ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
от 25-26 января 1937 года.
На протяжении всего следствия вы упорно отрицаете не только свое прямое участие в террористической деятельности контрреволюционной организации правых, но даже то, что об этой деятельности вам было известно от ее участников.
Следствие располагает показаниями других лиц, арестованных делу, которые изобличают вас в активной контрреволюционной террористической деятельности.
На этом допросе мы вам предъявляем обвинение в том, что вы, один из руководителей контрреволюционной организации правых в Саратове, принимали непосредственное участие в подготовке и осуществлении террористического акта над т. СТАЛИНЫМ. Признаете вы это?
Ответ: Я это признаю. Мне как связанной с этой организацией на протяжении многих лет нелегко было прийти к тому, чтобы стать на путь признания и разоблачения контрреволюционной деятельности моих единомышленников, в частности моего учителя БУХАРИНА.
На следствии в 1933 г. я все это скрыла. Находясь в политизоляторе, я не прекращала поддерживать связь со СЛЕПКОВЫМ и МАРЕЦКИМ.
Я, как и другие участники контрреволюционной организации правых, занималась террористической деятельностью, направленной против руководства ВКП(б) и лично СТАЛИНА.
Озлобленность и ненависть к партийному руководству и лично к СТАЛИНУ у каждого из нас, участников организации, воспитывались БУХАРИНЫМ, ТОМСКИМ, УГЛАНОВЫМ, СЛЕПКОВЫМ и другими на протяжении ряда лет.
Я прошу разрешить мне рассказать с самого начала, как я стала на путь борьбы с партией и совправительством.
Вопрос: Хорошо. Скажите, когда вы примкнули к контрреволюционной организации правых?
<Ответ:> В контрреволюционную организацию правых я была вовлечена СЛЕПКОВЫМ А., с которым была связана по работе в редакции “Комсомольской правды”, затем в редакциях “Правда” и “Большевик”. Примкнула я к организации в 1928 г. в период появления “Заметок экономиста”, и с этого момента я принимала активное участие в работе организации.
Борьба правых с партией началась задолго до 1928 г. Об этом я впервые узнала, работая в “Комсомольской правде” в 1924 г., где я близко познакомилась с редактором этой газеты СЛЕПКОВЫМ А. От него же я узнала, что во главе с БУХАРИНЫМ существует в партии обособленная группа, имеющая “свою теоретическую позицию”.
СЛЕПКОВ стремился окружить себя “своими” людьми, и исходя из этого им подбирался аппарат редакции. Явно обнаружилась тенденция освободиться от руководства ЦК Комсомола. Кампания в газете против БРОЙДО расценивалась нами как “удар по СТАЛИНУ”. Особенно резко враждебное отношение проявлялось к СТАЛИНУ после его критики статьи СЛЕПКОВА о НЭПе, причем эта “критика критики” разделялась БУХАРИНЫМ.
Вскоре в 1925 г. я перешла на работу в “Большевик”, где редактором был СЛЕПКОВ и где сконцентрировано было основное ядро так называемой “бухаринской школки”.
Для этого периода характерно:
1. Резкое сопротивление непосредственному руководству и вмешательству СТАЛИНА в работу редакции “Правды” и “Большевик” (“протащить” статью, против которой возражал бы СТАЛИН, не брать в аппарат “Правды” близких СТАЛИНУ и т.п.).
2. Стремление направлять “своих людей” в хозяйственные учреждения, в ВУЗы и Коминтерн.
3. Явное “чаяние” протащить “своих людей” в члены ЦК и ЦКК с тем, чтобы ослабить влияние СТАЛИНА.
4. Совершенно обособленная политическая позиция в отношении троцкистов в период борьбы с ними, оставление их в аппарате “Правды” (были оставлены: УСАЧЕВ, СОЛНЦЕВА), материальная помощь и пр<очее>.
При редакции “Большевик” созывались узкие совещания группы “бухаринцев”, где помимо обсуждения основных проблем передавалась информация о работе Политбюро.
Вопрос: Когда сложилась эта группа и кто в нее входил?
Ответ: Фактически ко времени моего прихода на работу в редакцию “Комсомольской правды” эта группа была уже оформлена. В ее состав входили: СЛЕПКОВ, МАРЕЦКИЙ, АЙХЕНВАЛЬД, БОРИЛИН [1], КРАВАЛЬ, АСТРОВ, СТЕЦКИЙ, РАДИН, ГУСЕВ, АЛЕКСАНДРОВ П., СЛЕПКОВ В., ЗАЙЦЕВ, ПЕТРОВСКИЙ, ГОЛЬДЕНБЕРГ, ЦЕЙТЛИН и СТЭН. Возможно, я не исчерпала всех входивших в эту группу, т.к. кое-кого могла забыть.
В 1928 г. в этой группе наметились разногласия по основным хозяйственным и политическим вопросам. Часть откололась (СТЕЦКИЙ, КРАВАЛЬ, МЕЖЛАУК), оставшиеся продолжали собираться в редакции.
Вопрос: Кто остался в этой группе?
Ответ: Остались: СЛЕПКОВ, МАРЕЦКИЙ, СЛЕПКОВ В., АСТРОВ, ГОЛЬДЕНБЕРГ, АЛЕКСАНДРОВ, ПЕТРОВСКИЙ, КУЗЬМИН, РОЗИТ и ЗАЙЦЕВ и САПОЖНИКОВ.
Вопрос: Расскажите о своем участии в этой группе?
Ответ: Я никакого участия в этой группе не принимала, но информацию о деятельности этой группы я получала от СЛЕПКОВА Александра.
Вопрос: Кто являлся непосредственным руководителем названной вами выше группы “бухаринцев” в 1928 г.?
Ответ: Непосредственным руководителем этой группы считался СЛЕПКОВ А., фактически же ею руководил БУХАРИН.
Вопрос: Продолжайте свои показания.
Ответ: На совещаниях этой группы выковывались основные положения “Заметок экономиста”. Выражали сожаление, что не блокировались с троцкистами, тогда легче было бы “убрать СТАЛИНА”. Особенно остро этот вопрос ставил<и> СЛЕПКОВ А. и КУЗЬМИН В. В это время СЛЕПКОВ завязывал связи со студентами ИКП и с правыми в МК.
Вопрос: С кем из правых в Московском комитете ВКП(б) была установлена связь?
Ответ: От СЛЕПКОВА я знала, что связь была установлена с УГЛАНОВЫМ. С кем персонально установил связь СЛЕПКОВ в ИКП, не помню. С отъездом СЛЕПКОВА в Самару (в 1929 г.) эти связи не прекращались.
Вопрос: Что Вам известно о деятельности правых в этот период?
Ответ: В этот период БУХАРИН, ТОМСКИЙ и РЫКОВ вырабатывали свою платформу. ЗАЙЦЕВ ездил к БУХАРИНУ на Северный Кавказ по его вызову и с ним писал “Заметки экономиста”. Без ведома ЦК были опубликованы в газете “Правда” “Заметки экономиста” при непосредственном участии основных работников редакции, в частности УЛЬЯНОВОЙ М.И.
В конце 1923 г. и начале 1929 г. на квартире МАРЕЦКОГО, которая представляла собой в этот период “штаб-квартиру” правых, давались указания, как выступать на общих собраниях в защиту “Заметок экономиста”. Установки давались “выступать в смягченной форме”, что фактически было началом двурушничества.
Я выступала на курсах марксизма при Комакадемии, и там я встретилась с МАТВЕЕВЫМ, который считал необходимым встать на путь широкой фракционной работы. Он просил меня устроить ему свидание с БУХАРИНЫМ.
Вопрос: Встреча БУХАРИНА с МАТВЕЕВЫМ состоялась?
Ответ: Я организовала МАТВЕЕВУ свидание с БУХАРИНЫМ на квартире ГОЛЬДЕНБЕРГА в “Люксе”. При встрече я присутствовала. Разговор шел о фракционной работе. БУХАРИН развивал мысль о том, что методы фракционной работы троцкистов не оправдали себя, и что необходимо предпринять все для того, чтобы сохранить себя в партии и встать на путь двурушничества. Я не помню всех деталей разговора, но одно для меня совершенно ясно, что БУХАРИН давал прямые директивы использовать двурушничество для нанесения удара партии, что ощутительным может быть этот удар только тогда, когда мы себя сохраним в партии. Незадолго до апрельского пленума ЦК 1929 г. началась полоса совещаний на квартирах МАРЕЦКОГО и РОЗИТА.
Вопрос: Что обсуждалось на этих совещаниях?
Ответ: На этих совещаниях обсуждались вопросы тактики борьбы, причем не только внутри ВКП(б), но и в коммунистических партиях запада. На одном из совещаний на квартире РОЗИТ<А> стоял вопрос о тактике “тройки” (БУХАРИНА, РЫКОВА и ТОМСКОГО) в Политбюро. ЦЕЙТЛИН предложил выйти из Политбюро, квалифицируя Политбюро как “бедлам”, чтобы не нести ответственности “за гибельную политику СТАЛИНА”. Во время споров КУЗЬМИН заявил, что нужно “убить СТАЛИНА”. Это заявление не только не вызвало возражений, но встречено было одобрительным смехом, т.к. оно отражало настроение присутствовавших.
Вопрос: Кто присутствовал на этих совещаниях?
Ответ: На этих совещаниях в разном сочетании присутствовали: БУХАРИН Н.И., СЛЕПКОВ А., МАРЕЦКИЙ Д., ГАСПЕРСКАЯ, АСТРОВ, САПОЖНИКОВ, АЙХЕНВАЛЬД, ИДЕЛЬСОН, ГРОЛЬМАН, РОЗИТ, ЯГЛОМ, ВОРОБЬЕВ, МАТВЕЕВ, КУЗЬМИН, Я – ЛЕВИНА, УЛЬЯНОВА М.И. (один раз), ЦЕЙТЛИН Е. и МАРКУС.
Вопрос: Какие решения были приняты на этих совещаниях?
Ответ: Уже тогда упор был сделан на то, что все дело в СТАЛИНЕ, и что неизбежно нужно будет “его убрать”. В итоге было принято решение: “”тройке” из политбюро не выходить, в отставку не подавать”.
Помню, что в одном из совещаний обсуждался вопрос о ТЕЛЬМАНЕ, причем были резкие выпады против ТЕЛЬМАНА как соратника СТАЛИНА, и удар но ТЕЛЬМАНУ рассматривался как удар по СТАЛИНУ. По этому вопросу высказывались МАРЕЦКИЙ и ЦЕЙТЛИН. Стоял также вопрос о возможности блока с БРАНДЛЕРОМ и ТАЛЬГЕЙМЕРОМ в Германской компартии. На этих совещаниях вырабатывались методы борьбы с “соратниками Сталина” в коммунистических партиях Запада.
Были разговоры также об американской коммунистической партии.
Вопрос: Продолжайте дальше свои показания о совещаниях правых, происходивших перед апрельских пленумом ЦК ВКП(б) 1929 г., а к вопросу контрреволюционной деятельности правых в Коминтерне мы еще вернемся.
Ответ: На одном из этих совещаний был доклад БУХАРИНА о предстоящем апрельском пленуме ЦК и о его выступлении. Утвердив основные его положения, согласованные уже с РЫКОВЫМ и ТОМСКИМ, выступающие отмечали, что не нужно “затрагивать самого СТАЛИНА, а бить окружающих его людей, кому надо, тот поймет, а крылатые словечки размножить”, а технику размножения этого документа взяли на себя РОЗИТ и КАРМАЛИТОВ. У РОЗИТА была возможность использовать аппарат Наркомзема, где он в то время работал.
Кроме того, в разное время на этих совещаниях ставились вопросы о кадрах, об “обработке втихомолку”, о неизбежности восстаний в деревне и необходимости их использования. Был выдвинут вопрос о “дворцовом перевороте” – “ворваться в Кремль и арестовать СТАЛИНА и его соратников”. На всех этих сборищах и совещаниях красной нитью проходила ненависть к СТАЛИНУ и необходимость его “убрать”.
На одном из совещаний было принято решение о необходимости блока с любыми антипартийными течениями, в частности было решено переговорить с КАМЕНЕВЫМ и выяснить его позицию. Помню, что ГОЛЬДЕНБЕРГ, яростный сторонник двухлетки РЫКОВА, заявил: “Любыми средствами добиться своего”, “встать на путь блока с внутрипартийными оппозиционными течениями”. Позже, в 1930 г. САПОЖНИКОВ выступал с предложением установления блока с эсерами, обосновывал он это следующим образом: “в деревне происходят брожения, необходимо блокироваться с эсерами, которые не утратили еще авторитета в крестьянских массах”. Эту точку зрения разделяли другие участники группы.
Вопрос: Были ли осведомлен БУХАРИН о всех решениях, которые принимались на этих совещаниях?
Ответ: Безусловно был осведомлен, и не только БУХАРИН, но и РЫКОВ, и ТОМСКИЙ. Я это знаю со слов СЛЕПКОВА и МАРЕЦКОГО.
Вопрос: Расскажите, что вами было предпринято в осуществление принятых решений на указанных совещаниях?
Ответ: В 1929 г. многих из участников нашей организации перебросили на периферию. В августе 1929 г. я уехала в Самару, где был СЛЕПКОВ. К моему приезду у СЛЕПКОВА уже был ряд приверженцев среди преподавателей Комвуза (ЧЕРНУХИН, КОГАН) и студентов СХИ (БУКИН, АРЕФЬЕВ). В дальнейшем в Самаре СЛЕПКОВЫМ была организована более широкая группа правых. Поддерживалась регулярная связь с московской контрреволюционной организацией правых. СЛЕПКОВ лично был связан с БУХАРИНЫМ и МАРЕЦКИМ. Мы информировали о своей работе и получали дальнейшие директивы.
Вопрос: Какие директивы вами были получены от центра в Самаре?
Ответ: В 1929 г. в связи с выступлением СЛЕПКОВА на пленуме крайкома в защиту позиций правых была прислана БУХАРИНЫМ сестра СЛЕПКОВА с директивой к СЛЕПКОВУ из тактических соображений заявить об отказе от своих позиций и встать на путь двурушничества. СЛЕПКОВ тут же на пленуме выполнил эту директиву. Я также выступала в защиту позиции правых, после опубликования заявления БУХАРИНА, РЫКОВА и ТОМСКОГО я двурушнически покаялась. Позднее в Самару приехал ЗАЙЦЕВ Евтихий – брат ЗАЙЦЕВА Александра с подробной директивой от БУХАРИНА о необходимости встать на путь двурушничества и нелегально сколачивать “кадры”.
СЛЕПКОВ развернул широкую нелегальную вербовочную деятельность, приступил к обработке новых людей, разжигая в них ненависть к СТАЛИНУ.
Вопрос: Навозите завербованных вами лиц в Самаре?
Ответ: Я в Самаре вербовкой лиц не занималась. Обработка и вербовка людей производилась СЛЕПКОВЫМ в моем присутствии и при непосредственном моем участии. Из завербованных нами в Самаре лиц я помню ЧЕРНУХИНА, ВАСИЛЬЕВА (преподаватели Комвуза), КРОТОВА, ЛОБОВУ (студенты Комвуза), АРЕФЬЕВА,
КИСЛОВА, КРУГЛОВА (студенты СХИ), ЛЕЙКИНУ (вена ЧЕРНУХИНА) и ряд лиц – товарищей АРЕФЬЕВА, которых я лично не знала. СЛЕПКОВ в Самаре установил связь с буржуазно-реакционной профессурой СХИ, в частности с БАСКИНЫМ, пропагандировавшим вредительскую теорию периодизация урожайности. В научно-исследовательском институте при крайзу СЛЕПКОВ установил тесную связь с зам<естителем> директора этого института (фамилию не помню, по имени Яков Кондратьевич), которого инструктировал о тенденциозном подборе материалов, подтверждающих прогнозы правых о “гибельности” политики партии в деревне, и устраивал на работу в институт “своих” людей (ФАДЕЕВА, ВАСИЛЕНКО). Через АРЕФЬЕВА, у которого было много друзей в районах, была установлена непосредственная связь с деревней.
В период сплошной коллективизации мы развернули широкую контрреволюционную деятельность, для чего часто собирались на квартире СЛЕПКОВА.
Вопрос: Кто участвовал на этих сборищах?
Ответ: На этих сборищах в разном сочетании присутствовали: ЧЕРНУХИН, АРЕФЬЕВ, КРОТОВ, ВОРОБЬЕВА и я – ЛЕВИНА, ШАЛАХОВА.
Вопрос: Какие вопросы обсуждались Вами на квартире СЛЕПКОВА А.?
Ответ: Резко критиковали партийную линию и, озлобленно нападая на СТАЛИНА, указывали на неизбежность крестьянских восстаний и необходимость их использования в борьбе с руководством партии.
В этот период СЛЕПКОВЫМ был установлен блок с троцкистами, в частности, СЛЕПКОВ организационно связался с троцкистами КОГАНОМ, ПРОСВИРИНЫМ и МАРТЫНОВЫМ.
Вопрос: На какой основе был заключен блок СЛЕПКОВА с самарскими троцкистами?
Ответ: В основном этот блок тогда состоялся по вопросам внутрипартийного режима и отношения к руководству партии и лично СТАЛИНУ.
Вопрос: Была ли у Вас связь с другими контрреволюционными организациями правых на периферии?
Ответ: Да. Была. Мы поддерживали связь с Саратовской организацией, где находились ЗАЙЦЕВ и ПЕТРОВСКИЙ. В 1930 году СЛЕПКОВ и я выехали в Саратов для установления более тесной связи. Я затрудняюсь дать исчерпывающие показания о содержании всех бесед, происходивших между СЛЕПКОВЫМ, ПЕТРОВСКИМ и ЗАЙЦЕВЫМ. Была установка, общая линия: ставка на восстание и организацию и мобилизацию “кадров “. ПЕТРОВСКИЙ был наиболее агрессивно настроен, он требовал активных действий и упор делал на СТАЛИНА. ПЕТРОВСКИЙ нас информировал, что у него в облзу (он там работал) имеются “свои” агрономы, через которых он действует, и что КЕНИГ (зав<едующий> облзу) дал ему полную возможность самостоятельно работать.
Вопрос: Что значит “делал упор на СТАЛИНА”?
Ответ: ПЕТРОВСКИЙ считал, что все руководство партией и страной сосредоточено в руках СТАЛИНА, который своей политикой приведет страну к гибели.
Вопрос: Как “действовал” ПЕТРОВСКИЙ через “своих” агрономов? Что Вам известно о деятельности ПЕТРОВСКОГО в облзу?
Ответ: Более конкретно на этот вопрос я ответить не могу. То, что мне было известно о деятельности ПЕТРОВСКОГО в облзу, я показала выше.
Вопрос: КЕНИГ был тоже участником организации?
Ответ: До моего приезда в Саратов в 1930 г. КЕНИГ официально не был завербован в организацию, хотя во всем покровительствовал ПЕТРОВСКОМУ. Мы на него рассчитывали, т.к. он примиренчески относился к правым. Когда СЛЕПКОВ и я приехали в Саратов, мне поручили окончательно обработать КЕНИГА. Это было возложено на меня, потому что я с КЕНИГОМ связана была в прошлом по Москве на курсах марксизма.
Вопрос: Это поручение – обработка КЕНИГА было Вами выполнено?
Ответ: Я с КЕНИГОМ имела несколько бесед, в которых я резко критиковала политику партии. В дальнейшем при помощи ПЕТРОВСКОГО, опираясь больше всего на необходимость “убрать СТАЛИНА”, – встретили поддержку КЕНИГА. В дальнейшем, когда КЕНИГ перешел на работу в крайком (вторым секретарем), – он нам оказывал большие услуги, о чем я расскажу дальше.
Вопрос: Называли ли вам ПЕТРОВСКИЙ и ЗАЙЦЕВ, кто с ними связан по контрреволюционной деятельности в Саратове?
Ответ: Мы подробно на людях не останавливались. ПЕТРОВСКИЙ был очень доволен тем, что у него имелись связи с “нашими” людьми в Крайкоме ВКП(б).
Вопрос: Называл ли вам ПЕТРОВСКИЙ этих людей?
Ответ: Как участников нашей организации, с которыми он был связан в аппарате Крайкома, ПЕТРОВСКИЙ назвал КОРШУНОВА и КРЫЛОВА.
Вопрос: Какие посты занимали тогда КОРШУНОВ и КРЫЛОВ в Крайкоме?
Ответ: Я на этот вопрос затрудняюсь ответить, т.к. не помню.
Вопрос: Вы их знали лично?
Ответ: КОРШУНОВА я знала по информации ПЕТРОВСКОГО, КРЫЛОВА же знала со слов СЛЕПКОВА еще в Москве, как участника организации. Позже о КРЫЛОВЕ как о “нашем человеке” был у меня разговор со СЛЕПКОВЫМ в Саратове.
Вопрос: А где КРЫЛОВ работал в Москве?
Ответ: Если я не ошибаюсь, он учился в ИКП.
Вопрос: Долго ли вы находились в этот своей приезд в Саратове?
Ответ: Всего несколько дней. СЛЕПКОВ остался очень доволен политической твердостью саратовцев, в особенности позицией ПЕТРОВСКОГО.
Вопрос: Какую контрреволюционную деятельность вы в Самаре после своего приезда из Саратова?
Ответ: После приезда из Саратова мы активизировали дельность нашей организации. В период посевной СЛЕПКОВ с бригадой выехал в деревню. Находясь в деревне, в своей практической работе проводил линию правых. Меня информировал СЛЕПКОВ, что на месте им были завербованы ряд лиц.
СЛЕПКОВА партийная ячейка КомВУЗа за выступление на общем собрании студентов КомВУЗа в защиту “кондратьевщины” исключила из партии. Вскоре также исключили из партии и меня за выступление на общем собрании студентов КомВУЗа с защитой позиции СЛЕПКОВА. Факт исключения СЛЕПКОВА из партии мы решили использовать для того, чтобы дать бой и этим моментом воспользоваться для вербовки новых людей. Квартира АРЕФЬЕВА служила “штаб-квартирой”, откуда мы руководили и подготавливали людей для выступлений на партсобраниях. Предполагалось организовать через ЛОБОВУ выступление партийной части быв<ших> красных партизан в защиту СЛЕПКОВА. Среди преподавателей и ВУЗовской молодежи также началась большая работа в этом направлении.
Вопрос: Почему именно ЛОБОВОЙ было дано указание организовать быв<ших> красных партизан?
Ответ: Сама ЛОБОВА являлась быв<шей> красной партизанкой и среди самарских быв<ших> красных партизан, по ее словам, имела большие связи. На одном из сборищ нашей группы она заявила, что она может организовать выступление партийной части быв<ших> красных партизан в защиту СЛЕПКОВА.
Вопрос: Что было конкретно сделано в осуществление намеченных вами выступлений?
Ответ: В Самару по поручению БУХАРИНА приехала IIIАЛАХОВА с директивой о немедленном переходе в глубокое подполье и “любой ценой остаться в партии”. Эта директива заставила нас распустить “штаб-квартиру” и отменить предполагавшиеся выступления.
ШАЛАХОВА, ссылаясь на ЦЕЙТЛИНА, нас информировала, что “СТАЛИН хочет правых превратить в идеологов террора”, но что этого бояться не следует и надо дальше продолжать борьбу с партией.
После переданной ШАЛАХОВОЙ директивы БУХАРИНА СЛЕПКОВ предпринял необходимые меры к тому, чтобы восстановиться в партии. После восстановления в партии СЛЕПКОВ в 1931 г. весной был переброшен в Саратов. Я была восстановлена в КрайКК и решила также переехать в Саратов.
СЛЕПКОВЫМ, мною и другими участниками организации строго соблюдалась полученная директива БУХАРИНА о двурушничестве, для чего были приняты все необходимые меры предосторожности с тем, чтобы сохранить себя в партии и не быть в подозрении органов ОГПУ. Б связи с этим заслуживает внимание факт, имевший место с КРОТОВЫМ. В период наших открытых выступлений Самарским ГПУ КРОТОВ был арестован и вскоре освобожден. После своего освобождения КРОТОВ сообщил СЛЕПКОВУ, что он в ГПУ взял на себя обязанность информировать их о настроении СЛЕПКОВА. Это было использовано СЛЕПКОВЫМ, который каждый раз инструктировал КРОТОВА, как нужно информировать органы ОГПУ, составляя даже эти сообщения. Таким образом, через КРОТОВА мы старались дезинформировать органы ОГПУ.
Вопрос: Когда вы переехали в Саратов?
Ответ: Весной 1931 г. Предварительно я договорилась с КЕНИГОМ, для чего на два дня приезжала в Саратов. КЕНИГ обещал мне предоставить педагогическую работу и, если нужно будет, – провести через ЦК мой переезд. При непосредственном участии КЕНИГА я получила работу и квартиру. Позже меня в Саратов приехал СЛЕПКОВ.
Вопрос: Какую контрреволюционную деятельность вы проводили в Саратове?
Ответ: После приезда в Саратов СЛЕПКОВА был создан краевой центр нашей организации, в состав которого входили: СЛЕПКОВ, ПЕТРОВСКИЙ, ЗАЙЦЕВ и я – ЛЕВИНА. Несколько позднее в состав центра был включен ЖИРОВ. На квартире ЗАЙЦЕВА и ПЕТРОВСКОГО происходили совещания Саратовского центра, на которых обсуждались вопросы политики партии и методы борьбы. Установки союзного центра правых 1930 г. остались в силе. В своей борьбе мы исходили из расчета на восстание и террор. СЛЕПКОВ приступил к сколачиванию кадров. Им были завербованы: СЛЕСАРЕВ, ХУДЯКОВ, АЛЕКСАНДРОВ и ГУРЬЕВ (студенты Пединститута). ПЕТРОВСКИМ были завербованы КОВТУНОВ, ЛЕБЕДЕВ и ЛАПКИН (аспиранты СХИ). ЗАЙЦЕВЫМ – СМИРНОВ В. и ВОДБОЛЬСКИЙ (аспиранты Коопинститута). В состав организации входила также СМИРНОВА Клавдия (жена ЗАЙЦЕВА). Через ПЕТРОВСКОГО был установлен блок с “леваком” РЕЗНИКОМ, который работал тогда в Госуниверситете. СЛЕПКОВ и ПЕТРОВСКИЙ установили связь с троцкистами ЗАНЮКОМ и НИКИФОРОВЫМ (первый – студент Госуниверситета, второй – директор какого-то предприятия). Впоследствии ПЕТРОВСКИЙ мне рассказывал, что он получил сведения о том, что ЗАНЮК работает в ГПУ. ЗАНЮК не отрицал этого, но клялся, что “нас” он не “выдает”.
Вопрос: Кто входил в союзный центр правых?
Ответ: В союзный центр правых входили: БУХАРИН, ТОМСКИЙ, РЫКОВ и УГЛАНОВ.
Вопрос: Кто руководил Саратовским центром организации?
Ответ: Основным руководителем и организатором Саратовского центра правых был СЛЕПКОВ, а после его отъезда – ПЕТРОВСКИЙ.
Вопрос: Какую практическую контрреволюционную деятельность проводили участники Саратовского центра организации?
Ответ: ПЕТРОВСКИЙ, работая в СХИ, установил тесную связь с реакционной профессурой, через которую он проводил свою вредительскую работу.
Вопрос: Назовите, с кем персонально связался ПЕТРОВСКИЙ из числа реакционной профессуры?
Ответ: ОТ ПЕТРОВСКОГО я слышала, что он связался с руководителем вредительской группы в ВИЗХе ТУЛАЙКОВЫМ, и что через эту группу ведется широкая вредительская работа, направленная к снижению урожайности и срыву агротехнических мероприятий партии в деревне. Во время моих разговоров с ПЕТРОВСКИМ помню, что он ссылался на отзыв БУХАРИНА о ТУЛАЙКОВЕ. ТУЛАЙКОВ рассматривался как научная сила, работающая на нас, – “свой человек”. Сам ПЕТРОВСКИЙ в своей служебной работе широко практиковал вредительские теории ТУЛАЙКОВА. В связи с этим вспоминаю разговоры о ЦИЦИНЕ, которому были созданы невыносимые условия для его работы по гибридизации, причем для того, чтобы ЦИЦИНА выжить из Саратова, как ТУЛАЙКОВЫМ, так и ПЕТРОВСКИМ были приняты все меры к тому, чтобы сорвать работу огромной значимости, проводимой ЦИЦИНЫМ по повышению урожайности сельского хозяйства.
В период хлебозаготовительной кампании ПЕТРОВСКИЙ и ЗАЙЦЕВ были направлены в район. По приезде они отчитывались перед СЛЕПКОВЫМ, рассказывали, как успешно проводили там “левацкие загибы”, которые должны были вызвать недовольство крестьян, повстанческие настроения, – доказать “гибельность политики партии”.
СЛЕПКОВ и ПЕТРОВСКИЙ предприняли попытки связаться с РЯЗАНОВЫМ. У СЛЕПКОВА состоялась встреча с РЯЗАНОВЫМ в здании Университета. Во время этой встречи РЯЗАНОВ жаловался на тяжелую жизнь. Оба решили тут же разойтись, т.к. эта встреча бросается в глаза. Помню, что СЛЕПКОВ передал фразу РЯЗАНОВА по поводу этой встречи: “Будут еще говорить, что блокируемся”. Меры к тому, чтобы установить блок с РЯЗАНОВЫМ, были предприняты после СЛЕПКОВА ПЕТРОВСКИМ. Однако РЯЗАНОВ, не зная ПЕТРОВСКОГО, не решился с ним вступать в разговоры.
Вопрос: Как осуществлялась связь Саратовского центра правых с Москвой.
Как и в Самаре, в Саратове также держали постоянную связь с союзным центром организации через выезжающих в Москву участников организации.
В 1932 г. в Саратов приезжал УГЛАНОВ. Я присутствовала на квартире СЛЕПКОВА, где были УГЛАНОВ, СЛЕПКОВ, ПЕТРОВСКИЙ и ШАЛАХОВА. УГЛАНОВ говорил о своих настроениях и желании переехать в Москву.
Вопрос: В этот приезд УГЛАНОВА были ли у вас разговоры организационного характера?
Ответ: Вспоминаю, что с участием УГЛАНОВА состоялось совещание в присутствии СЛЕПКОВА, ЗАЙЦЕВА, СМИРНОВОЙ, СОКОЛЬСКОЙ и меня. УГЛАНОВ, давая оценку положения в стране, говорил об изоляции СТАЛИНА и о том, что сейчас наиболее благоприятная обстановка для того, чтобы убрать Сталина.
УГЛАНОВ считал, что необходимо вести подготовку к осуществлению террористического акта над Сталиным. УГЛАНОВ рассказал о своей встрече со СМИРНОВЫМ И.Н. и о том, что, по информации СМИРНОВА, ему известно, что троцкисты имеют прямую директиву о переходе к террору и принимают конкретнее шаги к осуществлению этой директивы.
Для нас, присутствующих при этом разговоре, не было новым директива УГЛАНОВА о подготовке террористического акта над Сталиным. В своих беседах при обработке других лиц мы разжигали ненависть к Сталину, тем самим подготавливали их для активных действий.
В том же 1932 г. опять СЛЕПКОВ был исключен из партии и выехал в Москву. Руководителем саратовского центра организации остался ПЕТРОВСКИЙ. Когда исключили СЛЕПКОВА из партии, мы решили не выступать в его защиту.
Вопрос: После отъезда из Саратова СЛЕПКОВА выезжали ли вы в Москву?
Ответ: В 1932 г. я 2 раза выезжала в Москву и присутствовала на происходивших совещаниях организации правых.
Зимою в начале 1932 г. в Москве на моей квартире состоялось совещание, на котором присутствовали: СЛЕПКОВ, РАДИН, МАРЕЦКИЙ Г., ШАЛАХОВА, ЗАЙЦЕВ, ЖИРОВ, ГАСПЕРСКАЯ и я. На этом совещании был затронут вопрос о внешней опасности. РАДИН, занимавший самую “радикальную” позицию в организации, развивал пораженческую точку зрения, утверждая, что “внешняя опасность не снимает вопроса о смене руководства”.
АЙХЕНВАЛЬД квалифицировал его точку зрения как “тезис Клемансо”.
Вопрос: Встречались ли вы в эту поездку с БУХАРИНЫМ?
Ответ: Видела его один раз на квартире ГАСПЕРСКОЙ, куда я пришла вместе с ЗАЙЦЕВЫМ. Никаких политических разговоров у нас не было. БУХАРИН излагал какую-то свою работу по вопросам философии.
Вопрос: Сколько раз вы встречались со СЛЕПКОВЫМ и о чем у вас были с ним беседы?
Ответ: В этот приезд я СЛЕПКОВА видела всего 2-3 раза, и разговоров на политические темы у нас не было.
Вопрос: Расскажите сейчас о своей второй поездке в Москву.
Ответ: В первых числах сентября 1932 г., будучи в Москве, я присутствовала на квартире АСТРОВА, где происходя конференция правых, на которой АЛЕКСАНДРОВ делал доклад об экономическом положении страны. АЛЕКСАНДРОВ оперировал в своем докладе неопубликованными цифрами и обрисовал положение в стране в сгущенных, мрачных красках, оценивая это положение как “глубокий экономический тупик”. На этой конференции было решено установить блок с троцкистами. Было также принято решение о блоке с “леваками”. СЛЕПКОВУ было поручено договориться со СТЭНОМ.
На втором совещании конференции на квартире АСТРОВА выступали АЙХЕНВАЛЬД, ПЕТРОВСКИЙ, СЛЕПКОВ, КУЗЬМИН и АЛЕКСАНДРОВ. Их выступления сводились к тому, что неизбежно восстание в деревне и необходимо быть готовыми к активным выступлениям. На этом совещании упоминался новый документ правых, и в связи с этим считали необходимым активизировать работу.
Вопрос: О каком документе идет речь?
Ответ: Я имею в виду появившийся впоследствии документ правых, т<ак> н<азываемая> “рютинская платформа”.
Подробности того, как эта платформа и кем была составлена, я сказать не могу. Впоследствии мне стало известно, что в составлении этой платформы принимал участие УГЛАНОВ.
Будучи в Москве, я вместе со СЛЕПКОВЫМ и ПЕТРОВСКИМ заходила в последних числах августа 1932 г. к УГЛАНОВУ, где застала КУЛИКОВА. В разговоре с нами УГЛАНОВ излагал свою оценку положения в стране, которая в основном соответствовала материалам, изложенным в “рютинской платформе”. При этом УГЛАНОВ доказывал необходимость активизации работы организации. УГЛАНОВ говорил о том, что у него имеются связи среди директоров московских предприятий, что они поддержат его и в любой момент пойдут за ним, что “настроение у них боевое”. На прощание СЛЕПКОВ передал УГЛАНОВУ, что на днях состоится конференция правых.
Вопрос: Следствие располагает данными, что вы были осведомлены о том, что “рютинская платформа” составлялась с ведома центра правых и при непосредственном участии СЛЕПКОВА. Дайте исчерпывающие показания по этому вопросу.
Ответ: Мне об этом ничего не было известно до ареста СЛЕПКОВА и МАРЕЦКОГО.
Вопрос: Встречались ли вы в Москве в эту поездку с БУХАРИНЫМ?
Ответ: Нет не встречалась.
Вопрос: Расскажите, что вам известно о деятельности контрреволюционной организации правых в Саратове по вашем возвращении?
Ответ: После своего приезда в Саратов из Геленджика, куда я уехала в отпуск из Москвы после конференции, я от ЗАЙЦЕВА узнала об аресте СЛЕПКОВА, МАРЕЦКОГО и ПЕТРОВСКОГО в связи с рютинским делом.
Саратовский центр не прекратил своей деятельности. Руководителем центра остался ЗАЙЦЕВ. В этот период я завербовала в организацию КУЗНЕЦОВА (студент Ком<мунистического> Вуза), который, будучи на хлебозаготовках, написал открытое письмо в партком, где развивал нашу программу. Выступив на парткоме двурушнически против него, я после исключения его из партии пригласила к себе, обучала его двурушничеству, материально помогла и связала его с ЗАЙЦЕВЫМ.
Я связалась в этот период с троцкистами ДУБИНСКИМ (преподаватель пед<агогического> института) и его женой САЛТЫКОВОЙ (преподаватель института совправа). Мы находили общий язык в оценке положения в стране и методах борьбы с руководством партии. Мы считали неизбежными восстания в деревне и необходимость устранения Сталина от руководства партией.
Вопрос: Что вам известно о контрреволюционной деятельности троцкистов в Саратове в этот период?
Ответ: О деятельности троцкистов подполья в Саратове мне ничего не известно.
Вопрос: Продолжайте дальше свои показания о своей контрреволюционной деятельности в Саратове.
Ответ: Я полностью разделяла позиции правых о необходимости применения террора в борьбе с руководством партии. Я разжигала ненависть к Сталину и пропагандировала террористические идеи. Наряду с критикой сталинской политики я критиковала и личные качества Сталина, черпая клеветнический материал от окружающих меня с 1924 г. лиц, участников контрреволюционной организации правых, в частности от БУХАРИНА и, главными образом, от СЛЕПКОВА.
Вопрос: Какие имели в этот период директивы центра правых о терроре?
Ответ: В начале 1933 г. ЗАЙЦЕВ выезжал в Москву для связи с БУХАРИНЫМ и получения от него директив о дальнейшей работе саратовской организации в связи с арестом СЛЕПКОВА к ПЕТРОВСКОГО.
После своего приезда ЗАЙЦЕВ меня информировал о своей встрече с БУХАРИНЫМ и передал мне, что БУХАРИН считает необходимым усилить работу по созданию террористических групп для совершения террористического акта над Сталиным.
ЗАЙЦЕВЫМ я была включена в состав террористической группы, созданной в Саратове. Помимо меня в эту же группу входили ЛЕБЕДЕВ, ЛАПКИН и ХУДЯКОВ.
Записано с моих слов верно, мною прочитано.
ДОПРОСИЛИ:
НАЧ. 4 ОТДЕЛА УНКВД САРАТОВСК. ОБЛ.
КАПИТАН ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ – ГРИЦЕЛЕВИЧ.
П/НАЧ. 4 ОТДЕЛА УГБ
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУД. БЕЗОПАСНОСТИ – ЗАРИЦКИЙ.
Верно:
Ст. ИНСПЕКТОР 8 ОТДЕЛА ГУГБ
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАР. БЕЗОПАСНОСТИ Голанский (Голанский)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 282, Л. 119-142.
[1] В тексте ошибочно – “Барилин”.
