Совершенно секретно.
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) –
тов. СТАЛИНУ.
Направляю Вам протокол допроса от 26 декабря 1936 года участника контрреволюционной террористической организации правых САПОЖНИКОВА П.Ф.
САПОЖНИКОВ – активный участник организации правых. В 1933 году привлекался к ответственности и от следствия скрыл наиболее важные моменты деятельности организации правых. Поэтому он нами вновь арестован и на следствии показал, что:
1. он, САПОЖНИКОВ, еще в 1930 году ставил вопрос перед БУХАРИНЫМ о необходимости организации террористического акта над тов. СТАЛИНЫМ;
2. подготовку террористических актов в 1930-31-32 г.г. кроме него вели и другие участники организации правых;
3. САПОЖНИКОВ в 1930 году лично связался с С.И. СЫРЦОВЫМ, который был в курсе деятельности организации правых и сам был сторонником террористических методов борьбы с ВКП(б).
НАРОДНЫЙ КОМИССАР
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР: Ежов (Н. ЕЖОВ)
31 декабря 1936 г.
№ 59289
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 265, Л. 55.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
САПОЖНИКОВА, Павла Флегонтовича –
от 26-го декабря 1936 года.
ВОПРОС: Вы подали заявление 1-го октября 1936 года на имя начальника СПО ГУГБ, в котором сообщаете о существовании контрреволюционной организации правых и о том, что БУХАРИН является одним из ее руководителей.
Расскажите подробно, что вам известно о деятельности контрреволюционной организации правых?
ОТВЕТ: Я был арестован по делу контрреволюционной организации правых 16 февраля 1933 г. На следствии тогда, в 1933 г., я не дал правдивых показаний и направлен был в изолятор в Суздаль.
В Суздале, в изоляторе, я продолжал вести контрреволюционную деятельность, установив там связь с рядом заключенных – активных участников организации правых и троцкистов.
В начале 1935 г. я снова был привлечен к следствию по делу правых. На этот раз я дал, на мой взгляд, подробные показания недостаточные, и поэтому ряд дополнительных моментов я изложил в своем отдельном заявления органам следствия.
ВОПРОС: Поведение ваше на следствии в 1933 и в 1935 г.г. нам известно, а сейчас расскажите, когда вы вступили в контрреволюционную организацию правых и что вам известно из ее практической деятельности?
ОТВЕТ: В 1924 году через СЛЕПКОВА я вошел в бухаринскую группу, которая затем в период 1928 года стала основой организации правых.
Мое левоэсеровское прошлое – (в период 1917-1918 г.г. я был секретарем ЦК левых эсеров и секретарем левоэсеровской фракции ВЦИКа) несомненно сыграло свою роль при вхождении моем в бухаринскую группу правых.
Организация правых ставила себе целью срыв социалистического наступления и восстановление капитализма в СССР.
Организация правых, возглавляемая БУХАРИНЫМ, РЫКОВЫМ и ТОМСКИМ, надеялась вначале захватить в свои руки печать, руководящий советский и профсоюзный аппарат и, опираясь на них, сменить сталинское руководство, создав свое правое правительство и “спустить революцию на тормозах”.
После того, как это не удалось, мы, вступив на путь подрывной, нелегальной борьбы против советской власти и создавая широкую сеть подпольных групп с 1929-30 г.г., перешли на заговорщически-террористический путь.
ВОПРОС: Дайте показания о последнем периоде контрреволюционной деятельности правых, который вы характеризуете как переход на заговорщически-террористические позиции?
ОТВЕТ: Прежде чем перейти к фактам нашей заговорщически-террористической деятельности, я должен коротко сказать о расстановке сил организации правых.
Всесоюзный центр правых (БУХАРИН, РЫКОВ, ТОМСКИЙ и от москвичей УГЛАНОВ) имел следующие разветвления: Бухаринская группа – группа РЫКОВА, группа ТОМСКОГО и группа УГЛАНОВА–РЮТИНА.
Когда партия в 1928-1929 г.г. нанесла правым решительный удар и Центральным Комитетом были усланы из Москвы ближайшие подручные БУХАРИНА, РЫКОВА и ТОМСКОГО, центр правых использовал этот отъезд своего актива на периферию для усиления там борьбы против партии.
СЛЕПКОВУ, МАРЕЦКОМУ, АСТРОВУ, НЕСТЕРОВУ, КУЗЬМИНУ, мне – САПОЖНИКОВУ и др<угим> было поручено центром правых и персонально БУХАРИНЫМ организовать и возглавить группы правых на местах. Тогда были созданы следующие нелегальные группы правых: Ленинград (МАРЕЦКИЙ, ВОЛГИН и КАРЕВ), Иваново – (АСТРОВ, ХАХАРЕВ, БАШЕНКОВ), Казань (АЙХЕНВАЛЬД, В. СЛЕПКОВ, МЕДВЕДЕВ, ВИНОГРАДОВ, ГОРШКОВ), Самара (СЛЕПКОВ А., Т.Е. ЛЕВИН<А>, АРЕФЬЕВ, КРОТОВ, ЧЕРНУХИН), Саратов (ПЕТРОВСКИЙ, ЗАЙЦЕВ, АЛЕКСАНДРОВ, ХУДЯКОВ, СЛЕСАРЕВ), Воронеж (САПОЖНИКОВ, ГИНЗБУРГ, КАРПОВ, ПОДВОЛОЦКИЙ), Свердловск (НЕСТЕРОВ, П. АЛЕКСАНДРОВ, КАРМАЛИТОВ), Нижний Новгород (ГОЛЬДМАН), Новосибирск (КУЗЬМИН, РАЕВИЧ, ЮДАЛЕВИЧ, КАЦАРАН).
Руководители местных групп правых: СЛЕПКОВ, МАРЕЦКИЙ, АСТРОВ, НЕСТЕРОВ, я – САПОЖНИКОВ и др<угие> находились в тесной связи с центром правых, персонально с БУХАРИНЫМ, часто и надолго приезжали в Москву и продолжали вести контрреволюционную работу.
Наряду с этим БУХАРИНЫМ были выделены и специальные лица для организационной связи с группами правых на местах.
ВОПРОС: Кто был выделен для организационной связи с группами правых на периферии?
ОТВЕТ: Для этого был выделен ЦЕТЛИН и РОЗИТ.
ВОПРОС: Почему ЦЕТЛИН и РОЗИТ?
ОТВЕТ: Потому что ЦЕТЛИН и РОЗИТ ближе всего были лично связаны с БУХАРИНЫМ, оставаясь в Москве.
ВОПРОС: По Москве кого вы еще можете указать из активных участников правых?
ОТВЕТ: По Москве я должен указать еще из углановской группы на КОТОВА, КУЛИКОВА и РЮТИНА, а из правых, входивших в группу ТОМСКОГО, – ФИГАТНЕРА, УГАРОВА, ГИНЗБУРГА Л., ЯГЛОМА, КОГАНА.
ВОПРОС: Расскажите, что вы знаете о заговорщически-террористической деятельности правых?
ОТВЕТ: Активные террористические настроения у нас в организации правых начали обнаруживаться уже в начале 1929 года.
Так, в конце марта, или в начале апреля 1929 года на совещании московского центра бухаринской группы правых, на квартире у РОЗИТА на Тверской, при обсуждении доклада СЛЕПКОВА о тактике правых, сделанного по тезисам БУХАРИНА, ставился уже вопрос о решительной борьбе с генеральной линией партии и устранении сталинского руководства.
ЦЕТЛИН на этом совещании выдвинул предложение о том, что БУХАРИН должен выйти из Политбюро “хлопнув дверью, чтобы не нести ответственности за то, что там творится” (слова ЦЕТЛИНА).
Я помню, что ЦЕТЛИН назвал при этом Политбюро “бедламом”, из которого правые должны немедленно уйти.
Нарисованная СЛЕПКОВЫМ на этом совещании картина хозяйственного и политического кризиса в СССР в результате якобы губительной политики, которую ведет ЦК, была так мрачна, а шансы на победу правых столь ничтожны, что вывод мог быть сделан только один: необходимо перейти к заговорщически-террористической борьбе против руководства партии и устранить СТАЛИНА и его группу.
Активный участник этого совещания и один из ближайших к БУХАРИНУ людей КУЗЬМИН выразил настроения всех, крикнув: “Что же делать. Надо убить Кобу”. Это было подхвачено всеми участниками совещания.
ВОПРОС: Кто присутствовал на этом совещании?
ОТВЕТ: На этом совещании присутствовали: А. СЛЕПКОВ, Е. ЦЕТЛИН, Д. МАРЕЦКИЙ, Д. РОЗИТ, В. АСТРОВ, П. АЛЕКСАНДРОВ, А. ЗАЙЦЕВ, я – САПОЖНИКОВ, Э. ГОЛЬДЕНБЕРГ, В. КУЗЬМИН, С. РАДИН, Т.Е. ЛЕВИН<А>, А. АСТРОВ<А>, Елена МАРКУС и Г. МАРЕЦКИЙ.
По настроению участников этого совещания видно, что в организации правых вопрос о терроре уже тогда ставился прямо и резко, причем чем дальше, тем острее выдвигался вопрос о терроре и тем больший круг людей, связанных с центром правых, он захватывал.
ВОПРОС: Вы о себе расскажите, как вы лично отнеслись к тому, что организация правых, в которую вы входили, стала на позиции террора?
ОТВЕТ: Я террористические позиции разделял.
ВОПРОС: Как понимать “разделял”?
ОТВЕТ: Я сам активно выступал с предложением убить СТАЛИНА.
ВОПРОС: Где? Перед кем выступали?
ОТВЕТ: Я подробно расскажу о моих разговорах об этом с ТРЕПАЛОВЫМ, БУХАРИНЫМ и СЛЕПКОВЫМ.
В начале мая 1930 г. вечером я вместе с активным участником организации правых – ТРЕПАЛОВЫМ был в Архангельском (близ Москвы) на одной из дач ЦК.
Еще в столовой дачи я в возбужденном состоянии говорил ТРЕПАЛОВУ, клевеща на политику партии, что хозяйство в деревне идет прахом, смычка разорвана, страна и революция гибнет.
Затем наверху дачи, куда я ушел с ТРЕПАЛОВЫМ, я стал резко и злобно ругать СТАЛИНА. Опасаясь, как бы мой громкий и возбужденный разговор не был услышан и не привел к провалу нас, ТРЕПАЛОВ начал меня даже сдерживать. А я на него напирал: “СТАЛИН погубит революцию и советскую власть, его надо убить, пусти, я пойду и убью Кобу”, – кричал я ТРЕПАЛОВУ. На другой день утром ТРЕПАЛОВ, опасаясь, что мои террористические выпады мог кто-либо слышать, т.к. окна дачи, где мы говорили, были вначале открыты, требовал, чтобы я во всяком случае молчал о своих террористических высказываниях, особенно если меня арестуют.
Назавтра, приехав с дачи из Архангельского, я прибежал на квартиру к Н. БУХАРИНУ и, найдя его в комнате Надежды Михайловны (жена БУХАРИНА), рассказал ему подробно о своем террористическом выпаде против СТАЛИНА накануне в ночь.
“Как вы неосторожны, Сапожок”, – бросила реплику Надежда Михайловна, выслушав мое сообщение.
Затем и БУХАРИН, и Надежда Михайловна стали интересоваться, кто был шофером, с которым мы ехали на дачу, присутствовал ли он при этом факте, и в какой мере вероятно, что меня могли слышать “посторонние”.
Я ответил, что шофер ушел из столовой дачи рано, но возможно, что кто-либо мог слышать отдельные мои контрреволюционные террористические выкрики.
“Что касается ТРЕПАЛОВА, то это наш человек, – сказал БУХАРИН. – На него можно положиться, он не будет рассказывать. Я надеюсь, что все обойдется благополучно”.
“Только смотрите, Павлуша, будьте осторожнее” – подчеркнул БУХАРИН.
Я спросил у БУХАРИНА, можно ли рассказать об этом факте СЛЕПКОВУ.
“Ну, Саше (СЛЕПКОВУ) вы можете рассказать, но кроме него никому не говорите”, – сказал мне на прощание БУХАРИН.
Я так и поступил, рассказав в тот же день о своих активных террористических намерениях, в которые я посвятил ТРЕПАЛОВА, лишь одному А. СЛЕПКОВУ у него на даче в Покровско-Стрешневе.
СЛЕПКОВ также сказал, что ТРЕПАЛОВ свой человек и болтать не будет, но надо быть осторожным.
ВОПРОС: Это все, что вы можете сказать о террористических настроенных, как вы говорите, членах организации правых?
ОТВЕТ: Нет, помимо меня и КУЗЬМИНА на активных террористических действиях настаивали другие еще участники нашей организации.
ВОПРОС: Кто?
ОТВЕТ: АРЕФЬЕВ, КРОТОВ, КАРПОВ, ТРЕПАЛОВ, РЮТИН, УГЛАНОВ, ГИНЗБУРГ.
ВОПРОС: Что вы о каждом из них знаете?
ОТВЕТ: Начну с АРЕФЬЕВА и КРОТОВА.
Уже с 1930 г., находясь в Самаре АРЕФЬЕВ и КРОТОВ под руководством СЛЕПКОВА резко ставили вопрос о совершении террористического акта над СТАЛИНЫМ.
Был такой случай, когда в Самаре КРОТОВ в порыве лютой злобы сорвал портрет СТАЛИНА со стены и истоптал его ногами. Позже, в 1932 г., АРЕФЬЕВ приехал в Москву с целью окончательной подготовки теракта против СТАЛИНА, а в 1933 г. по делу правых был арестован.
ВОПРОС: Откуда вам известно, что КАРПОВ стоял за террор?
ОТВЕТ: В июне или июле 1931 г. КАРПОВ, бывший троцкист, который находился раньше в связи с МРАЧКОВСКИМ и завербованный мною в 1929 г. в организацию правых в Воронеже, пришел ко мне на квартиру (г. Воронеж, Комиссаржевская ул.). В разговоре со мной КАРПОВ резко ругал политику партии и сталинское руководство, которое якобы страну ведет к гибели, возбужденно заявил мне: “Что же делать, Флегонтыч (мое отчество)? Его, СТАЛИНА надо убить”.
Я предложил КАРПОВУ не горячиться, но активные террористические намерения КАРПОВА я учел для дальнейших наших целей.
ВОПРОС: КАРПОВ, вы говорите, был вами завербован в к.-р. организацию правых?
ОТВЕТ: Да, мною.
ВОПРОС: И через вас КАРПОВ был связан с центром организации правых?
ОТВЕТ: Да, через меня.
ВОПРОС: Таким образом, КАРПОВ – это террорист, который вами лично был воспитан в террористическом духе и через вас предполагался к использованию центром организации для совершения терактов. Так?
ОТВЕТ: Да. это так.
ВОПРОС: Что вы знаете о ТРЕПАЛОВЕ?
ОТВЕТ: ТРЕПАЛОВ – активный участник нашей организации. В период осени 1929 года завербован был также мною в организацию правых.
С ТРЕПАЛОВЫМ как с участником организации я поддерживал связь периодически. Наряду со мной ТРЕПАЛОВ находился в связи с рядом других активных участников организации правых.
Передаю содержание моего разговора с ТРЕПАЛОВЫМ осенью 1932 года, происходившего в гостинице “Националь” <в> Москве, в номере ТРЕПАЛОВА.
ТРЕПАЛОВ к этому времени вернулся из Прибалхашстроя. ТРЕПАЛОВ страшно озлобленно говорил о руководстве партии. ТРЕПАЛОВ утверждал, что оно повинно в разорении и вымирании якобы населения Казахстана.
Обращаясь ко мне, ТРЕПАЛОВ говорил: “Помнишь, ты говорил мне в 1930 г. на даче в Архангельском, под Москвой, что нужно убить СТАЛИНА”.
“СТАЛИН должен ответить за политику в Казахстане, ты прав – я это сделаю – убью СТАЛИНА”.
Я должен сказать, что КУЗЬМИН, который в 1929 г. на совещании у РОЗИТА, где впервые, как мне известно, встал вопрос относительно перехода к террористической борьбе против сталинского руководства, крикнул, что надо убить СТАЛИНА, – в 1932 году уже практически ставил вопрос об осуществлении террористического акта над СТАЛИНЫМ.
ВОПРОС: Откуда это вам известно?
ОТВЕТ: Это мне подробно в 1933 г. рассказывал в изоляторе в Суздале ПЕТРОВСКИЙ.
ВОПРОС: Значит, и в изоляторе, находясь в заключении, вы продолжали обсуждать вопросы террора?
ОТВЕТ: Да, в Суздале между мной, АЙХЕНВАЛЬДОМ, ПЕТРОВСКИМ, Василием СЛЕПКОВЫМ все эти вопросы продолжали обсуждаться. И не только обсуждались. По существу, мы продолжали там нелегальную работу, поддерживая связь с волей.
ВОПРОС: Каким образом поддерживали связь?
ОТВЕТ: Главным образом, через жен, которые приезжали. Это был наиболее обеспеченный канал связи.
Там же в изоляторе, в Суздале, в 1933 г. РЮТИН мне, ПЕТРОВСКОМУ и АЙХЕНВАЛЬДУ подробно рассказал, как вызревала у него лично мысль убить СТАЛИНА.
ВОПРОС: Что РЮТИН говорил?
ОТВЕТ: РЮТИН рассчитывал как-нибудь получить пропуск в здание ЦК, пробраться в кабинет к СТАЛИНУ вместе с несколькими преданными организации правых террористами (5-6 человек) и совершить убийство, выбросив СТАЛИНА из окна.
ВОПРОС: А людей, с которыми РЮТИН рассчитывал совершить теракт, он вам называл?
ОТВЕТ: Нет, людей не называл.
ВОПРОС: Еще какие вопросы, связанные с террористической деятельностью правых, вы в политизоляторе обсуждали?
ОТВЕТ: Я вспоминаю свой разговор с АСТРОВЫМ об АРЕФЬЕВЕ, но не в политизоляторе, а в вагоне по дороге в политизолятор.
ВОПРОС: Расскажите, о чем вы говорили с АСТРОВЫМ?
ОТВЕТ: По дороге в изолятор в 1933 году, в вагоне, АСТРОВ мне говорил, что в 1932 году, в конце осени, в Москве у себя на квартире он, АСТРОВ, вместе с АРЕФЬЕВЫМ разрабатывали план теракта над СТАЛИНЫМ, и, если бы не арест обоих, они попытались, бы его осуществить.
ВОПРОС: Вы назвали всех лиц из организации правых, которые связаны были с террористической деятельностью?
ОТВЕТ: Да, всех.
Я могу для характеристики того, как внедрялась необходимость перехода к террору, привести несколько эпизодов относящихся к БУХАРИНУ.
БУХАРИН еще в 1928 г. систематически воспитывал озлобленность и ненависть к сталинскому руководству среди членов организации правых, с ним непосредственно связанных.
Любимая тема, а вместе с тем и метод воспитания у БУХАРИНА были сплетни, злобные анекдоты и клевета.
Летом 1928 г. в кабинете редактора “Правды” БУХАРИН в присутствии ЗАЙЦЕВА, МАРЕЦКОГО, АСТРОВА, СЛЕПКОВА и моем рассказывал самые гнусные сплетни о СТАЛИНЕ, МОЛОТОВЕ и КАГАНОВИЧЕ.
Затем в мае 1930 г. БУХАРИН злобно ругал СТАЛИНА, говорил мне и ЦЕТЛИНУ, что “никакого примирения у правых и у меня со СТАЛИНЫМ быть не может и не будет”.
В распространении гнусной клеветы на СТАЛИНА ЦЕТЛИН всегда наиболее активно подражал БУХАРИНУ.
Гнусная клевета, безудержные сплетни по адресу СТАЛИНА, распространяемые БУХАРИНЫМ среди актива организации правых, и озлобленная непримиримость БУХАРИНА по отношению к сталинскому руководству, которую БУХАРИН сеял в рядах правых, создавали идейно-политическую и психологическую основу для роста и развития террористических настроений у ближайшего к БУХАРИНУ его окружения.
Я привожу только несколько существенных фактов.
С установками на организацию террора, которые исходили от БУХАРИНА и которые нашли ряд горячих сторонников среди правых (в том числе и меня), была непосредственно связана идея “дворцового переворота”, выдвинутая центром правых.
Еще летом 1929 г. в руководящей среде правых заговорили о том, что после устранения от власти СТАЛИНА руководство партией и правительством надо полностью заменить правыми. При этом ясно говорилось о персонах и руководящих ролях, которые им отводятся.
Распределение портфелей после захвата власти мыслилось следующим образом: БУХАРИН должен был стать идеологом партии, фактическим руководителем Политбюро и “хозяином” печати и Коминтерна.
РЫКОВ как председатель Совнаркома должен был целиком сосредоточить в своих руках все руководство хозяйственной политикой страны и административным управлением.
Вместо СТАЛИНА на пост генсека выдвигался “рабочий” ТОМСКИЙ.
Профсоюзное руководство должно было быть передано в руки ближайших подручных ТОМСКОГО по организации правых. Аппарат ЦК предполагалось заместить активными членами организации правых из ближайшего к центру правых актива. Сталинское руководство и всех сталинцев предполагалось частью физически истребить, частью выслать подальше.
Особенно мы носились с идеей контрреволюционного переворота в 1930 году.
Вдохновителем этой идеи являлся центр правых и прежде всего БУХАРИН. Активно подхвачена была эта идея наиболее связанными с центром участниками организации, в частности, СЛЕПКОВЫМ, ЦЕТЛИНЫМ, МАРЕЦКИМ, АСТРОВЫМ.
Я также разделял идею “дворцового переворота” и был ее горячим сторонником.
ВОПРОС: Следствие не интересуется вашими характеристиками “идеи” дворцового переворота и общими разговорами, которые вы приводите. Вы расскажите, с кем вы лично конкретно говорили о дворцовом перевороте?
ОТВЕТ: О дворцовом перевороте я говорил с БУХАРИНЫМ, ЦЕТЛИНЫМ и СЛЕПКОВЫМ.
ВОПРОС: Вы все вместе обсуждали этот вопрос, или разговор шел с каждым в отдельности?
ОТВЕТ: Нет. Мы обсуждали все вместе – БУХАРИН, я – САПОЖНИКОВ, СЛЕПКОВ и ЦЕТЛИН.
В начале мая 1930 г., вечером, я пришел на квартиру БУХАРИНА. Еще в прихожей я услышал голоса. Войдя в комнату к БУХАРИНУ, я увидел там БУХАРИНА, ЦЕТЛИНА и А. СЛЕПКОВА.
Я опоздал и застал следующий диалог между БУХАРИНЫМ и СЛЕПКОВЫМ, который врезался мне в память: обращаясь к БУХАРИНУ, СЛЕПКОВ сказал: “Знаете, учитель, когда это здесь в Кремле начнется, когда мы введем в Кремль своих людей и начнем аресты СТАЛИНА и его группы, мы запрем вас в кабинете на ключ, а то вы очень жалостливы и можете испортить все дело”.
В ответ на это БУХАРИН с запальчивостью возразил: “Нет, Саша (имя СЛЕПКОВА), нет, вы увидите, что я буду драться храбро, как лев”.
СЛЕПКОВ и ЦЕТЛИН позже мне говорили, что “дворцовый переворот” лучше всего осуществить путем ввода в Кремль преданных правым воинских частей, используя для этого РЫКОВА как председателя Совнаркома.
Я должен прямо сказать, что идея “дворцового переворота был<а> главной темой в организации правых и находила отклик в рядах ее членов. Активные члены организации правых обсуждали план “дворцового переворота” аналогично тому, как он обсуждался в руководящем центре правых.
ВОПРОС: О каких активных членах организации правых вы говорите?
ОТВЕТ: Например, я совместно с участником организации правых КИЗРИНЫМ, входившим в мою воронежскую группу, у меня на квартире в Воронеже (Воронеж, Комиссаржевская ул.) 1-го мая 1931 года и затем вторично в конце января 1933 г. обсуждали план возможности ввода в Кремль пары сот человек – участников нашей организации. КИЗРИН тогда вместе со мной так ставил вопрос, что надо взять человек 200-250 правых, войти в Кремль, занять его, арестовать СТАЛИНА и его руководство и силой утвердить власть правых.
Затем ПЕТРОВСКИЙ в Саратове в 1932 г. вместе с Саратовской группой правых – СЛЕСАРЕВЫМ и другими – ставил вопрос так, что время для переворота назрело. “Положение создалось такое, – говорил ПЕТРОВСКИЙ, – либо мы, правые, будем в Кремле, либо мы сядем в тюрьму”.
Вопрос о “дворцовом перевороте” настолько остро стоял в 1932 году в порядке дня организации правых, что КУЗЬМИН, один из активнейших террористов и ближайших к БУХАРИНУ людей, записывал свои мысли и соображения о “дворцовом перевороте” в своем дневнике.
ВОПРОС: Откуда вам об этом известно?
ОТВЕТ: Об этом мне говорил ПЕТРОВСКИЙ в изоляторе в Суздале в 1933 году. Об этом же документе КУЗЬМИНА знал и троцкист Иван Никитич СМИРНОВ, который сидел в одной камере с КУЗЬМИНЫМ в Москве во внутренней тюрьме.
Наиболее ярко идея террора и вооруженного выступления нашла документальное выражение в т<ак> н<азываемой> рютинской платформе.
Сама же группа Рютина являлась частью организации правых.
В этой платформе РЮТИН со всей остротой ставил вопрос о необходимости насильственного вооруженного устранения ЦК ВКП(б).
Вопрос о том, что сделать со СТАЛИНЫМ после захвата власти, – выслать ли за границу или физически расправиться о ним, – часто обсуждался нами.
С этой мыслью носились особенно СЛЕПКОВ, я – САПОЖНИКОВ, МАРЕЦКИЙ, КУЗЬМИН, ЦЕТЛИН.
ВОПРОС: Где вы об этом говорили?
ОТВЕТ: В начале мая 1930 г. на квартире у МАРЕЦКОГО в Москве встретились СЛЕПКОВ, я – САПОЖНИКОВ, МАРЕЦКИЙ, КУЗЬМИН, ЦЕТЛИН, ПЕТРОВСКИЙ.
ЦЕТЛИН сказал, что СТАЛИН боится наших ребят.
Тогда СЛЕПКОВ со злобой, обращаясь по адресу СТАЛИНА, сказал: “Ну погоди, ты почувствуешь нас. Когда мы придем к власти, мы рассчитаемся с тобой”.
Я тут же предложил, чтобы правые, придя к власти, первым же декретом выслали СТАЛИНА за границу: “А если он попытается вернуться, – сказал я, – мы объявим его врагом народа вне закона, т.е. дадим возможность любому безнаказанно его убить”.
На это СЛЕПКОВ с запальчивостью ответил: “Ну нет, мы упрячем его туда, откуда возврат совершенно невозможен”.
Должен сказать, что идея “дворцового переворота” полностью разделялась и руководством право-левацкого блока, связанного с к.-р. организацией правых. СЫРЦОВ знал о том, что мы готовим “дворцовый переворот”, знал о людях, которые для этого выделяются, и о путях, которые для этого намечены.
ВОПРОС: Откуда СЫРЦОВ это знал?
ОТВЕТ: СЫРЦОВ находился в блоке с центром правых и поэтому был осведомлен о всех планах центра правых.
ВОПРОС: Я не об этом вас спрашиваю. Вам лично откуда известно, что СЫРЦОВ знал и разделял идею “дворцового переворота”, выдвинутую правыми.
ОТВЕТ: Я лично с СЫРЦОВЫМ установил в 1930 году организационную связь. В разговоре лично со мной СЫРЦОВ высказывался за насильственное устранение сталинского руководства. Разговор происходил в Воронеже в мае 1930 г. в номере гостиницы у КОГАНА, его секретаря, участника право-левацкого блока. СЫРЦОВ говорил мне со злобой о том, что хозяйство страны охвачено кризисом, что грозит голод и гибель СССР.
При этом СЫРЦОВ задал мне такой вопрос: “Как вы думаете, если в бурю капитан корабля сошел с ума и гонит корабль на рифы, можно ли такого капитана хоть на минуту оставлять у руля? Такого капитана надо немедленно с борта выбросить в воду”.
Я ответил СЫРЦОВУ: “Однако вы, находясь с нами на корабле, ждете, пока мы выбросим этого капитана за борт. А вы во имя спасения страны что делаете?
СЫРЦОВ сказал: “Вы, САПОЖНИКОВ, знаете, что наши кадры полностью предоставлены к услугам центра правых. У нас с вами одна общая задача – сбросить СТАЛИНА. И вооруженный переворот, который вы выдвинули – это такой тактический базис, который мы полностью принимаем.
ВОПРОС: Позже вы с СЫРЦОВЫМ имели еще встречи?
ОТВЕТ: Позже нет. А вот несколькими месяцами раньше моей встречи с СЫРЦОВЫМ в Воронеже я в кабинете СЫРЦОВА в Совнаркоме в Москве имел с ним, СЫРЦОВЫМ, подробный разговор о хозяйственно-политическом состоянии страны, который подготовил прямой разговор наш с ним затем в Воронеже, о чем выше я и показывал.
Протокол допроса с моих слов записан правильно, мной прочитан. –
ДОПРОСИЛ:
НАЧ. 7 ОТД. 4-го ОТДЕЛА ГУГБ –
СТ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: (ГЛЕБОВ)
Верно:
СТАРШ. ИНСПЕКТОР 8 ОТДЕЛА ГУГБ
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: Голанский (ГОЛАНСКИЙ)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 265, Л. 56-73.
