ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

ШВАРЦА Григория Ильича

от 31 декабря 1934 года.

ШВАРЦ Григорий Ильич, 1903 г<ода> р<ождения>, ур<оженец> с. Михайловка, Днепропетровской области, местож<ительство> Москва, Сущевская ул., д. 8/12, кв. 18, еврей, гр<аждани>н СССР, паспорт выдан в Москве Отд<елением>   Милиции. Зам<еститель> нач<альника> сектора нар<одно>хоз<яйственных> кадров Госплана СССР, отец торговец, умер в 1927 году, до революции учащийся, после революции служащий. Женат. Жена – Клавдия Иосифовна – чл<ен> ВКП(б), “Хлопкопроект” – экономист. Двое детей: дочь 11 л<ет>, сын 4 года. Мать Берта Львовна в Евпатории; брат – Давид ШВАРЦ (Михаил Пермский) – чл<ен> ВКП(б), работает военно-химические курсы в Москве; сестра – Ревекка ШВАРЦ-СОКОЛ – врач в Харькове. Образование незаконченное высшее (Ин<сти>тут нар<одного> хоз<яйства> им. Плеханова – Москва). Член ВКП(б) с 1919 г. Исключался за принадлежность к троцкистско-зиновьевскому блоку в 1928 г. Восстановлен через несколько месяцев (в 1928 г.). Имеет за это же строгий выговор с предупреждением МКК. Снято в 1930 г. Замоскворецкой КК. Не судим. В 1928 г. в декабре арестовывался на 3 дня по подозрению в троцкистской деятельности. Был освобожден. Состоит на учете в Московско-Октябрьском р<айо>не. В Красной армии не служил, в белой армии не был.

ВОПРОС: Следствие располагает данными, что Вы вернулись в партию, оставаясь на позициях троцкистско-зиновьевского блока и что Вы входили в группу контрреволюционной организации зиновьевцев. Что Вы можете показать по этому поводу?

ОТВЕТ: Да, признаю. После возвращения в партию я фактически оставался и был связан с той группой зиновьевцев, совместно с которой я вел открытую контрреволюционную борьбу с партией в 1926-27 г.г. В эту группу входили: РОЗОВСКИЙ [1], БУЛАХ В.С., РОГОВ В.И., ТАРАСОВ И.И., ФАЙВИЛОВИЧ Л. и МИНАЕВ С.П. Наиболее тесно до момента ареста я был связан с БУЛАХ<ОМ> В.С. и РОЗОВСКИМ С.В.

Сохранение организационных связей, общая политическая направленность, выражавшаяся в двурушнической природе нашей роли в партии, наше общее стремление к возврату к руководству партии ЗИНОВЬЕВА и КАМЕНЕВА, – все это сплачивало нас, зиновьевцев, в единые группы, объединенные в организацию, носившую определенный контрреволюционный и предательский характер.

Еще в конце 1928 г., уже будучи членом партии, я и БУЛАХ были арестованы в Москве за связь с троцкистами. Мы были через три дня освобождены, и в день нашего освобождения 31/XII-28 г. я, БУЛАХ и РОЗОВСКИЙ присутствовали при встрече нового года у КАМЕНЕВА и ЗИНОВЬЕВА. Помимо нас присутствовало человек 30 народа. Помню из них только ХАРИТОНОВА и его жену. Содержания разговоров я не помню, но общий характер этого собрания был контрреволюционный. Взаимная поддержка друг друга, связи и информация о положении других зиновьевцев, особый интерес к судьбам ЗИНОВЬЕВА и КАМЕНЕВА, – все это в нашей группе сохранилось до последнего времени.

Так, например, ТАРАСОВ И.И., кажется, после своего возвращения в Москву поселился на квартире РОЗОВСКОГО. Там я очень часто с ним встречался. О чем мы беседовали? Мы интересовались судьбами бывших “зиновьевцев”, партийным и общественным положением каждого.

Летом 1930 г. у меня на квартире проживали вернувшийся из Курска в Москву МИНАЕВ С.П. Характер бесед был с ним тот же. МИНАЕВ, кажется, бывал в это время в г. Ленинграде и информировал нас, кого из ленинградцев он видел. Позже МИНАЕВ сообщил нам, что он перешел сперва на профсоюзную, а затем и на партийную работу на Электрокомбинате в Москве. Мы весьма положительно относились к переходу на партийную работу “зиновьевцев”, рассматривая это как факт занятия ими определенных позиций в партии. Поэтому, я считаю, РОЗОВСКИЙ и БУЛАХ так стремились к работе в партаппарате (они работали 2-3 года в б<ывшей> Замоскворецкой РКК-РКИ).

Таков же характер встреч был с РОГОВЫМ и ФАЙВИЛОВИЧЕМ. Мы обсуждали вопросы, допускают ли “зиновьевцев” к пропагандистской работе и к работе по преподаванию политических и экономических наук. Тем из нас, кому не удавалось переходить на партийную работу целиком, советовалось в порядке партнагрузок брать пропагандистскую работу.

Общий характер тактики всей нашей группы внутри партии сводился к тому, чтобы всеми способами войти в доверие и завоевать определенное положение в партии, сохраняя одновременно все прежние связи, сохраняя кадры “зиновьевцев”, двурушничая и создавая в партии другую контрреволюционную организацию, предавая тем самым интересы единства партии. 

Записано с моих слов верно, мною прочитано – 

ШВАРЦ Г.М.

ДОПРОСИЛ – КОГАН.

Верно: А. Светлова 

РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 126, Л. 173-175.