Совершенно секретно.
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) –
тов. СТАЛИНУ.
Направляю Вам протокол допроса АСТРОВА В.Н. от 16-го февраля с<его> г<ода>.
АСТРОВ показывает об установках и практической антисоветской работе А.И. РЫКОВА.
Далее АСТРОВ показывает, что волнения рабочих в Вичуге в 1932 году были подготовлены и спровоцированы правыми.
НАРОДНЫЙ КОМИССАР
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР: Ежов (Н. ЕЖОВ)
17 февраля 1937 года.
№ 55875
РГАСПИ Ф, 17, Оп. 171, Д. 286, Л. 18.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
АСТРОВА Валентина Николаевича –
16 февраля 1937 года.
Вопрос: Чем объясняется, что на всем протяжении следствия вы, давая показания о деятельности организации правых, отдельных ее участниках и руководителях, говорите главным образом о БУХАРИНЕ? Следует ли вас понимать таким образом, что о конкретной антисоветской деятельности А.И. РЫКОВА и ТОМСКОГО вам ничего не известно?
Ответ: Объясняю это только тем, что к БУХАРИНУ я был значительно ближе. Участники организации, с которыми я встречался, как правило, вышли из школки БУХАРИНА и также были связаны с ним, а не с РЫКОВЫМ. Тем не менее я встречался и с участниками организации, которые были связаны с РЫКОВЫМ. Об антисоветской деятельности РЫКОВА мне также известно, хотя и меньше, чем о БУХАРИНЕ.
Вопрос: Расскажите все, что вам известно о деятельности А.И. РЫКОВА?
Ответ: Значительно раньше 1928 года (в каком году, я точно не помню) БУХАРИН сообщил нам, что он рассказал РЫКОВУ о формировании им своей фракционной группы, и что РЫКОВ просил его порекомендовать кого-либо из его участников для работы в секретариате Совнаркома. После этого Сергей РАДИН, по заданию группы и по рекомендации БУХАРИНА, поступил на работу к РЫКОВУ в качестве одного из его секретарей. БУХАРИН и наша группа смотрели на эту работу РАДИНА как на одну из форм установления связи с РЫКОВЫМ для совместной борьбы против сталинского партруководства, которую мы тогда исподволь готовили. Выполняя задание БУХАРИНА и нашей группы, РАДИН с самого начала его работы у РЫКОВА систематически информировал нас о нем, а также старался влиять на РЫКОВА в смысле более тесного сближения последнего с БУХАРИНЫМ, рассказывая РЫКОВУ о деятельности нашей группы. Тогда же (до 1928 г.) мы узнали от РАДИНА и от БУХАРИНА, что РЫКОВ, считая подобно БУХАРИНУ неизбежной для себя в будущем открытую борьбу против руководства ВКП(б), формирует вокруг себя свои фракционные кадры. К ним, в частности, как информировал нас РАДИН, принадлежат работники секретариата Совнаркома: НЕСТЕРОВ, ГОЛЬДМАН, АРТЕМЕНКО. Их и РАДИНА РЫКОВ систематически информирует о заседаниях Политбюро ЦК и о своем политическом поведении на этих заседаниях, подобно тому как БУХАРИН делает это по отношению к нашей группе. Те же отношения, и даже еще более тесные, остались у РЫКОВА с указанными лицами после 1928 года, в результате чего наша группа через РАДИНА оставалась тесно связанной с РЫКОВЫМ.
Вопрос: Вам это известно только со слов РАДИНА?
Ответ: Обо всех этих фактах мне рассказывал и НЕСТЕРОВ в разговорах с ним в 1934-36 г.г. во время моего совместного с ним пребывания в Воронеже. В частности, в первых числах ноября 1936 года у меня на квартире в Воронеже (проспект Революции, 18) он рассказал, мне следующее: РАДИН и он были в курсе всей антисоветской деятельности РЫКОВА как члена центра правых. РЫКОВ постоянно рассказывал НЕСТЕРОВУ, РАДИНУ, ГОЛЬДМАНУ и АРТЕМЕНКО о заседаниях и решениях центра правых – например, о заседаниях центра правых в 1929 году, на которых был решен переход правых к тактике двурушничества. Кроме этого, НЕСТЕРОВ сказал мне, что во время работы у РЫКОВА он был в курсе всех правых связей последнего, т.к. обращавшиеся к РЫКОВУ обычно так или иначе проходили через секретариат. НЕСТЕРОВ сказал, что он, РАДИН и ГОЛЬДМАН неоднократно присутствовали на совещаниях правых у РЫКОВА.
Вопрос: НЕСТЕРОВ вам называл эти связи РЫКОВА?
Ответ: Не называл, так как из-за конспирации мы, естественно, такого рода вопросы друг другу не задавали.
Вопрос: Известны ли вам конкретные факты антисоветской деятельности РЫКОВА? От кого вам это известно? Расскажите об этом точнее.
Ответ: Зимой 1928-29 г.г. ко мне на квартиру в Москве пришли правые углановцы БАШЕНКОВ и ВОРОБЬЕВ. Они информировали меня, что группа правых, возглавляемая УГЛАНОВЫМ, подготовляет новое выступление правых на партийном собрании в Промакадемии, и что углановцы договорились с РЫКОВЫМ о его участии в этом выступлении. Через несколько дней БАШЕНКОВ и ВОРОБЬЕВ у них в общежитии сообщили мне, что они договорились с РЫКОВЫМ о тактике правых на партсобрании (кто именно из них договорился с ним, я сейчас не помню).
В 1930 году БУХАРИН, СЛЕПКОВ, МАРЕЦКИЙ, РАДИН и я были на квартире у РЫКОВА в здании СНК в Кремле. Присутствовал А.И. РЫКОВ и его жена. РЫКОВ в присутствии указанных лиц с похвалой отзывался о СМИРНОВЕ А.П. как об участнике организации, группирующем вокруг себя вредительские кадры в системе органов Наркомзема и Колхозцентра, через которые он ведет вредительскую работу по линии сельского хозяйства. БУХАРИН и СЛЕПКОВ здесь же информировали РЫКОВА о подпольной деятельности бухаринской группы. РЫКОВ сказал присутствующим, что он солидарен с ГРОМАНОМ, КОНДРАТЬЕВЫМ и др<угими> в их установках и деятельности, направленной на срыв пятилетки. БУХАРИН, СЛЕПКОВ и я, АСТРОВ, при этом солидаризировались с РЫКОВЫМ.
В 1931 году я, МАРЕЦКИЙ и ЗАЙЦЕВ по приглашению РЫКОВА работали в его секретариате (в Кремле, в здании СНК) над подготовкой его доклада на одном из съездов. Здесь, в секретариате, РАДИН в присутствии НЕСТЕРОВА, ГОЛЬДМАНА, МАРЕЦКОГО, ЗАЙЦЕВА и моем рассказал, что он – РАДИН говорил с РЫКОВЫМ о необходимости убить СТАЛИНА и что РЫКОВ не только солидаризировался в этом с ним, но сказал РАДИНУ, что необходимо создать боевые группы для убийства СТАЛИНА. РАДИН сказал также, что РЫКОВ по-прежнему организационно связан с правым СМИРНОВЫМ, ведущим вредительскую работу по заданию центра правых. Все изложенное мною здесь со слов РАДИНА нам подтвердили тогда же участвовавшие в этом разговоре НЕСТЕРОВ, и ГОЛЬДМАН. В 1936 году все это мне еще раз подтвердил НЕСТЕРОВ, который по директиве РЫКОВА в 1931 или 1932 году создал в Свердловске террористическую группу, завербовав в нее КАРМАЛИТОВА и АЛЕКСАНДРОВА.
МОНОСОВА (жена РАДИНА) при моих встречах с ней в Москве в 1936 году говорила, что в 1931-32 г.г. РЫКОВ давал РАДИНУ для прочтения книгу Троцкого “Моя жизнь”.
До какой степени контрреволюционно были настроены ближайшие сотрудники и единомышленники РЫКОВА, можно судить по следующему. В первых числах ноября 1936 г. НЕСТЕРОВ в Воронеже у меня на квартире сказал, что РЫКОВ в период до 1933 года называл иногда НЕСТЕРОВА, РАДИНА, ГОЛЬДМАНА и АРТЕМЕНКО за их высказывания “рулевцами” (от названия белоэмигрантской монархической газеты “Руль”). Тем не менее, РЫКОВ, по словам НЕСТЕРОВА, охотно поддерживал разговоры “рулевского” направления, сам участвуя в них. В этих разговорах с РЫКОВЫМ его ближайших сотрудников и единомышленников, между прочим, были в постоянном ходу “словечки” и “анекдоты” антисемитского характера, что, впрочем, бывало также и в среде бухаринцев.
РАДИН в 1928-33 г.г. в разговорах со мной, и со всеми другими бухаринцами неоднократно говорил о РЫКОВЕ (и эти высказывания РАДИНА в среде участников бухаринской группы были общеизвестны), что РЫКОВ “ни в какой социализм в СССР не верит”, что РЫКОВ в этом отношении “верен своей позиции 1917 года” (т.е. капитулянтской позиции в Октябрьские дни, отрицанию им на апрельской конференции 1917 года социалистического характера революции в СССР и т.д.). РАДИН основывал это свое утверждение о РЫКОВЕ на многочисленных беседах с ним по данному вопросу. Сам РАДИН говорил, что, по его мнению, “РЫКОВ прав”, реставрация капитализма в СССР “неизбежна”, “если не произойдет какого-нибудь чуда, но чудеса редко случаются”; рано или поздно “в Москву въедет иностранный генерал на белом коне” и т.п. Вспоминаю также, что РАДИН говорил о РЫКОВЕ в 1932 г. в свази с событиями в Вичуге.
Вопрос: Что вы можете рассказать о связях участников организации с РЫКОВЫМ в последние годы?
Ответ: В августе 1934 г, на даче в Графском (Воронеж) АРТЕМЕНКО в присутствии НЕСТЕРОВА сообщила мне, что когда РЫКОВ узнал об арестах РАДИНА и НЕСТЕРОВА, то он сказал ей: “Эти аресты – удар по мне”. Тогда же АРТЕМЕНКО рассказала, что РЫКОВ оказал материальную помощь ей и МОНОСОВОЙ (жене РАДИНА) как женам арестованных правых. Факты этой помощи, оказанной РЫКОВЫМ, были мне подтверждены МОНОСОВОЙ при моих встречах с ней в Москве в 1935-36 г. АРТЕМЕНКО в присутствии НЕСТЕРОВА в августе 1934 г. рассказала мне также, что РЫКОВ не прекращал связи с ГОЛЬДМАНОМ, который остается участником организации и видится с РЫКОВЫМ в свои приезды в Москву из Кирова. ГОЛЬДМАН говорил ей, АРТЕМЕНКО, о нетвердости своего положения ввиду того, что его подозревает в двурушничестве, и его кандидатура как председателя Кировского Крайплана не утверждена. Жена ГОЛЬДМАНА, работающая в “Комсомольской Правде” в Москве, по словам АРТЕМЕНКО и МОНОСОВОЙ, часто бывает у РЫКОВЫХ и служит связью между РЫКОВЫМ и ГОЛЬДМАНОМ. Сама АРТЕМЕНКО также служила связью между РЫКОВЫМ и ГОЛЬДМАНОМ.
От АРТЕМЕНКО же мне известно, что РЫКОВ, так же как и сама АРТЕМЕНКО, поддерживал связь с ЭЙСМОНТОМ и его женой, проживающей в Москве.
Я хочу также добавить следующие детали к своему показанию о разговоре с АРТЕМЕНКО и НЕСТЕРОВЫМ в Воронеже в декабре 1934 года. АРТЕМЕНКО приехала в Воронеж вскоре после убийства С.М. КИРОВА (примерно дней через пять), когда из печати не было известно, что НИКОЛАЕВ, убийца КИРОВА, является членом партии и троцкистом. АРТЕМЕНКО сообщила НЕСТЕРОВУ и мне эти сведения о НИКОЛАЕВЕ как полученные ею подпольным путем. АРТЕМЕНКО в этом разговоре высказала сожаление, что убит только КИРОВ и что не убит СТАЛИН.
В начале января 1935 г. АРТЕМЕНКО в Москве у нее на квартире подтвердила и частью повторила мне сделанное ею НЕСТЕРОВУ и мне месяц назад в Воронеже сообщение о своей слежке за правительственными машинами с целью подготовки тракта. При этом АРТЕМЕНКО показала мне вид из окон ее квартиры на Дом Союзов и Театральную площадь, сказав, что отсюда можно обстрелять эту площадь из пулемета. В траурные кировские дни окна ее квартиры, по словам АРТЕМЕНКО, были заняты пришедшими к ней сотрудниками ОГПУ.
Около 15 апреля 1936 года в Воронеже я пришел к НЕСТЕРОВУ на квартиру и сказал ему, что я еду в Москву. НЕСТЕРОВ обратился ко мне с просьбой увидеться в Москве с АРТЕМЕНКО и передать ей следующее: он хочет писать заявление НКВД с протестом против “фактического продления” ему ссылки, срок которой истек около 1 марта 1936 года, и поэтому просит АРТЕМЕНКО сходить к РЫКОВУ и получить от него директиву, каковыми должны быть характер и содержание этого предполагаемого заявления в НКВД. Я обещал НЕСТЕРОВУ передать эту просьбу АРТЕМЕНКО. По приезде в Москву я около 17 апреля 1936 г. пришел к АРТЕМЕНКО на ее квартиру и передал ей поручение НЕСТЕРОВА. Перед отъездом из Москвы около 25 апреля я снова пришел к АРТЕМЕНКО на квартиру. АРТЕМЕНКО сказала мне, что она за дни, истекшие с нашей последней с ней встречи, дважды виделась с РЫКОВЫМ у него на квартире и передала ему просьбу НЕСТЕРОВА.
В первое свидание РЫКОВ выслушал ее и сказал, что он подумает, что ответить НЕСТЕРОВУ, и просил ее зайти через несколько дней. Во второе свидание РЫКОВ сказал ей следующее: НЕСТЕРОВ не должен давать ни малейшего повода НКВД заподозрить его в желании лично связаться с РЫКОВЫМ, т.к. это может повести к ссылке НЕСТЕРОВА в более отдаленные от Москвы местности, чем для него, РЫКОВА, будет затруднена связь с НЕСТЕРОВЫМ через АРТЕМЕНКО. РЫКОВ сослался при этом на пример РЯЗАНОВА, который, будто бы возбудив ходатайство о переезде на работу в Москву, “добился обратных результатов”. (Виделся ли РЫКОВ с РЯЗАНОВЫМ сам, этого я не знаю.) РЫКОВ также сказал, что НЕСТЕРОВ должен временно примириться с пребыванием в Воронеже, пока не сложатся более благоприятные условия для постановки вопроса о переезде НЕСТЕРОВА в Москву. Если НЕСТЕРОВ будет писать заявление НКВД, то он (РЫКОВ, по словам АРТЕМЕНКО) советует ему в этом заявлении выразить удовлетворение работой и обстановкой своего пребывания в Воронеже и, ходатайствуя об освобождении от ссылки, заявить, что он якобы намерен в случае удовлетворения этого ходатайства “добровольно” остаться в Воронове и на той же работе, на какой он был в качестве ссыльного. РЫКОВ сказал, что при такой мотивировке НКВД, возможно, освободит НЕСТЕРОВА от ссылки, и тем самым у НЕСТЕРОВА будет возможность ездить в Москву без разрешения НКВД. При этом условии РЫКОВ и НЕСТЕРОВ сумеют увидеться конспиративно. Приезд НЕСТЕРОВА в Москву, по словам РЫКОВА, необходим для привлечения НЕСТЕРОВА к работе по подготовке террористического акта над руководителями ВКП(б).
Последнее сообщение, сделанное мне АРТЕМЕНКО, еще лишний раз подтверждает тот факт, что и сама АРТЕМЕНКО вела террористическую работу по заданию РЫКОВА. На предыдущих допросах я эту существенную деталь наших разговоров с АРТЕМЕНКО упустил из виду.
Такова была директива РЫКОВА НЕСТЕРОВУ, которую мне изложила АРТЕМЕНКО и которую я по ее просьбе передал НЕСТЕРОВУ, вернувшись в Воронеж после 27 апреля 1936 года.
Вопрос: Вы затронули вопрос о работе группы правых в Воронеже, в частности о НЕСТЕРОВЕ. Нас интересует также работа правых в других городах Союза. Дайте показания по этому поводу.
Ответ: Предварительно хотел бы сказать еще несколько слов о работе группы правых в Воронеже, которой я и НЕСТЕРОВ руководил<и>, в частности о ее активном участнике МЕБЕЛЕ, о котором я уже упоминал в предыдущих своих показаниях.
В сентябре-ноябре 1936 г. в Воронеже я несколько раз был на квартире у МЕБЕЛЯ Марка Ильича, приехавшего в Воронеж в 1935 г. после отбытия им ссылки в Тобольске. В эти встречи, которые имели цель с моей стороны привлечь МЕБЕЛЯ к работе ор<ганиза>ции, у мена с ним произошел ряд разговоров, из которых наиболее значительный происходил на берегу реки Воронеж, куда мы пошли из его квартиры (около 1-го ноября). Основное содержание того, что МЕБЕЛЬ говорил мне в этих разговорах, таково. Он рассказал, что в 1932 г. читал выпущенную “рютинцами” контрреволюционную листовку и платформу центра правых, состоя в организации правых вместе с ИВАНОВЫМ, КАЮРОВЫМ, УГЛАНОВЫМ и другими. В Тобольске, оставаясь правым, он поддерживал связь с УГЛАНОВЫМ (об этом я говорил на допросе 11-го января с<его> г<ода>), с троцкистом РАДЕКОМ, у которого бывал на квартире, а также со ссыльными меньшевиками. В Воронеже он был связан с высланным из Ленинграда кадетом ГЕССЕНОМ (родственником известного лидера кадетов ГЕССЕНА) и говорил мне о своем намерении связаться с меньшевиком ЛОРДКИПАНИДЗЕ, также находящимся в ссылке в Воронеже. МЕБЕЛЬ говорил мне о наличии у него связей в среде украинских правых и о том, что ряд связанных с ним украинских правых в настоящий момент обвинены советскими и партийными органами (и партпечатью) в троцкизме и буржуазном национализме. Фамилий их он не назвал.
Говоря о троцкистах-террористах как о союзниках правых и возмущаясь расстрелами по приговору Верховного суда ЗИНОВЬЕВА, КАМЕНЕВА и других, МЕБЕЛЬ высказывался за необходимость сближения правых и троцкистов с западноевропейской левой социал-демократией, причем называл БУХАРИНА и Отто БАУЭРА “двумя лучшими теоретиками марксизма”. По его мнению, между правыми в СССР и Отто БАУЭРОМ нет расхождений в вопросе об оценке внутреннего положения в СССР.
Правых троцкистов и прочих противников сталинского режима в СССР, заявил МЕБЕЛЬ, объединяют с БАУЭРОМ общие с ним требования демократизации советского режима, в частности требование свободы политических партий, для достижения которой в СССР начать нужно в настоящим момент с требования свободы фракций в ВКП(б).
МЕБЕЛЬ говорил о наличии многочисленных кадров правых и сочувствующих правым в СССР и утверждал, что рано или поздно правым, троцкистам и другим элементам удастся общими силами свергнуть сталинское руководство. При этом он высказывал террористические намерения в отношении СТАЛИНА.
Вопрос: Что вам известно о саратовской группе правых и, в частности, о Клавдии ЗАЙЦЕВОЙ?
Ответ: Клавдия ЗАЙЦЕВА, жена активного участника организации Александра ЗАЙЦЕВА, до отъезда (кажется, в 1929 г.) из Москвы в Саратов примыкала к бухаринской группе правых, иногда бывая на ее совещаниях. Зимой 1931-32 г. СЛЕПКОВ, докладывая группе бухаринцев и саратовской группе правых (на совещании группы у него на квартире), характеризовал ЗАЙЦЕВУ как активную участницу саратовской группы правых, проявившую твердость правых взглядов во время вылазок группы в Саратове в конце 1931 года. Летом 1932 года я встретил ее в Москве на Театральном площади. Она мне говорила, что правые победят, и выражала готовность к участию в борьбе за свержение сталинского руководства с применением всех средств борьбы вплоть до террора.
Около 15 января 1935 года, в день моего отъезда из Москвы в Воронеж, ЗАЙЦЕВА пришла ко мне на квартиру. Она рассказала мне, что ее разрыв с ЗАЙЦЕВЫМ, находящимся в политизоляторе, произошел не по ее инициативе, а по инициативе мужа, и выражала сожаление о происшедшем. По ее словам, <он> должен был ее “понять”, а он вместо этого прислал ей “ругательное” письмо с заявлением о разрыве.
После этого ЗАЙЦЕВА, по ее словам, двурушнически заявила своей парторганизации, что она якобы по своей инициативе порвала с мужем как с правым. В этой беседе она сказала мне, что намерена и впредь двурушничать, скрывая от партии деятельность правых, а также и свою собственную. По ее словам, в Саратове уцелели от ареста кроме нее еще несколько участников саратовской группы правых (не помню названные ею фамилии), а также троцкист РЕЗНИК и какой-то другой троцкист, с которыми связана саратовская группа правых. Эта группа, по словам ЗАЙЦЕВОЙ, продолжает контрреволюционную деятельность, в частности участник группы ИВАНОВ-ОМСКИЙ ведет работу по созданию террористической группы.
Вопрос: Выше вы говорили о “вичугских событиях”. Расскажите подробно все, что вам известно об отношении к этим событиям правых.
Ответ: Весной 1932 года, вскоре после происшедших в Вичуге Ивановской области волнений рабочих, я пришел на квартиру МАРЕЦКОГО (в Москве, в Брюсовском пер.), где застал МАРЕЦКОГО и РАДИНА. По их словам, они в связи с событиями в Вичуге получили от БУХАРИНА (МАРЕЦКИЙ) и от РЫКОВА (РАДИН) следующую информацию и директиву, которые они мне тут же и передали. Волнения рабочих в Вичуге были подготовлены и спровоцированы правыми. Подготовительная провокационная работа правых шла как по линии контрреволюционной агитации и организации, так и по линии развития вредительства в деле снабжения рабочих районов продуктами питания.
Учитывая, что партия и правительство в интересах успешного осуществления индустриализации страны вынуждены снабжать в ударном порядке в первую очередь крупные рабочие центры и новостройки, вредители из правых, прикрываясь якобы проведением “линии ЦК”, оставляли без должного снабжения хлебом и продуктами питания мелкие рабочие центры, в том числе Вичугу.
Кто именно из правых принимал участие в этой провокационной вредительской работе, МАРЕЦКИЙ и РАДИН мне не говорил, и я их не расспрашивал, так как меня больше интересовала принципиальная сторона.
По словам МАРЕЦКОГО, существует опасность, что если обнаружится роль правых в вичугских событиях, нас могут разгромить, поэтому нам, правым, необходимо усиленно распространять мнение, что за недоснабжение питанием таких районов, как Вичуга, “ответственен ЦК ВКП(б)”. Такова, по словам МАРЕЦКОГО, директива центра правых, переданная БУХАРИНЫМ.
МАРЕЦКИЙ говорил, что в стране происходят гораздо более значительные волнения рабочих, чем в Вичуге, но ЦК ВКП(б) сведения о них тщательно скрывает. Вичугские волнения не удалось скрыть, потому что они произошли сравнительно близко к центру страны, в Ивановской области, причем вичугские рабочие, как выразился МАРЕЦКИЙ, предприняли “голодный поход” в Иваново, нам же, говорил МАРЕЦКИЙ, надо тщательно маскировать причастность наших сторонников к таким вспышкам и в то же время делать их достоянием широких кругов. МАРЕЦКИЙ сообщил полученные им подпольным путем от правых сведения о волнениях в других пунктах СССР, кажется, в Борисове. МАРЕЦКИЙ передал также слова БУХАРИНА, что “дело идет к всесоюзному Кронштадту”. При он выразил сожаление, что я (АСТРОВ) не находился в Иваново в момент событий в Вичуге (около 1-го января 1932 г. я переехал из Иванова в Москву) и благодаря этому не мог использовать событий на месте для более широкого развития деятельности правых.
Во время этой моей беседы с РАДИНЫМ и МАРЕЦКИМ на квартиру МАРЕЦКОГО пришел АЛЕКСАНДРОВ, которому МАРЕЦКИЙ и РАДИН рассказали историю вичугских событий. Должен здесь сказать, что СЛЕПКОВ в одной из его речей на втором заседании конференция правых-бухаринцев в августе 1932 г., касаясь вичугских событий, говорил, что дело идет к “союзному Иванову”, и что мы, правые, должны возглавить это движение и силой смести руководство ВКП(б).
Вопрос: Вы утверждаете, что о причастности правых к вичугским событиям вы узнали от МАРЕЦКОГО и РАДИНА. Следствию непонятны следующие обстоятельства: до вичугских событий вы находились в Иванове, разве вам не было известно, как практически правые провоцировали вичугские выступления?
Ответ: Я уже говорил, что круг моих связей в Иваново был крайне ограничен. О деятельности правых меня информировал БАШЕНКОВ, “коренной” ивановец, располагавший обширными связями и ведший там работу.
Когда я в 1932 г. разговаривал с БАШЕНКОВЫМ, он мне также подтвердил организующую роль правых в вичугских событиях.
Вопрос: Мы вас спрашиваем не о БАШЕНКОВЕ, а о вашей роли в подготовке этих событий.
Ответ: Повторяю, что я лично участия в провоцировании рабочих выступлений в Вичуге не принимал по причинам, указанным мною выше. После событий я имел разговор с БАШЕНКОВЫМ, как мы должны использовать вичугские выступления.
Вопрос: Когда и где вы с БАШЕНКОВЫМ разговаривали?
Ответ: В начале лета 1932 г. у меня на квартире в Москве или на улице, точно не помню.
Вопрос: О чем Вы с ним говорили?
Ответ: БАШЕНКОВ от имени УГЛАНОВА как члена центра организации правых обратился ко мне и через мое посредство к бухаринской группе правых с предложением написать листовки в связи с вичугскими событиями, в которых (листовках) взвалить всю вину за эти события на руководство ЦК ВКП(б) и заявить, что такое выступление рабочих является законной формой протеста, что призовет рабочих других городов к таким же выступлениям. Это предложение углановцев я в последующие дни передал СЛЕПКОВУ и МАРЕЦКОМУ.
Второй раз я виделся с БАШЕНКОВЫМ в начале декабря 1932 года у меня на квартире в Москве, он рассказал мне, что после вичугских событии углановская организация правых выпустила контрреволюционные листовки, которые распространялись, в частности, в Ивановской области при его участии. Он сказал мне, что в Костроме, где он тогда работал директором строительства Льнокомбината, налицо недовольство рабочих на продовольственной почве, и что желательно было бы вновь выпустить листовки. Он сказал, что возможности издания и распространения листовок имеются, и предложил мне принять участие в составлении и издания листовок. Я, следуя полученной от БУХАРИНА директиве о соблюдении в настоящий момент строгой конспирации, уклонялся от этого.
Насколько я помню из сообщений СЛЕПКОВА (на совещании у него на квартире около 10 сентября 1932 года) о платформе правых (так называемой “рютинской”), в этой платформе упоминалось о вичугских событиях, причем они расценивались как начало новой большой полосы массовых волнений (“новый Кронштадт”), направленных против сталинского партруководства, и давалась установка на возглавление правыми подобных вспышек с целью превращения их в конечном счете в организационные вооруженные восстания против сталинского правительства.
Таким же образом трактовались вичугские события и задачи правых в подобных случаях на нашей конференции в конце августа 1932 года в речах выступавших участников конференции, в том числе и моих.
Вопрос: Из ваших показаний явствует, что БАШЕНКОВ принимал прямое участие в провоцировании вичугского эксцесса. Кто еще из членов организации правых принимали участие?
Ответ: В этом деле сыграл большую роль бывший секретарь ивановского обкома ВКП(б) КОЛОТИЛОВ, направлявший работу БАШЕНКОВА в этом направлении.
Вопрос: Какое отношение имел к событиям в Вичуге КОЛОТИЛОВ?
Ответ: Разрешите сделать небольшое отступление, прежде чем перейти к существу вопроса.
Еще в 1930 и 1931 годах в Иванове БАШЕНКОВ рассказывал мне, что он бывает у КОЛОТИЛОВА на квартире, будучи связан с ним как с правыми. В частности, когда БАШЕНКОВА “прорабатывали” в Костроме как правого, достаточно было ему посетить КОЛОТИЛОВА (тогда еще секретаря Ивановского обкома) и лично с ним переговорить, чтобы КОЛОТИЛОВ без всякого расследования дела “поверил” БАШЕНКОВУ на слово и “взгрел” костромскую парторганизацию за “проработку” БАШЕНКОВА. В те же годы в мое пребывание в Иванове БАШЕНКОВ звал меня вместе с ним зайти к КОЛОТИЛОВУ и лично связаться с ним как с правым, но наш визит к КОЛОТИЛОВУ по каким-то случайным причинам не состоялся.
Вопрос: Это все, что вам известно о КОЛОТИЛОВЕ?
Ответ: Нет. Разрешите продолжать свои показания. В начале лета 1932 г. при встрече со мной БАШЕНКОВА, о которой я уже упоминал, он сугубо конфиденциально сообщил мне, что организовали выступление рабочих в Вичуге КОЛОТИЛОВ и УГЛАНОВ, и что он, БАШЕНКОВ, принимал в этом деле активное участие.
Вопрос: БАШЕНКОВ говорил вам, каким путем было спровоцировано выступление рабочих в Вичуге?
Ответ: БАШЕНКОВ рассказал следующее: КОЛОТИЛОВЫМ и его группой в Иванове путем прямой вредительской работы было сорвано снабжение ряда рабочих районов. Наряду с этим БАШЕНКОВ со своей группой по прямой директиве КОЛОТИЛОВА проводил среди рабочих провокационную работу.
Вопрос: Кроме УГЛАНОВА и КОЛОТИЛОВА называл он вам, БАШЕНКОВ, и других участников организации правых, причастных к вичугским выступлениям?
Ответ: БАШЕНКОВ мне других лиц не называл. Я забыл сказать следующее: БАШЕНКОВ мне рассказывал, что весной 1932 г. он с УГЛАНОВЫМ был у КОЛОТИЛОВА, разговаривали они о Вичуге, КОЛОТИЛОВ говорил, что хорошо, что его сняли до вичугских событий с поста секретаря Ивановского обкома, и поэтому его роль не была выявлена. В противном бы случае он, КОЛОТИЛОВ, “был бы привлечен за эти события к ответственности”, теперь он надеется “остаться в тени”. Чтобы скрыть участие в этом деле правых, КОЛОТИЛОВ рекомендовал “свалить” ответственность на новое руководство во главе с НОСОВЫМ (новым секретарем обкома).
БАШЕНКОВ сказал также, что КОЛОТИЛОВ в большой обиде на ЦК ВКП(б) и что теперь он еще активней будет бороться в рядах правых.
Протокол записан с моих слов верно и мною прочитан:
ДОПРОСИЛ:
ОПЕРУПОЛН. 1 ОТД. 4 ОТДЕЛА ГУГБ –
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУД. БЕЗОПАСНОСТИ: (МАТУСОВ)
ВЕРНО:
СТАРШИЙ ИНСПЕКТОР 8 ОТДЕЛА ГУГБ –
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: Голанский (ГОЛАНСКИЙ)
РГАСПИ Ф, 17, Оп. 171, Д. 286, Л. 19-36.
