[Штамп: Разосланы 20.VIII 1934 г.
№ П 864]
Уважаемый тов. СТАЛИН!
Осенью 1932 года я был исключен из рядов ВКП(б). Я осужден партией и советской властью и изолирован от какого бы то ни было участия в строительстве социализма. Я полностью осознал свою огромную вину, свое тяжкое преступление против партии, осудил свое поведение всецело и безоговорочно. Лучше, чем когда бы то ни было, я теперь отдаю себе отчет в размерах своей вины и тяжелых ошибок и все острее и невыносимее становится для меня сознание своей оторванности от того великого дела, которое творит героический рабочий класс СССР под руководством коммунистического авангарда. Полное осознание моей вины, мой бесповоротный разрыв с оппортунистическим прошлым, о котором я думаю теперь с чувством боли и жгучего стыда, и мое искреннее желание доказать этот разрыв на деле дает мне смелость обратиться к Вам, вождю партии и международного пролетариата, с просьбой поддержать мое ходатайство в органы партии о предоставлении мне возможности работать под ленинским знаменем партии.
Когда рабочий класс пришел к ХУII-му партийному съезду, он мог подвести итоги большей исторической полосы. В числе этих итогов был полный и окончательный провал правого оппортунизма, разделившего жалкую судьбу всех антипартийных оппозиций. Теперь нет даже надобности перечислять все обанкротившиеся расчеты, надежды и предсказания правых “Не выйдет” с колхозами, “не выйдет” с темпами индустриализации, “не выйдет” с тракторными заводами, “провалимся на трудностях”, – такими и подобными припевами сопровождали правые каждый шаг победоносного социалистического наступления, которое они хотели сорвать, превратить в отступление, на что и рассчитывали силы капиталистической реставрации, сохранившиеся в нашей стране.
На поверку оказалось осуществленным как раз именно то, что правые считали невозможным. Социалистическая индустрия продвинулась на огромную дистанцию вперед, ставя один за другим мировые рекорды и последовательно осваивая самую передовую технику; социалистическое земледелие совхозов и колхозов окрепло и победило в деревне; кулачество, перед которым правые предлагали, по существу, капитулировать, было разгромлено пролетариатом; самые большие трудности успешно преодолевались и преодолеваются; и благодаря целиком правильной ленинской революционной политике партии роль СССР как оплота международной революции еще более возросла.
Я понимаю, разумеется, что было бы совершенно гнилой позицией “с одной стороны” признавать громадные достижения социализма, а “с другой стороны” так или иначе хулить большевистский “партийный режим”, как это делают иные оппортунисты. Режим ленинской партии был, есть и должен быть режимом твердой пролетарской дисциплины, без которой партия не может существовать и побеждать. И потому вопиющей политической беспринципностью было бы “признавать” победы социализма и в то же время считать допустимым расшатывание той организации, которая является решающим рычагом этих побед.
Я знаю, что то, что я делал, вовсе не было моим личным делом, протекавшим где-то на отлете от общей обстановки в стране. Вся деятельность правых проходила в полосе ожесточенных схваток с классовым врагом, с капиталистическими элементами, которые объективно и были реальной социальной опорой этой деятельности. Вот почему партия должна была повести и повела непримиримую борьбу с правыми, вот почему суровый и решительный разгром правого оппортунизма был исторической необходимостью. Логика антипартийной борьбы правых увлекала их все дальше по контрреволюционному руслу.
Начав с “сомнений”, оговорок и якобы отдельных поправок к политике партии, правые во фракционном ослеплении пошли дальше, стали на недостойный путь двурушничества, т.е . прямого обмана партии и нелегальной борьбы за спиной партии, пытались развернуть свою не имевшую ничего общего с ленинизмом программу, а группа, активнейшим членом которой был и я, дошла до того, что в августе-сентябре 1932 г. собрала свою антипартийную контрреволюционную конференцию. Что из того, что я никогда не разделял ряда махрово-“радикальных” взглядов рютинского типа? Это ничуть не снимает с меня тяжелой ответственности за тот вред, который был нанесен партии моей собственной контрреволюционной деятельностью и деятельностью той группы, к которой я принадлежал. Контрольные органы партии, зорко стоявшие на страже чистоты ленинской линии и большевистского единства партийных рядов, полностью разоблачили всю эту группу, которая в результате была исключена из рядов ВКП(б), а ее участники поделом оказались за бортом социалистической стройки.
Вывод, который я делаю, который я должен был сделать, в сущности, уже давно, до того, как развернулась вся контрреволюционная деятельность правых, – очень прост и ясен. Тот, кто за СССР, за социализм, за революцию, кому действительно дорога и близка та борьба, которую ведут миллионы трудящихся, рабочих и колхозников, – тот целиком не за страх, а за совесть стоит и будет стоять за генеральную линию партии, за ее ленинское руководству, за ее Центральный Комитет, за Вас, продолжателя великого дела МАРКСА и ЛЕНИНА, испытанного водителя рабочих и угнетенных масс всего мира. А остаткам правой оппозиции и всем тем, кто явно или тайно пытается удержаться на ее платформе, нет и не может быть иного удела, кроме как быть выразителями интересов антисоветских сил, носителями антигосударственных тенденций, пособниками врагов коммунизма.
Я очень хорошо понимаю, что лишь тот из бывших правых оппортунистов, кто до конца разорвал со своим прошлым, на деле отшвырнул от себя свои прежние взгляды, сможет почувствовать себя вправе вновь обратиться к партии, сможет вновь стать “своим” в стране строящегося социализма, стать гражданином социалистической родины, родины социалистических ударников и завоевателей Арктики, второй и подлинной родины ДИМИТРОВЫХ и героев венских баррикад.
Именно потому, что я полностью осознал и осмыслил свои жестокие ошибки, что я всецело порвал со своим оппортунистическим прошлым, чтобы не возвращаться к нему никогда, что я когда-то в лучшие свои годы имел счастье работать под Вашим руководством и что я чувствую в себе достаточно сил, чтобы на каком бы то ни было посту быть строителем нового общества и вернуть себе доверие партии, – я счел себя вправе обратиться к Вам с просьбой помочь мне и поддержать мое ходатайство о предоставлении мне работы с надеждой получить от Вас поддержку.
19 июля 1934 г., Верхне-Уральск, политизолятор ОГПУ.
П.С. Ко времени XVII-го съезда партийного съезда мною подано в ЦКК ВКП(б) заявление, содержащее оценку и осуждение моей антипартийной деятельности.
ВЕРНО: нрзб
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 191, Л. 131-134.
СПРАВКА
МАРЕЦКИЙ Дмитрий Петрович, 1901 г<ода> рождения. Быв<ший> чл<ен> ВКП(б) с 1919 г., исключен 9/Х.32 г. за содействие к.-р. группе РЮТИНА и др<угих> и постановлением Коллегии ОГПУ бил выслан в г. Йошкар-Ола сроком на ТРИ года. К моменту ареста работал экономистом облплана Марийской области.
Один из организаторов и руководителей центральной группы к.-р. организации правых, ставившей своей задачей изменение курса партийной политики путем смены партийного руководства. Организатор и руководитель Ленинградской группы к.-р. правых.
На своей квартире устраивал совещания правых. Во время Сессии Академии наук в 1932 году в Свердловске организовал совещание свердловской группы с участием КУЗЬМИНА из Новосибирска.
Активный участник нелегальной конференции правых, состоявшейся в августе-сентябре 1932 г. На квартире МАРЕЦКОГО состоялось третье заседание конференции по международному вопросу.
На следствии МАРЕЦКИЙ признал свое участие в нелегальной конференции, назвав всех участников ее.
Подтвердил, что вел активную работу в к.-р. организации правых и являлся одним из ее руководителей.
Постановлением Коллегии ОГПУ от 16/IV-33 г. заключен в п<олит>изолятор сроком на ПЯТЬ лет.
ПОМ. НАЧ. СЕКР.-ПОЛИТ. ОТДЕЛА ГУГБ: Рутковский (РУТКОВСКИЙ)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 191, Л. 135.
[1] 13 декабря 1934 г. Партколлегия КПК отказала Д. Марецкому в удовлетворении его заявления о восстановлении в рядах ВКП(б), сочтя данное заявление неудовлетворительным.
