В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП(б) И.В. СТАЛИНУ.
Славный и мудрый большевистский вождь Иосиф Виссарионович!
Именно в данную минуту, когда я до конца осознал всю глубину моего собственного падения, я почувствовал неудержимую внутреннюю потребность обратиться к Вам с этим письмом, чтобы хоть теперь открыть душу перед партией и высказать то, что сделало меня преступником перед партией и страной. И я обращаюсь именно к Вам потому, что Вы лично были тем человеком, который еще 10 лет тому назад в самом начале моего политического заблуждения старался повернуть меня на большевистский путь. Я был одним из тех молодых членов ЦК комсомола, к которым Вы лично проявили необычайную заботливость, исключительную чуткость и товарищескую теплоту, терпеливо разъясняя каждому отдельно наше заблуждение и уча нас большевистской мудрости. И вот сейчас отчетливо помню, как в ЦК ВКП(б) в такой личной беседе Вы говорили мне: “ФАЙВИЛОВИЧ и другие с ним занимаются в ЦК комсомола кружковщиной, делают антипартийное дело. Кружковщина не приведет к хорошему. Надо порвать с кружковщиной и работать вместе с партией”.
А вскоре после этой беседы И.Д. КАБАКОВ сам пришел ко мне на квартиру и буквально в течение нескольких часов в товарищеской дружеской беседе убеждал меня в губительности для партии пути ЗИНОВЬЕВА и звал меня на большевистский путь.
НО Ваши прямые указания и советы я не довел до глубины партийного сознания и вместо того, чтобы остаться большевиком и бороться под знаменем ЛЕНИНА–СТАЛИНА, я в числе других из молодежи свернул с партийного пути и пошел за политическими авантюристами – ЗИНОВЬЕВЫМ, ТРОЦКИМ, КАМЕНЕВЫМ.
Вот почему сегодня, когда невольно вспоминаешь эту незабываемую с Вами беседу, так мучительно остро, буквально до боли переживаешь всю осознанную теперь гнусность собственного положения как результат того предательского пути ЗИНОВЬЕВА, по которому я шел около 10 лет и который в конце концов привел меня вместе с остатками бывшей ленинградской оппозиции в болото к.-р. зиновьевщины, политически вдохновлявшей убийцу С.М. КИРОВА.
На чем воспитывал ЗИНОВЬЕВ ту молодость, которую он увлек на борьбу с партией? На протяжении всех этих 10 лет ведущей осью его идей была пропаганда бешеной ненависти к славному большевистскому руководству партии и прежде всего против СТАЛИНА, неустанная организационная борьба для свержения этого руководства.
Эта борьба в различные периоды принимала различную форму. Сперва она прикрывалась идеями и идейками “спасения” диктатуры пролетариата и мировой пролетарской революции от “термидорианцев”. Под этим флагом в 1927 г. объединенная троцкистско-зиновьевская оппозиция вышла на улицу с антисоветской демонстрацией против руководства партии и советской власти. И не случайно, что уже в 1927 году, еще до 15 съезда партии, черепа отдельных оппозиционеров дали трещины, на которых показались фашистские ростки.
“Надо действовать с оружием в руках!” – предлагал самарский оппозиционер ЛИБИН.
“Пора пускать в ход динамит!” – отзывался ему московский оппозиционер-комсомолец СТРЕМЯКОВ.
А когда жизнь развеяла в дым платформы, программы и идейки троцкистско-зиновьевского блока, и труднее стало обманывать партию, оппозиция широко применила маневренную тактику двурушничества.
Применяя именно эту тактику, я вместе с другими возвращался в партию в 1928 г., когда я, КОТОЛЫНОВ и РУМЯНЦЕВ, с одной стороны, ходили к Ем. ЯРОСЛАВСКОМУ в ЦКК для переговоров о возвращении в партию, а, с другой стороны, в то же время – обращались за советами о том, как лучше написать заявление в ЦКК, к такому политическому пройдохе и двурушных дел мастеру, как Л. КАМЕНЕВ.
Разгромленная на 15 партсъезде зиновьевская антипартийная группа возвращалась в партию для сохранения своих кадров ради продолжения борьбы с партией. Возвратившись в партию, она сохранила организационные связи между собой, создав таким образом подпольную к.-р. организацию, которая имела, по существу, одну устремленность – продолжение борьбы с руководством партии, возврат к руководству партии ЗИНОВЬЕВА. И вот в этой преступной деятельности незаменимую службу оказала кружковщина, явившись универсальной формой двурушничества. Кружковщина дала возможность совместить пребывание в рядах партии, использование ее доверия с дикой и разнузданной к.-р. клеветой на большевистское руководство партии, на вождя и вдохновителя партии СТАЛИНА, на его ближайших соратников.
При такой кружковщине установилась какая-то негласная круговая порука: при встречах и беседах в “своей среде” можно было говорить о руководстве партии что угодно, на все лады и перепевы – от прямых злостных к.-р. выпадов до “мелких” к.-р. анекдотов, сплетен, шушуканий. И все это оставалось безнаказанным, все оставалось в кругу “своих ребят”, где иногда можно было и поспорить, не согласиться с тем или иным “доводом” беседчика, но до партии все это не доходило. Только после выстрела 1/XII в Смольном это дошло до партии.
Идеология и практика двурушничества и кружковщины настолько срослись с сознанием, что ряд людей из бывшей оппозиции ЗИНОВЬЕВА подчас добросовестно выполняли поручения на тех или иных участках работы и в то же время “как само собой разумеющееся” плели к.-р. паутину негласного заговора против руководства партии. Мне самому казалось, особенно последний год моей жизни, что я стал на партийные позиции, к чему меня побуждали даже искренние стремления. Но это только казалось. На деле, встречаясь с людьми из бывшей зиновьевской оппозиции и принимая участие в антисоветских разговорах, я был участником к.-р. организации зиновьевцев и отдельные проблески партийного сознания не довел до того, чтобы решительно и окончательно покончить с двурушничеством и кружковщиной и показать партии к.-р. лицо зиновьевщины.
И разве теперь после того, как в течение 10 лет ЗИНОВЬЕВ и его последователи прививали сознание непримиримой воинственной борьбы против теперешнего руководства партии, после того, как лозунг смены этого руководства стал азбукой к.-р. арсенала зиновьевщины, альфой и омегой всей ее программы борьбы с партией, – разве после всего этого можно удивляться тому, что именно в оболочке зиновьевской кружковщины родилась и отслоилась подпольная террористическая организация для физического уничтожения вождей большевистской партии? Развернутое ЗИНОВЬЕВЫМ и КАМЕНЕВЫМ на 14 съезде партии знамя непримиримой борьбы с ленинско-сталинским руководством и прежде всего для свержения СТАЛИНА, антисоветская демонстрация всех оппозиционных сил в 1927 году, ЛИБИНЫ, СТРЕМЯКОВЫ, предательская тактика двурушничества и кружковщины, непрерывное культивирование до самого последнего времени к.-р. клеветы и враждебного отношения к руководству партии, наконец, предательская пуля в КИРОВА 1/XII-34 года, – все эти звенья одной непрерывной цепи.
Фашистские молодчики, стрелявшие в КИРОВА, в грудь партии поближе к ее сердцу, чаяли видеть вместо своей жертвы у руководства партии ЗИНОВЬЕВА и его соратников по к.-р. делу.
Да – ЗИНОВЬЕВ и зиновьевщина, в течение 10 лет ненаказуемо развращая молодежь, на своих дрожжах вырастили фашистских убийц – НИКОЛАЕВА, КОТОЛЫНОВА, РУМЯНЦЕВА и других, стали знаменем террористов-интервентов, отнявших у партии жизнь одного из ее лучших вождей. И от этой страшной тяжелой правды не уйти никому, кто вместе с ЗИНОВЬЕВЫМ боролся против партии и ее руководства во главе с ненавистным всем врагам партии СТАЛИНЫМ, кто использовал доверие партии, чтобы обманывать и предавать ее.
Я оказался в числе тех, кто делал грязное к.-р. дело ЗИНОВЬЕВА. Поэтому я не могу и не хочу уйти от политической ответственности за предательское убийство С.М. КИРОВА и должен понести за это суровое наказание.
И вот, как это ни тяжело, как это ни больно, а я должен признать, что только теперь я нашел в себе силы окончательно покончить со всем кошмарным прошлым. Теперь я буквально осязаю (увы, только теперь!) ту простую большевистскую истину, которую Вы, великий и мудрый Иосиф Виссарионович, старались внушить мне 10 лет тому назад. Оглядываясь на 10-летний путь своих политических заблуждений, открытой и двурушнической борьбы против партии, приведшей меня в к.-р. логовище зиновьевщины, я понял, что этот губительный путь и такой конец ждет всякого, кто, оторвавшись от партии и рабочего класса, упорствует в своей борьбе против партии, против ее генерального руководства, кто не хочет порвать с кружковщиной и работать вместе с партией, кто в угоду кружковщине предает интересы партии.
Сейчас, когда я познал все свои ошибки и преступления и высказал Вам все это до конца, чтобы никогда не вернуться на старый губительный путь, я почувствовал некоторую внутреннюю облегченность, и из помойной ямы к.-р. остатков зиновьевщины я снова вижу настоящее большевистское солнце и освещаемый этим солнцем тот самый путь, на который Вы звали меня еще 10 лет тому назад. И если тогда я оказался совершенно не достоен той исключительной заботы, которую Вы лично проявили ко мне, чтобы помочь мне и другим политически заблудившимся комсомольским работникам выбраться на большевистский путь, то теперь весь смысл своего существования я вижу только в том, чтобы искупить свою вину.
Какое бы заслуженное наказание я ни понес за все мои тяжелые преступления перед партией и сов<етской> властью, я могу жить и дышать только тем, чем живет и дышит вся партия и страна. Я буду жить той радостной надеждой, что партия и сов<етская> власть вновь дадут мне возможность целиком и беззаветно отдать все свои силы и энергию на служение великому делу ЛЕНИНА–СТАЛИНА, чтобы следовать по тому единственному пути, по которому победно ведете нашу страну и мировую коммунистическую революцию Вы, великий кормчий великих побед!
Ленинград 7/1-35 г.
Верно: А. Светлова
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 127, Л. 133-139.
