Копия.
В ЦК ВКП(б) – тов. СТАЛИНУ.
В ЦКК – тов. РУДЗУТАК<У>
7.IV-33 г.
Я вынужден обратиться в ЦК и ЦКК еще по следующему поводу. Незаписанными остались объяснения, которые я давал 2 марта следователям в связи с упоминанием в показаниях СЛЕПКОВА имени т. ТОМСКОГО, так как это действительно неудобно в следствии по делу о моей контрреволюции ставить вопросы и особенно записывать о членах ЦК (я это считал и считаю с самого начала для себя невозможным), так как вместе с тем я встречался с т. ТОМСКИМ в течение 1932 г. 1-2 раза, так как я хочу еще раз показать, как опасно доверять показаниям людей, неоднократно обманывавших партию, я прошу относительно этой встречи или 2-х встреч моих с т. ТОМСКИМ летом 1932 г., пользуясь моей полной изоляцией, следующее:
У нас – Техпропа НКТП с ОГИЗом существовал крупный конфликт (ЦК об этом знает) относительно выполнения решения ЦК от 5 августа: об условиях выделения ОНПТ – типографии, деньги, торговая сеть и т.д. Этот конфликт был еще при Халатове. С назначением т. ТОМСКОГО в ОГИЗ конфликт углубился, тем более что культпроп ЦК поддерживал т. ТОМСКОГО против нас и против т. КОССАКОВСКОГО (в частности, тогда была попытка устроить “проводы Халатова”). Был поставлен вопрос о снятии т. КОССАКОВСКОГО.
Летом 1932 года, когда нужно было, наконец, делиться, дело дошло до обвинения т. КОССАКОВСКОГО т. ТОМСКИМ в подлоге документа, по которому ОНПТ требовал от ОГИЗа – 1.400.000 руб. Тов. ТОМСКИЙ грозил дело передать в ЦКК, так как документ этот, по которому нужно было деньги получить, между прочим, был подтвержден т. ХАЛАТОВЫМ, то тов. ТОМСКИЙ видел в этом двойной подвох.
БУХАРИН, как водится, уехал, не разрешив этою дело. Так как из непосредственных переговоров т. КОССАКОВСКОГО с тов. ТОМСКИМ ничего не вышло, – ТОМСКИЙ видел во всем подвох со стороны ХАЛАТОВА, имел поддержку Культпропе ЦК, повторяя обвинение о подлоге документа, сам КОССАКОВСКИЙ был под угрозой снятия, БУХАРИНА не было, – то работники ОНПТ попросили меня попробовать договориться с т. ТОМСКИМ. Я отнюдь не склонен был уступать ничего и в одном вопросе, об отношении ко мне из-за моего “патриотизма” Культпропа ЦК я не говорю; сейчас. [1] послал телеграмму БУХАРИНУ с просьбой вмешаться в дело о снятии КОССАКОВСКОГО, заявил нашим работникам, что в деле о деньгах, о типографии и т.д. уступать ни в коем случае нельзя (КОССАКОВСКИЙ был согласен на компромисс при создавшихся условиях), – но встреча с ТОМСКИМ, к которому я пошел по просьбе работников ОНПТ, – БУХАРИНА, повторяю, не было, – вышла очень резкой. Мы не только ни до чего не договорились, но ТОМСКИЙ повторил угрозу передать дело в ЦКК. Я же протестовал против обвинения в подлоге и предложил дело передать в арбитраж. Причем, помню из разговора и такую свою мотивировку этого: “Так как если я пойду в вопросе о деньгах на какой-нибудь сговор с Вами, могут пойти разговоры, что я “по приятельству” с Вами сговорился за счет ОНПТ, а это особенно недопустимо в таких делах, как денежные – я потребую дело передать в арбитраж”. Об этом разговоре, я не помню, был ли один или два, я точно рассказал работникам нашего аппарата. Дело было по моему требованию (КОССАКОВСКИЙ и др<угие> колебались) передано в арбитраж, где нам присудили 400.000 рублей.
Такова была причина, характер и итоги моей встречи (1 или 2-х) с тов. ТОМСКИМ летом 1932 г. Больше я добавлять к этому не буду.
Я хотел и об этом рассказать и подтвердить письм<енными> и устными свидетельствами после решения Коллегии ОГПУ.
Подлинность всего того, что я говорю, можно и нужно точно установить, так как показания СЛЕПКОВА пытаются и между мной и ТОМСКИМ установить “особые” связи, и это особенно удобно сделать, так как я достаточно крепко закупорен сейчас. Так как я об этом рассказывал, 2 марта мне была подана реплика следователями: “Знаем, знаем о ваших разговорах с ТОМСКИМ”, – то я считаю необходимым об этом сообщить в письме в ЦК и ЦКК, тем более что следствие идет к концу.
Верно: В. Агас
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 190, Л. 35-37.
[1] Так в тексте.
