СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б)
тов. СТАЛИНУ.
Направляю протокол допроса ЛИВШИЦА Я.А. от 19-го января 1937 года. –
НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ КОМИССАР ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ Ежов (ЕЖОВ)
7 февраля 1937 года. –
№ 55672
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 280, Л. 86.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
19-го января 1937 г. –
ВОПРОС: Скажите, Вы как бывший чекист имели задание от троцкистского центра проникнуть в аппарат НКВД?
ОТВЕТ: Специального задания от членов центра о вербовке людей из аппарата НКВД я не имел. Но я сам с момента возобновления мною активной троцкистской работы старался завязывать связи среди работников НКВД, чтобы тем или иным путем быть осведомленным о мероприятиях НКВД по троцкистам.
ВОПРОС: И удалось Вам завязать такие связи?
ОТВЕТ: Особенно широких связей мне не удалось приобрести, но кое-что в этом отношении я сделал.
ВОПРОС: Конкретней?
ОТВЕТ: Основными лицами, от которых я черпал информацию о работе НКВД, особенно по троцкистам, были: на Украине бывш<ий> Нач<альник> СПО НКВД Украины – КОЗЕЛЬСКИЙ и по Москве – ФУРЕР. Так как обоих сейчас нет в живых, мне бы не хотелось об этом рассказывать.
ВОПРОС: Почему?
ОТВЕТ: Во-первых, потому что следствие может подумать, что я делаю ссылки на умерших, а во-вторых, потому что в данном случае мне невозможно будет другими фактами подтвердить свои показания.
ВОПРОС: Вы откровенно расскажите все то, что Вам известно, а следствие найдет пути проверки Ваших показаний?
ОТВЕТ: Разрешите мне тогда начать с ФУРЕРА.
С ФУРЕРОМ я знаком еще с 1920-21 г.г. В 1923 г. он примкнул к троцкистам, продолжал примыкать к троцкистам вплоть до 1927-28 г.г., хотя активно на собраниях во время дискуссий в те года не выступал.
Работая на Украине, я очень часто встречался с ФУРЕРОМ и продолжал с ним поддерживать приятельские отношения. Я с ФУРЕРОМ был всегда откровенным. Вели с ним троцкистского характера разговоры, критиковали мероприятия партии, партийное руководство и т.д.
ВОПРОС: К какому периоду относятся такие разговоры с ФУРЕРОМ?
ОТВЕТ: К 1930-33 г.г., т.е. к периоду моей работы на Украине.
ВОПРОС: Вы были тесно связаны с ФУРЕРОМ в 1931-33 г.г., т.е. тогда, когда Вы знали уже о директивах Троцкого по террору и вредительству, входили в Украинский троцкистский центр, были связаны с ПЯТАКОВЫМ и сами разворачивали вредительскую работу на Южной дороге. Правильно?
ОТВЕТ: Да, это правильно, за исключением лишь только того, что о директивах Троцкого я узнал от ЛОГИНОВА [1] не в 1931 году, а в начале 1932 года.
ВОПРОС: Вы говорите, что вели с ФУРЕРОМ только троцкистского характера разговоры, разве он Вами не был привлечен в троцкистскую организацию?
ОТВЕТ: До 1932 года я его не мог привлекать в троцкистскую организацию, потому что активной троцкистской работы я тогда еще не вел, хотя и оставался троцкистом.
Когда же я по директивам ПЯТАКОВА возобновил активную троцкистскую работу, я было сначала наметил привлечь в организацию и ФУРЕРА, но потом от этого отказался по следующим соображениям: ФУРЕР как-то двоился. Сердцем, как говорят, он был с нами – троцкистами, но в то же время он был очень доволен, что его выдвигают, что он находится на хорошем счету. Это его прельщало. Так как в период 1932-33 г.г. я соблюдал особую осторожность в работе, я тогда решил ФУРЕРА к активной троцкистской работе не привлекать. По этим соображениям я ему не рассказывал о директивах Троцкого.
Правда, я здесь же должен отметить [2], что ФУРЕР был тесно связан с украинскими троцкистами АХМАТОВЫМ, КИЛЛЕРОГОМ [3] и ЛОГИНОВЫМ.
Вербовался ли он ими в организацию, я не знаю, во всяком случае мне ФУРЕР об этом не говорил.
Я же привлек ФУРЕРА к троцкистской работе значительно позднее – в 1935 году, уже тогда, когда я работал в Москве Зам<естителем> Наркомпути.
ВОПРОС: Почему Вы именно в 1935 году решили вовлечь ФУРЕРА в троцкистскую организацию? И как Вы его вовлекли?
ОТВЕТ: Я расскажу об этом подробно. С конца 1933 года до августа м<еся>ца 1935 года (период моей работы сначала начальником Южной, а потом начальником Северо-Кавказской ж<елезной> д<ороги>) я с ФУРЕРОМ встречался изредка. Наиболее частые встречи у меня с ним возобновились в Москве, где в то время работал и ФУРЕР. При встречах ФУРЕР мне рассказывал, что он состоит в очень близких дружеских отношениях с начальником СПО НКВД МОЛЧАНОВЫМ, который рассказывал ему много интересных вещей.
ВОПРОС: Вы лично с МОЛЧАНОВЫМ были знакомы?
ОТВЕТ: Я слышал фамилию МОЛЧАНОВА как начальника СПО НКВД, но до 1934 года знаком с ним не был. Познакомил меня с ним ФУРЕР в 1934 году в поезде на ст<анции> Никитовка Донецкой ж<елезной> д<ороги>. МОЛЧАНОВ тогда возвращался из отпуска.
ВОПРОС: Какие, как Вы говорите, “интересные вещи” МОЛЧАНОВ рассказывал ФУРЕРУ?
ОТВЕТ: Как передавал мне ФУРЕР, МОЛЧАНОВ подробно ему рассказывал о результатах следствия в Ленинграде по делу убийства КИРОВА; о заявлении комсомолки, предупреждавшей о подготовлявшемся теракте против КИРОВА; о том, что при вызове на допрос к членам Политбюро ЦК ВКП(б) комиссара, охранявшего КИРОВА, – получилась какая-то авария с машиной, в результате чего этот комиссар погиб, а это был единственный свидетель, присутствовавший при убийстве КИРОВА. МОЛЧАНОВ рассказывал ФУРЕРУ, что он очень боится обвинений его со стороны ЦК ВКП(б) в непринятии мер предотвращения тер<рористического> акта против КИРОВА, и он старается при содействии ЯГОДЫ выгородить себя и Секретно-Политический отдел, доказывая, что в этом виноват Оперативный отдел НКВД. ЯГОДА, как говорил мне ФУРЕР со слов МОЛЧАНОВА, старается выгородить ЗАПОРОЖЦА как близкого ЯГОДЕ человека.
ФУРЕР был подробно в курсе и других оперативных мер НКВД в связи с убийством КИРОВА. МОЛЧАНОВ ему рассказал о начавшихся широких арестах троцкистов и зиновьевцев, и при разговоре об этих арестах МОЛЧАНОВ высказывал ФУРЕРУ свои мысли вслух. “Зря столько арестовывают. Выключают из строя много хороших людей”. На мой вопрос ФУРЕРУ, почему МОЛЧАНОВ с ним так откровенно разговаривает, ведь он начальник СПО НКВД, – ФУРЕР мне ответил, что, во-первых, он с МОЛЧАНОВЫМ большие друзья, и поэтому он с ним вообще бывает откровенным в разговорах, а во-вторых, МОЛЧАНОВ во время работы где-то в центральных губерниях (где именно, я не помню) при дискуссии в 1927 году сам был не ахти как партийно настроен и крепко колебался. Поэтому, как говорил мне ФУРЕР, МОЛЧАНОВ ему и высказывает свои мысли вслух.
Все это ФУРЕР мне рассказывал при многочисленных встречах, которые у меня с ним были в Москве. В этот период, как я уже говорил, я в Москве был тесно связан с ПЯТАКОВЫМ и СЕРЕБРЯКОВЫМ и руководил вредительско-диверсионной работой на транспорте. Естественно, я решил использовать такой солидный источник информации, чтобы выяснить, что известно НКВД о нашей подпольной работе и что известно лично про меня.
Я прямо предложил ФУРЕРУ при своих встречах с МОЛЧАНОВЫМ стараться расспросить его поподробней, что известно сейчас НКВД о нашей работе, и, по существу, приступил к инструктированию ФУРЕРА, как это все надо выяснить. ФУРЕР задал мне вопрос: “Зачем тебе все это нужно?” Я решил здесь рассказать ФУРЕРУ о моем участии в троцкистской организации; о существовании троцкистского центра; о директивах Троцкого по террору и диверсии и т.д. и потребовать от ФУРЕРА активного участия в работе.
ВОПРОС: Выше Вы показывали, что в 1932-33 г. Вы воздерживались от привлечения ФУРЕРА к активной троцкистской работе в связи с тем, что он, как Вы говорили, двоился, почему именно в 1935 году Вы решили рассказать ему о существовании троцкистского центра, о директивах Троцкого и о своем активном участии в троцкистской организации? Разве Вы не допускали, что ФУРЕР Вас может выдать?
Ответ: Должен сказать, что в 1935 году у меня с ФУРЕРОМ были еще более откровенные троцкистские разговоры, чем в 1932-33 г.г. Тот факт, что ФУРЕР откровенно в деталях рассказывал мне о своих разговорах с МОЛЧАНОВЫМ, дал мне основания перед ФУРЕРОМ прямо поставить вопрос. А мне, как я уже показывал, было очень важно знать, что известно НКВД о нашей работе после арестов и суда над Каменевым, Зиновьевым и другими. В том случае, если бы ФУРЕР не дал бы согласия мне на прямое участие в организации, я совершенно не опасался, что он меня выдаст – уж слишком большими друзьями мы были. Вот почему я решил с ФУРЕРОМ поговорить в открытую.
ВОПРОС: Как реагировал ФУРЕР на Ваше предложение принять участие в троцкистской организации?
ОТВЕТ: Я бы не сказал, что ФУРЕР особенно колебался. Очевидно (это мое пред<по>ложение) он и до этого был в курсе работы троцкистского центра.
ВОПРОС: Почему Вы его не спросили об этом?
ОТВЕТ: Это дало бы повод ФУРЕРУ упрекнуть и меня и задать мне такой же вопрос – почему я об этом ему не рассказывал.
ВОПРОС: ФУРЕР согласился участвовать в работе организации? Какое задание Вы ему дали?
ОТВЕТ: Я, как уже говорил, поставил перед ним задачу постараться побольше выяснить у МОЛЧАНОВА, что известно о нашей работе.
ВОПРОС: Что же удалось ФУРЕРУ еще выяснить у МОЛЧАНОВА?
ОТВЕТ: ФУРЕР продолжал часто встречаться с МОЛЧАНОВЫМ, и каждый раз он мне рассказывал что-либо новое. Из основных фактов, которые были известны ФУРЕРУ со слов МОЛЧАНОВА, были следующие:
1) МОЛЧАНОВ рассказывал ФУРЕРУ (это было в начале 1936 г.), что в Горьком вскрыта троцкистская группа ОЛЬБЕРГА, что нашли бомбы, что в связи с этим арестован, кажется, ЛУРЬЕ, который как будто бы в своих показаниях упоминает мое имя.
2) В другой беседе МОЛЧАНОВ рассказывал ФУРЕРУ, что НКВД ограничилось только арестом группы в Горьком и хотел<о> на этом закончить дело, но ЦК вмешался, что сейчас ЕЖОВ часто ходит в НКВД, принимает участие в допросах, и что дело сейчас принимает более широкий оборот – вскрывается вся деятельность троцкистской организации.
По словам ФУРЕРА, МОЛЧАНОВ жаловался ему, что работать в НКВД теперь стало трудней, так как ЕЖОВ как Секретарь ЦК крепко за всем смотрит и лично сам наблюдает за ходом следствия по троцкистским делам. Участвует также в допросах. ФУРЕР мне передал дословно брошенную МОЛЧАНОВЫМ такую фразу: “Теперь уже для троцкистов дело не ограничится подачей заявления с последующим освобождением, теперь только сажают да сажают”.
Сообщение ФУРЕРА меня взволновало. Мне стало ясно, что мы стоим перед угрозой раскрытия всей организации, поэтому я настойчиво требовал у ФУРЕРА высасывать [4] у МОЛЧАНОВА все что можно, а самое гласное – выяснить, известно ли НКВД о моей троцкистской работе и о центре.
В 1936 году при очередной встрече с ФУРЕРОМ он мне передал, что со слов МОЛЧАНОВА ему известно о том, что продолжаются аресты троцкистов. Из этого ФУРЕР делал вывод, что очевидно доберутся и до нас. В августе 1936 года я встретился с ФУРЕРОМ в Сочи. ФУРЕР был еще более обеспокоен и все время мне твердил, что дело может кончиться плохо. Уже тогда он высказывал мысль о самоубийстве.
22 августа 1936 г. ФУРЕР выехал в Москву и следующая с ним у меня встреча состоялась 7 сентября. Встретился я с ним в МК ВКП(б) у него в кабинете. Моя встреча с ним была вызвана следующим обстоятельством. Я рассказывал ФУРЕРУ, что по возвращении из отпуска КАГАНОВИЧ мне объяснил, что материалами следствия устанавливается моя причастность к троцкистской организации и что, очевидно, мне будет дана очная ставка. Я хотел выяснить у ФУРЕРА, что ему известно от МОЛЧАНОВА. ФУРЕР мне подтвердил, что со слов МОЛЧАНОВА ему известно, что ряд арестованных троцкистов на Украине показали о моей причастности к организации и что по следственным материалам начал проходить и ФУРЕР. Я начал советоваться с ФУРЕРОМ как нам быть. Нельзя ли что-либо сделать через МОЛЧАНОВА. ФУРЕР мне ответил: “Дело зашло очень далеко и вряд ли МОЛЧАНОВ для нас может что-либо сделать”. Он уже с МОЛЧАНОВЫМ об этом говорил, но МОЛЧАНОВ ему сказал, что он не в силах, что-либо сделать, заметил ФУРЕР.
13 сентября, написав заявление, я позвонил ФУРЕРУ и сказал, что хотел бы встретиться, чтобы вместе с ним отредактировать написанное мною заявление в ЦК. ФУРЕР мне ответил, что нужно встретиться 14-15 сентября. 15 же сентября ФУРЕР застрелился, и по этой причине встреча не состоялась.
Я полагаю, что в самоубийстве ФУРЕРА не последнюю роль сыграл и МОЛЧАНОВ.
ВОПРОС: На чем Вы строите свои предположения?
ОТВЕТ: Свой вывод я строю на следующем: МОЛЧАНОВ, по существу, рассказывал ФУРЕРУ весь процесс следствия и содержание следственных материалов. Он рассказал ФУРЕРУ об имеющихся показаниях на меня. Естественно, что МОЛЧАНОВ не мог не рассказать ФУРЕРУ о том, что и он сам, ФУРЕР, проходит по следственным материалам. Это, по всей видимости, толкнуло ФУРЕРА к самоубийству, чтобы не быть арестованным.
Этот вывод свой я могу подтвердить еще и следующим, в июне м<еся>це 1936 г. в отсутствие КАГАНОВИЧА в НКПС мне вдруг позвонил по телефону МОЛЧАНОВ и сказал мне, что он собирается арестовать КАПЛИНСКОГО, и каково мое мнение. Я спросил МОЛЧАНОВА, по каким материалам арестовывается КАПЛИНСКИЙ, МОЛЧАНОВ мне ответил, что КАПЛИНСКИЙ арестовывается как причастный к троцкистской работе. Я ответил МОЛЧАНОВУ, зачем он, мол, тогда спрашивает. Раз нужно, пусть арестовывает. Но мне весь этот разговор с МОЛЧАНОВЫМ показался чрезвычайно странным и вот почему – когда ФУРЕР мне рассказывал со слов МОЛЧАНОВА, если не ошибаюсь, о протоколе показаний ЛУРЬЕ, то там фигурировала моя фамилия как участника троцкистской конференции в Берлине в 1927 г. На этой же конференции участвовал и КАПЛИНСКИЙ. МОЛЧАНОВ это не мог не знать, и странно, почему МОЛЧАНОВ именно у меня спрашивает согласия на арест КАПЛИНСКОГО.
Что он при этом имел в виду, я так и не знаю. Вспомнил и другой случай. Как-то летом 1936 г. я случайно встретился с МОЛЧАНОВЫМ. Он ко мне обратился вдруг с таким вопросом: “Вы слышали от нашего общего друга ФУРЕРА, что ЛУРЬЕ на следствии дал показания о том, что в 1927 г. в Берлине у Вас на квартире состоялось троцкистское совещание с участием КАМЕНЕВА”, Я подтвердил, что об этом мне действительно сообщил ФУРЕР. Тогда МОЛЧАНОВ сказал: “Это не страшно. Ведь это было до исключения Вас из партии”. Мне и в этот раз было непонятно, к чему мне все это говорит МОЛЧАНОВ.
ВОПРОС: Вы кому-либо из членов троцкистского центра рассказывали о своих связях с ФУРЕРОМ, являющимся через МОЛЧАНОВА источником информации о мероприятиях НКВД по троцкистам?
ОТВЕТ: Я об этом только рассказывал ПЯТАКОВУ, который ответил, что это очень ценно и что нужно продолжать разузнавать все, что будет возможно.
О своей связи с КОЗЕЛЬСКИМ я дам дополнительные показания.
Протокол мною прочитан, с моих слов записан верно.
Допросил:
Нач. 4 отдела ГУГБ НКВД СССР (КУРСКИЙ)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 280, Л. 87-97.
[1] Здесь и далее в тексте ошибочно – “Логвинова”.
[2] В тексте явная опечатка – “ответить”.
[3] В тексте ошибочно – “Келерогом”.
[4] Так в тексте. Возможно, имелось в виду “выспрашивать”.
