ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
ПЕРИМОВА Алексея Викторовича (Дополнительно).
от 14 января 1935 года.
ВОПРОС: Расскажите следствию, что вам известно о существовании центра к.-р. зиновьевской организации до последнего времени?
ОТВЕТ: Мне известно, что после XV съезда партии, связь, возникшая ранее на почве борьбы с партией между руководителями зиновьевской организации – ЗИНОВЬЕВЫМ, КАМЕНЕВЫМ, ЕВДОКИМОВЫМ, БАКАЕВЫМ, ЗАЛУЦКИМ, ХАРИТОНОВЫМ, ГЕССЕНОМ, ГЕРТИКОМ и др<угими> лицами, тактически не прерывалась и продолжала существовать до последнего времени.
Все перечисленные лица в различном составе собирались у ЗИНОВЬЕВА, ЕВДОКИМОВА, БАКАЕВА, ГЕРТИКА, ГОРШЕНИНА и критиковали политику ЦК исходя из позиций б<ывшей> зиновьевской фракции, враждебно отзывались о партруководстве и в отдельных случаях принимали решения по тактическим вопросам организации.
Мне лично не приходилось бывать ни на одном собрании, где принимались решения по тактическим или политическим вопросам, но я, например, слышал от КОЖУРО и др<угих>, что после исключения ЗИНОВЬЕВА из партии в 1929 г. тактика зиновьевцев о выступлениях на собраниях решалась организованным порядком на собрании зиновьевцев.
ВОПРОС: Что Вам известно о к.-р. деятельности зиновьевской организации до последнего времени?
<ОТВЕТ:> В прошлых своих показаниях я уже сказал, что до 1930 г. я в Москве не жил, а бывал эпизодически, но, приезжая, я устанавливал связи с зиновьевцами через квартиру ГЕРТИКА, которая, по существу, была явочной квартирой, благодаря этому всегда знал, как реагирует зиновьевская организация на все текущие вопросы внутренней и внешней политики ЦК. Основную информацию я получал непосредственно от самого ЗИНОВЬЕВА, у которого бывал каждый раз, когда приезжал в Москву. Позже, переехав не постоянное жительство, я знал, что связи между зиновьевцами в Москве, Ленинграде и др<угих> городах, например, Ростове, Свердловске, по-прежнему поддерживаются, и что зиновьевцы на периферии осведомлены о настроениях центра. Из личных связей ЗИНОВЬЕВА с периферией могу сказать, что у него бывал ЕЛЬКОВИЧ, которого я видел на квартире ЗИНОВЬЕВА в 1931 г. или 1932 г., бывала у него РАВИЧ из Воронежа, ЦВИБАК был на даче у ЗИНОВЬЕВА в 1934 г. По словам ЦВИБАКА, он говорил с ЗИНОВЬЕВЫМ о помещении его статьи в “Большевике”. Знаю, что у ЗИНОВЬЕВА до ссылки его в Кустанай бывал ГЕССЕН, приезжавший из Смоленска.
Вообще же я знаю, что постоянные и частые связи и свидания с ленинградскими зиновьевцами поддерживал ГЕРТИК, и думаю, что через него ЗИНОВЬЕВ мог иметь и имел полную информацию о ленинградских настроениях.
Из личных бесед с ЗИНОВЬЕВЫМ я вынес впечатление, что ЗИНОВЬЕВ был всегда очень хорошо осведомлен о ТРОЦКОМ и его деятельности. Он мне рассказывал о позициях ТРОЦКОГО и о содержании его печатных произведений. Весной 1934 г. я узнал от ЗИНОВЬЕВА, что ТРОЦКИЙ пытается создать 4-й интернационал.
Знаю, что в прошлом, до конца 1929 г., у ЗИНОВЬЕВА бывал БЕЛА КУН. Летом 1929 г. он, будучи у ЗИНОВЬЕВА, в моем присутствии неодобрительно отзывался о КУУСИНЕН<Е>, но, во всяком случае, впоследствии БЕЛА КУН перестал бывать у ЗИНОВЬЕВА, и всякая связь между ними, по моим сведениям, прервалась.
ВОПРОС: Расскажите о Вашей деятельности в подпольной зиновьевской организации и роли в ней?
ОТВЕТ: К моим основным показаниям, данным следствию ранее, могу добавить следующее: я был с самого начала активным сторонником маневра зиновьевцев на XV-м съезде. Мы подчинились партии не потому, что признали наши взгляды неправильными, а потому, что хотели выждать, отступить и, дождавшись более благоприятной политической обстановки, снова выступить против партийного руководства. На таких же непримиримых позициях по отношению к партруководству участники зиновьевской организации оставались до последнего времени.
В конце 1929 года и в начале 1930 г. у меня лично настроение было весьма резко антипартийным. Я считал, что коллективизация ведется слишком быстрыми темпами, что она может сыграть роковую роль в деле союза пролетариата с крестьянством; считал, что во всем ходе коллективизации особенно проявилось то, что мы на нашем зиновьевском языке называли “эмпиризмом партруководства”. Поэтому в вопросе о возможности, т.е. принципиальной возможности блока с правыми я шел дальше других зиновьевцев, например, ГЕРТИКА и ГЕССЕНА. Во время одного из моих приездов в Москву в конце 1929 г. или начале 1930 г. я у ГЕССЕНА, который тогда жил в “Париже”, познакомился с правым МАТВЕЕВЫМ, которого я раньше не знал. С МАТВЕЕВЫМ я довольно долго говорил о борьбе правых с ЦК в сочувственных тонах с моей стороны. Точного содержания разговора не помню, но на другой день ГЕССЕН устроил мне большой скандал за мои суждения и, так сказать, выправил мою линию в духе общей зиновьевской линии.
Мое участие в зиновьевской организации в период 1930-32 г.г. выражалось в том, что я бывал у ГЕРТИКА, где обычно собирались зиновьевцы, критиковал вместе с ними те или другие мероприятия и принимал участие в контрреволюционных разговорах. У ГЕРТИКА я встречал БАКАЕВА, КОСТИНУ, БРАВО, КОЖУРО, ГОРШЕНИНА, КУКЛИНА. Раза два был у ЕВДОКИМОВА и несколько раз бывал у ЗИНОВЬЕВА; содержание моих разговоров с ними я уже излагал.
За время 1930-32 г.г. (до рютинской истории) был три раза в Ленинграде; виделся, как я уже говорил, с рядом товарищей, но опять-таки повторяю, что все поездки совершал без каких-либо поручений от ЗИНОВЬЕВА или от кого-нибудь из зиновьевцев. Сейчас не помню, но возможно, что после моей первой поездки в Ленинград осенью 1930 г., когда я видел в Ленинграде несколько зиновьевцев, а именно – ЛЕВИНА Михаила, КОРШУНОВА, ДМИТРИЕВА Тимофея, МАТОРИНА [1], – я делился с кем-нибудь из зиновьевцев в Москве своими впечатлениями о политических настроениях виденных мной ленинградских зиновьевцев. С ЗИНОВЬЕВЫМ, хорошо помню, на эту тему не говорил.
Вообще же, в разговорах с ЗИНОВЬЕВЫМ мне случалось кратко информировать его о настроениях тех или других товарищей, но обычно шла речь о московских людях, так как с иногородними зиновьевцами я встречался очень редко и недостаточно. Например, я говорил о ПЕКАРЬ-ОРЛОВЕ, о ФАЙВИЛОВИЧЕ и т.д.
Мне известно, что Степан РАДОМЫСЛЬСКИЙ [2] во время пребывания ЗИНОВЬЕВА в Кустанае получал для него от РАДЕКА какую-то литературу, но что именно – я не знаю. Также мне известно, что Степан РАДОМЫСЛЬСКИЙ по просьбе ЗИНОВЬЕВА ходил к КРУПСКОЙ просить ее содействовать облегчению участи ЗИНОВЬЕВА; но знаю от Степана, что КРУПСКАЯ наотрез отказалась чем-либо помогать ему.
В конце 1932 года у меня, как и у многих участников зиновьевской организации, настроение было более агрессивное, чем до того времени, когда наши связи начали заметно ослабевать, т.е. в 1930-31 г. Было настроение, что пора активизироваться, т.е. реализовать маневр, сделанный на XV-м съезде.
После отъезда ЗИНОВЬЕВА и КАМЕНЕВА эти настроения у меня и, по моим наблюдениям, у других зиновьевцев, по крайней мере московских, начали спадать. ВОПРОС: Признаете ли Вы контрреволюционную работу зиновьевской нелегальной организации?
ОТВЕТ: Я считаю, что самый факт двурушничества является фактом, глубоко разлагающим партию. Кроме того, наличие законспирированной внутрипартийной подпольной организации, безусловно, является постоянным источником контрреволюционных слухов и действий. Поэтому я, безусловно, признаю деятельность, зиновьевской организации контрреволюционной, а также считаю контрреволюционным и мое участие в ней.
ВОПРОС: Террористический акт в Ленинграде над т. КИРОВЫМ совершен участником зиновьевской организации – НИКОЛАЕВЫМ Л. Признаете ли Вы, что зиновьевская организация и Вы как участник ее несете за это убийство моральную и политическую ответственность?
ОТВЕТ: Я не подозревал о существовании в Ленинграде террористической группы. Лично НИКОЛАЕВА не знал и даже не знал о его существовании. Когда я узнал о покушении на КИРОВА, то был уверен, что это белогвардейский интервенционистский поступок. Теперь, поскольку мне известна фактическая картина убийства КИРОВА, – я признаю, что зиновьевская организация в целом, а я как ее участник, в частности, – несу полную моральную и политическую ответственность за этот контрреволюционный акт, так как наше семилетнее двурушническое поведение и постоянное распространение антипартийных и контрреволюционных взглядов и слухов неизбежно должны были отравлять политическую атмосферу, и случай покушения на тов. КИРОВА является косвенным отражением нашей деятельности.
ДОПРОСИЛ: РУТКОВСКИЙ
Верно: Казакова
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 134, Л. 216-221.
[1] В тексте ошибочно – “Которина”.
[2] Здесь и далее в тексте ошибочно – “Радомышльский”. Стефан Радомысльский – сын Г. Зиновьева от второй жены, З.И. Лилиной.
