ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
от 5 января 1935 года, произведенный нач<альником> 4 отд<еления> СПО – КОГАН Л.
ВОПРОС: Следствие располагает данными, что Вы принадлежали к троцкистско-зиновьевскому блоку. Что Вы можете показать по этому поводу?
ОТВЕТ: В 1925-26, 27 г.г. я работал на комсомольской работе в Центральном районе. В 1925-26 г.г. я, будучи секретарем комсомольской ячейки в Новтрестторге (в Ленинграде), не принадлежал к оппозиции. Я был выдвинут райкомом на большую ячейку в Севпечать и сменил оппозиционера – секретаря ячейки СЛОБОЖАНИНОВА. В этой же ячейке я вел весь 1926 г. борьбу с зиновьевцами и разогнал бюро ячейки. Вся работа проходила под руководством секретаря райкома комсомола – ЗИМА. Затем я был секретарем ячейки на фабрике “КУЖД” и в ин<ститу>те Труда. Это было в 1927 г. Там я также вел работу с зиновьевско-троцкистским блоком. Накануне 15-го съезда партии после исключения ЗИНОВЬЕВА и КАМЕНЕВА из партии у меня возникли сомнения в правильности этого исключения. Никакого вмешательства оппозиционеров в возникновение этих моих шатаний не было. Мне казалось странным, что исключение произошло накануне съезда партии, а не на самом съезде. Райком поручил мне сделать доклад на собрании ячейки об исключении ЗИНОВЬЕВА и КАМЕНЕВА из партии. Так как мне не ясны были причины исключения и я сомневался в целесообразности этого, я обратился к секретарю райкома и изложил ему мои сомнения. Секретарь райкома – т. ЗИМА дал мне все материалы пленума ЦК. Я их прочел, но все же сразу с этим не согласился. Через несколько дней вопрос обо мне стоял на бюро райкома. Меня вывели из райкома и сняли с работы секретаря ячейки. В эти же дни в райкоме работал МАРТИНКОВСКИЙ, который сколачивал в районе сторонников троцкистско-зиновьевского блока. Узнав о моих шатаниях, он пришел ко мне, а затем позвал и РУМЯНЦЕВА, и оба обрабатывали меня в духе необходимости политического выступления на пленуме Райкома за зиновьевцев и предлагали мне подписать платформу. Я категорически от этого отказался.
РУМЯНЦЕВ и МАРТИНКОВСКИЙ предложили мне познакомить меня с ЕВДОКИМОВЫМ и пригласили на фракционное нелегальное собрание. От знакомства с ЕВДОКИМОВЫМ я отказался, а адрес собрания я взял и сразу же сообщил о моих разговорах с РУМЯНЦЕВЫМ секретарю райкома – ЗИМЕ. Фракционное собрание в связи с моим сообщением было райкомом разогнано. Через несколько дней, когда 15 съезд партии еще не закончился, я выступил на собрании ячейки кооператива “Пролетарий” с заявлением о своих ошибках и имевшихся у меня шатаниях. Никакой фракционной борьбы я не вел, никаких антипартийных документов я не читал, и все мои шатания длились несколько дней. ЛЕВИНА В. я в эти дни не видел, и никакого влияния извне на меня не было.
ВОПРОС: С кем из зиновьевцев Вы поддерживали связи до последнего времени?
ОТВЕТ: Связи с зиновьевцами у меня не было, если не считать ЛЕВИНА Вл., который являлся мужем моей сестры. К ЛЕВИНУ на квартиру я иногда заходил. Встречал там в большинстве случаев БАШКИРОВА, который был наиболее близок к ЛЕВИНУ и б<ывшим> директором фабрики “Володарского”. Никаких контрреволюционных разговоров он в моем присутствии не вел. Со слов ЛЕВИНА я знал, что он был связан с БОГРАЧЕВЫМ – из Ленсовета, с ГАЙДЕРОВОЙ и АЛЕКСАНДРОВЫМ Александром. Ни БОГРАЧЕВА, ни ГАЙДЕРОВУ – я никогда лично не видел.
ВОПРОС: Что Вам известно об ИСАЕВЕ Германе и в каких Вы с ним взаимоотношениях?
ОТВЕТ: Познакомился с ним, когда он был в Центральном райкоме комсомола. В 1926-27 г.г. он вел борьбу против оппозиции, хотя ранее принадлежал к троцкистам. Встречался с ним по совместной работе в кооперативе “Пролетарий” в 1928 г. В 1930 г. он был направлен по кампании коллективизации в Саратовский край. К этому же времени я по мобилизации был направлен в Самару. Работал по кооперации. От ИСАЕВА я получил однажды письмо с описанием методов коллективизации. Письмо было написано под копирку, и видно было, что оно написано в нескольких экземплярах. Оно носило характер литературно-сатирических заметок и, по существу, было антипартийным. Он просил меня по прочтении переслать это письмо его знакомой в Новгород, члену ВКП(б) – ХОЛМОВСКОЙ. Я так и сделал. ХОЛМОВСКАЯ переслала это письмо в парторганизацию. При разборе этого дела в КК Ленинграда оказалось, что он выпустил целую серию таких писем. ИСАЕВА тогда же в 1931 г. за это исключили из партии, а нам всем – получателям и читателям этих писем дали партвзыскания. Впоследствии мне выговор по моему заявлению был снят. ИСАЕВ был впоследствии ЦКК восстановлен в партии. Мои с ним встречи после этого носили случайный характер. На меня ИСАЕВ производил впечатление двурушника, человека неискреннего и враждебного партии. Достаточного количества фактического материала у меня не было. Это было впечатление, которое сложилось в продолжение ряда лет. В начале 1933 г. я как-то в разговоре с членом Обл<астной> КК – Д.А. ЛАЗУРКИНОЙ высказал ей свое мнение об ИСАЕВЕ. По ее же просьбе я написал ей об этом заявление. Я через некоторое время справлялся у нее о результатах моего заявления, она ответила, что оно переслано в парт<ийную> организацию по месту его работы. Во время чистки партии в 1933 г. ИСАЕВ был исключен из партии. Возможно, что тут некоторую роль и сыграло мое заявление.
В своем заявлении на имя ЛАЗУРКИНОЙ я указывал, что ИСАЕВ собрал у себя в “Кр<асной> Звезде” группы быв<ших> зиновьевцев и их родственников.
ВОПРОС: Что Вам известно о КЛАДОВИКОВЕ [1]?
ОТВЕТ: С КЛАДОВИКОВЫМ я познакомился в 1932 г. в Облснабе. Он производил впечатление убежденного большевика и прямолинейного партийца.
Записано верно с моих слов, мною прочитано – БЕРЕЗИН.
ДОПРОСИЛ – КОГАН.
Верно: Казакова
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 127, Л. 77-80.
[1] Здесь и далее в тексте ошибочно – “Кладовникове”.
