[На бланке Объединенного государственного политического управления при Совнаркоме]
28 февраля 1933 г.
№ 50099
Сов<ершенно> Секретно.
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) – тов. СТАЛИНУ.
В процессе следствия по делу к.-р. группы РЮТИНА и др<угих> была установлена причастность к указанной группе КУЗЬМИНА В.В., член ВКП(б) с 1918 г., работник Новосибирского Крайплана.
КУЗЬМИН приезжал в августе-сентябре 1932 г. в Москву, где узнал от СЛЕПКОВА о содержании платформы рютинской группы.
В Новосибирске было установлено, что КУЗЬМИН занимается среди членов ВКП(б) пропагандой к.-р. правых установок и вербовкой сторонников. Будучи арестованным, КУЗЬМИН подтвердил, что узнал от СЛЕПКОВА о платформе группы РЮТИНА и др<угих>.
К следствию по делу КУЗЬМИНА нами был привлечен СЛЕПКОВ А.Н., отбывавший ссылку в г. Таре, Западно-Сибирского Края.
В результате допросов СЛЕПКОВА и КУЗЬМИНА установлено:
1) В Москве под руководством СЛЕПКОВА существует к.-р. организация правых, имеющая разветвленную периферию (в Ленинграде во главе с МАРЕЦКИМ, в Саратове во главе с ЗАЙЦЕВЫМ и ЛЕ<ВИ>НОЙ, в Казани во главе со СЛЕПКОВЫМ В. и МЕДВЕДЕВЫМ, в Свердловске во главе с КАРМАЛИТОВЫМ и КРОТОВЫМ, в Воронеже во главе с САПОЖНИКОВЫМ, в Новосибирске во главе с КУЗЬМИНЫМ и ЮДАЛЕВИЧЕМ). Организация существует с 1928 г., причем организационно-руководящая роль в ней все время принадлежит СЛЕПКОВУ А.
2) В начале сентября 1932 г. в Москве на квартире АСТРОВА и МАРЕЦКОГО состоялась конференция к.-р. организации, в которой приняли участие СЛЕПКОВ А., МАРЕЦКИЙ,
АЛЕКСАНДРОВ, ПЕТРОВСКИЙ, АЙХЕНВАЛЬД, АСТРОВ, КУЗЬМИН, АСТРОВА, ЛЕВИНА Тея, ГАСПЕРСКАЯ, ПЕТРОВСКАЯ Софья и ИДЕЛЬСОН. Конференция обсуждала экономическое положение СССР, вопросы Коминтерна и наметила перспективы дальнейшей работы. Был заслушан доклад АЛЕКСАНДРОВА об итогах выполнения народнохозяйственного плана на 1932 г. и информация ИДЕЛЬСОНА о пленуме ИККИ.
После обмена мнений конференция приняла сформулированные СЛЕПКОВЫМ решения об активизации работы по пропаганде своих (к.-р. правых) взглядов и вербовки сторонников.
За время своего существования организация провела помимо летней 1932 г. конференции – два совещания;
3) Члены организации использовали свои служебные возможности (в советских учреждениях и на педагогической работе) для систематического извращения линии партии и протаскивания к.-р. правых установок. Оставаясь в ВКП(б) на своих старых к.-р. правых позициях, члены организации широко проводили тактику двурушничества;
4) Руководящее отношение к указанной организации имел УГЛАНОВ, связанный со СЛЕПКОВЫМ и др<угими> правыми. Летом 1932 г. УГЛАНОВ поручил СЛЕПКОВУ написать платформу правых.
15 февраля 1933 года были арестованы все вышеперечисленные лица кроме ЛЕВИНОЙ, находящейся в розыске.
Кроме того, в Москве арестованы члены организации АРЕФЬЕВ, РАДИН, ЧЕРНУХИН, ЦЕЙТЛИН и ЛОБОВА.
Большинство арестованных, в том числе УГЛАНОВ, СЛЕПКОВ, МАРЕЦКИЙ, ПЕТРОВСКИЙ, АСТРОВ, АЛЕКСАНДРОВ, КУЗЬМИН и др<угие> сознались в принадлежности к к.-р. организации правых и дали первые показания.
В дополнение к посланным Вам протоколам прилагаю – протоколы допросов СЛЕПКОВА от 10 февраля и КУЗЬМИНА от 7 февраля.
ЗАМ. ПРЕД. ОГПУ – Г. Ягода (Г. ЯГОДА).
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 189, Л. 9-11.
Подлежит возврату в V сект<ор> СО ЦК ВКП(б).
СТРОГО СЕКРЕТНО.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
ВСЕСОЮЗНАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ (большевиков)
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ.
№ П 4955 1 марта 1933 года.
ЧЛЕНАМ ЦК И ПРЕЗИДИУМА ЦКК ВКП(б).
По поручению т. Сталина рассылаются материалы ОГПУ о двурушнической антипартийной работе правых оппортунистов.
Экз. № ______
ЗАВ. СО ЦК
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 189, Л. 15.
№ П 4955
{Материалы об антипартийной контрревол<юционной> группировке Слепкова и др<угих>}
По поручению т. Сталина рассылаются материалы ОГПУ о двурушнической антипартийной работе правых оппортунистов.
Экз. № … Зав. СО
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 189, Л. 16.
[Штамп: размножено: 1.III 1933 г.
250 экз. (подпись) нрзб]
[Штамп: Разосланы 1.III 1933 г.
№ П 4955]
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
1933 года, февраля 7-го дня, допрошенный КУЗЬМИН В.В. собственноручно ПОКАЗАЛ:
Следуя примеру А. СЛЕПКОВА, разоружаюсь полностью организационно и в дополнение к своим прежним показаниям о деятельности группы СЛЕПКОВА сообщаю следующее:
Во время моего приезда в Москву осенью 1932 г. имели место, кроме разговоров и информаций – в порядке индивидуальных товарищеских бесед – несколько собраний. Собрания состоялись в первых числах сентября. На них должны были прибыть, кроме уже бывших в Москве товарищей, – МАРЕЦКИЙ, ЗАЙЦЕВ, СЛЕПКОВ Вас. По составу это было наиболее полное собрание из всех, которые имели место в 1932 и 1931 г.г.; поэтому СЛЕПКОВ называл его “конференцией”. Я, несмотря на телеграммы из Сибири о немедленном выезде, остался в Москве. Повестка дня была намечена следующая: 1) Положение в Коминтерне, 2) Итоги выполнения народнохозяйственного плана 1932 г., 3) Итоги пятилетки, перспективы хозяйственно-политического развитая СССР и очередные задачи оппозиции. На первом собрании, состоявшемся у АСТРОВА на квартире, удалось заслушать лишь один доклад т. АЛЕКСАНДРОВА – “Итоги выполнения народнохозяйственного плана 1932 г.” Кроме того, я сделал небольшую информацию по некоторым данным, которые успел получить в Госплане, и по данным Запсибкрая. Прения были перенесены на следующий день. На первом собрании присутствовали: СЛЕПКОВ, АСТРОВ, АЙХЕНВАЛЬД, АЛЕКСАНДРОВ, ЛЕВИНА, товарищ из Саратова, фамилию которого я забыл, ГАСПЕРСКАЯ, Аля АСТРОВА, ПЕТРОВСКИЙ. Обещал прийти РАДИН. Должен был быть МАРЕЦКИЙ, который уже приехал в Москву с южного курорта. Но их не было. На втором собрании, состоявшемся также на квартире у АСТРОВА, был заслушан доклад А. АЙХЕНВАЛЬДА (который специально занимался изучением итогов пятилетки). АЙХЕНВАЛЬД сделал в основном доклад об экономике и экономической политике. На собрании присутствовали: СЛЕПКОВ, МАРЕЦКИЙ, АСТРОВ, ПЕТРОВСКИЙ, АЛЕКСАНДРОВ, ЖИРОВ, ЛЕВИНА, ГАСПЕРСКАЯ, АСТРОВА и я.
После доклада АЙХЕНВАЛЬДА начались прения по обоим докладам. Основные вопросы прений: сущность затруднений 1928-29 г.г., ошибки правой оппозиции, основные мероприятия сталинского руководства и их оценка, текущий момент в экономике и в политике, в чем выход из положения, очередные организационные и политические задачи правой оппозиции.
Прения развернулись часов до двух ночи. В прениях выступали: СЛЕПКОВ, ПЕТРОВСКИЙ, КУЗЬМИН, МАРЕЦКИЙ, АСТРОВ, ЖИРОВ, АЛЕКСАНДРОВ.
Более “правую”, чем другие товарищи, позицию занимал я. Меня слегка поддерживал ПЕТРОВСКИЙ.
АЛЕКСАНДРОВ весь свой доклад построил на анализе данных секретной конъюнктуры народного хозяйства Госплана за 7 месяцев. Он обрисовал работу промышленности, тяжелой и легкой, констатировав характерную кривую 1932 г., которая шла, в отличие от прошлых лет, вниз из квартала в квартал. Анализировал по отдельности состояние добычи угля, металлургии, машиностроения и легкой и пищевой промышленности. Обратил внимание на ухудшающиеся качественные показатели: падение производительности труда, низкое качество продукции, рост себестоимости; на ухудшение работы транспорта. Касаясь сельского хозяйства, осветил продолжающееся сокращение стада, безобразное положение со скотом в обобществленном секторе, рост трудностей в области хлебозаготовок, напряженность и в целом ряде случаев невыполнимость заданных планов, отсутствие достаточных стимулов работы, голод в ряде районов, тяжелое положение на Украине и т.д. Тяжелая картина снабжения в рабочих районах в Москве. В области товарооборота невозможность противопоставить сельскохозяйственной продукции соответствующее количество продукции ширпотреба. Небывалый рост эмиссии. Крайне напряженное положение в области финансового хозяйства. Промышленность, не только тяжелая, но и легкая, вместо того, чтобы дать прибыль – дала убыток и потребовала большой дотации. Сбор средств по налогам, займам и т.д. – идет крайне слабо. Далее АЛЕКСАНДРОВ остановился на предварительных проектировках заданий для 1933 г. и слегка коснулся хода работы Госплана СССР над пятилеткой.
В связи с докладом АЛЕКСАНДРОВА я поделился с товарищами некоторыми моментами хозяйственной и политической конъюнктуры в Запсибкрае. Исключительно тяжелый, несмотря на постановление правительства об уменьшении хлебозаготовок, план хлебозаготовок 1932 г., превышающий то, что было заготовлено в 1930 г. Западной и Восточной Сибирью вместе. В перспективе большая, чреватая осложнениями борьба государства за хлеб с совхозами и колхозами. Голод в ряде крестьянских районов Сибири. Продолжающееся сокращение животноводства. Почти полная, ликвидация животноводства в Казакстане. Рост нищенства. Увеличение смертности населения. Бюрократическое творчество контрольных цифр на 1933 г. Глупые и сумасшедшие проектировки пятилетки Крайпланом Запсибкрая с затратами 20 млрд. руб., протестовать против которых считается правым уклоном. Мне Крайпланом поручено написать работу о пятилетке Запсибкрая. Я эзоповским языком раскритиковал эти 20 млрд., не знаю – пустят в печать работу или нет.
АЙХЕНВАЛЬД, специально занимавшийся вопросами пятилетки, остановился на итогах пятилетнего плана, констатировав его невыполнение и нарастание трудностей, которые в 1932 г. принимают особо острый характер. АЙХЕНВАЛЬД ставил вопрос: была ли неизбежностью подобная политика или была возможность вести другую политику роста социалистических производительных сил. Он анализирует исходное положение в период трудностей с хлебом в 1928-29 г.г. и приходит к выводу, что политика, возглавляемая т. СТАЛИНЫМ, не была обязательным и неизбежным выводом из этих трудностей. Вместе с тем, он считает, что ошибкой так называемых правых было недостаточное подчеркивание новых форм смычки и форсированного роста совхозов и колхозов. Это нашло отражение в тогдашней политике партии, в частности в запоздании со строительством тракторного завода. Запаздывание с ростом колхозов и совхозов дало возможность кулаку мобилизовать значительную часть середняков на хлебную “забастовку”. Необходимо на базе тех достижений, которые реально дала пятилетка, развернуть политику ленинского НЭПа со всеми теми изменениями и поправками, которые будут существенным образом отличать современный НЭП от НЭПа 1921 г. Необходимо дать стимулы для развития трудового крестьянского индивидуального хозяйства, необходимо обеспечить здоровый рост действительно добровольческого колхозного движения, отбросив погоню за процентами коллективизации, необходимо обеспечить рентабельность новых социалистических форм хозяйства в деревне, промышленность должна быть повернута лицом к обслуживанию сельского хозяйства. Необходимо приостановить рост капитального строительства. Большое значение должно быть придано промышленности ширпотреба. Интересы улучшения и нормализации товарооборота потребуют изменения структуры импоста за счет покупки товаров широкого потребления, скота и т.д.
О том, что необходимой предпосылкой успешного проведения этой политики является смена руководства, возглавляемого тов. СТАЛИНЫМ, и установление коллективного руководства из старых, проверенных партией соратников ЛЕНИНА, АЙХЕНВАЛЬД не говорил, как не говорили об этом и другие, ибо это было бы так же “ново”, как дважды два четыре.
СЛЕПКОВ в своем выступлении подчеркнул три характерных момента в экономике. Во-первых: рост хозяйства без соблюдения пропорции, народнохозяйственная пропорциональность – необходимое условие нормального воспроизводства. Это отсутствие пропорций дает себя знать на каждом шагу. Хозяйственники и политика тычутся в поисках виновных, и одна отрасль обвиняет другую. Совершенно забывается объективная цепочка взаимозависимости в целостном народнохозяйственном единстве. Поэтому нет народнохозяйственного подхода в решении вопросов промышленной и сельскохозяйственной практики. Во-вторых, бюрократизация хозяйственной жизни: приказ, план, администрирование сверху и т.д. В-третьих, отсутствие необходимых стимулов труда и в промышленности, и в сельской хозяйстве, дающее себя чувствительно знать на производительности труда.
Оценивая положение дела, СЛЕПКОВ приходит к выводу, что политика продолжения и тем более усиления высоких темпов индустриализации я коллективизации во второй пятилетке способна привести к краху, что ресурсы и прежде всего главная производительная сила – трудящиеся, – истощены. Необходимо отступление на позиции ленинского НЭПа. В частности, СЛЕПКОВ останавливался на необходимости немедленной отмены практики хлебозаготовок.
Касаясь организационно-политических задач, СЛЕПКОВ указывает на рост оппозиционных настроений, что необходимо использовать для смелой вербовки кадров, нужно оформлять политические настроения и колебания партийцев, необходим блок с поумневшими “левыми” при сохранении идейной и групповой обособленности, нужна четкая и постоянная связь между членами группы, взаимная информация, единство в действии. События нарастают быстро, и нужно быть начеку. Необходимо, кроме всего прочего, чтобы товарищи в специальной беседе, которую мы организуем, сообщали бы о своих работах в теоретической области, что токе очень важно для обоснования политических мероприятий, итогов и т.д.
ПЕТРОВСКИЙ очень хорошо обрисовал путь, каким образом одно мероприятие т. СТАЛИНА порождало новые непредвиденные трудности, влекло за собой – другие мероприятия, неожиданные для самого т. Сталина. Так неожиданно появился лозунг ликвидации кулачества как класса и сплошной коллективизации. А за несколько месяцев “Правда” писала против практики раскулачивания. Касаясь положительной платформы, ПЕТРОВСКИЙ считал необходимым последовательное осторожное развитие мероприятий НЭПа, в частности хлебозаготовки отменить сразу не придется. Потом ПЕТРОВСКИЙ подсобно остановился на росте оппозиционных настроений и на организационно-политических мероприятиях. Все товарищи, кстати говоря, останавливались на этой теме, причем это было лишь развитием или детализацией тех мероприятий, которые выдвинул СЛЕПКОВ.
Я в своем выступлении остановился, главным образом, на двух моментах: на критике АЙХЕНВАЛЬДА по вопросу об ошибках “правых” и далее на перспективах политики, осуществляемой под руководством тов. СТАЛИНА. Я подчеркивал, что прошлые ошибки партийного руководства в связи с трудностями 28-29 г.г. были обусловлены тем, что борьба с троцкистами привела к некоторой важной уступке, именно: был взят курс на форсированное ограничение индивидуального крестьянского хозяйства и индивидуальных стимулов из боязни как бы не рос дальше кулак. Вместе с тем, государство не обеспечило себя с<ельско>х<озяйственной> продукцией из обобществленного сектора путем более форсированного, чем это имело место, развития колхозов, МТС и совхозов. Правильное решение проблемы в соответствии с принципами ленинского НЭПа состояло между тем в том, чтобы допустить соревнование индивидуального хозяйства, которому нужно было предоставить больше возможности для роста, и колхозно-совхозного хозяйства, которое должно было получить еще большие возможности для роста и еще большую поддержку от государства. Развитие индивидуального хозяйства означало бы химическое выделение элементов капитализма, но если ЛЕНИН не боялся этого в 1921 г., то какие основания бояться этого через десятилетие, когда имеется налицо новая промышленность, совхозы, колхозы, кооперация, мощная система политического и государственного воздействия и т.д. При наличии в руках у пролетарского государства могучих командных высот это “соревнование систем” обеспечило бы неуклонное возрастание социалистических производительных сил при одновременном росте потребления широких масс трудящихся. Касаясь текущего момента и ближайших перспектив я, соглашаясь со СЛЕПКОВЫМ, что дальнейшее хозяйствование в духе первой пятилетки приведет к краху, указывал на то, что возможны со стороны руководства т. СТАЛИНА новые отступления и маневры, путем которых хозяйство может жить дальше, но все это будет обходиться очень дорого во всех отношениях и ложиться тяжелым бременем на потребление масс. В заключение я охарактеризовал тип современного руководства на местах: работают вслепую, не думаю, все по директивам сверху, обеспеченная жизнь мешает видеть жизнь, нет живой инициативы, много бумаги, тезисы и резолюции, сейчас ответственные докладчики не пишут, это выполняется “специалистами”, которые наизусть изучили шесть условий и суют их к месту и не к месту.
ЖИРОВ преимущественно остановился на положении теоретического фронта, нарисовав упадок мысли и процветание разной безграмотной халтуры и просто глупости. Философия ликвидирована. В области теоретической экономики ни одной оригинальной работы. Проповедуется, что объективных причин нет, а все субъективно. Литераторы не пишут ничего значительного. В области исторических дисциплин тоже нет работ. Везде разгром, везде “раненные” и “убитые”, но нет творчества.
АСТРОВ, МАРЕЦКИЙ и АЛЕКСАНДРОВ говорили подробно о том, что означает “промышленность лицом к сельскому хозяйству”, – что это связано со значительной перестройкой промышленности, развивали тезис о приостановке роста капитального строительства, ставили проблему изменения структуры импорта и т.д. Хлебозаготовки сразу отменить не удастся, но принципиально отмена хлебозаготовок должна быть одним из первых мероприятий на пути к осуществлению политики ленинского НЭПа.
Я изложил, разумеется, все выступления весьма кратко. Очень много говорили все о практических мероприятиях выхода из создавшихся трудностей, причем эти мероприятия совпадали в основном с теми, о которых шла речь в платформе “Союза Марксистов-Ленинцев”, поскольку я о ней могу судить на основания подробной информации А. СЛЕПКОВА. Никаких письменных резолюций конференция не приняла. Все было “в уме”.
Третье собрание, посвященное международным вопросам, состоялось на другой день на квартире МАРЕЦКОГО. Я на этом собрании не присутствовал, так как был нездоров и лежал у себя на квартире.
Докладчик т. ИДЕЛЬСОН [1]. Он обычно докладывал в нашей группе по вопросам Коминтерна вместе с т. ГРОЛЬМАНОМ, который в настоящее время находится в Кузнецке. Мы их в шутку называли “Маркс и Энгельс”.
Отдельные встречи и разговоры были на разных квартирах. На квартире у МАРЕЦКОГО, где были МАРЕЦКИЙ, СЛЕПКОВ, СТЭН, АРЕФЬЕВ и еще один товарищ из Ленинграда, который принадлежал, по-видимому, к группе МАРЕЦКОГО. Фамилию я его не помню. Помню лишь, что я ругал его и издевался над ним за легкомысленное отношение к партии и возмущался, что он находится на квартире у МАРЕЦКОГО. Говорили на серьезные темы поодиночке. На квартире у СЛЕПКОВА было большинство встреч и политических разговоров. Я жил на квартире у СЛЕПКОВА около трех недель. Здесь часто бывали МАРЕЦКИЙ, ПЕТРОВСКИЙ, ЛЕВИНА, АСТРОВ. ЖИРОВ, между прочим, раньше, до 1932 г. в состав московской группы не входил, бывал часто АРЕФЬЕВ. Как-то вечером пришел РАДИН, с которым я подробно разговаривал в кулуарах на всесоюзной конференции по изучению производительных сил и на конференции по проблемам Урало-Кузнецкого комбината и политические установки которого хорошо знал до этой встречи. СЛЕПКОВ информировал РАДИНА. Были на квартире также товарищи из Саратова, Самары. С ними меня познакомил СЛЕПКОВ как с товарищами, разделяющими наши взгляды. Фамилий их не помню. Был несколько раз т. ГОРЕЛОВ [2] – быв<ший> троцкист.
Собирались однажды на квартире ПЕТРОВСКОГО. Были СЛЕПКОВ, МАРЕЦКИЙ, я, ЛЕВИНА и кто-то еще. Но здесь мало разговаривали, а больше пили и ели. Что касается групп на местах, которые были ответвлениями нашей московской группы, то таковые были в Саратове, Самаре, Ленинграде, Новосибирске, Воронеже, Свердловске и, возможно, Казани. Во всех этих городах были члены московской группы. Работу эти группы и инициативные “ядра” развернуть не успели.
Во главе самарской группы был СЛЕПКОВ. Он сумел составить довольно значительную группу. Некоторых из них я знаю, встречался с ними, но фамилий не помню.
В Саратове был<и> ПЕТРОВСКИЙ, ЗАЙЦЕВ, которые имели ряд товарищей, разделявших их взгляды или сочувствовавших им.
В Ленинграде МАРЕЦКИЙ имел ряд сторонников. Среди них – КАРЕВ, бывший зиновьевец. Затем академик ВОЛГИН, о котором мне говорили как о “нашем” человеке еще в начале 1932 г. или в конце 1931 г., когда я был в Ленинграде по делам организации филиала Академии наук в Западной Сибири. На совещании организационной комиссии (по сессии Академии наук в Новосибирске), которое проходило под председательством академика ВОЛГИНА, – я, желая несколько умерить непомерно авторитетный тон академика ВОЛГИНА, поставил его в неловкое положение, исправив в шуточной форме его критическое замечание, адресованное к кому-то из присутствующих. После этого КАРЕВ и МАРЕЦКИЙ выразили мне свое неодобрительное отношение к подобного рода “шуткам”, а МАРЕЦКИЙ – заметил мне, что ВОЛГИН – “наш”, и полемические остроты следует приберечь для кого-нибудь другого.
В Свердловске работал КАРМАЛИТОВ, который теснее всего связан был с АСТРОВЫМ. Я КАРМАЛИТОВА знаю еще по институту Красной профессуры. Мы вместе были ЦК сняты из ИКП. Последняя наша встреча была в Свердловске во время сессии Академии наук, в номере у МАРЕЦКОГО. Был я, МАРЕЦКИЙ и КАРМАЛИТОВ. Других товарищей, которые были связаны с КАРМАЛИТОВЫМ, – не знаю. МАРЕЦКИЙ информировал КАРМАЛИТОВА о последних политических новостях.
На конференции по изучению производительных сил СССР РАДИН и я встретили МАТУСЕВИЧА, который работает на Дальнем Востоке в качестве зав<едующего> агитпропа Крайкома. МАТУСЕВИЧ был в свое время в ИКП, близко знал всех наших “ребят”, я хотел выяснить его позиции, тем более что во время наших разговоров на конференции он давал оценку хозяйственного положения на Дальнем Востоке как очень тяжелого. Мы втроем ходили по Москве, причем РАДИН и я, совершенно не скрывая перед ним, что мы оппозиционеры, критиковали сталинское руководство. Однако МАТУСЕВИЧ либо молчал, либо переводил разговор на размещение производительных сил, что давало повод к новым шуткам с нашей стороны. Его позиции остались неясными. Я хотел переговорить с ним позже, но он вскоре уехал, и я с ним не встречался.
В Кавани был В. СЛЕПКОВ. Была ли у него группа и каков ее состав – не знаю. Последний раз встречался с ним на квартире у СЛЕПКОВА в 1931 г. Вас. СЛЕПКОВ тогда восстанавливался в ВКП(б). Тогда у нас был спор с А. СЛЕПКОВЫМ. Александр считал, что другого пути к социализму, как только путь ленинского НЭПа, нет. Мы с В. СЛЕПКОВЫМ защищали тезис о том, что самый лучший путь – это путь последовательного проведения НЭПа, но можно идти и сталинским путем, хотя здесь больше всего трудностей и опасностей. Это, однако, не значит, что <нужно> становиться на почву сталинского пути, что нужно прекратить борьбу с руководством Сталина.
В Воронеже работал САПОЖНИКОВ. Состав лиц, с которыми имел связь САПОЖНИКОВ, – не знаю. С САПОЖНИКОВЫМ встречался в 1930, 1931 и 1932 г.г. Он развивал различные теории в смысле оценки хозяйственных перспектив, иногда колебался, но в общем был против сталинского руководства. САПОЖНИКОВ говорил мне, что у него много сторонников.
На конференции никто о платформе, выпущенной “Союзом Марксистов-Ленинцев”, не говорил. Разговоры о платформе проходили по сугубому секрету. СЛЕПКОВ предупредил меня, чтобы я никому об этом не говорил. После того, как он однажды изложил мне подробно содержание платформы, он оценил ее как документ, составленный партийно в смысле содержания. Он считал, что за исключением тезиса о снятии сталинского руководства силой – в основном платформа правильно оценивает положение и намечает правильный выход из положения в соответствии с той линией, которая с самого начала последовательно защищалась правой оппозицией. Я попросил у него дать мне этот документ. Он на это ответил, что платформа была у него, но сейчас ее взял СТЭН и что, ты, мол, успеешь еще прочитать ее. На вопрос о том, кто писал ее, он ответил, что это, по-видимому документ блока “правых” с поумневшими левыми и что среди подписавших ее “Марксистов-Ленинцев” есть заслуженные большевики.
Кроне платформы, СЛЕПКОВ говорил мне об обращении ко всем членам партии, которое выпущено “Союзом Марксистов-Ленинцев” и в котором, в отличие от платформы, не было тезиса о снятии руководства т. СТАЛИНА силой. Ни авторов, ни заслуженных большевиков, ни подпольной техники печатания СЛЕПКОВ мне не назвал, и я, отлично понимая, что сам СЛЕПКОВ связан определенными обязательствами конспирации, не настаивал на этом. Я полагал, что когда это будет нужно, СЛЕПКОВ скажет сам без дальнейших моих просьб. Из окольных разговоров и намеков ясно было, что к “Союзу Марксистов-Ленинцев” причастны УГЛАНОВ, РЮТИН, КАМЕНЕВ, ЗИНОВЬЕВ. С УГЛАНОВЫМ СЛЕПКОВ виделся довольно часто, информируя его о наших собраниях. С УГЛАНОВЫМ СЛЕПКОВ обсуждал ряд тактических и организационных вопросов. Как-то СЛЕПКОВ приглашал меня пойти с ним к УГЛАНОВУ, но на другой день, когда мы хотели пойти, я вернулся на квартиру лишь ночью. О РЮТИНЕ я от СЛЕПКОВА знал лишь то, что он по-прежнему активный оппозиционер. Мне, между прочим, было крайне досадно, что не пришлось принять участия в писания платформы. Обычно в свое время я принимал активное участие в разработке и анализе материалов для ответственных докладов, выступлений и т.д. Я сказал СЛЕПКОВУ, что приеду в Новосибирск и напишу “платформу”, что надоело держать все в себе, это в конце концов не французская болезнь. СЛЕПКОВ ответил: “Ты не вздумай всерьез писать что-нибудь. Ты что, с ума сошел…”
СЛЕПКОВ вообще был крайне осторожен. Когда АРЕФЬЕВ как-то в личном разговоре начал говорить о “дворцовом перевороте”, о снятии руководства силой, СЛЕПКОВ резко выругал его и рекомендовал ему заниматься самообразованием, что взбесило АРЕФЬЕВА. После Александр говорил мне, что АРЕФЬЕВ однажды скомпрометировал себя, когда разбиралось дело СЛЕПКОВА в Самаре, и что от этих сумасшедших “леваков”, твердящих якобы о радикальных мерах, только и жди каких-нибудь фортелей. Мне был, однако, интересен план АРЕФЬЕВА, и я, будучи у него на квартире, разговаривал на эту тему с ним, пытаясь узнать от него все и установить, насколько все это серьезно и нет ли здесь какой-нибудь провокации. Объяснения АРЕФЬЕВА показались мне крайне несерьезными, и у меня появилась большая настороженность к нему.
В числе других товарищей, которые приходили к СЛЕПКОВУ во время моего пребывания в Москве, был Е. ЦЕЙТЛИН, работающий в научно-исследовательском секторе Наркомтяжпрома. Ефим ЦЕЙТЛИН был все время активным участником группы. В 1931-1932 г.г. он начал было отходить от группы, отзывался, в частности, отрицательно о СЛЕПКОВЕ и МАРЕЦКОМ. Но в связи с осенними затруднениями 1932 г. и оживлением деятельности оппозиционных кругов он неожиданно пришел к СЛЕПКОВУ и долго беседовал с ним, информируя СЛЕПКОВА о настроениях ряда членов ЦК, известных ему фактах тяжелой хозяйственной конъюнктуры и т.д.
Вообще хозяйственно-политическая конъюнктура осени 1932 г., способствовавшая оживлению деятельности “правой” оппозиции, вызвала колебания в среде лиц, бывших ранее в “правой” оппозиции и затем отошедших от нее. В частности, член редакции “Большевика” и ответ<ственный> работник Госплана СССР – РОЗЕНТАЛЬ К., по словам СЛЕПКОВА, говорил кому-то из наших товарищей как бы в извинение за свой отход, что он не принимал участия в погроме СЛЕПКОВА и МАРЕЦКОГО. “Теперь эти ренегаты снова начинают тянуться к нам”, – говорил СЛЕПКОВ по этому поводу. У СЛЕПКОВА в сентябре иле августе был бывший активный работник правой оппозиции Д. РОЗИТ, ныне председатель Средне-Азиатского Госплана. Я при разговоре не присутствовал, но знаю, что СЛЕПКОВ слазал ему, что он, РОЗИТ, нажил себе обывательский жирок. РОЗИТ оставил очень неопределенное впечатление, какой позиции он держится.
Схема построения внутрипартийных групп, объединившихся и блокировавшихся для борьбы за проведение ленинского НЭПа и изменение режима в партии против линии и руководства, возглавляемого т. Сталиным, мне полностью неизвестна. Я думаю, что такой блок имел место лишь в 1932 г. В 1931 г. блок “правых” с “левыми” подготовлялся лишь теоретически. Группа СЛЕПКОВА была одним из значительных по числу участников объединений. Члены Московской группы были организующим началом этой группы на местах – <в> Ленинграде, Саратове, Самаре и др<угих> городах. В период деятельности правой оппозиции в 1929-30 г.г. была группа УГЛАНОВА, в которую входили МАТВЕЕВ, ВОРОБЬЕВ и др<угие>, бывавшие иногда на заседаниях группы СЛЕПКОВА. С УГЛАНОВЫМ же был связан РЮТИН. Кто входил в эту группу УГЛАНОВА в 1932 г. – я не знаю.
Так называемые “левые” в лице СТЭНА – бывшего участника бухаринской школы, ШАЦКИНА Л., ЛОМИНАДЗЕ, покойного КОСТРОВА, КРЫЛОВА, БОБРЫШЕВА и др<угих> имели собственную группу. “Левые” имели кроме того весьма значительную группу товарищей в ИКП и комакадемии.
СТЭН от своей группы, состав которой я в период 1932 г. назвать не могу, потому что не знаю его, договаривался со СЛЕПКОВЫМ в 1932 г. по вопросам блока. В период 1928-29 г. была также группа профсоюзных работников, связанная с М. ТОМСКИМ. От этой группы на заседаниях группы СЛЕПКОВА бывал чаще всего ЯГЛОМ. Сохранилась ли эта группа в 1932 г., и насколько, мне неизвестно.
С А.И. РЫКОВЫМ в период 1929 г. был связан главный образом РАДИН С., участник т<ак> н<азываемой> бухаринской школы. РАДИН был до самого последнего времени в группе А. СЛЕПКОВА, занимая более “правые”, чем другие товарищи, позиции.
Моя политическая позиция такова. Я коммунист (большевик), и в качестве такового считаю своей программой – программу ВКП и своим учением – учение Маркса–ЛЕНИНА. В связи с нарушением сталинским руководством того внутрипартийного режима, основы которого были приняты не 10 съезде партии в резолюции В.И. ЛЕНИНА, я, как и другие члены нашей группировки, – исключен из партии;
В условиях ленинского внутрипартийного режима как сторонники точки зрения тов. СТАЛИНА, так и сторонники позиции т<ак> н<азываемых> “левых” и “правых” могли бы защищать свои позиции и считаться допустимыми течениями по политической мысли большевизма, т.к. их расхождения идут в пределах борьбы за мировой коммунизм путем пролетарской революции и на основе революционной диктатуры пролетариата. Наличие отдельных оттенков и течений в большевизме не исключает, а обеспечивает подлинное единство партии на основе принципов ленинской внутрипартийной демократии. –
ДОПРОСИЛИ:
НАЧ. СЕКРПОЛИТОТДЕЛА ПП ОГПУ ЗАСК – ИЛЬИН
ВРИД НАЧ. 1 ОТДЕЛЕНИЯ СЕКРПО – ПОПОВ
ВЕРНО:
ВРИД. НАЧ. 1 ОТДЕЛЕНИЯ СЕКРПО ПОПОВ.
Верно: Секретарь СПО ОГПУ Д. Светлов
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 189, Л. 17-31.
[1] В тексте ошибочно – “Эйдельсон”.
[2] В тексте ошибочно – “Горель”.
