СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б)
тов. ЕЖОВУ.
В дополнение моего сообщения от 29 июля с<его> г<ода> за № 57133 направляю протокол допроса арестованного ПРИГОЖИНА А.Г. от 5-7 августа 1936 года.
Допрос производился в Москве.
НАРОДНЫЙ КОМИССАР
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР: (Г. ЯГОДА)
10 августа 1936 г.
№ 57293
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
ПРИГОЖИНА, Абрама Григорьевича,
от 5-7 августа 1936 года.
Вопрос: На допросах в УНКВД Ленинградской области от 20-21 и 26 июля 1936 года вы дали показания о вашей активной роли в террористической троцкистско-зиновьевской организации.
Мы возвращаемся к этим показаниям потому, что ряд приведенных вами фактов нуждаются в уточнении.
Когда вы вступили в троцкистско-зиновьевскую организацию?
Ответ: К троцкистам я примкнул в 1927 году, во время моей работы в Москве в университете им. Сун-Ят-Сена. Как известно, ректором этого университета был Карл РАДЕК. Я стал троцкистом под влиянием РАДЕКА и под его руководством вел активную фракционную работу.
Вопрос: Еще с кем вы в то время были связаны по троцкистской работе?
Ответ: В троцкистскую группу университета, возглавляемую РАДЕКОМ, входили тогда преподаватели университета: ЖАКОВ Михаил, его брат ЖАКОВ Анатолий, историк ГИНГОР<Н> Семен, СОЛНЦЕВ Е., ХАРИН, Соломон Михайлович, ЭПШТЕЙН Белла, ДАЛИН Сергей. Фамилии других не помню. С этими лицами я был организационно связан.
Вопрос: С кем из перечисленных троцкистов вы были связаны по контрреволюционной деятельности после 1927 года?
Ответ: До 1929 года я ни с кем из названных троцкистов не встречался. Дело в том, что перед 15 съездом я от троцкизма отошел и вскоре был направлен на работу во Владивосток. В конце 1928 года я переехал в Ленинград. Связь с РАДЕКОМ я возобновил в 1929 году после его возвращения из ссылки.
Вопрос: При каких обстоятельствах вы возобновили связь с РАДЕКОМ?
Ответ: В 1929 году (месяц не помню) я, находясь по служебным делам в Москве, узнал от МИФА – работника Коминтерна, что РАДЕК вернулся в Москву. В тот же день я случайно встретил РАДЕКА у здания Большой Советской Энциклопедии на Волхонке. Мы шли по направлению к Арбату. РАДЕК подробно расспрашивал меня о настроениях троцкистов в Ленинграде и об отношении к ним партийных организаций. Дальнейший разговор с РАДЕКОМ продолжался уже у него на квартире на Остоженке, 1/9. В процессе беседы РАДЕК высказался в том смысле, что для сохранения наших людей надо возвратиться в партию и укреплять их положение внутри ВКП(б).
Вопрос: В каком смысле “укреплять их положение внутри ВКП(б)”?
Ответ: Речь шла относительно восстановления доверия партии к бывшим троцкистам.
Вопрос: Вы показали, что имели встречу с РАДЕКОМ весной 1930 года.
Уточните обстоятельства и характер этой встречи с РАДЕКОМ.
Ответ: Весной 1930 г. я также приезжал в Москву по служебным делам. Моя встреча с РАДЕКОМ и в этот раз происходила в его квартире, в Москве на Остоженке 1/9.
РАДЕК высказал тогда недовольство по поводу того, что ему не дают “настоящей” работы, что его мало печатают и что к нему придираются. Никаких обобщений РАДЕК, однако, не делал, ограничиваясь лишь выражением недовольства своим личным положением.
Вопрос: Уточните характер ваших дальнейших встреч с РАДЕКОМ?
Ответ: В каждый свой приезд в Москву я, как было между нами обусловлено, заходил к РАДЕКУ.
Я был у РАДЕКА дома на Остоженке 1/9 после опубликования статьи Сталина “Головокружение от успехов”. Эту встречу я хорошо помню, потому что в беседе со мной РАДЕК, по существу, впервые после его возвращения из ссылки проявил рецидив своих контрреволюционных троцкистских настроений.
Вопрос: В чем конкретно проявился рецидив, как вы говорите, троцкистских настроений РАДЕКА?
Ответ: В разговоре со мной по поводу статьи СТАЛИНА “Головокружение от успехов” РАДЕК заявил: “Это не политика, а сумасшедший дом. СТАЛИН наделал ошибок, а сваливает вину на низовых работников. СТАЛИН хотел перекрыть платформу троцкистов, а получился троцкизм наизнанку”.
Тон и характер разговора не оставлял у меня сомнения, что РАДЕК переживает рецидив своих троцкистских настроений.
Вопрос: Кто присутствовал при этом разговоре РАДЕКА с вами?
Ответ: В квартире в это время находилась жена РАДЕКА – Роза Маврикиевна и ее сестра ЛАУЭР Елена Маврикиевна. Они иногда заходили в комнату, где происходил разговор, причем Роза Маврикиевна слышала часть нашей беседы.
Вопрос: А в предыдущих ваших беседах с РАДЕКОМ он троцкистских настроений не проявлял?
Ответ: Я воспроизвел вам характер моих предыдущих бесед с РАДЕКОМ. У меня не создалось тогда впечатления, что РАДЕК остался на троцкистских позициях.
Вопрос: Какой характер носили ваши дальнейшие встречи с РАДЕКОМ?
Ответ: Я встречался с РАДЕКОМ зимой 1931 г. в Москве в здании Комакадемии на докладе КНОРИНА. Это было после опубликования письма СТАЛИНА в журнале “Пролетарская революция”. В связи с этой статьей как в Москве, так и в Ленинграде шла “проработка” некоторых историков за троцкистскую контрабанду. В эту “проработку” попал и РАДЕК за люксембургианство.
РАДЕК был этим возмущен и утверждал, что он все же прав в своих научных выводах. Тогда же (мы продолжали наш разговор у РАДЕКА на квартире в Доме Правительства) РАДЕК высказал мне свое озлобление против КАГАНОВИЧА и МОЛОТОВА, которые, по его словам, инспирировали доклад КНОРИНА. РАДЕК заявил мне, что СТАЛИН не простит МИНЦУ и КИНУ за написанное ими о СТАЛИНЕ в четырехтомнике по истории ВКП(б). Я рассказывал РАДЕКУ о настроениях научных работников-троцкистов в Ленинграде и, в частности, сообщил ему об отрицательном отношении группы историков к письму СТАЛИНА в журнале “Пролетарская революция”.
Вопрос: О какой группе историков вы говорили РАДЕКУ?
Ответ: Я назвал ему научных работников Ленинградского отделения Комакадемии ЗАЙДЕЛЯ Григория, ТОМСИНСКОГО Семена, кажется, МАЛЫШЕВА Андрея и себя – ПРИГОЖИНА.
Все мы в большей или меньшей степени являлись объектами “проработки” в связи с письмом СТАЛИНА. Это была оформленная троцкистская группа.
Тогда же РАДЕК поручил мне расширять свои связи в Ленинграде и собирать информацию о настроениях работников партийного аппарата.
Поручение это я принял.
Вопрос: Зачем РАДЕКУ нужны были сведения о настроениях партийного аппарата?
Ответ: РАДЕКА, как и меня, интересовало отношение работников партийного аппарата к нам – троцкистам. Нас интересовало также настроение среди самих троцкистов.
Вопрос: Как вы выполнили поручение РАДЕКА?
Ответ: Через свои связи среди научных и партийных работников в Ленинграде я имел довольно обширную информацию о настроениях в партийных организациях Ленинграда.
Собранные мною таким путем сведения я передавал лично РАДЕКУ при моих с ним встречах в Москве, а однажды через СМИЛГУ.
Вопрос: Уточните характер ваших взаимоотношений со СМИЛГОЙ?
Ответ: Со СМИЛГОЙ я познакомился в 1927 году на квартире РАДЕКА в Кремле. После значительного перерыва я в один из своих приездов в Москву в 1930 году случайно на Воздвиженке встретил СМИЛГУ. СМИЛГА пригласил меня к себе домой (он жил тогда в 4-м Доме Советов), где откровенно беседовал со мной по некоторым актуальным политическим вопросам. СМИЛГА говорил тогда мне, что коллективизация провалилась и что Сталин, как он выразился, “бьет отбой и пытается свои собственные ошибки свалить на низовых работников”.
Вопрос: Вы показывали, что видели СМИЛГУ также в 1932 г. О чем вы с ним беседовали в эту встречу? Где она состоялась?
Ответ: Моя встреча с СМИЛГОЙ в 1932 году (месяца не помню) состоялась в Европейской гостинице в Ленинграде. Я зашел к нему по его приглашению. Здесь я имел с СМИЛГОЙ пространную беседу, которую СМИЛГА начал с того, что “нас держат в черном теле”, что “нас обманули – Сталин взял наши имена, но ничего не дает нам делать”, что “мы должны работать под руководством неучей из ЦК”.
СМИЛГА с озлоблением говорил о МОЛОТОВЕ и КАГАНОВИЧЕ как о наиболее непримиримых по отношению к троцкистам. Он рассказывал мне, что РАДЕК надеялся получить работу в Коминтерне, но ему не дали. Примерно в таком же духе СМИЛГА характеризовал положение ПЯТАКОВА и ПРЕОБРАЖЕНСКОГО.
На расспросы СМИЛГИ о настроениях среди ленинградских троцкистов я рассказал ему, что несмотря на наличие между нами грызни связи сохранились, но зиновьевцы держатся компактнее. Я рассказал ему об известных мне наиболее озлобленных настроениях среди некоторых зиновьевцев, но фамилий не называл. Имел я в виду группы ЦВИБАКА Михаила и ЯКОВЛЕВА Моисея. Говоря о троцкистах, я сказал СМИЛГЕ, что одной ее [1] части (ЗАЙДЕЛЬ Григорий, МАЛЫШЕВ Андрей, ТОМСИНСКИЙ Семен) удалось приблизиться к ленинградскому партруководству. СМИЛГА одобрил это, поручил мне сделать все возможное для ликвидации грызни между троцкистами и расширить свои связи среди работников партийного аппарата. Особенно же СМИЛГА рекомендовал мне тесно сблизиться с экстремистски настроенными (так он сказал) группами троцкистов и зиновьевцев.
В заключение СМИЛГА сказал, что если я с ним в ближайшее время не увижусь, чтобы я о результатах данных мне поручений информировал РАДЕКА.
Вопрос: А РАДЕКУ вы рассказали о том, что виделись со СМИЛГОЙ?
Ответ: Да, рассказал.
Вопрос: Когда и в какой обстановке?
Ответ: В конце 1932 г. я был у РАДЕКА в его квартире в доме правительства. Я намерен был подробно рассказать РАДЕКУ о моей встрече со СМИЛГОЙ и характере моего разговора с ним, но РАДЕК заявил мне, что все это он сам знает лично от СМИЛГИ. Моя беседа с РАДЕКОМ ограничилась его расспросами о настроениях среди ленинградских “верхов” и связанных со мною троцкистов. Он, так же как и СМИЛГА, ‒ поручил мне прощупать настроения в кругах партийного актива Ленинграда.
Вопрос: Для какой конкретной цели РАДЕК поручил вам прощупать настроения среди партийного актива?
Ответ: Конкретно для чего, мне РАДЕК не говорил.
Вопрос: Вы показали, что после этого Вы имели свидание с РАДЕКОМ в августе 1933 года.
Воспроизведите характер и содержание этого свидания.
Ответ: В августе 1933 года проездом на Кавказ я остановился в Москве. Я зашел к РАДЕКУ в редакцию “Известий”, и оттуда <мы> поехали к нему на квартиру – дом правительства, 1-й подъезд, кв. 20. РАДЕК рассказывал о своей поездке в Женеву, кажется, в 1932 г.
В связи с этим РАДЕК мне сообщил следующее: в Женеве он несколько раз встречался с заграничным корреспондентом “Известий” Владимиром РОММ<ОМ>. РОММ сказал РАДЕКУ, что имеет поручение от ТРОЦКОГО связаться с ним – РАДЕКОМ.
РАДЕК пригласил РОММА к себе в отель, где РОММ передал ему, что, по мнению ТРОЦКОГО, современное экономическое и политическое положение СССР, связанное с успешным ходом выполнения 2-ой пятилетки, дало возможность Сталину консолидировать все силы страны, и что он, Сталин, превращается в национального героя, в вождя народов. По мнению ТРОЦКОГО, в этих условиях – разобщенная борьба троцкистов и зиновьевцев против Сталина старыми методами – является преступлением. РОММ сказал РАДЕКУ, что ТРОЦКИЙ считает необходимым сдать в архив мнимые разногласия между троцкистами и зиновьевцами, поставить в порядок дня действительное средство борьбы, а именно – физическое устранение Сталина и его ближайших соратников.
Вопрос: Говорил ли вам РАДЕК, как он отнесся к этому сообщению РОММА?
Ответ: Я спрашивал об этом РАДЕКА. Он ответил мне, что сообщил РОММУ для передачи ТРОЦКОМУ о практических шагах по объединению троцкистов и зиновьевцев, которые предпринимаются, в частности, в Ленинграде с 1931 г., но что такая резкая постановка вопроса ТРОЦКИМ о методах борьбы, т.е. о терроре, его (РАДЕКА) несколько озадачила.
Вопрос: Не совсем понятно, почему РАДЕКА, как вы говорите, озадачила эта резкая постановка вопроса ТРОЦКИМ о методах борьбы.
РАДЕК был против этих методов?
Ответ: Нет. По словом РАДЕКА, он имел в Женеве несколько встреч с Вл. РОММОМ. Директива ТРОЦКОГО о необходимости непосредственного перехода к организации террористического акта над Сталиным, переданная Вл. РОММОМ РАДЕКУ в первую их беседу в Женеве, действительно до некоторой степени озадачила РАДЕКА. Но в процессе дальнейших встреч с РОММОМ РАДЕК пришел к заключению, что предложенный ТРОЦКИМ метод борьбы – террор – единственно правильный выход при создавшейся в СССР ситуации.
РАДЕК поручил РОММУ сообщить ТРОЦКОМУ, что он по возвращении в СССР примет меры к практическому осуществлению его директив.
Вопрос: А что РАДЕК сделал для осуществления террористической директивы ТРОЦКОГО?
Ответ: РАДЕК сообщил мне, что, вернувшись из Женевы в СССР, он в первой половине 1932 г. имел встречу с КАМЕНЕВЫМ (кажется, на даче в Нахабино) по вопросу о блоке между троцкистами и зиновьевцами. По словам РАДЕКА – КАМЕНЕВ сообщил ему, что зиновьевцы также ищут блока и что переговоры с троцкистами в этом направлении успешно ведутся.
По мнению КАМЕНЕВА, основной задачей такого блока должно [2] явиться совместные выступления троцкистов и зиновьевцев против Сталина и Кирова.
Вопрос: Какими методами?
Ответ: Я понял тогда РАДЕКА, что речь шла о террористических методах.
Вопрос: РАДЕК вам так и сказал или вы его только так поняли?
Ответ: Я должен заявить, что в моих разговорах с РАДЕКОМ такие термины, как “террор” или “убить” не употреблялись. Как РАДЕК, так и я всегда заменяли эти выражения словами “убрать” – вместо “убить”, “активные выступления” – вместо террористических актов.
Вопрос: Такой стиль выражений был у вас с РАДЕКОМ обусловлен?
Ответ: Нет, никакой предварительной обусловленности не было, но так установилось, и мы прекрасно друг друга понимали.
Вопрос: Вы, значит, утверждаете, что основой блока между зиновьевцами и троцкистами было признание террора?
Ответ: Да, я это утверждаю. Так мне сказал РАДЕК.
Вопрос: А что было сделано в осуществление намеченных террористических планов?
Ответ: На обратном пути из отпуска (с Кавказа) в Ленинград осенью 1933 года я остановился в Москве и вновь зашел к РАДЕКУ на квартиру в Дом правительства. На этот раз РАДЕК мне сообщил, что блок между зиновьевцами и троцкистами заключен и что основной задачей объединенного троцкистско-зиновьевского блока является насильственное устранение СТАЛИНА и КИРОВА. Он, РАДЕК, поручил мне организовать в Ленинграде “группу активных действий” для выполнения решения руководства блока в отношении КИРОВА.
Вопрос: Уточните, в какой форме РАДЕК сделал Вам это предложение? Воспроизведите обстановку разговора?
Ответ: Разговор происходил в квартире РАДЕКА у него в кабинете. Никого третьего при этом не было. РАДЕК расхаживал по комнате и говорил примерно следующее: “Мироныча надо убрать”. Затем дальше: “Без того, чтобы хозяина убрать, ‒ не обойдется”. “Надо будет вам заняться этим в Ленинграде”.
Я на это РАДЕКУ заявил, что в Ленинграде и без меня имеются, наверно, люди, уже занятые этим делом (я имел в виду группу ЗАЙДЕЛЯ, враждебно настроенную против руководства ВКП(б)). РАДЕК сказал, что он меня хорошо знает и поэтому поручает мне создать группу из наиболее активных и надежных людей для организации активного выступления против КИРОВА.
Вопрос: Что вы ответили на предложение РАДЕКА?
Ответ: Я дал свое согласие организовать в Ленинграде “группу активных действий”.
Вопрос: Вы обсуждали с РАДЕКОМ план этого активного выступления против тов. КИРОВА? Намечали людей?
Ответ: Нет, РАДЕК заявил мне, что на первых порах основная задача – подобрать людей преимущественно из молодежи, а затем можно будет обсудить конкретный план выступления.
Вопрос: Что вы сделали для выполнения директивы РАДЕКА?
Ответ: Вернувшись в Ленинград, я приступил к организации террористической группы. С этой целью я имел беседу с участниками троцкистской группы преподавателем Ленинградского комвуза ЛИДАКОМ [3] (имени не знаю).
Вопрос: Почему именно с ЛИДАКОМ?
Ответ: По двум причинам: во-первых, потому что, со слов ТОМСИНСКОГО Семена, ЛИДАК мне был известен как наиболее озлобленный против руководства ВКП(б) и, во-вторых, потому что ЛИДАК имел связи среди молодежи в комвузе, а РАДЕК в своей директиве мне именно акцентировал на привлечение молодых.
Вопрос: Воспроизведите точно вашу беседу с ЛИДАКОМ?
Ответ: Разговор имел место в конце 1933 г. в столовой Комакадемии в Ленинграде. Я заявил ЛИДАКУ следующее: “Я знаю ваши политические настроения, время пустых разговоров кончилось, надо переходить к активным действиям. Вам нужно создать группу активных действий. Вы имеете связи с комвузом, оттуда вам надо завербовать людей для этой цели”.
Вопрос: Вы так дословно ему заявили?
Ответ: Да, дословно так.
Вопрос: А ЛИДАК что сказал?
Ответ: ЛИДАК принял мое предложение и тут же назвал несколько кандидатов, которых он считал возможным привлечь в террористическую группу.
Вопрос: Кого именно?
Ответ: Речь шла об участниках троцкистской организации, преподавателях Ленинградского комвуза ДМИТРИЕВЕ Евгении и МАЗЕЛЕ Якове. Обоих я знал как людей, крайне враждебно настроенных к руководству ВКП(б), поэтому я выбор ЛИДАКА одобрил и поручил ему завербовать их в террористическую группу.
Вопрос: Вы ЛИДАКУ говорили, что действуете по поручению РАДЕКА?
Ответ: Фамилию РАДЕКА я ему не называл, но сказал ему, что директива об организации террористической группы исходит от центра организации.
Вопрос: А кому вы говорили о директиве РАДЕКА?
Ответ: О террористических директивах РАДЕКА я никому не говорил, но о том, что РАДЕК является одним из руководителей организации, я разновременно говорил участникам организации: ТОМСИНСКОМУ Семену, ЗАЙДЕЛЮ Григорию.
Вопрос: Что сделал по вашему заданию ЛИДАК?
Ответ: ЛИДАК, как мы условились, завербовал в террористическую группу МАЗЕЛЯ Якова и ДМИТРИЕВА Евгения.
Вопрос: Откуда вы это знаете?
Ответ: Мне об этом сообщил ЛИДАК.
Вопрос: Где? Когда?
Ответ: В декабре 1933 г. при встрече с ним в столовой Комакадемии в Ленинграде.
Вопрос: Что вы еще сделали для выполнения директивы РАДЕКА о создании террористической группы?
Ответ: Я не успел развернуть террористическую деятельность в Ленинграде, т.к. в марте 1934 года я был переведен на работу в Москву. Перед отъездом я поручил ЛИДАКУ контактировать свою работу с ТОМСИНСКИМ Семеном.
Вопрос: Продолжали ли вы вести контрреволюционную работу в Москве? С кем вы по этой работе были связаны?
Ответ: По приезде в Москву я продолжал свою контрреволюционную деятельность по директиве РАДЕКА.
Вопрос: Вы сразу по приезде в Москву связались с РАДЕКОМ?
Ответ: Нет, не сразу. В Москву я приехал в марте 1934 г., а первая моя встреча с РАДЕКОМ имела место только в августе 1934 г.
Вопрос: Почему вы так долго не связ<ыв>ались с РАДЕКОМ?
Ответ: Продолжительное время мне это не удавалось, так как РАДЕКА я не заставал по телефону. Кроме того, я был занят устройством личных дел.
Вопрос: Где и при каких обстоятельствах происходила ваша встреча с РАДЕКОМ в августе 1934 г.?
Какие вопросы вы обсуждали?
Ответ: В августе 1934 г. я был по своим служебным делам в Культпропе ЦК ВКП(б) у МАКАРОВСКОГО. При мне по какому-то вопросу МАКАРОВСКИЙ говорил с РАДЕКОМ по телефону. Я попросил МАКАРОВСКОГО передать мне трубку и сообщил РАДЕКУ, что нахожусь в Москве. По просьбе РАДЕКА я поднялся к нему в кабинет, откуда мы вскоре направились к нему домой, по дороге заехав в кафе “Националь”, где встретили писателя ЭРЕНБУРГА. У дома правительства мы встретили ИОЭЛЬСОНА, Макса, который вместе с нами поднялся к РАДЕКУ, но вскоре ушел. Я помню такую деталь, что квартира РАДЕКА ремонтировалась, но мы устроились в одну из комнат.
Разговор начался с того, что я информировал РАДЕКА о положении в Ленинграде и, в частности, о созданной мною террористической группе. РАДЕК отрицательно охарактеризовал мою работу в Ленинграде, упрекнул меня в недостаточной активности, в частности, за то, что не выполнил его указания о привлечении молодежи в террористическую группу. Я помню, что в итоге моей информации РАДЕК мне заявил: “На ваши ленинградские дела поставьте крест, вы в Москве, и работать надо здесь”.
Вопрос: В каком смысле “работать здесь”?
Ответ: РАДЕК мне сообщил, что в Москве существует “группа активных действий”, возглавляемая историком ФРИДЛЯНДОМ Г.С., что в группу эту входит также ВАНАГ Н.Н. и что основная задача группы – подготовить “устранение” СТАЛИНА.
РАДЕК предложил мне связаться с ФРИДЛЯНДОМ и работать под его руководством.
Вопрос: Воспроизведите более точно этот ваш разговор с РАДЕКОМ?
Ответ: Между мной и РАДЕКОМ произошел примерно следующий диалог:
“РАДЕК: Вы уже устроились в Москве?
Я: Да, я уже устроился. Назначен директором Московского историко-философского литературного ин<ститу>та (МИФЛИ).
РАДЕК: Очень хорошо. Но вы не забывайте, что у вас есть еще политические обязанности. Кстати, какие у вас взаимоотношения с ФРИДЛЯНДОМ Г.С.?
Я: Неважные.
РАДЕК: Вы старый склочник. Но вам все же в интересах дела надо связаться с ФРИДЛЯНДОМ. Он имеет задание “убрать хозяина”. Вы должны исправить то, что не сумели сделать в Ленинграде. Вы директор вуза, у вас широкие возможности для вербовки молодежи”.
В это же примерно время я имел встречу с Феликсом ВОЛЬФОМ (КОТЛОВЫМ), старым другом РАДЕКА, связанным с ним по троцкистской деятельности.
Вопрос: Откуда вам известно, что Ф. ВОЛЬФ был связан с РАДЕКОМ по троцкистской деятельности?
Ответ: Об этом мне сказал РАДЕК в одну из встреч с ним.
Вопрос: Уточните характер вашей встречи с ВОЛЬФОМ?
Ответ: С ВОЛЬФОМ Феликсом у меня был короткий разговор у него в квартире на Арбате, ВОЛЬФ спросил, виделся ли я с РАДЕКОМ. Узнав от меня, что я имею задание РАДЕКА связаться с Г.С. ФРИДЛЯНДОМ, ВОЛЬФ повторил сказанное РАДЕКОМ о существовании в Москве группы активных действий, возглавляемой Г.С. ФРИДЛЯНДОМ.
Вопрос: А с ФРИДЛЯНДОМ вы установили связь?
Ответ: Да, я установил связь с ФРИДЛЯНДОМ Г.С.
Вопрос: Где? Покажите подробно о вашей беседе с ФРИДЛЯНДОМ.
Ответ: Это было в сентябре 1934 года. Я знал, что ФРИДЛЯНД Г.С. является деканом исторического факультета Московского государственного университета. Я встретился с ФРИДЛЯНДОМ Г.С. в его служебном кабинете на 2 этаже исторического факультета. В этот момент там находился преподаватель истории, который был нам известен под фамилией ЭМЕЛЬ. Настоящая его фамилия ЛУРЬЕ.
При ЭМЕЛЕ разговор между мною и ФРИДЛЯНДОМ Г.С. вращался вокруг научных вопросов. Когда ЭМЕЛЬ вышел, я заявил ФРИДЛЯНДУ, что имею поручение от РАДЕКА и ВОЛЬФА Ф. переговорить с ним. ФРИДЛЯНД спросил меня многозначительно, знаю ли я, что нам предстоит вести разговор далеко не на научную тему. Я ответил утвердительно. В процессе дальнейшей беседы ФРИДЛЯНД сказал, что мое положение директора института обеспечивает мне возможность подбора людей из молодежи. На мое возражение, что я еще недостаточно знаю людей, ФРИДЛЯНД заметил, что в институте имеются члены организации – старые преподаватели института, и их в первую очередь нужно объединить в группу активных действий.
Вопрос: ФРИДЛЯНД назвал вам этих членов организации?
Ответ: ФРИДЛЯНД назвал мне преподавателей института историков ПИОНТКОВСКОГО Сергея и ГИНГОР<Н>А Семена. Он также рекомендовал мне прощупать настроения преподавателя института ТОРБИНА (имени не знаю), активного троцкиста, побы<ва>вшего в ссылке. Я обещал ФРИДЛЯНДУ все это выполнить.
Вопрос: И что вы практически сделали?
Ответ: В декабре 1934 года я зашел в гостиницу “Метрополь” (III-й этаж) к ПИОНТКОВСКОМУ. Он был один. Так как ПИОНТКОВСКИЙ, со слов ФРИДЛЯНДА, мне был известен как член нашей организации, я прямо поставил перед ним вопрос об его участии в создаваемой мною группе активных действий. ПИОНТКОВСКИЙ после долгих колебаний все же принципиальное согласие дал, однако заявил, что ответ о практическом своем участии он даст позднее.
Вопрос: Вы получили окончательное решение от ПИОНТКОВСКОГО С.?
Ответ: Да, в первую половину января 1935 года я встретил ПИОНТКОВСКОГО С. на вечере в нашем ин<ститу>те. Он, отозвав меня в сторону, заявил мне, что все продумал и согласен принять участие в террористической группе. Но тут же сделал оговорку: “Имей в виду, ПРИГОЖИН, сам я стрелять не буду”.
Я дал задание ПИОНТКОВСКОМУ С. подобрать в нашем институте из числа студентов несколько человек, способных быть исполнителями террористического акта.
Вопрос: А ГИНГОР<Н>А вы завербовали?
Ответ: ГИНГОР<Н>А Семена я знал как активного троцкиста еще с 1927 года по китайскому университету. О том, что ГИНГОР<Н> член организации, мне говорил ФРИДЛЯНД. Поэтому, пригласив ГИНГОР<Н>А к себе домой (декабрь 1934 г.), я прямо поставил перед ним вопрос о его участии в террористической группе. ГИНГОР<Н> дал согласие. Он заявил мне, что сама постановка вопроса о терроре для него не нова, т.к. он через работника ВЦСПС – ЖАРИКОВА, быв<шего> икаписта, он связан с террористической группой, существующей в ВЦСПС.
Вопрос: Сообщите подробно о составе и практической деятельности террористической группы в ВЦСПС.
Ответ: Подробности ГИНГОР<Н> С. мне не сообщил.
Вопрос: Вы показали выше, что ФРИДЛЯНД Г.С. поручил вам прощупать настроения ТОРБИНА. Что вы сделали в этом направлении?
Ответ: Во-первых, я в продолжение некоторого времени к ТОРБИНУ присматривался лично. Кроме того, я спрашивал о нем ПИОНТКОВСКОГО С.
Убедившись, что ТОРБИН человек вполне наш, я в январе 1935 года пригласил его к себе в институт в мой служебный кабинет и в процессе разговора предложил ему включиться в “группу активных действий”, на что ТОРБИН дал свое согласие. ТОРБИНУ, как и ГИНГОР<Н>У, я дал поручение заняться вербовкой молодежи.
Вопрос: Вам известны участники других террористических групп в Москве?
Ответ: До моего ареста в апреле 1935 года по ВУЗам и научным учреждениям Москвы существовал ряд террористических групп, во главе которых стояла четверка в составе ФРИДЛЯНДА Г.С., ВАНАГА Н.Н. [4], МИЛЬМАНА (не знаю его имени) и меня – ПРИГОЖИНА.
Вопрос: Откуда вы это знаете?
Ответ: О наличии руководящей четверки мне говорил ФРИДЛЯНД Г.С.
Вопрос: Когда он вам это говорил?
Ответ: Осенью 1934 г., в одну из моих встреч с ним у него в служебном кабинете.
Вопрос: Эта четверка была локальной или деятельность ее кем-либо направлялась?
Ответ: Через ФРИДЛЯНДА Г.С. руководящая четверка террористических групп была связана с РАДЕКОМ и им направлялась. Об этом я уже говорил.
Вопрос: Что вам известно о составе террористических групп?
Ответ: Каждый из нас вел самостоятельную работу по созданию террористических групп. Об участниках созданной мною террористической группы я уже показывал. Из группы ФРИДЛЯНДА мне известен АЛЬТЕР – преподаватель МГУ, ЛУРЬЕ (ЭМЕЛЬ) – зам<еститель> ФРИДЛЯНДА по историческому факультету МГУ, и КИН Давид. Из группы ВАНАГА Н.Н. я знал ПАРАДИЗОВА П.П. и ЗЕЛЬЦЕРА Ф.Д., а также секретаря ячейки ВКП(б) исторического института Комакадемии в Москве, фамилию его сейчас не помню.
Вопрос: Откуда вы знаете о причастности перечисленных вами лиц к террористической деятельности?
Ответ: Об этом мне рассказывали разновременно ФРИДЛЯНД Г.С. и ВАНАГ Н.Н.
Вопрос: Вы назвали МИЛЬМАНА в составе руководящей четверки террористических групп.
Кто он такой?
Ответ: МИЛЬМАН – старый троцкист бывший преподаватель Московского истрико-философского и литературного института. О том, что он входит в состав руководящей четверки, мне говорил ФРИДЛЯНД Г.С. – тогда же, когда он сообщил мне о составе всей четверки.
Вопрос: Вы отчитывались о своей работе по созданию террористических групп?
Ответ: Да, я сообщил обо всем ФРИДЛЯНДУ Г.С. От него я получил задание на организацию террористических групп, ему же я и докладывал о проделанной работе.
Вопрос: Когда и где?
Ответ: Я забыл указать, что во время моей первой встречи с ФРИДЛЯНДОМ Г.С. в августе 1934 года у него в служебном кабинете мы условились, что в целях конспирации он при надобности разговора со мной по делам организации будет звонить мне и условно сообщать, что им получена заграничная литература.
Кажется, в ноябре 1934 года ФРИДЛЯНД Г.С. позвонил мне в институт и сообщил, что получил большую партию французских журналов, и что мне надлежит явиться к нему домой. В тот же вечер я пришел на квартиру ФРИДЛЯНДА Г.С. – Садовая-Каретная, 3-й Дом Советов, застал у него ВАНАГА Н.Н. и ЛУРЬЕ-ЭМЕЛЬ. В процессе разговора ФРИДЛЯНД Г.С. рассказал нам, что в 1930 году во время его пребывания в Париже французский профессор-историк МАНТЬЕЗ познакомил его с ЗАУЕРОМ, тоже историком, который, по словам ФРИДЛЯНДА, был непосредственно связан с ТРОЦКИМ. Тогда же ФРИДЛЯНД Г.С. рассказал, что ему известны последние установки ТРОЦКОГО, сводящиеся к необходимости форсировать подготовку террористического акта над СТАЛИНЫМ, приурочив совершение этого акта к какому-нибудь крупному событию в стране.
Вопрос: Откуда ФРИДЛЯНД имел такие установки от ТРОЦКОГО?
Ответ: Об этом ФРИДЛЯНД Г.С. не говорил. У меня создалось впечатление, что ФРИДЛЯНД Г.С. через ЗАУЕРА поддерживает связь с ТРОЦКИМ и, возможно, от него получил эти установки.
Вопрос: На основании чего вы сделали такой вывод?
Ответ: Я сделал такой вывод на основании сообщения ФРИДЛЯНДА Г.С. о его знакомстве с ЗАУЕРОМ, который лично связан с ТРОЦКИМ, и на основании того, что ФРИДЛЯНД поддерживает “интернациональные связи”, как он выражался.
Вопрос: Других оснований для такого вывода у вас не было?
Ответ: Не было.
Вопрос: Вы показали, что ВАНАГ Н.Н. и ЛУРЬЕ (ЭМЕЛЬ) были в этот вечер на квартире ФРИДЛЯНДА Г.С.
Они присутствовали при сообщении ФРИДЛЯНДА о террористических установках ТРОЦКОГО?
Ответ: Да, разговор происходил в их присутствии.
Вопрос: О чем еще рассказывал Вам ФРИДЛЯНД Г.С.?
Ответ: После сообщения ФРИДЛЯНДА об установке ТРОЦКОГО о необходимости форсировать совершение террористического акта над СТАЛИНЫМ, я спросил ФРИДЛЯНДА Г.С., существует ли какой-нибудь конкретный план совершения террористического акта над СТАЛИНЫМ. ФРИДЛЯНД мне ответил следующее: “Окончательного плана нет, есть предварительная наметка. Районом действий нашей организации является Фрунзенский район, и особое наблюдение надо вести в пунктах, где может появиться СТАЛИН”.
Вопрос: Какие пункты ФРИДЛЯНД указал Вам?
Ответ: ФРИДЛЯНД Г.С. назвал Комакадемию, где СТАЛИН уже однажды выступал и может появиться еще раз, и вузы Фрунзенского района, куда в связи с опубликованием постановления ЦК ВКП(б) о Новочеркасском институте [5] также может заехать СТАЛИН, так как нам было известно, что секретари ЦК ВКП(б) уже бывали в других вузах.
Вопрос: Еще какие планы совершения террористических актов назвал вам ФРИДЛЯНД?
Ответ: Он говорил, что центральными пунктами совершения террористических актов над СТАЛИНЫМ являются Большой театр и Колонный зал, которые взяты под соответствующее наблюдение. Но эти пункты выходят за рамки деятельности нашей организации. На мой вопрос, является ли наша организация локальной в смысле района своих действий, ФРИДЛЯНД Г.С. ответил, что пока да. “Мы должны ограничивать свою деятельность только Фрунзенским районом”.
Вопрос: Вы показали, что, по заявлению ФРИДЛЯНДА, Большой театр и Колонный зал взяты под наблюдение. Кто вел там наблюдение?
Ответ: Об этом ФРИДЛЯНД Г.С. нам не говорил, и я ничего по этому вопросу не знаю.
Вопрос: Что еще происходило на совещании у ФРИДЛЯНДА?
Ответ: На этом же совещании я рассказал об известной мне связи РАДЕКА с ТРОЦКИМ через РОММА В. и о террористической директиве ТРОЦКОГО, которую РОММ В. передал РАДЕКУ.
Вопрос: В 1935 году вы с РАДЕКОМ встречались?
Ответ: Да, встречался. В марте 1935 года я зашел к нему на квартиру (в Дом правительства). Разговор шел о событиях, связанных с убийством КИРОВА. РАДЕК спрашивал меня, знаю ли я кого-либо из убийц; я ответил отрицательно. Тогда РАДЕК заявил, что устранением КИРОВА вопрос не решен. “Выстрелы будут продолжаться, дело идет о голове хозяина”, ‒ продолжал РАДЕК. И далее: “Наступает решительный момент, который не должен быть упущен”.
Вопрос: Что значит “момент не должен быть упущен”? Что РАДЕК этим хотел сказать?
Ответ: РАДЕК этим заявлением подчеркнул, что теперь, после убийства КИРОВА, нужно выполнить вторую задачу, т.е. организацию террористического акта над СТАЛИНЫМ.
Вопрос: Он так буквально заявил?
Ответ: Буквально он сказал так: “Теперь нужно выполнить вторую задачу – устранить хозяина”. Я помню, что в числе прочих доводов РАДЕК привел такой аргумент: “Если не принять решительных мер, то половина партии будет в лагерях, а половина страны будет на положении ссыльных”.
Вопрос: Дайте показания, что практически было сделано вашей организацией по подготовке террористических актов?
Ответ: Я показал все, что мне было известно. На этой стадии моей работы по подготовке террористического акта я в апреле месяце 1935 года был НКВД арестован.
Вопрос: Вы назвали всех известных вам участников организации?
Ответ: На всех предыдущих допросах в числе членов троцкистской террористической организации я назвал еще и МИНЦА.
Вопрос: Почему вы не называете его сейчас?
Ответ: МИНЦ как член троцкистской организации мне неизвестен. На предыдущих допросах я МИНЦА оговорил.
Вопрос: Почему вы оговорили МИНЦА?
Ответ: Я это объяснить не могу, но он общался с членами организации ВАНАГОМ Н.Н. и ФРИДЛЯНДОМ Г.С.
Вопрос: Вы что же, врали, давая показания о МИНЦЕ как члене организации?
Ответ: Да, врал.
Вопрос: Почему вы врали?
Ответ: Не могу объяснить.
Вопрос: А что вы еще наврали?
Ответ: Я категорически утверждаю, что все, что я показал вам сейчас, есть правда и соответствует действительности. Вы убедитесь в этом, когда проверите.
Записано с моих слов верно, изложенное соответствует действительности, мною прочитано.
ДОПРОСИЛИ:
НАЧ. СЕКР.-ПОЛИТ. ОТДЕЛА ГУГБ –
КОМИССАР ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ 2 РАНГА: (Г. Молчанов)
ПОМ. НАЧ. 1 ОТД. СПО ГУГБ –
КАПИТАН ГОСУДАРСТВ. БЕЗОПАСНОСТИ: (Лулов)
Верно:
ОПЕРУПОЛНОМ. СПО ГУГБ –
СТ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУД. БЕЗОПАСНОСТИ: (Светлов)
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 173, Л. 1-29.
[1] Так в тексте.
[2] Так в тексте.
[3] Лидак Отто Августович, в 1933-1935 г.г. директор Института истории ВКП(б), г. Ленинград. Член ВКП(б) с 1911 г. Репрессирован, умер в 1937 г.
[4] В тексте ошибочно “А.Н.”
[5] Постановление ЦК ВКП(б) от 12 сентября 1934 г. “Об индустриальном институте имени Серго Орджоникидзе” с критикой парткома и дирекции института.
