СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) –
тов. СТАЛИНУ. –
Направляю Вам показания КОЦЮБИНСКОГО Ю.М. от 19/Х-с<его> <года>.
КОЦЮБИНСКИЙ показал, что полученная им директива от ПЯТАКОВА о переходе к тактике индивидуального террора против руководителей партии и правительства была передана украинскому троцкистскому центру и принята всем его составом.
В Харькове и Киеве были созданы группы, в составе коих были, главным образом, троцкисты, работавшие в Научно-исследовательских институтах и в вузах. Эти группы были организованы НАУМОВЫМ, ЛЕВИКОМ и СЕМКОВСКИМ.
Особого внимания заслуживают показания КОЦЮБИНСКОГО о блоке троцкистов с украинскими националистами. Согласно директиве ПЯТАКОВА в 1933 г. КОЦЮБИНСКИМ была установлена связь с украинскими националистами через быв<шего> Зав<едующего> Культпропа ЦК КП(б)У ХВЫЛЮ, который сообщил КОЦЮБИНСКОМУ, что он является руководителем украинской боротьбистской организации.
КОЦЮБИНСКИЙ назвал как активных участников боротьбистского террористического подполья ПОЛОЦКОГО, Николая ЛЮБЧЕНКО, ЭПИКА, БУРЕВОГО и друг<их>.
ПОЛОЦКИЙ, Н. ЛЮБЧЕНКО, ЭПИК и друг<ие> в 1935 г. как на предварительном в НКВД УССР, так и на судебном следствии Военной Коллегии Верховного Суда СССР признали себя членами контрреволюционной боротьбистской организации.
Приговором суда Н. ЛЮБЧЕНКО, ПОЛОЦКИЙ и ЭПИК осуждены к заключению в лагерь сроком на 10 лет; БУРЕВОЙ – расстрелян.
Ранее осужденные за контрреволюционную деятельность троцкисты НАУМОВ, БЕРВИЦКИЙ [1] и ФАЛЬКЕВИЧ затребованы из лагерей и направляются в Киев для привлечения к следствию.
НАРОДНЫЙ КОМИССАР
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР: Ежов (ЕЖОВ)
26 октября 1936 г.
№ 58340
[Резолюция И.В. Сталина: Выяснить о Хвыле]
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 249, Л. 1-2.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
КОЦЮБИНСКОГО Юрия Михайловича.
От 19 октября 1936 года.
Вопрос: На допросе 16 октября вы показали, что в 1932 г. вы получили задание от ПЯТАКОВА об организации на Украине террористических групп. Вы это задание приняли. Что конкретно вами сделано по этому заданию ПЯТАКОВА?
Ответ: Как я уже показывал на предыдущем допросе, директива ПЯТАКОВА о переходе к тактике индивидуального террора против руководителей партии и правительства была принята всем составом троцкистского центра на Украине.
Террористическая деятельность троцкистского центра проводилась до моего ареста и выразилась в следующем:
1) В Харькове и Киеве были организованы террористические группы, в составе которых были главным образом троцкисты, работавшие в научно-исследовательских институтах и ВУЗах. Эти группы были организованы по линии связей НАУМОВА, ЛЕВИКА, СЕМКОВСКОГО.
2) ГОЛУБЕНКО проводилась работа по организации террористических групп в Днепропетровске и среди военных работников.
Организацию этих групп ГОЛУБЕНКО проводил по непосредственной директиве ПЯТАКОВА, и они намечались для участия в террористических актах в Москве.
3) Мной была установлена связь с группой украинских националистов – боротьбистов, имевших в своем распоряжении такие террористические группы.
Вопрос: Когда вами была передана директива о терроре НАУМОВУ?
Ответ: НАУМОВУ мною была передана директива о терроре в конце 1932 г., вскоре после моей беседы в Москве с ПЯТАКОВЫМ.
Он тогда работал уже в Госплане УССР в качестве члена президиума, и связь с ним, ясно, была наиболее легкой. Я подробно рассказал ему о своей беседе в Москве с ПЯТАКОВЫМ и о полученных от него директивах. Как я уже показывал на предыдущем допросе, НАУМОВ указания о терроре принял.
НАУМОВ в то время возглавлял довольно большую троцкистскую группу в В<У>АМЛИНе.
Я дал тогда указания НАУМОВУ привлечь к террористической деятельности отдельных участников из его группы в УАМЛИНе и организовать из них террористическую группу.
Сам НАУМОВ для террористической работы по своим индивидуальным качествам не подходил, поэтому мы решили, что он подберет из числа своих троцкистских связей в УАМЛИНе человека, который смог бы такую террористическую группу организовать.
НАУМОВ мне рекомендовал тогда лично поговорить ос этом также с ЛЕВИКОМ, работавшим в то время вице-президентом УАМЛИНа.
Вопрос: Вы говорили с ЛЕВИКОМ?
Ответ: Да, говорил. С ЛЕВИКОМ я встретился в начале 1933 г. в УАМЛИНе, где ЛЕВИК тогда работал. ЛЕВИКУ я рассказал также о директивах, полученных мною из Москвы о терроре. С ним до меня говорил уже НАУМОВ. Он заявил мне, что он располагает такими связями, которые вполне подходят для террористической деятельности и никогда не подведут.
Вопрос: Вы говорили ЛЕВИКУ о том, что директива о терроре вами получена от ПЯТАКОВА?
Ответ: Нет, ЛЕВИКУ я ПЯТАКОВА не называл, и вообще о своих организационных связях с ПЯТАКОВЫМ я никогда ЛЕВИКУ не сообщал.
Вопрос: Выше вы показали, что к террористической работе был привлечен также СЕМКОВСКИЙ, который в Киеве организовал террористические группы. Кем персонально СЕМКОВСКИЙ был привлечен к работе по террору?
Ответ: С СЕМКОВСКИМ были организационно связаны НАУМОВ и ЛЕВИК. Последний вместе с СЕМКОВСКИМ работал в УАМЛИНе и был связан теснее. ЛЕВИК – передал указания СЕМКОВСКОМУ о терроре и был связан с ним по этой линии и в дальнейшем. О работе СЕМКОВСКОГО я знаю из информаций, главным образом, ЛЕВИКА.
Вопрос: Вы показали, что ЛЕВИКОМ и НАУМОВЫМ была организована террористическая группа в УАМЛИНе. Кого из террористов из группы НАУМОВА, ЛЕВИКА Вы знаете?
Ответ: Я знаю из информации ЛЕВИКА о том, что он привлек к террористической работе научного работника УАМЛИНа БЕРВИЦКОГО [2]. По словам ЛЕВИКА, БЕРВИЦКИЙ – бывш<ий> военный работник, обладающий смелостью и силой воли. БЕРВИЦКИЙ был организатором террористической группы, подобрал свою группу молодых научных работников и возглавлял эту группу.
Вопрос: Когда Вам сообщил ЛЕВИК о привлечении к террористической работе БЕРВИЦКОГО?
Ответ: О привлечении к террористической работе БЕРВИЦКОГО ЛЕВИК сообщил мне летом 1933 года, месяца я сейчас не помню.
О БЕРВИЦКОМ мне также говорил и НАУМОВ, который хорошо знал БЕРВИЦКОГО и дал мне характеристику о нем такую же, как ЛЕВИК.
В начале 1934 г. мне ЛЕВИК сообщил о том, что БЕРВИЦКОМУ удалось подобрать себе группу террористов в 6 чел<овек>. Все они – работники научно-исследовательского института философии УАМЛИНа, работают вместе с БЕРВИЦКИМ и спаяны между собой. По словам ЛЕВИКА, участники группы БЕРВИЦКОГО имели связи и доступ в ЦК КП(б)У.
Вопрос: Назовите фамилия этих террористов.
Ответ: Фамилий их я не знаю. Мне известно только, что они работали в УАМЛИНе.
Вопрос: С БЕРВИЦКИМ Вы связывались?
Ответ: Нет, с БЕРВИЦКИМ я не связывался. Я условился с ЛЕВИКОМ, что БЕРВИЦКИЙ не будет знать о связи со мной ЛЕВИКА и о моей роли в организации.
Вопрос: Что конкретно вам известно о террористической работе СЕМКОВСКОГО?
Ответ: Как я уже показал выше, с СЕМКОВСКИМ организационную связь осуществляли ЛЕВИК и НАУМОВ, которые и информировали меня о работе СЕМКОВСКОГО.
Весной 1934 года, незадолго до переезда столицы Украины из Харькова в Киев, у меня состоялась беседа с ЛЕВИКОМ, а затем и НАУМОВЫМ о положении организации в Киеве. Как ЛЕВИК, так и НАУМОВ рассказали мне, что СЕМКОВСКОМУ удалось через РОЗАНОВА развернуть большую работу в Киеве.
Киевская организация располагает большими связями в среде научных работников из киевских ВУЗов и научно-исследовательских институтов, где существуют троцкистские группы, связанные с РОЗАНОВЫМ.
ЛЕВИК мне рассказал, что СЕМКОВСКИМ указания о терроре были переданы в Киев РОЗАНОВУ, который проводит практически организацию террористических групп. РОЗАНОВУ удалось организовать террористическую группу из научных работников киевского филиала УАМЛИНа и академии. Фамилии участников этой группы ЛЕВИК мне не называл.
Так как предполагался переезд ЛЕВИКА в Киев, я предложил ему лично связаться в Киеве с РОЗАНОВЫМ, о чем предварительно договориться с СЕМКОВСКИМ.
Когда ЛЕВИК в 1934 г. переехал в Киев и был назначен ректором киевского университета, он лично установил связь с РОЗАНОВЫМ, а также продолжал быть связанным с СЕМКОВСКИМ.
Вопрос: Вы показали, что по директиве ПЯТАКОВА вами как руководителем троцкистской террористической организации был установлен блок с украинскими националистами.
Расскажите подробно, с кем из украинских националистов вы связались, как велись переговоры о блоке, и на какой основе этот блок был вами установлен.
Ответ: В соответствии с директивой, полученной мной от ПЯТАКОВА, я стал искать связи среди украинских националистов. С первым из украинских националистов я связался с ХВЫЛЕЙ Андреем Ананьичем. Последнего я начал изучать еще с лета 1932 года, когда он был культпропом ЦК КП(б)У. Я обратил внимание на то, что при подборе кадров в научные учреждения и выделении научных работников для составления учебников ХВЫЛЯ выдвигал почти исключительно троцкистов и украинских националистов. Среди них могу назвать КРАМЕРА, БОГОРАЗА, КРИАСОВА, ТУНА, НАУМОВА, ЧИЧКЕВИЧА.
В середине октября 1932 года во время пленума ЦК КП(б)У я затеял первый разговор с ХВЫЛЕЙ, выясняя его политические позиции. Шли мы из ЦК домой и обсуждали выступления на пленуме по поводу хлебозаготовок. Хлебозаготовки тогда шли скверно, и обозначался возможный провал хлебозаготовок в степных областях. ХВЫЛЯ был настроен очень пессимистически и в то же время весьма враждебно по отношению к ЦК КП(б)У и его политике.
Второй разговор на ту же тему был в Харькове в конце декабря 1932 г. или начале января 1933 года в помещении ЦК КП(б)У, где он тогда еще работал. Я ему рассказал о ходе хлебозаготовок, о положении в селах и настроениях в тех районах, где я был, высказал мнение, что политика партии в отношении развития колхозов провалилась, и что мы накануне массового распада колхозов.
ХВЫЛЯ был того же мнения и со своей стороны привел довольно большое количество известных ему фактов, подтверждающих наш вывод. В суждениях ХВЫЛИ проскальзывали антипартийные настроения и недовольство политикой партии и ее руководством. Более откровенно говорить со мной он тогда еще остерегался, так же как и я.
Вполне откровенный разговор с ХВЫЛЕЙ у меня состоялся весной 1933 года в кабинете ХВЫЛИ в ЦК КП(б)У.
Этот разговор происходил через несколько дней после приезда ПОСТЫШЕВА на Украину. ХВЫЛЯ тогда был очень нервно настроен, так как не был уверен, что его оставят в дальнейшем на работе в ЦК КП(б)У.
ХВЫЛЯ считал, что с приездом на Украину ПОСТЫШЕВА будет изменена линия ЦК КП(б)У в отношении украинизации, что будет только фикция украинизации – ширма, а в действительности будет проводиться русификаторская политика. Он считал, что с этого времени начнется еще больший нажим на УССР по линии хлебозаготовок и вывозки других сельскохозяйственных продуктов. Он указывал, что и до этого Украина несла непомерные тягости в отношении госпоставок и налогов, несравненно большие, чем остальные части советского союза, и что эти непомерные налоги вконец разоряют украинское село. ХВЫЛЯ заявил мне тогда, что продолжение такой политики может привести к вымиранию населения и полному обнищанию страны. Он считал, что руководство КП(б)У не только не отстаивает интересы Украины, а слепо и жестоко проводит указания ЦК ВКП(б), которые сводятся к непомерному выжиманию ресурсов с Украины для переброски их в другие части Советского Союза. Он указал мне, что не один он придерживается таких взглядов, но и ряд других украинских работников не только из бывших боротьбистов, но и ряд членов партии, раньше не бывших боротьбистами. Все они вместе с ним – ХВЫЛЕЙ считают необходимым бороться с такой политикой ЦК ВКП(б).
Я не возражал против высказанных ХВЫЛЕЙ его политических позиций, и со своей стороны я признался, что также не разделяю политики ЦК ВКЦ(б) – не верю в ее успех, а по ряду вопросов считаю политику ЦК ВКП(б) гибельной для страны. Я указал, что руководство ЦК ВКП(б) находится не в надлежащих руках и что лучшие люди партии исключаются из партии, отстраняются от работы и высылаются в ссылки и тюрьмы, что самокритика у нас дутая и в партии культивируется всячески пассивное отношение членов партии к вопросам жизни страны.
Я указывал ХВЫЛЕ, что село превращено в колонию, из которой черпаются огромные ресурсы для промышленного строительства, и это строительство не дает хозяйственного эффекта и нескоро его даст.
На почве этого возрастает недовольство в стране, и рост этого недовольства может привести к крупным политическим осложнениям внутри страны.
Я рассказал ХВЫЛЕ, что у меня, так же как у него, имеются единомышленники, которые вместе со мной ведут борьбу с руководством партии.
Мы условились с ХВЫЛЕЙ встретиться в ближайшее время для того, чтобы продолжать нашу беседу.
Вопрос: Назвал ли Вам ХВЫЛЯ в этой беседе лиц, являвшихся его единомышленниками?
Ответ: Да, он назвал мне ПОЛОЦКОГО, недавно прибывшего из-за границы и работавшего в Наркомпросе, ЛЮБЧЕНКО Николая, работавшего в редакции “Коммунист”, и МАЗУРЕНКО Юрия, который работал в Госстройконтроле. Всех этих лиц я знал лично, и беседа с ХВЫЛЕЙ послужила основанием к тому, что я после беседы с ХВЫЛЕЙ связался с Юрием МАЗУРЕНКО.
Вопрос: Когда вы связались с МАЗУРЕНКО?
Ответ: В ближайшие же дни после разговора с ХВЫЛЕЙ я вызвал МАЗУРЕНКО по делам Госстройконтроля в Госплан. После окончания служебного разговора я ему сказал, что мне известно, что он принадлежит к группе старых украинских работников, недовольных политикой партии в национальном вопросе. МАЗУРЕНКО сначала смутился, но когда я ему сообщил, что я вел откровенную беседу с ХВЫЛЕЙ и от последнего знаю о его политических позициях, МАЗУРЕНКО стал со мной откровенен.
Я расспрашивал МАЗУРЕНКО, насколько крепко сложилась их группа и какими силами они располагают вне Харькова.
МАЗУРЕНКО мне сообщил, что у них существует вполне оформившаяся организация, руководящую роль в которой играют ХВЫЛЯ, ЛЮБЧЕНКО Николай, ПОЛОЦКИЙ, что их организация имеет много сторонников в ряде городов Украины, особенно в Харькове, Киеве и Виннице.
Говоря о себе, МАЗУРЕНКО указал мне, что он, хоть и активно работает в этой организации, но занимает в ней меньшее положение, чем ХВЫЛЯ, ЛЮБЧЕНКО и ПОЛОЦКИЙ, поэтому более подробных данных о работе организации и ее силах дать мне не может.
Вопрос: МАЗУРЕНКО вы рассказали о том, что являетесь одним из руководителей троцкистской организации?
Ответ: Да, я МАЗУРЕНКО сообщил, что интересуюсь его политическими позициями и группой, в которой он участвует, не из-за простого любопытства, что я также не разделяю политики ВКП, являюсь сторонником Троцкого и хочу найти контакт с его группой в борьбе против руководства партии.
Вопрос: Когда у вас состоялась следующая встреча с ХВЫЛЕЙ по делам организации?
Ответ: Большая и обстоятельная беседа с ХВЫЛЕЙ, во время которой был достигнут контакт в работе организаций, состоялась летом 1933 года, когда он работал уже зам<естителем> Наркомпроса. Беседа эта состоялась на даче ВУЦИКа в Померках, где ХВЫЛЯ жил. До этого я пытался несколько раз договориться с ХВЫЛЕЙ, но он уклонялся от конкретных разговоров об общих действиях наших организаций.
Во время беседы на даче в Померках я откровенно рассказал ХВЫЛЕ о существовании троцкистской организации на Украине и о том, что я вхожу в ее центр. Я сказал ХВЫЛЕ, что мы ищем связи с украинскими националистическими организациями для того, чтобы выяснить их позиции, силы и возможности и установить с ними контакт.
ХВЫЛЯ сообщил мне, что он является руководителем украинской организации, в которую входят как бывшие боротьбисты, так и другие лица, разделяющие взгляды организации.
Организация, но его словам, большая и разветвленная, но так как она носит украинский локальный характер, то они были заинтересованы в установлении связи с более широкой организацией, ведущей борьбу против ЦК ВКП(б), какой является троцкистская организация. Тут же ХВЫЛЯ мне сообщил, что после приезда на Украину ПОСТЫШЕВА и БАЛИЦКОГО их организации нанесен значительный ущерб начавшимися арестами среди галичан.
Мы установили, что впредь работа обеих организаций будет контактироваться. Нас объединило – уверенность в пагубности политической линии партии, в особенности в отношении коллективизации и хлебозаготовок, ненависть к режиму, установленному в стране и партии, и борьба с руководством партии.
В этой беседе с ХВЫЛЕЙ мы также обсуждали вопросы тактики организаций. Мы пришли к заключению, что методы работы, которые применялись до сих пор как троцкистами, так и националистами: подбор кадров, расстановка сил, захват командных позиций, – сами по себе все же не дают достаточного эффекта. Многие участники организаций, как троцкистской, так <и> националистической, – арестовываются, первичные группы организаций проваливаются, и что эти обстоятельства вынуждают перейти к более внушительным методам борьбы.
Я сообщил ХВЫЛЕ, что я связан с московским центром, где вновь достигнут новый блок с зиновьевцами, и организован объединенный троцкистско-зиновьевский центр, принявшие решение по директиве Троцкого убрать Сталина и его руководство путем организации и осуществления террористических актов. ХВЫЛЯ мне ответил, что украинская организация, им возглавляемая, также пришла к тактике индивидуального террора против руководителей партии, ведет в этой области практическую работу и имеет уже боевые группы. Эти боевые группы ведут подготовку террористических актов на Украине над КОССИОРОМ, ПОСТЫШЕВЫМ и БАЛИЦКИМ.
Таким образом, я договорился с ХВЫЛЕЙ о необходимости дальнейших взаимных информаций и единстве наших действии в борьбе с партией.
Вопрос: Продолжайте показания о дальнейших ваших связях с ХВЫЛЕЙ.
Ответ: Летом и осенью 1933 года были довольно большие аресты украинских националистов, особенно галичан. Эти аресты крайне встревожили ХВЫЛЮ – особенно его беспокоило, что будут показывать на следствии СЛИПАНСКИЙ и ПРИХОДЬКО. Он боялся за себя, просил меня, чтобы я с ним имел поменьше встреч, и связь с украинской организацией поддерживал через Николая ЛЮБЧЕНКО и ПОЛОЦКОГО, которые, как он мне сообщил, также являлись членами центра украинской националистической организации.
В декабре 1933 года я и ХВЫЛЯ ездили на сессию союзного ЦИКа. Там же на сессии ХВЫЛЯ подошел ко мне с ПОЛОЗОМ, который, по его словам, принадлежал к националистической организации. Разговор у нас тогда был очень короткий. ХВЫЛЯ сообщил ПОЛОЗУ, что организация сильно расстроена арестами.
Там же ПОЛОЗ и ХВЫЛЯ мне сообщили, что у них имеется крепкая группа в Москве. ХВЫЛЯ меня просил, чтобы я связал ПОЛОЗА с московским троцкистским центром.
Так как ПОЛОЗ вскоре после этой встречи нашей был арестован, то связать его с московским троцкистским центром я не смог.
Вопрос: Вы установили связь с ЛЮБЧЕНКО Николаем и ПОЛОЦКИМ?
Ответ: В начале 1934 года в Госплан ко мне заходил Н. ЛЮБЧЕНКО и ПОЛОЦКИЙ. Я старался у них выяснить, какими конкретными силами они располагают. После арестов в течение 1933 года организация националистов сильно поредела, ряды ее были расстроены, но ряд боевых террористических групп все же был сохранен.
В одну из этих террористических групп, по словам Н. ЛЮБЧЕНКО и ПОЛОЦКОГО, входили украинские писатели ЭПИК и БУРЕВОЙ. Кроме того, со слов Н. ЛЮБЧЕНКО и ПОЛОЦКОГО мне известно было, что довольно сильная организация у них в Виннице и Одессе. В Виннице во главе организации состоит САМУТИН, работающий в Обкоме КП(б)У в качестве культпропа.
Кал ПОЛОЦКОМУ, так и Н. ЛЮБЧЕНКО я сообщил, что троцкистской организацией ведется подготовка террористических актов над руководителями партии как в Москве, так и на Украине, что троцкистской организации удалось создать ряд террористических групп как в Харькове, так и Киеве. Конкретно я им назвал террористическую группу, организованную из троцкистов – научных работников УАМЛИНа.
Вопрос: В чем конкретно выражалась ваша связь с ХВЫЛЕЙ после того, как он связал вас в Москве с ПОЛОЦКИМ?
Ответ: С ХВЫЛЕЙ в течение 1934 года я встречался часто, но беседы о нашей террористической деятельности я имел с ним два раза.
Одна из них состоялась в начале лета, незадолго до переезда столицы из Харькова в Киев, в Харькове на даче у ХВЫЛИ, а вторая беседа в Киеве в августе 1934 года в Совнаркоме.
Во время встречи с ним в Харькове и в Киеве – мы информировали друг друга о состоянии наших организаций. ХВЫЛЯ информировал меня, как националистическая организация после разгрома ее начинает восстанавливаться, но восстановление ее идет медленно. Он считает свое положение вполне упрочившимся, никаких подозрений в отношении его в ЦК КП(б)У нет, и он благодаря этому приступил к более активной работе.
Во время беседы с ХВЫЛЕЙ в Киеве он сообщил мне, что террористическая группа ЭПИКА и БУРЕВОГО [3] подготовила совершение террористических актов и над КОССИОРОМ, ПОСТЫШЕВЫМ и БАЛИЦКИМ и намечает провести их к октябрьским праздникам.
Вскоре после этой беседы с ХВЫЛЕЙ я уехал в отпуск, а после отпуска я был снят с Госплана, выехал в Москву, где был арестован.
Я хочу добавить, что в одной из бесед со мной ХВЫЛЯ высказывал большое удовлетворение по поводу того, что он был назначен на работу в Наркомпрос. Он считал особо важным, что аппарат Наркомпроса был в руках националистов. По существу, аппарат Наркомпроса находился в руках ХВЫЛИ, как перед этим находился в руках ШУМСКОГО, ПРИХОДЬКО, ГИРЧАКА, ПОЛОЦКОГО
Записано правильно с моих слов и мною прочитано.
ДОПРОСИЛ:
НАЧ. 2 ОТД. СПО –
СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: (ГРИГОРЕНКО)
ВЕРНО:
СТАРШИЙ ИНСПЕКТОР УАО ГУГБ – Голанский (ГОЛАНСКИЙ)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 249, Л. 3-17. [4]
[1] В тексте ошибочно – “Борвицкий”.
[2] Здесь и далее в тексте ошибочно – “Бервицкий”.
[3] В тексте ошибочно – “Буревича”.
[4] В РГАСПИ (Ф. 17, Оп. 171, Д. 247, Л. 21-36.) отложился еще один экземпляр данного протокола допроса с прилагаемой к нему рукописной запиской П. Постышева (Ф. 17, Оп. 171, Д. 247, Л. 20.): “Тов. Сталин! Посылаю Вам протокол допроса Коцюбинского и очень прошу прочесть только хотя бы отчеркнутое карандашом, где речь идет о Хвыле. Привет. Постышев“. Отчеркнут текст, начинающийся словами “В соответствии с директивой, полученной мною от Пятакова…”, до слов (включительно): “Так как Полоз вскоре после этой встречи нашей был арестован, то связать его с московским троцкистским центром я не смог”. Далее отчеркнут фрагмент страницы, начинающийся со слов: “С Хвылей в течение 1934 года…”, и следом идут подчеркивания отдельных фраз практически до конца документа: “… в августе 1934 года в Совнаркоме”, “…вполне упрочившимся, никаких подозрений…”, “… он благодаря этому приступил к более активной работе”, “… аппарат Наркомпроса был в руках националистов”.
