СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) –
тов. СТАЛИНУ
Направляю Вам протокол очной ставки арестованных РАДЕКА К.Б. с ПЯТАКОВЫМ Ю.Л. от 14 января с<его> <года>.
Очной ставкой подтверждены и уточнены показания РАДЕКА и ПЯТАКОВА.
НАРОДНЫЙ КОМИССАР
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР: Ежов (ЕЖОВ)
19 января 1937 г.
№ 55383
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 273, Л. 109.
ПРОТОКОЛ ОЧНОЙ СТАВКИ
между обвиняемыми РАДЕКОМ, Карлом Бернгардовичем, и ПЯТАКОВЫМ, Юрием Леонидовичем, от 14/I-1937 года.
Вопрос РАДЕКУ: Вы на следствии показали, что и вы и ПЯТАКОВ входили в состав параллельного действующего троцкистско-зиновьевского центра. Назовите полный состав этого центра.
Ответ: В центр входили – ПЯТАКОВ, СЕРЕБРЯКОВ, СОКОЛЬНИКОВ и я – РАДЕК.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Вы это подтверждаете?
Ответ: Подтверждаю. Как я показывал раньше – состав именно этот.
Вопрос РАДЕКУ: Когда вы впервые установили организационную связь с ПЯТАКОВЫМ?
Ответ: С ПЯТАКОВЫМ как членом центра в первый раз я установил связь в конце 1932 года, после того, когда дал МРАЧКОВСКОМУ согласие на вхождение в центр.
Это произошло при встрече на квартире ПЯТАКОВА по Грановского № 3.
Поскольку и я, и ПЯТАКОВ к этому времени уже знали от МРАЧКОВСКОГО о согласии каждого из нас принять участие в центре троцкистско-зиновьевского блока – мы сразу заговорили о задачах организации. В разговоре с ПЯТАКОВЫМ я выяснил, что эти задачи более далеко идущие, чем я себе предварительно представлял, давая согласие на участие в блоке. Я выяснил, что задачей организации являются не террористические акты, которые покажут ЦК ВКП(б) что нужно менять политику, а государственный заговор для захвата власти.
ПЯТАКОВ мне рассказывал о своем свидании с СЕДОВЫМ в Берлине в 1931 году и о полученных им через него установках на террор от ТРОЦКОГО. ПЯТАКОВ мне передавал взгляды ТРОЦКОГО о том, что никакой надежды на изменение политики ЦК ВКП(б) нет, и что свою политику троцкисты смогут проводит только в случае прихода к власти. Я согласился с ПЯТАКОВЫМ, что логика на стороне ТРОЦКОГО и что, раз я дал согласие на участие в центре, значит я одновременно дал согласие на борьбу за захват власти троцкистами.
Вопрос РАДЕКУ: Говорили ли вы с ПЯТАКОВЫМ о составе первого действующего и второго параллельного центров троцкистско-зиновьевского блока?
Ответ: Состав и первого и второго центров был мне известен от МРАЧКОВСКОГО, так что я не имел причины переспрашивать о них у ПЯТАКОВА.
Вопрос РАДЕКУ: А разговоры в связи с таким составом центров у вас были?
Ответ: Да. Разговор был о том, что в первом центре преобладают зиновьевцы. Мы с ПЯТАКОВЫМ установили, что это содержит в себе элементы опасности на будущее, и поэтому решили второй центр, который назывался резервным и в котором преобладали троцкисты, фактически сделать не резервным, а вторым действующим центром. Это было тем более удобно, что в него был включен СОКОЛЬНИКОВ, который мог служить прикрытием, что центр не полностью троцкистский. Мы условились, что я об этом напишу ТРОЦКОМУ.
Вопрос РАДЕКУ: И написали?
Ответ: Написал. ТРОЦКОМУ я послал письмо об этом, когда за границу поехал РОММ в конце 1932 года.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Верно ли показывает РАДЕК?
Ответ: Да. Я подтверждаю, что в 1932 году у меня на квартире РАДЕК был. Эта встреча произошла после моего разговора с КАМЕНЕВЫМ, о котором я показывал на следствии. В эту встречу мы прежде всего выяснили друг у друга, что каждому из нас известно о решении так называемого основного центра о привлечении РАДЕКА, меня – ПЯТАКОВА, СОКОЛЬНИКОВА и СЕРЕБРЯКОВА в состав резервного центра.
Так как с РАДЕКОМ у меня давнишние дружеские отношения – мы говорили более интимно и обстоятельно об этом деле. В процессе разговора относительно преобладания зиновьевцев в основном центре у нас и возникла мысль относительно превращения резервного центра в параллельный. Об этом правильно изложил только что РАДЕК. РАДЕК тогда сказал, что он постарается выяснить у ТРОЦКОГО, как он смотрит на создание двух параллельно действующих организаций.
Вопрос ПЯТАКОВУ: О содержании вашего разговора с СЕДОВЫМ вы РАДЕКУ рассказывали?
Ответ: Да. Я рассказывал РАДЕКУ содержание директив ТРОЦКОГО, переданных мне через СЕДОВА. Я ему говорил, что речь идет сейчас о государственном перевороте и захвате власти, и что установки ТРОЦКОГО сводятся к тому, что в этой борьбе не надо останавливаться ни перед чем, идти на блок со всякими силами, которые идут против правительства, в том числе особенно с правыми – с БУХАРИНЫМ, РЫКОВЫМ, ТОМСКИМ. Говорил я РАДЕКУ также о применении террористических методов. Об этом моем разговоре с РАДЕКОМ я более подробно показывал на следствии.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Говорили ли вы РАДЕКУ, когда вы встретились с СЕДОВЫМ и где?
Ответ: Это сейчас не припомню, но, по всей вероятности, говорил.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Рассказывали ли вы в эту встречу с РАДЕКОМ о существе вашей связи с БУХАРИНЫМ?
Ответ: Рассказывал.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Что именно?
Ответ: Я рассказывал ему, что использовал совместную работу БУХАРИНА и мою в ВСНХ, а затем в Наркомтяжпроме для установления с ним контакта как с членом центра организации правых, поскольку ТРОЦКИЙ требовал этого контакта. Я тоже рассказал РАДЕКУ, что еще в разговоре с КАМЕНЕВЫМ, который имел место в 1932 году, КАМЕНЕВ поднимал вопрос о желательности моего контакта с БУХАРИНЫМ, особенно в связи с тем, что у меня были неплохие личные отношения о БУХАРИНЫМ.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Это было в вашу встречу с РАДЕКОМ в 1932 или в 1933 году? РАДЕК показывал на следствии, что это было в 1933 году.
Замечание РАДЕКА: Правильно, ПЯТАКОВ мне сказал, что установил связь с БУХАРИНЫМ при встрече у ФУШМАНА в 1933 г. При первой встрече в конце 1932 г. он только говорил, что есть установка ТРОЦКОГО на связь с правыми.
Ответ ПЯТАКОВА: Сейчас показания РАДЕКА у меня восстанавливают в памяти обстоятельства, которые я забыл. Верно, мы с ним действительно встречались у ФУШМАНА – это было в 1933 году. По-видимому, в это время и был разговор о моем контакте с БУХАРИНЫМ.
Вопрос к РАДЕКУ и ПЯТАКОВУ: Таким образом, устанавливается, что в 1932 году между вами был разговор об установках ТРОЦКОГО на связь с правыми, более подробный разговор о правых был между вами в 1933 году у ФУШМАНА. Вы это оба подтверждаете?
Ответ РАДЕКА и ПЯТАКОВА: Подтверждаем.
Вопрос РАДЕКУ: После установления организационной связи с ПЯТАКОВЫМ в конце 1932 г. вы поддерживали с ним в дальнейшем связь?
Ответ: За все время с конца 1932 г. по день ареста я встречался с ПЯТАКОВЫМ всего пять-шесть раз. Такие редкие встречи между нами объясняются, в первую очередь и главным образом, соображениями конспирации. Я считал, что поскольку к хозяйственной работе отношения не имею, мне неудобно ходить к нему в Наркомтяжпром. Конечно, я мог заходить к нему домой, но я знал, что он долго сидит на работе, поэтому я забегал к нему домой после 12 или 1 часу ночи, когда в этом уже была крайняя необходимость.
Вопрос РАДЕКУ: Вы заранее уславливались с ПЯТАКОВЫМ о встречах с ним?
Ответ: Нет. К ПЯТАКОВУ я как старый приятель мог зайти когда угодно. Мне важно было знать только, дома ли он.
Для этой цели я звонил к нему поздно вечером в Наркомтяжпром и, когда узнавал, что его там уже нет, то понимал, что он уже дома, и заходил к нему на квартиру.
Вопрос РАДЕКУ: Почему встречи с ПЯТАКОВЫМ, который был вашим личным другом, обставлялись вами так конспиративно?
Ответ: Мы учитывали, что в прошлом мы были тесно связаны по троцкистской работе, и поэтому не хотели особенно афишировать связь между собой. Мы понимали, конечно, что, если меня даже кто-нибудь увидит входящим к ПЯТАКОВУ, это никакого подозрения не вызовет. Одновременно мы все же считали, что особенно часто нам между собою встречаться не стоит.
Вопрос РАДЕКУ: Все же, как вы показываете, вы приходили к ПЯТАКОВУ очень поздно. Не могло ли это вызвать подозрений?
Ответ: Нам казалось, что нет. Все знали, что ПЯТАКОВ сидит поздно в Наркомтяжпроме, а я в редакции еще позднее. Поздние встречи имели, кроме того, то преимущество, что было больше уверенности, что никто не заметит.
Вопрос РАДЕКУ: Рассказывали ли вы ПЯТАКОВУ о директивах, полученных вами от ТРОЦКОГО?
Ответ: Всякая директива, которую я получал от ТРОЦКОГО, передавалась мною в первую очередь ПЯТАКОВУ.
Вопрос РАДЕКУ: Что вы рассказывали ПЯТАКОВУ о директиве ТРОЦКОГО по вредительству?
Ответ: ТРОЦКИЙ, направляя мне эту директиву, видимо, предполагал, что я уже знаю об его установках на вредительство, и поэтому требовал сообщить ему, что делается в этой области. Я передал этот вопрос ПЯТАКОВУ, и он мне тогда сказал, что только приступает к вредительской деятельности. При этом он назвал ряд лиц, точно не могу сказать, не то с которыми он уже говорил, или которых он только наметил.
Вопрос РАДЕКУ: Где этот разговор был?
Ответ: Это было в 1933 году у ФУШМАНА.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Передавал ли вам РАДЕК директиву ТРОЦКОГО по вредительству, и какой разговор у вас происходил с РАДЕКОМ?
Ответ: РАДЕК мне передал, что он получил запрос ТРОЦКОГО. Я тогда РАДЕКУ рассказал, что директива о вредительстве была дана ТРОЦКИМ через СЕДОВА еще в 1931 г., что она же была подтверждена с КАМЕНЕВЫМ в 1932 году, и что эта директива передана мною ряду лиц, которые начинают ее осуществлять.
Вопрос РАДЕКУ: О директиве ТРОЦКОГО по пораженчеству вы рассказывали ПЯТАКОВУ?
Ответ: Конечно. Это было в апреле 1934 года. ПЯТАКОВ не дал этой директиве принципиальной оценки, но сказал, что мы в Москве, не зная, какой контакт установил ТРОЦКИЙ с немцами и японцами, не сможем вести здесь в Москве подробных переговоров. Мы решили, что, если к нам обратятся представители Германии либо Японии, мы им лишь дадим подтверждение, что ТРОЦКИЙ ведет за границей переговоры от имени существующей в СССР организации. Я ПЯТАКОВА спрашивал, что он знает о разговоре СОКОЛЬНИКОВА с ОТА [1], но он ответил, что ему об этом неизвестно. Он обещал, встретив СОКОЛЬНИКОВА в Совнаркоме, сказать ему, чтобы он зашел ко мне в “Известия”. СОКОЛЬНИКОВ через несколько дней ко мне явился.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Вы подтверждаете это?
Ответ: Да. РАДЕК меня информировал о директивах ТРОЦКОГО о пораженчестве.
Я не высказал никакого своего мнения об этих директивах, и я просто принял эти установки ТРОЦКОГО. Что касается СОКОЛЬНИКОВА – это верно, РАДЕК действительно просил направить СОКОЛЬНИКОВА к нему. Так как я СОКОЛЬНИКОВА постоянно встречал в Совнаркоме, я ему сказал: “РАДЕК просил зайти”.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Говорили ли вы с СОКОЛЬНИКОВЫМ по существу директивы ТРОЦКОГО о пораженчестве или предоставили это дело РАДЕКУ?
Ответ: Так как подробно говорить с СОКОЛЬНИКОВЫМ на заседании Совнаркома я не мог, то лишь попросил его зайти к РАДЕКУ.
Вопрос РАДЕКУ: О ваших переговорах с немцами вы ПЯТАКОВУ говорили?
Ответ: Да, об этом я рассказывал ПЯТАКОВУ летом 1935 года. Я ему рассказал, что в конце 1934 г. на одном из дипломатических приемов ко мне подошел пресс-атташе германского правительства БАУМ, который мне заявил, что немцы знают взгляды ТРОЦКОГО на необходимость сближения с Германией, но Гитлер не знает удельного веса ТРОЦКОГО в СССР. Я также сказал ПЯТАКОВУ, что ответил БАУМУ: “Не сомневайтесь, что реальные политики в СССР будут за уступки, которые будут направлены к сближению обеих стран”. Я сказал ПЯТАКОВУ, что тем самым я поставил штемпель на переговоры ТРОЦКОГО от имени блока. Я также рассказал ПЯТАКОВУ о приеме БАУМА на Сходне.
В конце 1935 г. я рассказывал ПЯТАКОВУ о том, что военный атташе КЕСТРИНГ пытался со мной вести переговоры, и я ему дал такой же ответ, какой дал БАУМУ.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Подтверждаете ли вы показания РАДЕКА?
Ответ: РАДЕК мне говорил, что у него была встреча с немцами, и называл фамилии, но они не остались в моей памяти. У меня в памяти осталось одно – что немцы прощупывали у РАДЕКА, соответствует ли то, что говорит ТРОЦКИЙ за границей, мнению троцкистов в СССР. И РАДЕК подтвердил им это. Кажется, эти переговоры были у РАДЕКА в 1934 или в 1935 г.
Вопрос РАДЕКУ: Вы показали, что получили директиву от ТРОЦКОГО по программным вопросам. Когда, где и что именно вы рассказывали ПЯТАКОВУ об этой директиве?
Ответ: Я получил эту директиву в декабре 1935 года.
Так как эта директива, по моему убеждению, ставила все точки над “и” и доводила дело до рубежа, я немедленно по получении ее побежал к ПЯТАКОВУ. Должен сказать, что несмотря на наши дружеские отношения мы были очень скупы на слова, когда дело шло о сомнениях, которые либо у меня, либо у него появлялись. Всякий из нас пытался казаться твердым. Поэтому, когда я пришел к ПЯТАКОВУ, я сухо сообщил ему, что ТРОЦКИЙ пишет о двух вариантах прихода к власти блока: первый – приход к власти путем террора до начала войны, и тогда – экономические и политические уступки Германии; и второй вариант – приход к власти при поддержке немцев в результате поражения СССР в войне. Я рассказал ПЯТАКОВУ подробно содержание директивы: и об уступках по всем направлениям, и о структуре предполагающегося государства после прихода блока к власти.
Я спросил ПЯТАКОВА: “Юрий, ты берешь на себя ответственность за это дело?” Он сказал, что нет, мы этой ответственности не можем на себя взять, нужно созвать совещание актива организации. Я обратил его внимание, что совещание – это возможность провала. Он сказал, что лучше риск провала, чем держать людей в неведении: “Люди нас проклянут”. Тут же он мне сказал о вероятности его командировки за границу.
Вопрос РАДЕКУ: Он вам говорил о вероятности командировки за границу или о необходимости повидаться с ТРОЦКИМ, для чего следовало добиться командировки?
Ответ РАДЕКА: Точно не помню. Вероятнее всего, разговор именно шел о том, что нужно во что бы то ни стало встретиться с ТРОЦКИМ и переговорить с ним, и уже в связи с этим ПЯТАКОВ сказал, что он предполагает выехать за границу в командировку и постарается с любым риском для себя повидаться с ТРОЦКИМ.
Вопрос РАДЕКУ: В этих программных вопросах, о которых писал ТРОЦКИЙ в декабре 1935 г., речь шла ведь не только о перспективах. Речь шла ведь о тактике деятельности блока.
Ответ: Да, речь в директиве ТРОЦКОГО шла об усилении вредительства, об усилении военной работы.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Подтверждаете ли вы эти показания РАДЕКА?
Ответ: РАДЕК мне действительно подробно излагал директиву, полученную им от ТРОЦКОГО в декабре 1935 г. Мне кажется, что в его показаниях есть лишь некоторые разноречия о моей поездке за границу. Мы с РАДЕКОМ говорили, что необходимо во что бы то ни стало с ТРОЦКИМ увидеться либо ему, либо мне. Я не знал, удастся ли мне встретиться с ТРОЦКИМ при поездке в Германию; вместе с тем я ему сказал, что у меня предвидится командировка в Германию, и несмотря на очень большой риск, которому я буду подвергаться, идя на встречу с ТРОЦКИМ, я постараюсь ее обязательно осуществить.
Замечание РАДЕКА: ПЯТАКОВ абсолютно прав: припоминаю, что я даже сказал, что смогу устроить приглашение меня на лекции в Осло, от которых я до этого всячески отказывался.
Продолжение ответа ПЯТАКОВА: Мы говорили с РАДЕКОМ, что следует ТРОЦКОГО проинформировать о положении внутри СССР, так как у него неправильное представление о том, что здесь происходит, ему совершенно неизвестны те достижения, которые достигнуты в развитии народного хозяйства СССР за последние годы.
Вопрос РАДЕКУ: В этой директиве ТРОЦКОГО ставился по-новому и вопрос о терроре. Как именно он ставился ТРОЦКИМ?
Ответ: Вопрос о терроре ставился ТРОЦКИМ таким образом: уроки Кировских событий показывают, что разрозненные террористические акты не дают соответствующих результатов и лишь приводят к большим репрессиям в отношении участников организации. Поэтому ТРОЦКИЙ в своей директиве ставил вопрос о том, что нужно подготовить такой террористический акт, который бы одновременно уничтожил бы основных руководителей ВКП(б).
Вопрос РАДЕКУ: А что вы по этому поводу говорили с ПЯТАКОВЫМ?
Ответ: Я и ПЯТАКОВ обсуждали вопрос о дальнейших перспективах террористической деятельности еще до получения этого письма от ТРОЦКОГО, т.е. летом 1935 года. Уже тогда и я, и ПЯТАКОВ сходились на мнении, что индивидуальные, не связанные между собою общим пленом террористические акты не дают никакого эффекта. Поэтому мы решили прежде всего выяснить те наличные террористические кадры, которые уцелели от провала после кировских событий, но которые непосредственно с нами не были связаны. Мы договорились с ПЯТАКОВЫМ, что вызовем в Москву ДРЕЙЦЕРА, узнаем у него, какие троцкистские группы уцелели, и тогда решим, как дальше действовать.
Тогда же летом 1935 г. я рассказывал ПЯТАКОВУ о террористических группах ТИВЕЛЯ–ЗАКСА-ГЛАДНЕВА и ФРИДЛЯНДА–ПРИГОЖИНА. ПЯТАКОВ, в свою очередь, мне говорил о террористической группе, с ним непосредственно связанной, и о террористической группе в Туле, руководитель которой был связан с женой ПЯТАКОВА – ДИТЯТЕВОЙ.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Рассказывал ли вам РАДЕК о деятельности террористических групп, участники которых были с ним непосредственно связаны, и, наоборот, говорили ли вы ему о ваших террористических группах?
Ответ: Когда поднимался вопрос о необходимости централизовать дальнейшую террористическую деятельность и выяснить, что у нас есть, я рассказывал РАДЕКУ об Украинской террористической группе, которая со мной связана, и упоминал о группе ЮЛИНА. РАДЕК мне называл, кажется, ФРИДЛЯНДА, если память не изменяет. ЗАКС-ГЛАДНЕВ у меня почему-то ассоциируется с СОКОЛЬНИКОВЫМ.
Вопрос РАДЕКУ: О каких террористических группах рассказывал вам ПЯТАКОВ?
Ответ: Говорил ли он о ЮЛИНЕ – не помню. О Тульской группе он мне говорил.
Замечание ПЯТАКОВА: Я упоминал еще РАДЕКУ о Западносибирской группе. Я говорил, что в Западной Сибири с МУРАЛОВЫМ и ДРОБНИСОМ связана террористическая группа.
Вопрос ПЯТАКОВУ: А о том, что делали эти террористические группы, вы говорили РАДЕКУ?
Ответ: Не помню.
Вопрос ПЯТАКОВУ: А о попытках Западносибирской группы совершить террористический акт?
Ответ: Не помню, говорил ли я об этом РАДЕКУ.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Вы показывали на следствии, что во время командировки в Берлин вы связывались непосредственно с ТРОЦКИМ. Расскажите существо разговора с ТРОЦКИМ и что вы о нем рассказывали РАДЕКУ.
Ответ: Основное из того, что говорил ТРОЦКИЙ, и того, о чем я рассказывал РАДЕКУ: надо понять раз и навсегда, что речь идет не о массовом движении, а о государственном перевороте и захвате власти, из чего вытекает определение тактических установок. Безусловно необходимо усиление террористической и вредительской работы, но смешно говорить относительно борьбы с ВКП(б) только внутри СССР. Вряд ли может идти речь о захвате власти вне контакта с международными силами. Поэтому он ставил вопрос относительно необходимости соответствующего соглашения с наиболее активными силами империализма – немецким и японским государствами. ТРОЦКИЙ указывал в этом разговоре, что им достигнуто соглашение с немецким фашистским правительством в результате переговоров с ГЕССОМ и что им также установлен контакт с японцами. ТРОЦКИЙ мне также заявил, что привлек к переговорам о соглашении представителей английских консервативных кругов и французского “Комите-де-Форж”.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Значит, между тем, что писал ТРОЦКИЙ в своей директиве РАДЕКУ в декабре 1935 г., и тем, что он вам говорил, никаких расхождений не было?
Ответ: Никаких. Он лишь заострял в разговоре со мной ряд моментов, подчеркивал, что нужно отказаться от старых представлений и воззрений, что речь идет о государственном перевороте, и что все средства должны быть пущены в ход. Я не помню, передавал ли я РАДЕКУ детали моего разговора с ТРОЦКИМ, когда он на мои возражения, что нельзя не учитывать строительства большого количества фабрик и заводов и рост всего народного хозяйства, применял историческую аналогию отношения социал-демократов к СТРУВЕ и ТУГАН-БАРАНОВСКОМУ, когда они звали на службу к капитализму. Наша миссия, говорил ТРОЦКИЙ, не звать на службу к сталинскому государству, развивающему промышленность, а организовать силы против него. Надо учитывать значение вредительства не только с точки зрения тормоза развития хозяйства, но и с точки зрения воспитания наших людей.
Вопрос РАДЕКУ: Правильно ли излагает ПЯТАКОВ содержание его беседы с вами о переговорах его с ТРОЦКИМ?
Ответ: Да, правильно. Я хочу лишь добавить, что нового я видел в рассказе ПЯТАКОВА по сравнению с директивой ТРОЦКОГО, полученной мною в декабре 1935 года:
1) переговоры с англичанами и французами, зафиксированными [2] в предварительном соглашении ТРОЦКОГО с ГЕССОМ, и
2) самое острое для меня – это было пункт соглашения, по которому военная группа троцкистов должна действовать во время войны по указаниям ТРОЦКОГО, согласованным с германским генеральным штабом. Для меня было ясно, что это означает сделать всю троцкистскую организацию шпионско-диверсионной сетью германского генерального штаба. Не могло быть сомнения, что как только соглашение будет подписано по указанию германского генерального штаба, его резидентура, находящаяся в СССР, начнет связываться с организацией и начнет требовать проведения в жизнь ряда действий, необходимых немцам для обеспечения им подготовки нападения на СССР (диверсия, шпионаж и т.д.), т.е. будет полное сращивание троцкистской организации с сетью немецких шпионов. Это означало, что троцкистская организация передает себя целиком в руки германского правительства, и вместо прихода к власти для проведения в жизнь своей программы троцкистская организация превращается в сеть шпионов и диверсантов немецкого генерального штаба.
Кроме того, новым для меня были сроки, намеченные Германией для войны для нападения на СССР. ПЯТАКОВ рассказывал мне, что, когда он возражал ТРОЦКОМУ и указывал на укрепление экономического состояния страны, ТРОЦКИЙ на него набросился: “Вы плохо там работаете, вы думаете о пятилетних сроках? Дело идет не о пяти годах, а об одном, максимум двух. Германские и японские вооружения закончены. ГЕСС, по словам ТРОЦКОГО, указывал, что годом начала войны намечен 1937 год, и что германское правительство намерено <за> оставшиеся 1-1½ года закончить дипломатическим путем обеспечение тыла. Это должно было выразиться в использовании немцами итало-абиссинской войны, деятельности фашистских элементов внутри Франции и т.п. либо для нейтрализации Франции в случае нападения на СССР, либо для разгрома ее коротким ударом”.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Правильно ли излагает РАДЕК содержание вашей беседы с ним после вашей встречи с ТРОЦКИМ?
Ответ: Правильно. Мне ТРОЦКИЙ действительно говорил со слов ГЕССА, что 1937 год был крайним сроком нападения Германии на Советский Союз. Такие сроки объясняются тем, что Германия закончила свои вооружения, Япония тоже.
Вопрос ПЯТАКОВУ и РАДЕКУ: Значит, вы оба подтверждаете, что речь шла относительно нападения Германии на Советский Союз в 1937 году?
Ответ ПЯТАКОВА: Тогда речь шла о 1936-1937 годах.
Ответ РАДЕКА: Мне говорил ПЯТАКОВ о 1937 годе, что ближайший год, когда они ударят, это 1937 год.
Вопрос ПЯТАКОВУ: И какие выводы делал ТРОЦКИЙ в связи с этим? Что работу организации надо развертывать?
Ответ: Да.
Вопрос РАДЕКУ: Вы показывали на следствии, что с 1934 года поддерживали организационную связь с БУХАРИНЫМ. Что вы рассказывали ПЯТАКОВУ о характере ваших связей с БУХАРИНЫМ?
Ответ: Точно так же, как ПЯТАКОВ информировал меня о своей связи с БУХАРИНЫМ в 1933 году, я систематически информировал ПЯТАКОВА о моей связи с БУХАРИНЫМ с 1934 года. Когда с БУХАРИНЫМ после кировских событий я обсуждал вопрос о дальнейшей террористической тактике, и он мне сообщил, что их центр считает, что надо от партизанщины перейти к организованным действиям по подготовке группового террористического акта, я сказал об этом ПЯТАКОВУ.
О том, что я информировал БУХАРИНА о контакте ТРОЦКОГО с немцами и что БУХАРИН ответил, что он одобряет цель, но что он боится скоропалительности ТРОЦКОГО, я также говорил ПЯТАКОВУ.
Вопрос ПЯТАКОВУ: Вы подтверждаете это?
Ответ: Да, подтверждаю.
Ответы с наших слов записаны верно, нами прочитаны:
Очную ставку проводили:
НАЧАЛЬНИК 4 ОТДЕЛА ГУГБ –
КОМИССАР ГОСУД. БЕЗОПАСНОСТИ 3 РАНГА: Курский
ЗАМ. НАЧ. 4 ОТДЕЛА ГУГБ –
СТАРШИЙ МАЙОР ГОСУД. БЕЗОПАСНОСТИ: Б. Берман
Присутствовали:
ПОМ. НАЧ. 7 ОТД. 4 ОТДЕЛА ГУГБ –
КАПИТАН ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: Коган
ОПЕРУПОЛН. 3 ОТД. 4 ОТДЕЛА –
СТ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАР. БЕЗОПАСНОСТИ: Альтман
Верно:
СТ. ИНСПЕКТОР 8 ОТДЕЛА ГУГБ –
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: Голанский (Голанский)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 273, Л. 110-127.
[1] В тексте ошибочно – “Отто”, но на самом деле японского посла в СССР (1932-1936) звали Тамекити Ота.
[2] Так в тексте.