Тов. СТАЛИН
Посылаю Вам записку шофера тов. Яковлевой В. и ее объяснения о своих встречах в разные периоды с контрреволюционером Богуславским.
Судя по этим объяснениям как будто ничего и нет преступного в ее встречах с этим контрреволюционером. Но едва ли можно поверить в правдивость этих объяснений, как они изложены в ее письме.
Во всяком случае, как видно из объяснения т. Яковлевой, к этим контрреволюционерам ее, несомненно, тянуло: встреч у нее с ними было немало.
Шкирятов
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 295, Л. 125.
Копия с копии
ПАРТКОМ АВТОБАЗЫ СНК.
В связи с предстоящим процессом троцкистского центра фашистских бандитов и известного Вам подсудимого БОГУСЛАВСКОГО я вспоминаю случай, когда подавал машину в Наркомфин тов. ЯКОВЛЕВОЙ примерно в 1931 г., в то время, когда троцкисты, в том числе Богуславский были высланы: Богуславский был в Москве на его старой квартире в Лобковском переулке. Тов. Яковлева поехала из Наркомфина за Богуславским и взяла его к себе в машину и привезла с собой к себе на квартиру: Малая Грузинская улица, дом № 23.
Считаю необходимым довести об этом до сведения.
Член партии – МОЛЧАНОВ М.Н.
Подпись члена ВКП(б) тов. Молчанова М.Н. заверяет Секретарь парткома ВКП(б) Автобазы СНК (ПОПОВ).
Верно: ПОМ. СЕКРЕТАРЯ РК ВКП(б) – АНАНЬЕВА.
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 295, Л. 126.
РСФСР
НАРОДНЫЙ КОМИССАР ФИНАНСОВ
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ПАРТКОЛЛЕГИИ КОМИССИИ ПАРТИЙНОГО
КОНТРОЛЯ при ЦК ВКП(б) –
тов. ШКИРЯТОВУ.
Согласно Вашего предложения направляю Вам свое письменное сообщение о своих встречах с Богуславским в период 1929-35 г.г.
Согласно вашего разрешения копию этого сообщения я передаю секретарю парткома НКФина т. Мотылеву.
Сообщаю также, что о беседе моей с Вами 4 февраля я поставил в известность Председателя Совнаркома РСФСР т. Сулимова.
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 295, Л. 127.
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ПАРТКОЛЛЕГИИ КОМИССИИ ПАРТИЙНОГО
КОНТРОЛЯ при ЦК ВКП(б) –
тов. ШКИРЯТОВУ.
4 февраля с<его> г<ода> Вы сообщили мне, что Вами получено сообщение от одного из товарищей о том, что в 1931 голу я однажды, заехав за Богуславским к нему на квартиру, поехала затем с ним вместе к себе домой.
Я Вам ответила, что такой случаи действительно имел место и что это не единственный случай моих встреч с Богуславским.
Настоящим письмом я, согласно Вашего предложения, письменно повторяю то, что я сказала Вам во время моей беседы с Вами 4 февраля.
Богуславского я знаю довольно давно и довольно часто соприкасалась с ним по советской работе, когда он работал в Малом Совнаркоме. В частной обстановке я встретилась с ним в 1929 году в тот период, когда Смирнов И.Н., исключенный из партии в 1927 году, подавал заявление об обратном приеме его в партию.
В свое время я много потратила усилий на то, чтоб помочь Смирнову отойти от троцкистских взглядов и вернуться в партию. Об этом я сообщала во время своей чистки в 1929 году, в Вы сказали мне, что Вам это известно. В августе или сентябре 1929 года ко мне (если не ошибаюсь, в Наркомат) зашел Богуславский, в то время также исключенный из партии и высланный куда-то. Он сообщил мне, что получил разрешение поехать в Сухум, где в то время жил Смирнов, что сам он, Богуславский, признал ошибочность своих взглядов, решил просить принять его вновь в ряды партии и что хочет убедить Смирнова подать заявление с ним вместе. Он информировался у меня о настроениях Смирнова и советовался о том, каким путем лучше на него воздействовать. Через две или три недели он вновь заехал ко мне, на этот раз в Сочи, в санаторий, где я находилась во время своего отпуска. Он и Смирнов направлялись тогда в Москву, куда получили разрешение приехать в связи с поданным ими заявлением. Богуславский тогда рассказывал мне о своих беседах со Смирновым, в результате которых тот подал заявление.
Летом 1930 года мне вновь пришлось пару раз встретиться с Богуславским в частной обстановке. Он жил тогда в Серебряном Бору на одной даче с т. Обухом, которого я изредка навещала.
Дальнейшие мои встречи с Богуславским происходили или в Новосибирске, куда я приезжала в командировку, или в Москве. Все встречи происходили по его инициативе; он звонил и говорил, что хотел бы повидаться. Я не имела оснований отказывать ему в этом: он был членом партии, а в последние годы – членом Новосибирского Горкома. В Новосибирске он приходил ко мне в номер гостиницы, в Москве – ко мне на квартиру. Один или два раза я виделась с ним на квартире у т. Каминского А.З. Одна из таких встреч имела место в 1931 г., как об этом рассказано в заявлении. Я не помню уже подробностей этого случая, и, если бы мне не напомнили, я сама бы, пожалуй, не вспомнила о том, что заезжала за ним на квартиру. Надо думать, что, когда он позвонил мне, я сказала ему, что не могу сказать точно, когда освобожусь, а он попросил меня, чтобы ему не пришлось ждать, позвонить ему, как освобожусь, и заехать за ним. Я помню только, что он ждал меня в подъезде своей квартиры где-то в районе Чистых прудов. Всего таких встреч за эти годы было 5-6. В 1936 году я с ним не встречалась. Не заходил он ко мне и в Новосибирске, где я была весной 1936 года, – может быть, потому что я была там всего 1½ суток.
Вы спрашивали меня – не присутствовали ли во время этих встреч другие лица, арестованные ныне как троцкисты. Я не могу точно вспомнить, не был ли он у меня за эти годы как-либо во время встречи нового года. Если был, то он мог встретиться со Стуковым.
Вы спрашивали меня также, не замечала ли я антисоветских проявлений с его стороны. Напротив, он всегда говорил об успехах социалистического строительства, в частности о росте промышленности и сельского хозяйства в Сибири, о том, как быстро растет мощь страны. После ареста Смирнова он говорил мне, что не может понять, как это можно так обманывать партию, и что меньше всего такого обмана он ожидал от Смирнова.
О том, что я встречалась с Богуславским и с Вегманом – другим членом троцкистской организации в Новосибирске, я рассказывала секретарю парткома НКФина РСФСР т. Мотылеву. Было это после процесса объединенного троцкистско-зиновьевского центра. Как-то после возвращения т. Мотылева из отпуска мы беседовали с ним о том, что было в парторганизации и Наркомате во время его отпуска и в связи с процессом. Говорили мы и о том, что в связи с процессом выявилось много новых обстоятельств и вскрылась истинная сущность многих, казалось бы, совершенно несомненных людей, и что это – только начало, что еще надо основательно поработать над тем, чтобы вычистить контрреволюционеров и вредителей до последнего человека и что надо готовиться к тому, что узнаем о контрреволюционной работе таких лиц, которым до сих пор доверяли. В связи с этим я сослалась на частный пример со мной лично. Я сказала, что не так давно в журнале “Партийное строительство” было опубликовано сообщение о том, что в Новосибирске арестована троцкистская группа, в которую входили некоторые члены Крайкома и Горкома, и что среди них названы Богуславский и Вегман. Я сказала ему, что с этими двумя я за последние годы встречалась, что, в частности. они заходили ко мне, когда я приезжала в Новосибирск. рассказала я ему, что во время этих встреч Богуславский всегда проявлял себя как выдержанный член партии, а Вегман ворчал, выражая недовольство теми порядками, которые завелись в сибирской партийной организации со времени т. Эйхе, но что все эти ворчания в конце концов сводились к тому, что т. Эйхе понял невысокую ценность Вегмана как работника, и что на последних конференциях Вегман уже не проводился в состав Крайкома.
К этому я могу добавить, что Вегман и Богуславский никогда не приходили ко мне вместе, и что Вегмана я знаю очень давно – со времени своей работы Секретарем Сибирского Бюро ЦК в 1920-21 годах.
6 февраля 1937 г.
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 295, Л. 128-131.
