СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б)
тов. СТАЛИНУ.
Направляю Вам протокол допроса от 9 декабря с<его> г<ода> арестованного СТРОИЛОВА М.С., быв<шего> главного инженера треста “Кузбассуголь”.
СТРОИЛОВ дал подробные показания о конкретной вредительской и диверсионной работе, которая им была проведена на рудниках Кузбасса по заданиям германской разведки и троцкистской организации в Западной Сибири.
Вредительские и диверсионные акты, проведенные в Кузбассе, о которых показывает СТРОИЛОВ, документированы экспертной комиссией.
НАРОДНЫЙ КОМИССАР
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР: Ежов (Н. ЕЖОВ)
31 декабря 1936 года.
№ 59294
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 265. Л. 159.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обв<иняемого> СТРОИЛОВА, Михаила Степановича, –
от 9-го декабря 1936 года.
Вопрос: На предыдущих допросах вы показали, что ваша троцкистско-фашистская контрреволюционная организация вместе с немецкими агентами вела на шахтах Кузбасса разрушительную работу.
Правильно?
Ответ: Правильно. Разрушительная работа была основной формой нашей контрреволюционной деятельности.
Вопрос: Какая именно разрушительная работа проведена вами в Кузбассе?
Ответ: Разрушительную работу в Кузбассе мы вели в ряде областей хозяйства и на ряде рудников, она была рассчитана на срыв текущей угледобычи и создание условий, исключающих возможность эффективной эксплуатации бассейна в перспективе.
Разрушительная деятельность в Кузбассе велась в направлении:
а) установления такой системы горных работ, в результате которой возникали подземные пожары и были большие потери угля;
б) срыва планирования и проектирования;
в) срыва капитального и реконструктивного строительства;
г) создания разрыва между подготовительными и очистными работами;
д) вредительской организации труда, а в последнее время и активного противодействия стахановскому движению.
Из всех перечисленных подрывных мероприятий наиболее ощутимой с точки зрения нанесенного государству ущерба была подрывная работа в области горных работ. Свидетельством тяжелых последствий этой подрывной работы служит то тяжелое состояние, в котором находится сейчас решающий в бассейне район – Прокопьевский.
Вопрос: Какая вредительская работа была проведена участниками вашей контрреволюционной организации в выборе системы горных работ для Кузбасса?
Ответ: Вопрос о системе горных работ в Кузбассе был поднят только в 1931-1932 г.г. Появились две диаметрально противоположные точки зрения. Одна точка зрения за работы с полным обрушением, другая за полную и плотную механизированную закладку.
Так как к тому времени не было определенной системы горных работ, то были начаты практические исследования возможностей применения обеих точек зрения.
В августе 1931 года Востуглем была создана особая комиссия под моим руководством для выбора рациональной системы работ. По моему предложению в эту комиссию были введены связанные со мной немецкие агенты – ЗОММЕРЭГГЕР и БАУМГАРТНЕР, о которых я показывал на предыдущих допросах.
После обследования Прокопьевско-Киселевского угольного района я договорился с ЗОММЕРЭГГЕР<ОМ> и БАУМГАРТНЕР<ОМ>, и мы решили предложить систему полной и механизированной закладки. Причем мы предложили механизировать не только собственно закладочные работы, но и производство работ на карьерах для закладочного материала и транспортировку этого материала к шахтам.
Мы также предложили в корне изменить системы работ и перейти на механизированные и длинные забои, концентрацию откатки и вентиляции.
Наши предложения, по существу, были огромным планом механизации.
Для этой цели требовались закладочные машины, дробилки, компрессоры, электровозы и др<угое>, в этих предложениях были глубоко заложены наши вредительские устремления.
Я считал, что все оборудование для механизированной закладки неизбежно будет приобретаться в Германии, и этим самым я буду создавать почву для оседания в Кузбассе немцев и немецких фирм.
Как техническую идею наши предложения можно было считать правильными, но практически они не решали вопроса о системе горных работ в тот момент и были только, как я сказал, на руку немцам.
После этого мы прививали инженерно-техническим работникам необходимость полной механизированной закладки и вытесняли практиковавшуюся тогда закладку, которая была совершенно необходима.
В результате мы создали такое положение, при котором закладка перестала считаться необходимым условием горных работ на мощных крутопадающих пластах, а это становилось особенно опасным в связи с начавшейся широкой практикой камерно-столбовой системы работ.
В 1932 году я окончательно договорился с ШЕСТОВЫМ и МАЙЕРОМ о той линии, которую мы должны проводить в вопросе о системе горных работ.
Вопрос: О чем вы договорились?
Ответ: ШЕСТОВ тогда заявил мне, что мы должны всеми силами стараться, отстаивая для видимости разные точки зрения, практически внедрить работу без закладки и что мы таким образом через несколько лет увидим Кузбасс пытающим от пожаров, а угля при всех богатствах Кузбасса не будет. ШЕСТОВ сказал: “Это будет самым ощутительным и самым эффективным ударом по идее СТАЛИНА об Урало-Кузбассе”.
В связи с широким обсуждением вопроса о системе горных работ в Кузбассе мы, т.е. я, ШЕСТОВ, МАЙЕР, ЗОММЕРЭГГЕР и БАУМГАРТНЕР решили использовать в подрывных целях разноречивость точек зрения по этому вопросу и создать в нем полную неразбериху.
Я взял на себя и отстаивал точку зрения полной механизации закладки, зная, что для этого требуется огромная сумма денег, которая не может быть сразу отпущена. Получение всего оборудования и организация полного закладочного хозяйства само по себе оттягивало вопрос о применении в таком виде закладки на несколько лет. Применявшуюся же тогда закладку я игнорировал и во всех удобных случаях возражал против нее, и получалось, что я, оставаясь видимым сторонником закладки, не давал возможности применять закладку.
Таким образом было создано положение, когда не было определенной системы работ, и работники на местах вели горные работы по своему усмотрению. По существу, был создан произвол, предопределивший то тяжелое положение, в котором в особенности основной Прокопьевский рудник находится сейчас.
Это и была та линия подрывной работы, которую я вел по договоренности с участниками контрреволюционной организации, с ШЕСТОВЫМ и МАЙЕРОМ.
Вопрос: Участник к.-р. организации МАЙЕР дал показания, что он получал от вас прямые вредительские директивы вести работу без закладки даже на тех пластах, где это было запрещено правительственной комиссией. Вы подтверждаете это?
Ответ: Это правильно, я такие задания МАЙЕРУ давал.
Вообще, мы добились того, что в последнее время работа без закладки приняла широкие размеры. Разрушительный характер такой системы работ был усугублен тем, что нами огульно на всех пластах применялась камерно-столбовая система.
Это создало условия для возникновения пожаров.
Начались они с 1932 года и один за другим возникали до последнего времени, нередко пожары достигали больших размеров и выводили из строя целые пласты.
В 1934 г. металлургия стала подпирать бассейн, требовать марочные угли, и мы, пользуясь этим, углубили вредительство еще больше. Мы создали на шахтах обстановку для самой неприкрытой, хищнической разработки месторождений.
Дело дошло до того, что стали разрабатываться целики, отведенные под постройки, и забрасывались массивы энергетических углей.
В итоге всего этого мы достигли того, что потери угля доходили до 50%. Общая сумма потерь не поддается исчислению, но они, по меньшей мере, выражаются в несколько миллионов тонн. На шахтах Прокопьевского рудника к настоящему времени имеется 54 очага пожаров, поглотившие огромные угольные массивы. На борьбу с пожарами затрачено более 5 млн. рублей, а эффект этой борьбы незначителен. И, главное, распространенные пожары создали явную угрозу нижележащим горизонтам и, если немедленно не будут приняты меры, эксплуатация нижележащих горизонтов может оказаться невозможной.
Вопрос: Экспертная комиссия, устанавливавшая причины подземных пожаров в Прокопьевске и их последствия, установила, что: “Начиная с конца 1931 года и по настоящее время на шахтах рудника возникло 59 горных пожаров, которые в значительной мере дезорганизовали эксплуатацию месторождения угля, нарушили производственный процесс шахт, нанесли огромный убыток государству и создали технические затруднения и серьезнейшую угрозу по взрыву пыли и газа при работах на нижних горизонтах шахт. Эксперты установили, что вследствие пожаров потеряно 107 тыс. тонн текущей добычи и 1513 тыс. тонн запасов угля в очагах пожаров. На тушение пожаров, начиная с 1932 года, затрачено 6.390.636 рубл<ей> и согласно проекта Гормаштреста для этих целей потребуется еще 12 млн. рублей. Исследовав имеющие отношение к горным пожарам материалы рудоуправления, эксперты приходят к выводу, что они – эти горные пожары, являлись следствием несовершенства системы горных работ по выемке угля, применяемых на руднике, и результатом злостного невыполнения предложений правительственной комиссии в части предотвращения горных пожаров и борьбы с уже возникшими горными пожарами со стороны быв<шего> главного инженера Рудоуправления МАЙЕРА Е.Р. и быв<шего> главного инженера Кузбассугля СТРОИЛОВА М.С.
Эти выводы комиссии правильны?
Ответ: Выводя я признаю полностью правильными.
Вопрос: Вам предъявляется документ экспертной комиссии по Прокопьевскому руднику, устанавливающий вашу подрывную деятельность в системе горных работ: “Правление треста Кузбассуголь создало специальное бюро для разработки новых и рационализации действующих систем горных работ. Работой этого бюро руководил быв<ший> главный инженер Кузбассугля СТРОИЛОВ, в подчинении у которого в этой области работали иностранные немецкие специалисты ЗОММЕРЭГГЕР и БАУМГАРТНЕР, которые однако за последние пять лет ничего не сделали для того, чтобы разработать и осуществить такие методы работы по выемке угля, при которых процент потерь был бы сведен к минимуму, не вызывающих тех огромных разрушительных последствий, которые имеет Прокопьевский рудник. Эксперты вместе с тем констатируют такое положение, что бывший главный инженер Прокопьевского рудника МАЙЕР, работавший до этого заведывающим горно-технического отдела рудоуправления, не принимал мер к приведению в порядок системы разработок мощных пластов, а, наоборот, делал упор на систему с обрушением.
Эксперты считают, что благодаря системам горных работ, привлекшим такие огромные потери угля в шахтах, на руднике произошли такие разрушительные явления”.
Вы подтверждаете правильность выводов комиссии?
Ответ: Выводы комиссии совершенно правильны.
Вопрос: Следствию известно, что наряду с вредительством в горных работах вами возглавляемой контрреволюционной организацией была проведена большая подрывная работа в области планирования и проектирования в самом тресте Кузбассуголь и Рудоуправлением. Подтверждаете вы это?
Ответ: Совершенно правильно. Подрывная работа в области планирования и проектирования действительно велась в больших размерах и нанесла государству значительный материальный ущерб.
Вопрос: Кто был вами привлечен к вредительской работе в планировании и проектировании?
Ответ: Подрывную работу в этой области организовали раньше меня троцкисты. От ШЕСТОВА в 1932 году я узнал, что вредительскую работу в планировании в тресте Кузбассуголь ведет активный троцкист ПЛЕШКОВ, а в области проектирования эту же вредительскую работу проводит троцкист – ЗАЙДМАН. В связи с тем, что ПЛЕШКОВ был руководителем планового отдела, а ЗАЙДМАН – нач<альником> проектного отдела, дополнительно привлекать для подрывной работы новых лиц не было необходимости.
В беседе с ШЕСТОВЫМ в 1932 году мы обсуждали практическую работу ЗАЙДМАНА. Речь шла о том, что через несколько лет Кузбасс крепко почувствует результаты нашей подрывной работы. ШЕСТОВ заявил мне следующее: “Мы, конечно, должны и будем всячески срывать текущую угледобычу, но сейчас это не будет особенно чувствоваться. Основной смысл нашей подрывной работы в Кузбассе должен заключаться в том, чтобы не дать угля строящейся металлургии. Самыми подходящими областями для этой цели являются – планирование и проектирование. Мы здесь заложим такие фугасы, что они долгое время будут рваться очень чувствительно. Тогда посмотрим, во что превратится сталинский Урало-Кузбасс, и как сталинцы будут объяснять это рабочим”.
Вопрос: А МАЙЕР участвовал во вредительской работе в области планирования и проектирования?
Ответ: Да, участвовал. Он выполнял мои задания.
Вопрос: А немецкие агенты, связанные с вами, участвовали во вредительской работе в области проектирования?
Ответ: Да, участвовали.
Вопрос: Кто именно, назовите их фамилии?
Ответ: ХАУЭР, МААСТ, КРЕМЕР.
Вопрос: В чем выражалась подрывная работа в области планирования и проектирования?
Ответ: Троцкист ПЛЕШКОВ в начале 1932 года угледобычу для 1937 г. запланировал в одном варианте на 60 млн. тонн, а во втором на 100 млн. тонн, а Кузбасс давал тогда около 4 млн. тонн, по существу, явно это было самое вредительское направление троцкистов – внедрение в перспективные планы Кузбасса.
Эту идею ПЛЕШКОВА подхватил троцкист ЗАЙДМАН, и проектное управление буквально закружилось, делая все, только не то, что нужно для строительства Кузбасса. Чтобы затянуть сроки планирования и проектирования, все шахты намечались гигантами с годовой добычей до 3-х и больше млн. тонн.
Естественно, эти планы и проекты оставались в канцеляриях, а на местах стихийно стали закладывать и строить мелкие и примитивные шахты с малыми запасами угля и малым сроком существования. (В Осиновке, Араличево, Прокопьевске и Киселевке было построено больше двадцати таких шахт).
В этом вредительском планировании характерны явно капиталистические элементы. Планировалась каждая шахта при полном игнорировании рудника.
Не было никакой увязки подъездных путей, водопроводов, линий передач и др. Каждая шахта строилась отдельно, как бы принадлежа чужому человеку.
Получалось хаотическое нагромождение, поглотившее массу государственных средств, бесконечно затруднялось строительство и особенно затем эксплуатация шахт. Чтобы прикрыть подрывной характер планирования, а, главное, чтобы добиться утверждения этих планов и затем иметь возможность сорвать строительство шахт, расходы на строительство показывались явно заниженными. Таким образом, была создана обстановка видимого благополучия, а на самом деле нами все глубже и глубже закладывались корни вредительства. К 1934 г. Кузбасс уже был поставлен перед результатами этого вредительского планирования, так как к этому времени были исчерпаны все материальные возможности на строительство таких решающих шахт, как 9/15, Кирова, Коксовая, 3-3 бис, Северная, Осиновская и др.
Вот тут-то и последствия нашей подрывной работы, нам пришлось некоторые рудники почти закрывать или строить что-то простое, дешевое и быстрое. Это и было сделано с Араличевским и Киселевским рудником. На других рудниках пришлось закрыть уже начатые строительством шахты Ягуновская и Щегловская.
Подрывную работу в области планирования дополняла подрывная работа в области проектирования, которой руководил троцкист ЗАЙДМАН.
Под предлогом выбора наиболее простого и дешевого способа проекты бесконечно варьировались и переделывались, создавались работы и дискуссии по проектам и просто засорялись мозги тем работникам, которые проявляли целеустремленность. А проекты тем временем не делались.
Не менее характерна как фактор подрывной работы разнотипность схем поверхности в проектах. И здесь были применены явно капиталистические элементы. В пределах одного рудника для каждой шахты в отдельности проектировались типы копров, подъемных машин, вагонов, опрокидов, скипов и др. Делалось так, что каждая шахта становилась специфичной и индивидуальной, а возможность переброски оборудования с шахты на шахту или чтобы иметь общее запасное оборудование или части, – исключалась.
Вопрос: Каковы последствия подрывной работы в планировании и проектировании?
Ответ: Подрывная работа в области планирования и проектирования привела к колоссальному перерасходу государственных средств, задержала развитие бассейна, создала тяжелые условия для эксплуатации шахт и в последующие годы значительно снизила производственный эффект бассейна.
Вопрос: Кто из участников вредительской организации вел подрывную работу в области капитального строительства?
Ответ: Помимо меня – СТРОИЛОВА в этой области контрреволюционной деятельности участвовали следующие лица: ШЕСТОВ как руководитель троцкистской организации был в разное время директором Прокопьевского управления нового шахтного строительства и Анжеро-Судженского рудоуправления, троцкисты ЗАЙДМАН и ПЛЕШКОВ, работавшие в тресте Кузбассуголь по планированию и проектированию, получавшие директивы от троцкистской организации, АНДРЕЕВ Н.И. – нач<альник> отдела капитальных работ треста Кузбассуголь – б<ывший> глав<ный> инженер Анжеро-Судженского управления нового шахтного строительства. МАЙЕР – главный инженер Прокопьевского рудоуправления и ПЕШЕХОНОВ – зам<еститель> главн<ого> инженера Кемеровского рудоуправления.
Вопрос: Как проводилось вредительство в области капитального строительства?
Ответ: Преступно составлялись титульные списки работ, вследствие чего получались затяжки, удорожания и переделки работ.
Капитальные работы планировались распыленно и разбросанно, а это вызывало омертвление капиталов.
Капитальные сроки производства работ совершенно и сознательно не продумывались до конца, это создавало срыв и затяжку окончания работ на отдельных шахтах. Строительство проводилось без смет с большой и непроизводительной тратой средств.
Вопрос: Какие вредительские акты в этой области были проведены лично вами?
Ответ: При приемке шахт в эксплуатацию я преступно, с вредительскими целями игнорировал неподготовленность их для быстрого развития и освоения проектной добычи.
Таким образом мною была принята в начале 1934 года шахта 9/15 в Анжерке, на этой шахте совершенно не было нижнего горизонта, отсутствовал механизированный угольный склад, не было достаточных подготовительных работ и не закончено поверхностное строительство (планировка, склад, подъездные пути, канализация).
Шахту “А” и шахту № 3 Журинка в 1933 году я принял в более худшем состоянии. На них не было искусственной вентиляции, электровозной откатки, большеемных вагонов, отсутствовали угольные механизированные склады, были очень малые нарезные работы, в особенности на шахте “А”.
Шахту 5/5 в Прокопьевске я принял на сплошных “времянках”, так как при отсутствии выдачи породы электровозной откатки, неподготовленности угольных складов, отсутствии стационарной и искусственной вентиляции, при полной непригодности механизации рудничных дворов и т.д. [1]
Штольня № 9 и 10 мною принята при отсутствии ламповых комбинатов, оборудованного электрохозяйства, механических мастерских.
Все вышеперечисленные шахты, принятые мною и комиссией Главугля, до сих пор не освоили годовых проектных мощностей. Это является прямым результатом вредительского строительства и допуска их к эксплуатации.
Вопрос: Следствию известно, что вашей контрреволюционной организацией была проведена большая подрывная работа по срыву решений декабрьского пленума ЦК ВКП(б) о пересмотре проектных мощностей промышленных предприятий. Признаете вы это?
Ответ: Да, признаю.
Вопрос: Дайте об этом показания.
Ответ: На пересмотр проектных мощностей мы решили обратить особо внимание нашей к.-р. организации. По решению декабрьского пленума ЦК новые проектные мощности должны были устанавливаться исходя из последних стахановских норм, и шахты по имеющейся у них оснащенности должны были дать значительно большую производительность, чем давали до сих пор. Мы решили дискредитировать и сорвать это решение ЦК. Мы поставили перед собой задачу доказать, что стахановские нормы не являются чем-либо существенным для увеличения производительности на шахтах, и шахты увеличения угледобычи не дадут. С другой стороны, мы ясно видели, что срывом пересмотра мощностей и включением в данные по пересмотру ложных цифр мы сможем сорвать дальнейшее развитие шахт и перспективы угледобычи.
Вопрос: С кем вы договаривались о срыве решений декабрьского пленума ЦК?
Ответ: Все эти вопросы мы обсудили в мае 1936 года с МАЙЕРОМ. МАЙЕР приехал в Новосибирск на угольное совещание в Крайкоме. Как раз в то время была получена из Главугля директива о пересмотре мощностей. Я пригласил МАЙЕРА к себе в кабинет и перед ним прямо поставил вопрос, что пересмотр мощностей наиболее удобный для нас момент для нанесения народному хозяйству особо ощутительного, вредительского удара, МАЙЕР со мной в этом полностью согласился.
Вопрос: Какие конкретные решения вы приняли с МАЙЕРОМ?
Ответ: Мы с ним решили занизить все технические факторы, определяющие производительную мощность шахт. В частности, мы решили скрыть количество запасов угля, что снижает фронт горных работ. Мы решили снизить возможность откатки и подъема. Мы решили не показывать действительных возможностей по вентиляции, водоотливу и другим факторам.
Вопрос: К чему это вело?
Ответ: Последствия этого были таковы, что новые производственные мощности шахт у нас получались или в тех же размерах, которые предусматривались по проектам этих шахт раньше, или даже меньше, и из этих цифр было наглядно видно, что ни о каком увеличении угледобычи речи быть не может. Однако для нас было совершенно очевидно, что действительная производительность шахт будет выше, и, следовательно, те запасы угля, которые имеют шахты, будут отработаны более быстро, чем это предусматривали мы. В результате мы рассчитывали создать такое положение, что запасы угля на шахтах будут отработаны в ближайшие 2-3 года, а так как при установленной нами меньшей мощности выработка этих запасов растягивалась на более длительный срок, то получилось бы, что к моменту фактической отработки запасов нижние горизонты на шахтах не были бы готовы, уголь бы добывать стало негде, и шахты на длительный срок, два-три года, вынуждены были бы встать на полную почти консервацию до тех пор, пока не были бы подготовлены нижние горизонты.
Вопрос: Обвиняемый МАЙЕР дал следующие показания:
“Всей суммой проводившихся нами контрреволюционных подрывных мероприятий мы добились того, что сумели при пересчетах мощность Прокопьевского рудника свести к 6 млн. 450 тыс. тонн, в то время как фактическая его мощность не менее 8 млн. 150 тыс. тонн. План угледобычи на период 1937-42 г.г. нам удалось построить таким образом, что мы кривую угледобычи, особенно по шахтам, дающим коксующиеся угли, сводили почти к полному затуханию и выведению рудника из строя…”
Подтверждаете вы эти показания?
Ответ: Эти показания правильны. Я, конечно, на память не могу привести цифр, но вся суть подрывной работы в области пересмотра проектных мощностей сводилась у нас именно к тому, что мы, снизив проектную мощность шахт, показали, что имеющиеся запасы будут вырабатываться и еще долгий ряд лет. Этим мы скрыли необходимость немедленной и форсированной углубки шахт. А так как фактически угледобыча шла бы не по нашим заниженным наметкам, а на основе новых достигнутых стахановцами производственных показателей, то, естественно, что эти запасы были бы отработаны значительно скорее. В связи с тем, что ввиду нашего вредительского обоснования своевременной углубки не было бы сделано, шахты из-за отсутствия подготовленных к выемке запасов угля пришли бы почти к полной консервации.
Вопрос: Следствие располагает данными, что особый удар вашей контрреволюционной организацией наносился добыче коксующихся углей. Дайте об этом показания.
Ответ: Данные следствия совершенно верны. Срыв добычи коксующихся углей и на сегодня, и в перспективе являлся одной из основных наших задач. Мы учитывали, что угольная промышленность и особенно коксующиеся угли непосредственно могут лимитировать другие отрасли народного хозяйства, главным образом металлургию. Поэтому, когда мы намечали те или иные подрывные мероприятия на шахтах, то к шахтам, дающим коксующийся уголь, мы всегда подходили с особым расчетом. Так, например, с МАЙЕРОМ мы не раз говорили, что шахту № 5/6 Прокопьевского рудника, имеющую в общей добыче коксующихся углей по Кузбассу значительный удельн<ый> вес, нужно довести до консервации. Когда мы пересматривали проектные мощности, то положения, о которых я говорил уже, получили особое отражение именно по шахте 5/6. Я не могу сейчас привести цифр, но помню, что по тем данным, которые мы составляли, шахта 5/6 примерно через полтора года должна была прекратить свое существование.
В части срыва текущей добычи коксующихся углей мы неоднократно говорили с МАЙЕРОМ, и наши решения сводились к тому, что под самыми различными предлогами надо снимать рабочих с коксующихся пластов на пласты ровные и за счет коксующихся углей вести добычу энергетических. Мы решили, что нужно портить коксующиеся угли путем смешения их с рядовыми, энергетическими, что нужно срывать отгрузку коксующихся углей Магнитогорску и Кузнецку. Из неоднократных бесед с МАЙЕРОМ я знаю, что эта работа в Прокопьевске была развернута довольно энергично и в последнее время, когда у МАЙЕРА и ШВЫРКОВА прокопьевская вредительская группа имела своих участников на целом ряде шахт, срыв добычи коксующихся углей принял настолько широкие размеры, что грозил даже разоблачением нашей подрывной работы.
Мне пришлось МАЙЕРА предупредить, что нужно действовать осторожнее. Происходил этот разговор в августе 1936 года во время моего приезда в Прокопьевск. МАЙЕР мне тогда рассказал, что Кузнецкий и Магнитогорский металлургические заводы уже остро почувствовали недостаток коксующихся углей и подняли тревогу. В дело вмешался городской комитет партии и принял целый ряд решений, после которых нам применять методы срыва добычи коксующихся углей, о которых я говорил выше, было уже очень трудно.
Вопрос: Обвиняемый МАЙЕР по этому вопросу дал следующие показания: “В июне 1936 года наша подрывная работа в части срыва коксующихся углей была прервана Прокопьевским Горкомом партии. Горком принял решение, чтобы всех рабочих с энергетических углей перевести на добычу коксующихся углей. Строго было запрещено проводить хотя бы какое-либо смешивание коксующихся углей с энергетическими. Таким образом, Горком ударил как раз по тем методам, которые мы применяли, и нам в целях самосохранения пришлось немедленно выправить работу и то, что мы организовали в части срыва, – ликвидировать”.
Подтверждаете вы эти показания?
Ответ: Да, подтверждаю. Это то самое, что мне рассказывал МАЙЕР в августе 1936 года при нашей с ним встрече в Прокопьевске.
Вопрос: Какие подрывные мероприятия были проведены вашей к.-р. организацией в области срыва подготовительных работ?
Ответ: Срыв подготовительных работ нашей организацией стал проводиться еще с 1933 года. В этой области мы работали до самых последних дней. Как лучше нам вести срыв подготовительных работ, мы обсуждали не раз с ШЕСТОВЫМ, МАЙЕРОМ, ПЕШЕХОНОВЫМ и ОЛЬВОВСКИМ. Причем с ШЕСТОВЫМ мы договорились, что установку на срыв подготовительных работ он передаст тем участникам нашей организации – троцкистам, с которыми он связан лично.
Вопрос: К чему сводились принятые вами конкретные решения в этой области вашей подрывной работы?
Ответ: Все внимание эксплуатационников, общественности, управляющих рудниками и большинства инженерства, как правило, в основном обращено на очистные работы, т.е. на добычу угля. На подготовительные работы обращали внимание только тогда, когда из-за отсутствия фронта работ начинала снижаться угледобыча. Поэтому нам было очень удобно так вести подрывную работу в части срыва подготовки новых забоев, что наши действия были почти незаметны. Я, например, помню, что с ШЕСТОВЫМ и с МАЙЕРОМ у нас было принято такое решение, что под предлогом необходимости увеличения угледобычи снимать рабочих с подготовительных работ и ставить на очистные работы.
Этот же метод я в разное время рекомендовал и ПЕШЕХОНОВУ, и ОЛЬВОВСКОМУ. Знаю, что ШЕСТОВ, в свою очередь, предложил это же самое связанным с ним троцкистам, но кому именно, сказать не могу.
В 1935 и 36 г.г. по моему указанию была разработана такая система оплаты работ, при которой рабочие, находящиеся в совершенно равных условиях, получали на подготовительных работах значительно меньше, чем на очистных. Эта система оплаты была применена на всех рудниках, и эффект для дальнейшей подрывной работы получился весьма значительный: рабочие с подготовительных работ стали бежать, у них не было никакой материальной заинтересованности оставаться там дальше, и они буквально массами переходили на очистные работы. Вместо них приходилось брать новичков, не имеющих никакого опыта и навыка, и темпы подготовительных работ резко сократились.
Учет запасов мной по всей системе Кузбассугля был организован таким образом, что он объективно скрывал действительное напряженное положение с подготовительными работами, создавая видимость благополучия. Мы учитывали запасы в целом без подразделения на отдельные пласты и участки. В результате создавалась видимость того, что запасы подготовлены, а на самом деле из-за транспорта, из-за подачи энергии вентиляции – значительную часть этих запасов брать было нельзя.
В конечном итоге, мы довели шахты до такого состояния, что они сплошь и рядом становились в тупик. Ранее подготовленные запасы подходили к концу, фронт работ сходил почти на нет, и добыча резко сокращалась.
Особенно яркое выражение эти последствия нашей деятельности получили по Прокопьевскому руднику. Должен отметить, что Прокопьевский рудник дает около половины всей добычи Кузбассугля, поэтому основной упор нашей подрывной работы был направлен именно на Прокопьевск, и в Прокопьевске мы имели наиболее сильную контрреволюционную группу нашей организации.
Вопрос: Вам предъявляется заключение экспертной комиссии о срыве подготовительных работ по Прокопьевскому руднику: “Эксперты констатируют неуклонное, начиная с 1933 г., снижение подготовительных запасов, годных к выемке, которое с каждым годом все более и более вносило дезорганизацию в очистные работы и привело рудник в 1936 году к срыву выполнения государственного плана угледобычи. Это подтверждается следующим: на 1-е января 1933 года запасов, годных к выемке, в целом по Прокопьевскому рудоуправлению было 1.632.900 тонн, что обеспечивало запасами рудник на 7-6 месяцев.
Начиная с 1933 года запасы, годные для выемки, катастрофически падают из года в год, из месяца в месяц, достигнув на первое ноября 1936 года только 843.600 тонн или на 1.6 месяцев.
Эксперты приходят к выводу, что резкое, из года в год, сокращение готовых к выемке запасов угля по шахтам Прокопьевского рудника является прямым результатом сознательной деятельности технического руководства, направленной на срыв угледобычи угля по руднику”.
Подтверждаете вы это заключение?
Ответ: Да, подтверждаю.
Вопрос: Ответьте следствию – учет добытого угля у вас был поставлен верно?
Ответ: Я должен признать, что учет добытого угля мы поставили так, чтобы маскировать нашу вредительскую работу. В результате подрывной деятельности нашей организации и наших групп на отдельных рудниках в 1935 году стало для нас очевидным, что государственный план по угледобыче не будет выполнен. В наших же интересах было показать, что Кузбасс работает хорошо, и беспокоиться за его судьбу нечего.
В ноябре мес<яце> я был в Прокопьевске, и МАЙЕР передо мной поставил вопрос о том, что годовой план угледобычи будет сорван и что как бы этот срыв не привел к плохим для нас последствиям. Он сказал, что, несомненно, общественные, советские и партийные организации будут искать причины срыва угледобычи, и как бы не докопались и до нас. Я ответил МАЙЕРУ, что я уже сам думал по этому вопросу и, кажется, нашел выход, и здесь же предложил ему такую комбинацию: увеличить зачетный вес вагонеток против их фактической емкости.
Должен разъяснить следствию, что добытый уголь учитывается по количеству выданных из шахты вагонеток, вес вагонеток известен, и сумма добычи определяется простым и арифметическим умножением количества вагонеток на их зачетный вес.
МАЙЕР мне ответил, что провести такое мероприятие ему самому будет несколько неудобно. Тогда я решил сам это сделать и сказал МАЙЕРУ, что спущу по всей системе Кузбассугля официальную директиву, в которой заострю внимание на том, что вагонетки выдаются неполные, что они не загружаются против их проектной грузоподъемности, и предложу довести зачетный вес вагонетки до их проектной грузоподъемности.
Приехав в Новосибирск, я такую директиву составил и спустил по всей системе. В результате показатели добычи дали резкий скачок вверх, и этим была создана видимость выполнения годового плана по многим рудникам досрочно.
Вопрос: С кем из участников контрреволюционной организации вы договаривались о методах противодействия стахановскому движению?
Ответ: У меня об этом был разговор с МАЙЕРОМ и ШЕСТОВЫМ.
Разговор с ШЕСТОВЫМ заключался в том, чтобы всячески противодействовать стахановскому движению и дискредитировать его в глазах трудящихся. ШЕСТОВ заявил следующее: “Учтите, что, если стахановское движение будет развиваться, дело далеко шагнет вперед. Мы должны всеми мерами противодействовать стахановскому движению и дискредитировать его в глазах трудящихся. Мы должны всех рабочих-стахановцев поставить в тяжелые условия, чтобы они несмотря на свои старания не имели в работе производственного успеха”.
ШЕСТОВ мне говорил, что эта установка троцкистской организации.
МАЙЕРУ я говорил, что мы стахановское движение должны затормозить.
Вопрос: Как вами практически была организована подрывная работа в стахановском движении?
Ответ: Мы создали такие условия, при которых вообще исключалась возможность выполнения и достижения рабочими высоких стахановских норм. В качестве одного из самых резких мероприятий подобного порядка нужно указать на разрушение вентиляционных устройств и загазование забоев как естественно выделяющимися газами, так и газами, образующимися после отпалки. В Кемерово этот вид нашей разрушительной работы, проводившейся троцкистами НОСКОВЫМ и ПЕШЕХОНОВЫМ, привел к массовым случаям отравления рабочих. Не в меньших размерах отравление рабочих было организовано в Прокопьевске троцкистом ШВЫРКОВЫМ. Мне известно, что отравление рабочих являлось специальной задачей троцкистского подпольного комитета, об этом передавалось троцкистами участникам нашей организации ШЕСТОВЫМ. В результате на шахтах создались такие условия, что рабочие не могли там работать. Они угорали, отравлялись, их на руках выносили из шахт, и, естественно, стахановских норм в таких отравленных забоях они добиться никак не могли.
В Прокопьевске, например, угорания и отравления рабочих в 1936 г. достигли колоссальных размеров. В Кемерово имелся целый ряд смертельных исходов.
Затем нами широко был применен метод изматывания рабочих. Нарушалась четкая организация труда. В раскомандировках создавалась бестолковщина – рабочий не знал, приходя на работу, что он должен делать и где он должен работать. Значительная часть времени рабочего уходила на бестолковщину, разговоры и получения заданий. А когда рабочий приходил в забой, то забой оказывался неподготовленным. В результате для производительной работы у него оставалось очень незначительное количество времени, в которое он не мог выполнить даже старой, заниженной нормы.
Бестолковщина, созданная нами в раскомандировках, являлась предметом постоянных недовольств рабочих.
Должен еще остановиться на самой организации горных работ.
Одним из обязательных условий эффективной угледобычи является концентрация работ. Мы решили концентрацию работ использовать в целях срыва стахановского движения и срыва угледобычи. Для этого мы извратили идею концентрации. По моим указаниям МАЙЕРОМ в Прокопьевске были созданы под предлогом концентрации громадные участки, которые совершенно нельзя было охватить техническим руководством. Так, например, на комплексе имени Кагановича был создан участок с планом суточной добычи в полторы тысячи тонн. Такой участок начальник района физически не мог охватить, он не знал, где у него что делается и какие меры для правильной организации труда нужно принимать.
Для горных десятников такие создавались условия, чтобы они физически не могли охватить отведенный им район. В конце концов техническое руководство, начиная с горного десятника и выше, было, по существу, устранено от оперативного руководства, а рабочие оказались без технической помощи. Получился такой разнобой и такая беспомощность, при которой совершенно нельзя было говорить о достижениях и стахановских показателях в угледобыче.
ДОПРОСИЛИ:
ЗАМ. НАЧ. УНКВД ПО ЗСК –
СТ. МАЙОР ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: (УСПЕНСКИЙ)
НАЧ. ЭКО УГБ УНКВД –
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТ. БЕЗОПАСНОСТИ: (ГРЕЧУХИН)
ПОМ. НАЧ. ЭКО –
МЛ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: (ГОЛУБЧИК)
Верно:
СТАРШИЙ ИНСПЕКТОР УРО ГУГБ –
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: Голанский (ГОЛАНСКИЙ)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 265. Л. 160-183.
[1] Так в тексте.
