КОПИЯ
В ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б) –
копия: – ПК КПК при ЦК ВКП(б).
От б<ывшего> члена ВКП(б), п<артийный> б<илет> № 0048518, заключенного под стражу внутренней тюрьмы НКВД Н.П. ВТОРОВА.
ЗАЯВЛЕНИЕ.
Дорогие товарищи!!!
Обстоятельства несправедливого и пристрастного отношения ко мне со стороны работников НКВД заставляют меня после трехмесячного заключения под стражу обратиться непосредственно к Вам и просить Вашего вмешательства и защиты.
Я бывший рабочий-слесарь Сормовского завода. Активный участник революционного движения с 1916 года. Доброволец Красной армии с 1918 по 1923 год. Активный участник гражданской войны – был на фронте. Контужен. За работу в Военно-прод<овольственном> отряде в Сибири, в которое я был одним из руководителей и принимал самое активное участие, нам была объявлена в 1920 году через тов. ЦЮРУПУ благодарность Вл. Ильича ЛЕНИНА. За период пребывания в Красной армии я служил в бригаде СИВЕРСА, в 35 Краснознаменной им. Чапаева – дивизии и в 1 конном корпусе Червоного Казачества.
Я за 17 лет активной работы в рядах ВКП(б) я только однажды допустил, правда очень тяжелое, преступление против партии, присоединившись в 1926 году к троцкистско-зиновьевской оппозиции по вопросу внутрипартийной демократии, ошибочно считая необходимом возвратить ТРОЦКОГО, ЗИНОВЬЕВА и др<угих> к партийному руководству, но активной роли в оппозиции я не, играл, т.е. никакой практической работы я не вел. Переданная же мне однажды троцкистская литература для распространения среди сормовских рабочих – распространена не была.
От оппозиции я отошел еще до 15-го съезда партии, подав заявление, напечатанное в “Правде” № 222 в 1927 году.
Однако 11 февраля с<его> г<ода> я был арестован и вот уже на протяжении 3-х месяцев содержусь под стражей. Непосредственной причиной моего ареста было поданное на меня в 1933 году б<ывшим> белогвардейцем, руководителем троцкистского к.-р. подполья в Крыму – БУНЕГИНЫМ, ложное заявление, в котором он указывает, что будто бы я организовал в 1926 году в Сормове троцкистскую группу, руководил ей, а впоследствии законспирировал и распространял среди сормовских рабочих троцкистскую к.-р. литературу. Ложность этого заявления, по которому я в 1933 году был исключен ячейковой комиссией по чистке рядов ВКП(б) из партии и восстановлен районной, в настоящее время следствием установлена, а истинный руководитель и организатор сормовской троцкистской группы к.-р. БРОНШТЕЙН, о котором я неоднократно ставил вопрос в НКВД и раньше, по моим показаниям арестован и оказался, по словам работников НКВД, руководителем районного троцкистского центра. Мой арест, произведенный в крайне тяжелых обстоятельствах, когда моя жена находилась в родильном доме в послеродовой период, а на моих руках и на руках матери моей жены, которая должна была уезжать, использовав свой отпуск, по месту жительства, – оставался 2-х летний сын, был произведен, как мне, кажется, без согласования с ЦК и КПК при ЦК ВКП(б), т.к., исключая меня из партии, ПК КПК поручила Баумановскому Райкому ВКП(б) подыскать для меня работу в Москве, где мне было предложено пойти на хозяйственную работу по строительству школ, от чего я отказался и по своему желанию, согласовав этот вопрос с Райкомом, поступил слесарем на машиностроительный завод им. Чичерина. Надеясь здесь на деле доказать свою преданность партии и со временем опровергнуть поданное на меня заявление.
Причиной исключения меня из партии КПК при ЦК ВКП(б) <в> ХII-1935 г. послужил, между прочим, все тот же факт – ложное заявление БУНЕГИНА, по которому, как сказано выше, меня уже исключали из рядов ВКП(б) во время чистки 1933 г., а теперь арестовали и содержат под стражей. Через 14 дней после ареста мне было предъявлено обвинение, предусмотренное 58 ст., п. 10 (к.-р. пропаганда и троцкистские связи). А по выяснении ложности заявления БУНЕГИНА поставили в вину, что будто бы я скрываю к.-р. деятельность арестованного по моим показаниям к.-р. троцкиста БРОНШТЕЙНА. Когда же я, по истечении следственного срока, подал ряд заявлений на имя прокурора и Нач<альника> СПО с просьбой освободить меня из-под ареста, мое дело было передано новому следователю тов. БЯНКИНУ, который, не имея никаких материалов, порочащих меня как советского гр<аждани>на и которых не может быть, т.к. я никогда к.-р. не был и не буду, вместо того, чтобы содействовать освобождению меня из под ареста, обращался со мной, как с самым последним белогвардейцем, ругая и запугивая меня, и держал на допросе 18 часов, требуя, чтобы я дал ему показание о том, что я состоял в к.-р. троцкистской организации и вел подпольную работу против партии. Наконец, после ряда бессонных ночей и ночных допросов, когда я абсолютно ничего не соображал, чему содействовала остро-выраженная болезнь нервной системы, после обещания Пом<ощника> Нач<альника> СПО тов. ИЛЮШЕНКО не смотреть на протокол допроса как на законченный акт и изменить его в зависимости от следствия, предупредив тов. ИЛЮШЕНКО, что я не только не состоял ни в какой к.-р. организации, но и не знал о ее существовании, подписал не соответствующий действительности протокол допроса, в котором указывается, что я был завербован в к.-р. организацию МАЛЬГИНЫМ, и отпечатанную на машинке, снятую неправильно копию с этого протокола, в которой были восстановлены вычеркнутые мною и тов. ИЛЮШЕНКО места. Эту разницу подлинника с копией я уловил только через несколько дней после подписи, когда пришел в себя. Копия эта по всей вероятности посылалась в ЦК и КПК при ЦК ВКП(б). Когда следствие по моему делу, и это уже во второй раз, пришло к концу, – я подал заявление на имя Пом<ощника> нач<альника> СПО тов. ИЛЮШЕНКО, а затем на имя прокурора НКВД и НАЧ<АЛЬНИКА> СПО тов. МОЛЧАНОВА, об аннулировании, на основе исхода следствия, подписанного мной вышеуказанного протокола и последующего составленного следователем тов. БЯНКИНЫМ не в соответствии с сообщенными мной фактами протокола от 14 апреля, подлинник которого также несколько расходится с копией; мое дело передали 3-му следователю, тов. ФЕДОРОВУ, который прежде всего требует от меня, чтобы я взял свои заявления об аннулировании не соответствующих действительности протоколов обратно, т.е. признал, что я состоял в к.-р. организации, чего не было, т.к. к.-р. я не был и к.-р. работы против партии не вел. А между тем, все дело состоит в том, что в апреле 1934 г. ко мне приходил МАЛЬГИН, заявив мне, что его БЕРГЕР, которого я не знаю, обрабатывал в троцкистском духе. БЕРГЕР, как оказалось впоследствии, был связан с МАДЬЯРОМ и САФАРОВЫМ. МАЛЬГИН спрашивал совета, что ему делать, порвать ли с БЕРГЕРОМ связь или подать заявление в ГПУ. Я настоял, чтобы он подал заявление в ГПУ. Это заявление было подано. БЕРГЕР был в нем разоблачен как к.-р., но на заявление тогда не обратили внимания, а теперь все это ставят в вину мне.
Прошу Вас, товарищи, принять меры к освобождению меня из-под ареста и вызвать меня.
Н. ВТОРОВ
11-го мая 1936 года.
ВЕРНО:
ОПЕРУПОЛН. 1 ОТД. СПО ГУГБ –
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУД. БЕЗОПАСНОСТИ: В. Кондратик (КОНДРАТИК)
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 257, Л. 10-16
СПРАВКА
ВТОРОВ Николай Петрович,1900 г<ода> рождения, из рабочих, русский, гр<аждани>н СССР, образование высшее, работал в качестве профессора в ВУЗах г. Москвы по истории народов СССР, быв<ший> чл<ен> ВКП(б) с 1919 г., из партии исключен как троцкист в 1935 г. До ареста работал слесарем завода им. Чичерина в Москве.
ВТОРОВ Н.П. является троцкистом с 1926 г.
Арестованный ВТОРОВ показал:
“Моя троцкистская деятельность заключалась в том, что по заданию троцкиста СТОПАЛОВА в конце 1926 г. я выступал на собрании чл<енов> ВКП(б) в ин<ститу>те красной профессуры. В выступлении осуждал генеральную линию партии по вопросу внутрипартийной демократии и требовал возвращения Троцкого к работе. Посетил два подпольных троцкистских собрания и участвовал в демонстрации на Ярославском вокзале при проводах СМИЛГИ. Вместе с другими троцкистами я посетил ЗИНОВЬЕВА в его кабинете в Госплане… Получил от троцкистов БРОНШТЕЙНА и ГЕВОРКЯНА нелегальную троцкистскую литературу для распространения в Сормово”.
(показ<ания> от 14/II-36 г.)
Арестованный троцкист БРОНШТЕЙН М.И. показал:
“В марте 1926 г. ВТОРОВ, работая в Сормовском заводе в качестве пропагандиста, был привлечен к троцкистской деятельности и завербован для ведения подпольной работы мной и троцкистом ГЕВОРКЯНОМ, через него мы популяризировали троцкистские подпольные документы и вели индивидуальную обработку в троцкистском духе отдельных лиц”.
(Показ<ания> от 2/III-36 г.)
Подав в 1927 г. заявление об отходе от оппозиции, ВТОРОВ сделал это с двурушнической целью.
На допросе 10/IV ВТОРОВ показал:
“Признаю, что мои прежние показания, в которых я отрицал свое участие в к.-р. троцкистской организации после моего разрыва с троцкизмом в 1927 году, являются ложными. Я решил говорить правду. Я действительно в троцкистскую организацию был завербован в 1934 г. МАЛЬГИНЫМ Иннокентием Аполлоновичем, членом ВКП(б)”.
(Показ<ания> от 10/IV-<36 г.>)
14/IV ВТОРОВ показал:
“В вопросах внешней политики, в частности, в связи с агрессивной политикой Японии на дальнем Востоке МАЛЬГИН занимал пораженческую позицию по отношению к СССР. Я должен откровенно здесь признать, что с контрреволюционной пропагандой МАЛЬГИНА я был согласен и полностью разделял его троцкистские убеждения”.
(Показ<ания> от 14/IV-<36 г.>)
Арестованные участники троцкистской организации ЗАГОРУЛЬКО, ЕЛИН, ФУРТИЧЕВ – подтверждают троцкистскую деятельность ВТОРОВА.
Арестованный ЗАГОРУЛЬКО А.И. показал:
“Организационную связь с троцкистской группой СМИРНОВА я поддерживал лично через ДОМРОЧЕВА.
ДОМРОЧЕВ мне говорил, что в состав этой троцкистской группы входили: ВТОРОВ, историк, исключавшийся в 1927 г. из рядов ВКП(б) за троцкизм”.
(Показ<ания> от 7/IV-36 г.)
Арестованный член организации ФУРТИЧЕВ Я.А. показал:
“В 1931 и 1932 г. в Горький приезжали из Москвы известные троцкисты ВТОРОВ и ЮГОВ. Оба они в Горьком связались с ЕЛИНЫМ“.
Арестованный член троцкистской организации ЕЛИН М.Л. показал:
“ВТОРОВ – бывш<ий> активный участник троцкистско-зиновьевской оппозиции периода 1927-28 г.г. В разговорах со мной ВТОРОВ выражал антипартийные настроения, был крайне озлоблен. По актуальнейшим историческим темам ВТОРОВ развивал прямо троцкистские оценки”.
Следствие по делу ВТОРОВА Н.П. продолжаем.
ЗАМ. НАЧ. 1 ОТД. СПО ГУГБ –
КАПИТАН ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ: Григорьев (ГРИГОРЬЕВ)
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 257, Л. 17-21.
ОТХОДЯТ ОТ ОППОЗИЦИИ
Хотя по всем спорным вопросам мы никогда не разделяли общей платформы оппозиции, но все же по некоторым из них стояли на оппозиционной точке зрения.
Банкротство экономической платформы оппозиции, сползание на социал-демократическую точку зрения в оценке политики, проводимой партией, непрекращающаяся фракционная борьба, – все это заставило нас пересмотреть наши отношения к оппозиции.
Квалифицируя партию термидорианской, а в последнее время – оппортунистической, что в наших условиях одно и то же, оппозиция тем самым окончательно доказала, что ни на какие примирения она не пойдет. Несмотря на данные партии обещания от 16 октября, повторенные затем в заявлении от 8 августа, оппозиция не прекратила своей дезорганизаторски-фракционной работы, которая уже в настоящее время выливается в организацию второй партии.
Сколько бы оппозиция ни писала документов, подобных документам от 16 октября и 8 августа, она не скроет того факта, что ее пребывание в рядах ВКП(б) в настоящее время является не чем иным, как тактическим маневром в целях разложения партии изнутри, вербовки сторонников и подготовки раскола. Взяв курс на раскол, оппозиция (хочет она этого или нет) является центром притяжения всего гнилого и контрреволюционного как внутри нашего Союза, так и за границей. Не находя поддержки среди рабочего класса, оппозиция неизбежно должна будет опереться на контрреволюционные силы или отказаться от политики раскола.
В интересах единства партии мы считаем необходимым принять самые решительные меры к уничтожению всяких элементов фракционной работы. Порывая организационно и идейно с оппозицией, мы призываем всех товарищей, разделяющих ее точку зрения, прекратить фракционную работу и сплотиться вокруг ленинского ЦК ВКП(б).
Слушатели Института красной профессуры, члены ВКП(б)
Н. ВТОРОВ
И. МАЛЬГИН
Правда, 29 сентября 1927 г. (№ 222)