Совершенно секретно
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б)
тов. СТАЛИНУ
Направляю протоколы допросов бывшего начальника сектора капитального строительства вагонного управления НКПС – БУЯНСКОГО Н.К. и бывшего начальника колесного цеха Рославльского вагоноремонтного завода – ГРИГОРЬЕВА П.П.
БУЯНСКИЙ показал, что с 1925 по 1927 год он был активном зиновьевцем. В контрреволюционную троцкистскую организацию он был завербован в 1932 году И.Н. СМИРНОВЫМ, и им же был направлен на строительство Уралвагонстроя в Нижний Тагил в качестве заместителя начальника строительства. Начальником Уралвагонстроя был в то время СТОЛБОВ (в данное время заместитель начальника вагонного управления НКПС), также являвшийся участником контрреволюционной троцкистской организации.
БУЯНСКИЙ совместно с СТОЛБОВЫМ, по директиве СМИРНОВА, развернули большую вредительскую работу на Уралвагонстрое.
Далее в своих показаниях БУЯНСКИЙ рассказал о практической подрывной работе троцкистской группы в вагонном управлении НКПС, в частности о вредительстве в строительстве вагоноремонтных пунктов на железных дорогах Союза.
Одновременно на Рославльском вагоноремонтном заводе арестована вредительская троцкистская группа в составе 7-ми человек, один из участников которой ГРИГОРЬЕВ (быв<ший> начальник колесного цеха) подтвердил наличие в вагонном управлении НКПС вредительской троцкистской организации и что СТОЛБОВ является одним из руководителей этой организации, осуществлявшим непосредственное руководство вредительской деятельностью троцкистов на Рославльском заводе.
Считаю необходимым арестовать заместителя начальника вагонного управления НКПС СТОЛБОВА.
ПРИЛОЖЕНИЕ: Протоколы БУЯНСКОГО и ГРИГОРЬЕВА. –
НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР Ежов (ЕЖОВ)
10 января 1937 года
№ 55186
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 269, Л. 1-2.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
арестованного БУЯНСКОГО Николая Константиновича
28 декабря 1936 года.
Вопрос: В предыдущих показаниях вы признали, что являлись участником к.-р. троцкистско-зиновьевской организации. Вы это подтверждаете?
Ответ: Да, подтверждаю.
Вопрос: Кем и когда вы были завербованы в эту организацию?
Ответ: Истоки моей контрреволюционной троцкистско-зиновьевской деятельности откосятся еще к 1925 году, когда под влиянием Ависа НУРИДЖАНОВА, бывшего тогда заворгом Володарского Райкома ВКП(б) в Ленинграде, я стал зиновьевцем и проводил активную к.-р. работу. Я был членом районной (Володарской) и губернской партконференций и проводил на этих конференциях зиновьевские установки. С 1927 до 1932 г. я активной к.-р. работы не вел.
В 1932 году я снова стал на путь активной к.-р. деятельности Я являлся участником троцкистско-зиновьевской террористической организации.
В эту организацию я был завербован СМИРНОВЫМ Иваном Никитичем в 1932 году, который был тогда начальником управления новостроек Главтрансмаша Наркомтяжпрома, а я – начальником сектора капитального строительства этого же управления.
Вопрос: При каких обстоятельствах вы были завербованы И.Н. СМИРНОВЫМ?
Ответ: Как-то зимой 1932 г. СМИРНОВ вызвал меня в свой служебный кабинет.
В процессе разговора со мной СМИРНОВ задал мне вопрос о моей прошлой работе в к.-р. зиновьевской организации. Так как я не боялся быть откровенным со СМИРНОВЫМ, поскольку мне было хорошо известно, что он является непримиримым троцкистом, я начал было подробно ему рассказывать о своей активной деятельности в зиновьевской организации в Ленинграде в 1925-27 г.г. Однако СМИРНОВ не дал мне распространяться на эту тему и заметил, что он знает обо мне все, что ему нужно знать. Окончательная договоренность между СМИРНОВЫМ и мною по вопросу о возобновлении мною активной контрреволюционной работы произошла несколько позже этой встречи, в том же 1932 году, после моего возвращения из командировки в Нижний Тагил.
Вопрос: Когда и где это происходило?
Ответ: Возвратившись из командировки в Москву, я явился с докладом к СМИРНОВУ И.Н. в его кабинет в Главтрансмаше Наркомтяжпрома.
В продолжительном разговоре со мной СМИРНОВ И.Н. вначале дал анализ положения в стране и в партии. Он заявил мне, что обстановка складывается таким порядком, что нам, троцкистам, нужно перейти от прежних, как он выразился, “демократических” методов борьбы с руководством ВКП(б) и со СТАЛИНЫМ к другим, более действенным способам борьбы.
Вопрос: К каким именно действенным способам?
Ответ: СМИРНОВ мне сказал, что во главу угла мы должны ставить теперь не подготовку кадров, агитацию и пропаганду, что определяло в основном прежнюю деятельность троцкистов, а террор против руководителей ВКП(б) и совправительства и создание искусственных затруднений в хозяйственной жизни страны путем организации диверсии и вредительства.
Вопрос: Вы согласились с этими установками?
Ответ: Да.
Вопрос: Какие практические указания дал вам тогда СМИРНОВ И.Н.?
Ответ: СМИРНОВ предложил мне выехать на постоянную работу в Нижний Тагил на Уралвагонстрой.
Вопрос: Чем мотивировал Смирнов свое предложение о вашей работе именно на Урале?
Ответ: Он сказал, что, с одной стороны, мне опасно оставаться в Москве, так как меня смогут легко здесь разоблачить как притаившегося зиновьевца; с другой стороны – в Москве и без меня достаточно людей для троцкистской работы.
Кроме этого, именно в Н<ижнем> Тагиле, на будущем гиганте, передо мной открываются широкие перспективы для разворота троцкистской работы.
Вопрос: Согласились ли вы с предложением СМИРНОВА И.Н.?
Ответ: Да, я принял предложение СМИРНОВА и выехал в Н<ижний> Тагил, получив, по представлению СМИРНОВА, назначение на должность заместителя начальника строительства Уралвагонстроя.
Вопрос: Передал ли вам СМИРНОВ какие-либо явки на Нижний Тагил?
Ответ: Да, передал. СМИРНОВ мне прямо заявил, что на Уралваговстрое я должен связаться по линии нашей организации со СТОЛБОВЫМ и ОКУДЖАВОЙ. СТОЛБОВ был начальником Уралвагонстроя, а ОКУДЖАВА секретарем парткома строительства.
Вопрос: Связались ли вы, как вам предложил СМИРНОВ, со СТОЛБОВЫМ и ОКУДЖАВОЙ?
Ответ: Да, по моем приезде в Н<ижний> Тагил в начале января 1933 года я передал СТОЛБОВУ и ОКУДЖАВА те практические установки нашей дальнейшей работы, которые я получил от СМИРНОВА.
Вопрос: При каких обстоятельствах?
Ответ: С ОКУДЖАВОЙ я познакомился еще в первый свой приезд в Н<ижний> Тагил в 1932 г. При приезде в Н<ижний> Тагил в 1933 году на постоянную работу я встретился с ОКУДЖАВОЙ в парткоме и в его кабинете проинформировал о московских новостях и сообщил о том, какой анализ положения в стране и в партии дал СМИРНОВ. Я передал также ОКУДЖАВА те практические установки в нашей дальнейшей работе, которые я получил от СМИРНОВА.
Вопрос: При каких обстоятельствах вы связались со СТОЛБОВЫМ?
Ответ: Моя первая встреча со СТОЛБОВЫМ произошла на его квартире в присутствии ОКУДЖАВЫ.
На квартиру СТОЛБОВА я пришел по его приглашению вместе с ОКУДЖАВОЙ.
Собравшись у СТОЛБОВА, мы, то есть – я, ОКУДЖАВА и СТОЛБОВ, устроили таким порядком свое первое совещание.
Наше совещание началось с того, что я передал СТОЛБОВУ в присутствии ОКУДЖАВЫ установки И.Н. СМИРНОВА на террор и вредительство. Кроме этого, я информировал СТОЛБОВА, так же как раньше информировал ОКУДЖАВУ, о положении в стране и в партии с точки зрения СМИРНОВА.
Вопрос: Как реагировали СТОЛБОВ и ОКУДЖАВА на те директивы о терроре и вредительстве, которые вы им передали?
Ответ: СТОЛБОВ и ОКУДЖАВА были полностью солидарны с этими директивами СМИРНОВА. СТОЛБОВ мне сказал, что эти директивы ему уже известны, и что они проводят их в жизнь.
Вопрос: Какая подрывная работа проводилась на Уралвагонстрое?
0твет: Еще до моего приезда на Урал уже проводилась подрывная работа, а именно: бытовые условия рабочих были доведены до такого положения, что среди рабочих началось массовое недовольство, и они стали разбегаться со строительства. В бараках было холодно и грязно, люди умывались снегом и по несколько месяцев не получали заработной платы.
Мы поставили свое задачей – вызвать утечку рабочей силы со строительства с тем, чтобы срывать сроки строительства и удорожать стоимость строительных работ.
Вопрос: Как вы это делали?
Ответ: Нарочито ухудшали материально-бытовые условия рабочих и оттягивали выплату заработной платы. В результате, помимо того, что рабочие резко выражали недовольства, сплошь и рядом они целыми группами уходили со строительства. Причем, если они не получали заработной платы, то пытались чем-либо компенсировать себя за это. Как правило, рабочие, уходившие с производства, брали с собой предметы обмундирования, которые им выдавали как спецодежду. Естественно, что это наносило убыток строительству, что также входило в наши задачи.
Утечка рабочей силы вызывала удорожание стоимости строительства еще и потому, что мы тратили большие деньги на ее вербовку (в среднем, каждый вновь завербованный рабочий, считая стоимость проездного железнодорожного билета для него, обходился управлению строительства в 200 рублей).
Кроме того, управление строительства давало вербовщикам под отчет большие суммы в 10, 15 и даже в 30 тысяч рублей. Часто вербовщики, подучив на руки такие суммы, на строительство не возвращались; бывали и такие случаи, когда вербовщики отчитывались в подученных ими авансах фальшивыми отчетами.
Все это в общей сложности содействовало удорожанию строительства и развалу работ на строительстве, то есть тому, к чему стремилась наша троцкистская организация.
Вопрос: Какие еще факты вредительской деятельности контрреволюционной организации в Н<ижнем> Тагиле вам известны?
Ответ: Уралвагонстрой находился от г. Н<ижнего> Тагила на расстоянии четырнадцати километров по Салдинскому тракту. Тракт этот нарочито не ремонтировали, в результате калечились машины и лошади. О лошадях могу привести следующий факт, характеризующий приемы нашей вредительской работы. Для обеспечения Уралвагонстроя гужевой силой был создан конный обоз в несколько сот лошадей. К зиме 1933 года лошади остались без корма и без теплых конюшен, в результате был падеж лошадей.
Вопрос: К вопросу о контрреволюционной деятельности на Уралвагонстрое мы еще вернемся. Продолжали ли вы свою контрреволюционную деятельность после перехода на работу в Вагонное управление НКПС?
Ответ: Да, продолжал.
Вопрос: Существовала ли в Вагонном управлении контрреволюционная группа?
Ответ: Да.
Вопрос: Назовите ее состав?
Ответ: В Вагонном управлении НКПС мне известны следующие участники контрреволюционной троцкистской группы:
1) ОСТРОВСКИЙ, Михаил Григорьевич – начальник вагонного управления;
2) СТОЛБОВ, Петр Матвеевич – зам<еститель> начальника вагонного
управления;
3) АРХИПОВ, Леонид Васильевич – зам<еститель> начальника Вагонного
управления;
4) ГЛУБОКОВ, Николай Александрович – начальник отдела дорог Юга Вагонного управления;
5) ТОКАРЕВ – быв<ший> нач<альник> заводской инспекции Вагонного управления;
6) ГРИНБЕРГ, Мария Львовна – секретарь нач<альника> Вагонного управления.
Вопрос: Откуда вам известно, что ОСТРОВСКИЙ являлся участником контрреволюционной троцкистской организации?
Ответ: Еще в бытность мою в управлении новостроек Главтрансмаша в 1933 г. И.Н. СМИРНОВ сообщил мне, что ОСТРОВСКИЙ является активным участником контрреволюционной троцкистской организации и что о том, что я являюсь активным зиновьевцем, он поставил в известность ОСТРОВСКОГО.
Вопрос: Для какой цели вас об этом информировал И.Н. СМИРНОВ?
Ответ: СМИРНОВ поставил меня об этом в известность в связи с тем, что ОСТРОВСКИЙ имел отношение к стр<оительст>ву Уралмаша, поэтому СМИРНОВ считал, что я и ОСТРОВСКИЙ должны быть связаны и по нашей троцкистской деятельности.
Вопрос: Вы установили связь с ОСТРОВСКИМ?
Ответ: Да, связь с ОСТРОВСКИМ я установил, но значительно позднее, после моего возвращения с Урала.
Вопрос: При каких обстоятельствах между вами и ОСТРОВСКИМ была установлена связь по троцкистской работе?
Ответ: Вскоре после перехода на работу в Главвагонпром в январе 1935 года я имел подробную беседу с ОСТРОВСКИМ его кабинете. После того, как ОСТРОВСКИЙ сообщил мне, что ему все известно обо мне от И.Н. СМИРНОВА, я подробно рассказал ОСТРОВСКОМУ о своей деятельности как зиновьевца в 1925 году в Ленинграде и о своей активной контрреволюционной троцкистской работе на Уралвагонстрое.
В свою очередь, ОСТРОВСКИЙ меня проинформировал, что еще в ВОВАТе (Всесоюзное объединение вагоностроительных заводов) им была создана троцкистская группа, куда входили – он, ОСТРОВСКИЙ, АРХИПОВ и БЕРКОВИЧ, и что эта возглавляемая им группа после упразднения ВОВАТа продолжает свою работу и в Главвагонпроме.
Вопрос: Каким образом сорганизовалась контрреволюционная троцкистская группа в Вагонном управлении НКПС?
Ответ: В мае 1935 года ОСТРОВСКИЙ был отозван на работу в НКПС и назначен начальником центрального Вагонного управления, куда вместе с ним перешли я – БУЯНСКИЙ, АРХИПОВ и ГЛУБОКОВ. Последний был в это время снят тов. Орджоникидзе с должности начальника Главточмаша.
Как впоследствии мне стало известно от ОСТРОВСКОГО и АРХИПОВА, ГЛУБОКОВ был тесно связан с ними – ОСТРОВСКИМ и АРХИПОВЫМ – по контрреволюционной троцкистской работе еще в период их совместной работы в Всесоюзном объединении тяжелого машиностроения.
Таким образом, в мае 1935 года в Вагонное управление НКПС перешла вполне сформировавшаяся троцкистская группа во главе с ОСТРОВСКИМ и в составе: меня – БУЯНСКОГО, АРХИПОВА, ГЛУБОКОВА и ГРИНБЕРГ.
Вопрос: Откуда вам известно, что ТОКАРЕВ является участником контрреволюционной организации?
Ответ: Об этом меня информировал ОСТРОВСКИЙ при переходе в НКПС. Лично об этом сказал также СТОЛБОВ, который после своего ухода с Уралвагонстроя перешел на работу в НКПС еще до нашего туда перехода.
Вопрос: Продолжали ли вы проводить подрывную работу после перехода в Вагонное управление НКПС?
Ответ: Да, продолжали.
Вопрос: Какую подрывную работу вы проводили в Вагонном управлении НКПС?
Ответ: Отсутствие на железных дорогах серьезной базы для ремонта вагонов являлось основной причиной скверного состояния вагонного парка, часто вызывавшей крушения поездов, поэтому основной удар нами был нанесен по строительству вагоноремонтных пунктов на дорогах Союза.
Нам было известно, что, по мысли Кагановича, постройкой 200 вагоноремонтных пунктов должна была быть заложена основная база для ремонта вагонного парка. Этим самым должен был быть создан коренной перелом в улучшении вагонного хозяйства и ликвидированы крушения и аварии на транспорте, вызывающиеся неисправностью вагонного парка.
Вопрос: Ваша контрреволюционная группа обсуждала вопрос о подрывной работе по вагоноремонтным пунктам?
Ответ: Да, вопросы о положении со строительством вагоноремонтных пунктов на протяжении 1935 года не раз обсуждались между участниками нашей контрреволюционной группы.
Обычно это обсуждение проходило под видом служебных разговоров в кабинете ОСТРОВСКОГО, СТОЛБОВА или АРХИПОВА. В обсуждении принимали участие: я – БУЯНСКИЙ, ОСТРОВСКИЙ, АРХИПОВ и СТОЛБОВ.
Вопрос: Какие вредительские акты были проведены вашей группой по вагоноремонтным пунктам?
Ответ: Я как начальник сектора капитального строительства Вагонного управления являлся ответственным за сроки и качество выполнения работ по постройке вагоноремонтных пунктах на дорогах. По материалам, поступавшим от управлений дорог, а также от ряда местных работников я знал, что строительство целого ряда вагоноремонтных пунктов проводится вредительски. Мне было известно, что во многих местах крыши были покрыты толью и давали течь, паровое отопление, канализация, водопровод были не готовы. Железнодорожные насыпи для путей к вагоноремонтным пунктам делались уже зимой, в период морозов, на замерзших грунтах и весной должны были расползтись. Монтаж оборудования задерживался.
Вопрос: Знали ли об этом ОСТРОВСКИЙ, ГЛУБОКОВ, СТОЛБОВ и АРХИПОВ?
Ответ: Да, они об этом знали. Как выше я показал, эти вопросы неоднократно обсуждались между участниками нашей контрреволюционной группы. При обсуждении их я обычно сообщал ОСТРОВСКОМУ, ГЛУБОКОВУ, СТОЛБОВУ и АРХИПОВУ о действительном положении дела со строительством на основе вышеуказанных данных, которыми я располагал.
Вопрос: Какие решения в связи с этим принимались участниками контрреволюционной группы?
Ответ: ОСТРОВСКИЙ и СТОЛБОВ давали директиву скрывать от руководства Наркомата действительное положение со строительством вагоноремонтных пунктов и добиться во что бы то ни стало оформления сдачи в эксплуатацию всех 200 вагоноремонтных пунктов к 1 января 1936 года.
ОСТРОВСКИМ и СТОЛБОВЫМ при этом выдвигались следующие мотивы:
а) наша контрреволюционная троцкистская организация не заинтересована в создании действительной ремонтной базы для вагонов;
б) существующее на дорогах положение, ведущее к срыву этого важнейшего мероприятия, не должно получать с нашей стороны отпора, а должно прикрываться путем выпуска нами фиктивных сводок о ходе строительства;
в) мы должны добиться, чтобы, несмотря на их неготовность, вагоноремонтные пункты были сданы по актам к 1 января 1936 года вагонным службам в эксплуатацию. Это подняло бы также авторитет участников нашей троцкистской группы в Вагонном управлении, сумевших в 1/2 года выполнить приказ Наркома о постройке 200 вагоноремонтных пунктов.
Вопрос: Что предпринималось для того, чтобы обеспечить успех этого вредительского акта участниками вашей организации?
Ответ: Накануне окончания срока строительства вагоноремонтных пунктов на места были посланы представители Вагонного управления. В целях сокрытия действительного положения дела ОСТРОВСКИЙ дал категорическую директиву указанным представителям о том, что они должны во что бы то ни стало привезти акты о сдаче вагоноремонтных пунктов в эксплуатацию и без этих актов в НКПС не возвращаться.
Вопрос: Такое указание ОСТРОВСКОГО было осуществлено?
Ответ: Это было осуществлено. Все 200 вагоноремонтных пунктов были сданы в эксплуатацию, тогда как фактически это был сплошной обман и очковтирательство в деле выполнения важнейшего приказа Народного Комиссара Путей Сообщения.
Мы отрапортовали о готовности этих пунктов для эксплуатации, чем создали известный авторитет участникам вашей контрреволюционной организации ОСТРОВСКОМУ, АРХИПОВУ, СТОЛБОВУ, ГЛУБОКОВУ и мне. За это мы были награждены впоследствии орденами.
Вопрос: Какие последствия имела ваша подрывная работа в деле постройки вагоноремонтных пунктов?
Ответ: Так как значительная часть вагоноремонтных пунктов по вышеизложенным причинам не могла быть использована с полной нагрузкой, а движение поездов чрезвычайно увеличилось, – вместо ожидавшегося улучшения вагонного парка получился рост больных вагонов и рост по этой причине крушений и аварий.
В Вагонное управление в начале 1936 года стали поступать со всех дорог Союза телеграммы с требованием дополнительных кредитов на ликвидацию недоделок, не дающих возможности пустить в эксплуатацию вагоноремонтные пункты.
По моим подсчетам, для ликвидации недоделок требовалось включить в план финансирования на 1936 год около 18 миллионов рублей.
Вопрос: Сообщили вы об этом ОСТРОВСКОМУ?
Ответ: Да, когда я об этом сообщил ОСТРОВСКОМУ, то он дал мне указание никоим образом не поднимать вопроса об этих кредитах, так как в противном случае будет обнаружен весь наш обман.
Вопрос: Какие еще вредительские акты были проведены?
Ответ: Начальником технического отдела вагонного управления ВАНДЕРГЮХТОМ был утвержден чертеж для изготовления цельнокорпусных букс, который был передан для изготовления букс на завод МОЖЕРЕЗ в Люблино. По этому чертежу было отлито несколько тысяч букс.
При приеме букс выяснилось, что они не соответствуют требованиям и сделаны по вредительскому чертежу. Когда это вскрылось, ОСТРОВСКИЙ замял это дело несмотря на то, что этот вопрос стал предметом гласности всего Вагонного управления.
Вопрос: Были ли приняты ОСТРОВСКИМ какие-либо меры против ВАНДЕРГЮХТА?
Ответ: Нет, потому что ВАНДЕРГЮХТ являлся человеком, близким к нашей контрреволюционной троцкистской группе.
Вопрос: Что вами было сделано по заданию СМИРНОВА И.Н. по подготовке террористических актов?
Ответ: Директива И.Н. СМИРНОВА о необходимости подготовки террористических актов против руководителей партии и правительства, в первую очередь против СТАЛИНА, обсуждалась мной с участниками контрреволюционной троцкистской организации еще на Уралвагонстрое. Об этом я имел беседы с начальником строительства МАРЬЯСИНЫМ, который сменил СТОЛБОВА, с ОКУДЖАВОЙ и СТОЛБОВЫМ.
Все они считали террор и подрывную деятельность наиболее действенными методами борьбы с нынешним руководством страны.
Но эти беседы, возникавшие обычно наряду с беседами о подрывной деятельности, носили больше декларативную форму и не были конкретны.
Вопрос: Какие практические мероприятия по подготовке террористических актов проведены вашей контрреволюционной организацией на Уралвагонстрое?
Ответ: При мне ничего сделано не было.
Вопрос: Обсуждали ли участники вашей контрреволюционной троцкистской группы в Вагонном управлении НКПС вопрос о применении террора против руководителей партии и правительства?
Ответ: Да, обсуждали.
Вопрос: При каких обстоятельствах проходило обсуждение этого вопроса?
Ответ: В связи с арестами зиновьевцев и троцкистов в Ленинграде в декабре 1935 года СТОЛБОВ в том же декабре заявил мне, что массовые аресты борьбы не прекратят, что троцкистско-зиновьевская организация имеет острое политическое оружие, которым нужно сейчас наиболее активно пользоваться. Это оружие – террор против руководства партии и правительства.
Вопрос: Как вы отнеслись к заявлению СТОЛБОВА?
Ответ: Я тут же заметил СТОЛБОВУ, что у меня лично получилось весьма странное положение. До 1917 года я был активам эсером и признавал индивидуальный террор как одно из острейших форм борьбы; в Октябрьские дни я ушел от эсеров и стал на позиции большевизма; в 1935 г. я вновь вернулся к террору как одному из средств борьбы.
Вопрос: С ОСТРОВСКИМ вы обсуждали вопрос о терроре?
Ответ: Да, вскоре после моей беседы со СТОЛБОВЫМ я спросил ОСТРОВСКОГО, каково его мнение о террористической борьбе нашей организации. ОСТРОВСКИЙ мне ответил, что так же, как и раньше он считает террор одним из основных методов борьбы с руководством партии и правительства. На мой вопрос, ограничится ли наша террористическая борьба убийством КИРОВА, ОСТРОВСКИЙ заявил, что этим борьба не ограничится. На мой вопрос – возможно ли использование нашего положения в НКПС для террористического акта против КАГАНОВИЧА, он ответил, что это не исключается.
Вопрос: Что вам известно о практических мероприятиях организации по подготовке террористических актов?
Ответ: В 1936 году незадолго до майских дней директор Лианозовского завода РУДЗИТ сообщил мне, что он и парторг завода РАТНИКОВ собираются направиться в партком НКПС с целью добиться организации приезда КАГАНОВИЧА на Лианозовский завод. РУДЗИТ сказал, что он по этому поводу говорил со СТОЛБОВЫМ, и последний это мероприятие одобряет.
Когда РУДЗИТ ушел, я тут же отправился к СТОЛБОВУ и заявил ему, что я считаю приезд КАГАНОВИЧА на завод совершенно несвоевременным, так как КАГАНОВИЧ обнаружит всю ту вредительскую и подрывную работу, которая проведена нашей организацией на этом заводе; что личный осмотр КАГАНОВИЧЕМ завода может привести к весьма нежелательным для нас результатам.
Вопрос: Что вам ответил СТОЛБОВ?
Ответ: СТОЛБОВ мне заявил буквально следующее: “Ты не беспокойся, все в порядке, пусть приезжает”. Я спросил, не связана ли организация этой поездки КАГАНОВИЧА на Лианозовский завод с другими целями, СТОЛБОВ смутился и ответил: “Поговори с ОСТРОВСКИМ“. Я направился к ОСТРОВСКОМУ и сказал ему буквально то же, что говорил СТОЛБОВУ. ОСТРОВСКИЙ мне на это ответил, что РУДЗИТУ не надо мешать, а поддержать его.
Я понял из бесед с ОСТРОВСКИМ и СТОЛБОВЫМ, что приглашение КАГАНОВИЧА на Лианозовский завод связано с каким-то планом нашей к-р. организации, в который меня не хотят посвящать.
Вопрос: Состоялось ли посещение Лианозовского завода тов. КАГАНОВИЧЕМ?
Ответ: Нет, КАГАНОВИЧ туда не поехал.
Вопрос: Принимали вы лично какое-либо участие в подготовке террористических актов?
Ответ: Я собирал данные о маршруте следования ВОРОШИЛОВА, а также месторасположении его дачи и обследовал район у шлагбаума для террористических целей нашей группы. О результатах моих наблюдений я каждый раз подробно информировал СТОЛБОВА, который, как я видел, проявлял к этому повышенный интерес.
Вопрос: Вы вели свои наблюдения по поручению вашей контрреволюционной группы?
Ответ: Нет, наша группа мне такого задания не давала. Я это делал по своей инициативе, так как полагал, что в нужный момент все эти данные могут быть использованы в интересах террористической деятельности нашей организации.
Вопрос: Имели ли место совещания вашей троцкистской группы?
Ответ: Да, были.
Вопрос: Где и когда?
Ответ: Одно совещание носило исключительно организационный характер и состоялось в Главвагонпроме в кабинете ОСТРОВСКОГО перед нашим переходом в НКПС.
Вопрос: Кто присутствовал на этом совещании?
Ответ: На совещании присутствовали: ОСТРОВСКИЙ, АРХИПОВ, ГЛУБОКОВ, БЕРКОВИЧ и я.
Вопрос; По какому поводу состоялось совещание?
Ответ: ОСТРОВСКИЙ сообщил нам, что в Вагонном управлении НКПС есть уже свои люди – троцкисты СТОЛБОВ и ТОКАРЕВ, которые войдут в нашу группу и будут работать вместе с нами. Одновременно ОСТРОВСКИЙ заявил БЕРКОВИЧУ, что он – БЕРКОВИЧ и другие участники троцкистской группы МИЛЛЕР и КАЦМАН должны остаться в Главвагонпроме для того, чтобы поддерживать с ним связь по троцкистской работе.
Тогда же нашей группой, по предложению ОСТРОВСКОГО, было решено взять из Главвагонпрома в Вагонное управление НКПС близких нам беспартийных специалистов, на которых мы могли бы опираться в своей контрреволюционной троцкистской работе на транспорте. Из таких близких нам людей были намечены и впоследствии приглашены в НКПС: ГРИНБЕРГ, ВАНДЕРГЮХТ, ХОДОРОВСКИЙ, ФИЯКСЕЛЬ, СУРКИН, БАРСКИЙ, ЛЮБИМЧУК, НЕХАЕНКО и ЕГОРОВ.
Допрос прерывается.
Протокол мною прочитан, показания записаны с моих слов правильно.
ДОПРОСИЛИ:
НАЧАЛЬНИК 6 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД –
КОМИССАР ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ 2-го РАНГА: (ШАНИН)
НАЧАЛЬНИК 3 ОТДЕЛЕНИЯ 6 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД –
КАПИТАН ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ: (СИНЕГУБОВ)
СТ. ИНСПЕКТОР 6 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД –
КАПИТАН ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ: (ПАРОВИШНИКОВ)
Верно:
Пом<ощник> Секретаря ТО ГУГБ НКВД: нрзб
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 269, Л. 3-20.
