР где-то работала в Соцобезе. В Ленинбунд не пошли и в партию тоже. Оба произвели на меня впечатление мало стремящихся в партию людей.

МАСЛОВ рассказывал ЭМЕЛЮ, что он был в советском посольстве, менял паспорт. Я удивилась, что у него советский паспорт, и спросила, почему же он не едет в Советский Союз, где ему дали бы работу. Он ответил, что, если они уедут из Германии, то им не дадут больше сюда вернуться. Эта встреча была после 1929 г. Вторая встреча была в Потсдаме. Тогда из разговора ЭМЕЛЯ с нами я поняла, что они собираются подавать заявления в ЦК, что РЕММЕЛЕ обещал поговорить с ТЕЛЬМАНОМ по этому поводу.

 

М. ПОЗДЕЕВА.

 

ДОПРОСИЛ – КОГАН Л.

 

Верно: А. Светлова

 

 

РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 126, Л. 160-163.


[1] Левая оппозиция в КПГ (по названию одного из районов Берлина).

[2] Он же Моисей Ильич Лурье, один из подсудимых на московском открытом процессе в августе 1936 г.