Копия. ‒
ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАРКОМА И НАЧ<АЛЬНИКУ> ЛЕНИНГРАДСКОГО УПРАВЛЕНИЯ НКВД – тов. АГРАНОВУ.
На Ваше предложение изложить письменно дополнения и замечания к ранее данным мною показаниям сообщаю следующее:
1. Разговор об исключении ЗИНОВЬЕВА из партии и о мнении по этому вопросу КОСТИНОЙ действительно происходил в моем присутствии и с моим участием два раза: 1-й раз на квартире ГОРШЕНИНА, в присутствии КОЖУРО [1], ЕВДОКИМОВА, ШАРОВА, КОСТНОЙ и меня; разговор происходил во время игры в “козла” (карточная игра). Когда КОСТИНА уперлась, настаивая, что УГЛАНОВ д<олжен> б<ыть> наказан не менее ЗИНОВЬЕВА, ЕВДОКИМОВ заявил: “Ну, мы завтра тебе докажем, что решение ЦКК правильно во всех отношениях”. Действительно, на следующий день ко мне на квартиру пришли ЕВДОКИМОВ и ШАРОВ, а впоследствии – ГЕРТИК, разговор был продолжен.
Таким образом, постановление ЦКК по делу ЗИНОВЬЕВА и мнение КОСТИНОЙ по этому вопросу обсуждалось на моей квартире группой бывш<их> зиновьевцев вполне организованно.
2. Кроме указанных раньше бывш<их> зиновьевцев, работающих в Ленинграде, я встречал раза три БРОДСКОГО (работает директором завода быв<ший> “Старый Лес<с>нер”). Первые встречи происходили в Москве, в здании НКТП, куда приезжал БР<ОДСКИ>Й по разным делам, последний раз я видел его в помещении секретариата Ленинградского Совета, куда я заходил за броней на ж<елезно>д<орожный> билет во время последней своей командировки в Ленинград. Ни разу во время разговоров с БРОДСКИМ политические темы не затрагивались.
В 1931 г., когда я был в Ленинграде на похоронах своего брата, я встретил РЕПНИКОВА Петра (в столовой делового клуба). Он тогда учился, кажется, в Транспортной академии; разговор шел об учебе и о перспективах работы РЕПНИКОВА как будущего специалиста; помню, РЕПНИКОВ говорил, что местные организации всячески помогают ему в учебе.
Во время отпуска в 1934 г. я жил в одной санатории с РУССАНОВЫМ И.М., работающим в плановых органах Ленинградского Исполкома, и АЛЕКСАНДРОВЫМ Сашей, работавшим в системе Наркомснаба; политических разговоров с обоими т.т. не было.
Несколько раз встречал в здании Главэнерго РУТЕНБЕРГА или РУТЕНБЕРГА (точно фамилии не помню), работающего директором Ленингр<адского> Отд<еления> Тепло-Техн<ического> Ин<ститу>та (где-то в Лесном), входившего в систему Главэнерго. РУТЕНБЕРГ несколько раз спрашивал меня о ЗИНОВЬЕВЕ: где он работает, что делает. Последний раз – это было, кажется, весной 1934 г. ‒ я сказал РУТЕНБЕРГУ на его вопрос о ЗИНОВЬЕВЕ: “Не знаю, так как давно у ЗИНОВЬЕВА не бываю”. На вопрос РУТЕНБЕРГА: “Почему?”, ‒ я ответил: “Путаник он большой; напутал в теории, “неравномерного развития капиталистического об<щест>ва” и в теории “построения социализма в одной стране”; сам путается и других путает, довольно”.
3. Относительно разных семейных вечеров, устраиваемых с целью встречи быв<ших> зиновьевцев, могу сказать, что такие вечеринки действительно устраивались. На некоторых из них бывал и я, например: у КАМЕНЕВА и ГЕРТИКА. Главное на этих вечеринках – не антипартийные разговоры (а таковые тоже имели место иногда), а встречи быв<ших> зиновьевцев.
4. Относительно платформы правых могу добавить следующее: во-1-х – после разбора дела ЗИНОВЬЕВА и КАМЕНЕВА в ЦКК в связи с платформой РЮТИНЦЕВ я узнал, что и КУКЛИН читал эту платформу.
Во-2-х – зайдя как-то к КАМЕНЕВУ, я спросил его, что нового, что выпускает “Академия” в ближайшем будущем. КАМЕНЕВ, поискав у меня [2] на столе, подал мне какую-то книжонку в потрепанном переплете. Книжонка – в четвертушку листа примерно, без названия, написана от руки, но печатным шрифтом, со вступлением, разбита на главы. Я спросил КАМЕНЕВА, что это такое? КАМЕНЕВ ответил примерно так: “Какое-то злоязычное упражнение правых”. На мой вопрос: “нельзя ли почитать?” ‒ КАМЕНЕВ ответил: нельзя, т.к. он завтра должен вернуть эту вещь ЗИНОВЬЕВУ. ‒ А дня через два ЗИНОВЬЕВ и КАМЕНЕВ были вызваны в ЦКК по делу рютинской платформы. ‒ Думаю, что документ, который я видел у КАМЕНЕВА, и есть эта платформа. Думаю, что и КАМЕНЕВ его не прочел, т.к. говорил о нем безразлично.
5. Относительно письма, которое ЗИНОВЬЕВ и др<угие> собирались подать ЦК в связи с некоторыми трудностями в стране, могу сказать следующее: примерно, летом 1932 г. ЗИНОВЬЕВ спросил меня как-то: не следует ли написать вроде коллективного письма в ЦК о трудностях и о необходимости обстоятельной информации членов партии по этому вопросу? Я ответил, что причины трудностей известны в основном партийной массе, а подача такого письма может быть понята как фракционный выпад. Участие САФАРОВА в составлении такого письма для меня непонятно, т.к. САФАРОВ, по моим наблюдениям, был в неприязненных отношениях с ЗИНОВЬЕВЫМ.
6. Велись ли какие-либо переговоры с ЗИНОВЬЕВЫМ и КАМЕНЕВЫМ с “право-левацким” блоком, точно сказать не могу. Однако, я знаю, что летом 1931 г., когда я особо часто бывал на даче ЗИНОВЬЕВА (в это время там жила моя младшая дочь), я нередко встречал у ЗИНОВЬЕВА СТЭНА. На мой вопрос ЗИНОВЬЕВУ: “Что нового рассказывает СТЭН?” ‒ ЗИНОВЬЕВ ответил как-то: “У нас с ним разные литературные дела”.
7. По вопросу о блоке с правыми могу сказать следующее. КАМЕНЕВ рассказывал при мне ЗИНОВЬЕВУ, что он никак не ожидал встречи с БУХАРИНЫМ и таких надрывных жалоб последнего на тяжелое положение, в котором он находится. Пришел, как бы ища сочувствия, но ни словом не обмолвился о необходимости борьбы с теперешним руководством. Персонально СТАЛИНА БУХАРИН ругал самыми отборными ругательными словами.
Спустя некоторое время произошел разговор на квартире ЗИНОВЬЕВА, о котором я уже сообщал. На вопрос, поставленный кем-то из присутствующих ЗИНОВЬЕВУ, как бы он отнесся к выступлению правых, ЗИНОВЬЕВ заявил, что идеи правых гроша ломанного не стоят. А ЕВДОКИМОВ заметил, что правых будем бить вовсю.
20/XII-34 г.
ВЕРНО:
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 121, Л. 37-40.
[1] В тексте ошибочно – “Кажуро”.
[2] Так в тексте. По смыслу – “у себя”.
