ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
АНДРЕЕВА, Николая Ивановича.
От 5-го октября 1936 года.
Вопрос: Вы изобличены в принадлежности к контрреволюционной фашистской организации, работавшей в Кузбассе по заданию немцев.
До сих пор вы пытаетесь дезориентировать следствие и уклоняетесь от дачи полных правдивых показаний. Намерены вы, наконец, прекратить запирательство и рассказать всю правду?
Ответ: Я твердо решил больше ничего не скрывать и рассказать следствию все о моей контрреволюционной работе.
Я признаю, что до сих пор я не решался говорить правду, хитрил и путался, но убедился, что дальнейшее запирательство невозможно и бесцельно, и даю следствию на все поставленные вопросы исчерпывающие и правдивые ответы.
Вопрос: Кто вас завербовал в организацию?
Ответ: М.С. СТРОИЛОВ – главный инженер треста “Кузбассуголь”.
Вопрос: Когда и где он вас завербовал?
Ответ: Я затрудняюсь назвать точно время моей вербовки. Прошу разрешить детально рассказать, как я сблизился со СТРОИЛОВЫМ и им был втянут в контрреволюционную работу.
Вопрос: Дайте показания о Вашем знакомстве со СТРОИЛОВЫМ.
Ответ: Со СТРОИЛОВЫМ я знаком давно, с 1924 года, по совместной работе на Анжерском руднике “Кузбассугля”. До поездки СТРОИЛОВА за границу у меня с ним были хорошие служебные взаимоотношения, и только. С СТРОИЛОВЫМ я в тот период контрреволюционных разговоров не вел. После возвращения СТРОИЛОВА из-за границы в 1932 году у меня с ним начали складываться более близкие отношения. Мы стали часто видеться, бывать друг у друга, я, приезжая в Новосибирск, обязательно навещал СТРОИЛОВА, то же делал и он, приезжая в Анжерку.
Вопрос: О чем вы вели разговоры со СТРОИЛОВЫМ в эти встречи?
Ответ: После возвращения СТРОИЛОВА из Германии разговоры о к.-р. работе у нас с ним возникли не сразу.
Я, будучи антисоветски настроенным, примыкая к реакционному инженерству, с затаенной злобой встречая все мероприятия советской власти в области реконструкции промышленности, делиться со СТРОИЛОВЫМ в то время этими мыслями еще не решался.
В первые встречи после возвращения СТРОИЛОВА из-за границы, происходившие на протяжении 1932 года в Анжерке и Новосибирске, он подробно мне рассказывал о том, что он видел в области горной промышленности в Германии.
В этих разговорах сначала тонко, а позднее все резче и резче, СТРОИЛОВ высказывал преклонение перед всем немецким, начиная с технических вопросов и кончая вопросами быта.
Далее СТРОИЛОВ, проводя сопоставления с тем, что делается у нас, подвергал резкой критике нашу работу в области промышленности. Он говорил, что темпы роста промышленности, в частности, угольной, приняты совершенно нереальные, техническая саза для осуществления намеченных планов отсутствует и что поставленные задачи, безусловно, выполнены быть не могут. СТРОИЛОВ указывал, что развитие промышленности в стране идет за счет выжимания последних соков из крестьянства, и что коллективизация в деревне, проводящаяся из-под палки, ничуть не уступает кабале в прошлом; он говорил также, что, приезжая из Германии на сессию ЦИК, он побывал у своя на родине в Рязанской губернии, и его выводы о положении в деревне являются результатом личных наблюдений.
Он дальше говорил, что крестьянство крайне озлоблено против советской власти, и что крестьяне, широко привлекаемые в промышленность, свою злость будут переносить на работу, и успехов здесь ждать нечего.
О положении специалистов СТРОИЛОВ говорил: “Никто в Советском Союзе не находится в таком бесправном положении, как инженер, их совершенно не ценят, ими не только помыкают кто угодно и как угодно, но они ни на одну минуту не могут быть спокойны за свою судьбу в результате царящего произвола. В Германии другое дело, там специалист – сознательный руководитель производства, которого ценят и с которым считаются.
И дальше СТРОИЛОВ, видя, что его высказывания мною встречаются с одобрением, все более открыто и резко ставил вопросы, обнаруживая яркую ненависть к советской власти.
Вопрос: Какие же выводы делал СТРОИЛОВ?
Ответ: Он мне говорил, что соответственно отношению к специалистам и нужно строить свою работу: “Будем платить той же монетой, нечего ломать голову над сложными проблемами и выбиваться из сил”.
Вопрос: Это те выводы, к которым вы пришли со СТРОИЛОВЫМ?
Ответ: Нет, в дальнейшем СТРОИЛОВ ставил вопросы более конкретно. Уже в ноябре м<еся>це 1932 года СТРОИЛОВ прямо передо мной ставил вопрос о том, что все честное инженерство должно протестовать делом и бороться с Советской властью, но так как открытая борьба невозможна, нужно вести скрытую подрывную работу, добиваясь срыва развития промышленности и особенно угольной, удары по которой наносят урон и металлургии, и транспорту.
Вопрос: СТРОИЛОВ давал вам конкретные указания, в каком направлении вести подрывную работу?
Ответ: В ноябре 1932 года СТРОИЛОВ передо мной только поставил вопрос о необходимости бороться с советской властью. Указания, где и как вести подрывную работу, он мне не давал. Об этом разговор у меня с ним был в начале 1933 года. Я, соглашаясь со СТРОИЛОВЫМ вести подрывную работу, поставил перед ним вопрос – может ли быть достигнут нужный эффект в подрывной работе, проводимой индивидуально отдельными инженерами, без ее координации. СТРОИЛОВ мне сказал, что подрывная работа ведется организованно во всем Кузбассе, к ней привлечен ряд к.-р. настроенных специалистов, и она ведется с таким расчетом, чтобы поразить узловые участки работы. Передо мной, в частности, СТРОИЛОВ поставил задачу развернуть разрушительную работу в области нового шахтного строительства и там, где мне одному будет не по силам, привлечь надежных людей.
Вопрос: СТРОИЛОВ вам назвал участников организации?
Ответ: В эту встречу об участниках организации он мне ничего не сказал.
Вопрос: А по чьему заданию СТРОИЛОВ вел эту работу?
Ответ: Он мне об этом также не сказал.
Вопрос: Вы опять начинаете лгать. Следствие требует от вас, чтобы вы дали показания по этому вопросу.
Ответ: Я утверждаю, что в эту встречу СТРОИЛОВ мне об этом ничего не говорил.
Вопрос: А когда он вам это сказал?
Ответ: В феврале 1933 года я приехал из Анжерки, встретился со СТРОИЛОВЫМ в его служебном кабинете в аппарате Кузбассугля. Доложив ему о начатой мной подрывной работе по новому шахтному строительству в Анжерке, я вновь перед ним поставил вопрос – кто же руководит нашей работой.
СТРОИЛОВ мне рассказал, что в бытность в Германии он связался с германскими промышленными кругами через одну фирму, название которой я сейчас не помню, и что разрушительная работа в Кузбассе ведется по заданию немцев. “Пойми сам, что в борьбе с советской властью мы одни бессильны. Нам нужно опираться на реальную силу. Такой силой является фашизм. Немцы в нашей работе заинтересованы. Мы создадим условия для максимально широкого привлечения немцев в Кузбасс, немецким фирмам будут поручены основные заказы. Полученное оборудование мы с помощью самих же немцев не дадим использовать, их представители в Кузбассе будут вести прямую диверсионную работу с нашей помощью. Как видишь, этого будет достаточно для того, чтобы советская власть осталась на востоке без угля, а, стало быть, и без металла. Это и в интересах немцев и в наших интересах, здесь мы сходимся на все сто процентов”.
Вопрос: Как вы реагировали на сообщение СТРОИЛОВА о работе по заданию немцев?
Ответ: С одной стороны сообщение о сотрудничестве с немцами меня убедило в том, что организация располагает солидными ресурсами для достижения намеченной задачи, но вместе с тем я высказал боязнь, что это очень опасная работа. СТРОИЛОВ, видя мои колебания, мне заявил: “Снявши голову, по волосам не плачут. Ты уже начал подрывную работу в Анжерке, и сейчас поздно раздумывать. А то, что у нас крепкий контакт в работе с фашистами, это только к лучшему”. Возражать СТРОИЛОВУ я не мог.
Вопрос: Вам СТРОИЛОВ назвал немцев, проводящих диверсионную работу?
Ответ: Он мне назвал трех лиц, в аппарате треста “Кузбассугля”, сотрудников горнотехнического отдела – БАУМГАРТНЕРА и ЗОММЕРЭГГЕРА, с которыми он поддерживает связь по заданию из Германии, и в Анжерке – ШТЕЙНА, работавшего на монтажных работах Анжерской ЦЭС и шахтных подстанций.
Вопрос: Вы с этими немцами лично связаны были?
Ответ: С ними я связан не был.
Вопрос: Это точно?
Ответ: Да, точно.
Вопрос: И по Анжерке со ШТЕЙНОМ вы не были связаны?
Ответ: Не был связан.
Вопрос: Почему вы с ним не связались?
Ответ: СТРОИЛОВ с немцами связь поддерживал сам, он часто бывал в Анжерке и встречался там со ШТЕЙНОМ. Моей лично помощи ШТЕЙНУ не потребовалось, поэтому я с ним и не связался.
Вопрос: Дайте подробные показания, в каком направлении велась подрывная работа.
Ответ: В феврале м<еся>це 1933 года, рассказав мне о сотрудничестве с немцами, СТРОИЛОВ передо мной широко развернул программу подрывных мероприятий, проведение которых в конечном итоге должно было обеспечить вывод из строя
кузнецкого угольного бассейна. Они сводились к следующему:
1. Сорвать нормальный ход нового шахтного строительства и реконструктивные работы по старым шахтам, затянув их максимально против установленных сроков.
2. Тормозить подготовку новых горизонтов и полей, необходимых для развертывания угледобычи в соответствии с плановыми заданиями.
3. Ввести такие системы горных работ, которые дадут максимальную потерю угля.
4. Искусственно создавать разрыв между подготовительными и очистными работами с целью сорвать выполнение планов угледобычи.
Таким образом рассчитывали ударить и по новому шахтному строительству, и по эксплуатационной работе, и по подготовке новых горизонтов. Особенно важно последнее, ибо этим достигалась задача затухания угледобычи в перспективе, а мероприятия для достижения этой цели легко могли маскироваться шумом вокруг необходимости форсировать добычу угля на сегодняшний день.
СТРОИЛОВ мне говорил, что в соответствии с этими задачами и привлечены участники к.-р. организации из состава специалистов.
Вопрос: А что должны были делать немцы, работавшие в Кузбассе?
Ответ: Я знаю только лишь то, что они должны были готовить и совершать диверсионные акты по особо важным объектам, но где и как – СТРОИЛОВ мне не говорил.
Вопрос: Кто кроме вас был привлечен СТРОИЛОВЫМ для осуществления подрывной работы?
Ответ: Как участники контрреволюционной организации, созданной СТРОИЛОВЫМ, мне известны: главный инженер Прокопьевского рудоуправления МАЙЕР, главный инженер Кемеровского Рудоуправления ПЕШЕХОНОВ, заместитель СТРОИЛОВА – инженер МИГАЙ, нач<альник> отдела капитальных работ Прокопьевского Рудоуправления инженер ЛЕОНТЬЕВ и главный механик треста “Кузбассуголь” ДВИНИН.
Вопрос: Откуда Вам известны эти лица как участники контрреволюционной организации?
Ответ: О том, что инженер Прокопьевского рудника МАЙЕР является участником контрреволюционной организации, мне СТРОИЛОВ сказал в августе м<еся>це 1934 года перед тем, как мне выехать в служебную командировку на Прокопьевский рудник. С МАЙЕРОМ как с членом контрреволюционной организации я был связан лично, хотя последний постоянную связь поддерживал непосредственно со СТРОИЛОВЫМ.
В конце 1935 года с Кемеровского рудника был снят главный инженер БЕЛОУСОВ, а на его место был выдвинут инженер ПЕШЕХОНОВ, работавший до этого на Кемеровском руднике начальником горнотехнического отдела. В разговоре со мной о назначении ПЕШЕХОНОВА главным инженером СТРОИЛОВ мне сказал, что ПЕШЕХОНОВА на должность главного инженера в Кемерово выдвигает он потому, что ПЕШЕХОНОВ участник нашей контрреволюционной организации и что это выдвижение проведено в соответствии с задачами развертывания контрреволюционной работы в Кемерово.
В конце 1934 года СТРОИЛОВ как участника контрреволюционной организации назвал мне своего заместителя инженера МИГАЯ, с ним я тогда по поручению СТРОИЛОВА связался и имел беседу о необходимости в контрреволюционных целях задержать финансирование строительства новых шахт.
ДВИНИНА и ЛЕОНТЬЕВА к работе организации привлек я сам.
Вопрос; Дайте показания о подрывной работе, проведенной по заданиям СТРОИЛОВА лично вами.
Ответ: Как я уже показал, мною подрывная работа проводилась в области нового шахтного строительства. Осуществление подрывных мероприятий я начал в Анжерке в 1933 году.
Вопрос: Что конкретно Вами было проведено в Анжерке?
Ответ: В 1933 году по Анжерскому руднику особенное значение имел своевременный ввод в эксплуатацию шахт 5/7 и 9/15.
Я сумел оттянуть официальную сдачу этих пахт в эксплуатацию на полгода, но и этим я не ограничился. Полное окончание реконструктивных работ по этим шахтам мною было затянуто до 1935 года, а все это резко снижало их проектную мощность.
Вопрос: Как это Вами было достигнуто?
Ответ: По шахте 5/7 мною затягивались строительные работы под предлогом отсутствия оборудования. Оборудование изготовлялось на заводах Кузбассугля и при желании могло быть доставлено вовремя. Я затягивал и это. Таким образом, срыв строительных работ я объяснял отсутствием оборудования, когда же прибыло оборудование, не были закончены строительные работы. По этой же шахте я, зная, что грейферный угольный склад из-за отсутствия грейферов построен быть не может, не поднял вопроса об изменении проекта, и шахта осталась без угольного склада до последнего времени.
Вопрос: Как Вы задержали ввод в эксплуатацию шахты 9/15?
Ответ: Я задержал работы по шахте 9/15 так же, как и по шахте 5/7. И по этой шахте я сорвал постройку угольного склада, сорвав строительные работы по мотивам отсутствия стройматериалов и оборудования, которое тоже изготовлялось на заводах треста “Кузбассуголь” и безусловно могло быть доставлено вовремя, если бы мы этого не срывали.
Вопрос: По каким еще шахтам Вы провели подрывную работу?
Ответ: Я упустил указать, что на шахте 6 комплекса шахты 5/7 приемная площадка была построена не горизонтально, как полагалось, а с метровым уклоном, поставленная на площадку 2-хтонная вагонетка могла в любой момент упасть в ствол и вызвать крупную аварию.
Вопрос: Вы умышленно построили так площадку?
Ответ: Нет. Но после ее постройки я видел, чем это грозит и сознательно не принял мер к ее переделке.
Вопрос: Эта площадка все время эксплуатируется в этом виде?
Ответ: Нет, она, кажется, сейчас переделана.
Вопрос: Аварии были?
Ответ: Насколько помню, нет. Они не происходили благодаря осторожности рабочих.
Вопрос: Какая же была проведена Вами подрывная работа в Анжерке?
Ответ: По шахте подрывных мероприятий больше проведено не было. Я должен указать, что в Анжерке я задержал постройку крайне необходимой фильтровальной станции на реке Яя. Это было сделано путем срыва обеспечения строительства материалами, имевшимися во вполне достаточном количестве в Анжерке, их только требовалось перебросить к месту работы за 15 километров.
Вопрос: Это все?
Ответ: Больше подрывных мероприятий по Анжерке я не провел в связи с тем, что в марте м<еся>це 1934 года по настоянию СТРОИЛОВА я был переведен в аппарат Кузбассугля с задачей развернуть подрывную работу и по другим рудникам Кузбасса.
Вопрос: Почему СТРОИЛОВ для этой работы выбрал Вас?
Ответ: Я должен сказать, что мы со СТРОИЛОВЫМ были друзья, близкие домами, и он мне говорил, что это дело – капитальные работы он никому другому не хочет доверять, т.к. по этой работе у него больше всего дело было связано с немцами.
Вопрос: О каких немцах идет речь?
Ответ: В области капитальных работ немецкие специалисты работали шире, чем в какой-либо другой.
Первое время это было связано с получением оборудования германских фирм и освоением ряда работ, а позднее они закрепились и по основным рудникам сидели на узловых работах по строительству новых шахт.
Это положение СТРОИЛОВЫМ, как он мне говорил, было широко использовано для внедрения немецких агентов-диверсантов на рудники и в аппарат Кузбассугля.
На Анжерке, кроме названного мною иноспециалиста ШТЕЙНА, работал на монтажных работах ненецкий агент Феликс ФЛОРЕН.
Ряд немцев СТРОИЛОВЫМ было направлено в Прокопьевск, главным образом на работы по новому шахтному строительству. Они там вели диверсионную работу, назвать их не могу, так как во время их посылки в Прокопьевск я работал в Анжерке, а позднее СТРОИЛОВ меня с ними не связал.
В аппарате “Кузбассугля” немцы работали главным образом в горнотехническом и проектном отделах, личной связи с ними по диверсионной работе, как я показывал, я не поддерживал.
Вопрос: Как была Вами развернула подрывная работа с Вашим переводом в аппарат отдела капитального строительства Кузбассугля?
Ответ: К проведению подрывных мероприятий в тресте Кузбассуголь я приступил не сразу с марта 1934 года, мне нужно было время для того, чтобы ориентироваться в обстановке и изучить людей.
Вопрос: Когда Вы начали проведение подрывных мероприятий?
Ответ: В августе месяце 1934 года.
Вопрос: Продолжайте ваши показания.
Ответ: С этого времени я был назначен начальником отдела капитальных работ и решил, что, прежде чем приступить к проведению конкретных подрывных актов, нужно обеспечить условия для их проведения и маскировки.
Я так организовал работу отделов капитальных работ Рудоуправлений, что они не могли распоряжаться на рудниках деньгами, транспортом, рабочей силой и строительными материалами. Они были поставлены в прямую зависимость от Рудоуправления, а я знал, что рудоуправления, будучи прежде всего заинтересованы в эксплуатационной работе, будут обязательно ущемлять интересы строительства.
Этой же системой я обеспечивал безответственность работников отделов капитальных работ в деле обеспечения строительства.
На протяжении времени до 1936 года, мои расчеты целиком оправдались, но потом, в 1936 году, Краевой Комитат партии нас с нашей вредительской системой управления разоблачил и провел реорганизацию отделов капитальных работ рудников.
Вопрос: В каком направлении была Вами развернута подрывная работа в области капитального строительства?
Ответ: Подрывная работа нашей фашистской организации в области капитальных работ шла по линии:
а) замедления темпов строительства новых шахт и реконструкции старых;
б) неодновременного окончания объекта в целом как по новым шахтам, так и по реконструктивным работам старых шахт, т.е. создания таких условий, когда по шахте закончены горные работы, но далеко отстали поверхностные сооружения и наоборот;
в) срыва капитальных <работ> по линии углубки старых шахт, т.е. неподготовки новых горизонтов и шахтных полей;
г) монтажа оборудования, как то: подъемных машин, транспортных сооружений и т.д. в расчете на вывод из строя машины в целом или частичной ее поломки;
д) закладки новых шахт на неподготовленных разведками шахтных полях.
Как конкретно осуществлялась эта работа по рудникам, я покажу дополнительно.
Объявляется перерыв.
Протокол записан с моих слов правильно, мною прочитан –
АНДРЕЕВ.
ДОПРОСИЛИ:
ЗАМ. НАЧ. ЭКО УГБ УНКВД –
МЛ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОС. БЕЗОПАСНОСТИ – ЯРАЛАНЦ.
ВР. НАЧ. 2 ОТД. ЭКО УГБ –
МЛ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОС. БЕЗОПАСНОСТИ – ПЕЧЕНКИН.
Верно:
СТАРШИЙ ИНСПЕКТОР УАО ГУГБ Голанский (ГОЛАНСКИЙ)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 249, Л. 133-147.
