СОБСТВЕННОРУЧНОЕ ПОКАЗАНИЕ.
Обв<иняемого> ЛЕЙБМАНА Якова Давыдовича
От 20 октября 1936 г.
На заданный мне следствием вопрос, каким образом и когда я вступил в контрреволюционную троцкистскую террористическую организацию и какую работу я выполнял как член организации, отвечаю следующим:
В феврале 1933 года я переехал из Москвы в Харьков на работу в аппарат ЦК КП(б)У. По приезде в Харьков ко мне стали захаживать мои старые знакомые по работе и учебе на Украине, как проживавшие в Харькове так и приезжавшие из Киева ЛЕВИК, ШАХАР, ГОРЕНШТЕЙН, РОЗЕН, ИВАНУШКИН, стали довольно часто навещать меня в моем кабинете в ЦК КП(б)У.
Разговоры мои с этими лицами вращались главным образом вокруг положения на теоретическом фронте на Украине. Эти разговоры обычно сводились к жалобам на то, что положение на теоретическом фронте чрезвычайно тяжелое, что идут непрерывные “проработки” и что работа на многих участках развалена. Высказывались обиды, что группа теоретических работников бывшей Киевской кафедры Марксизма-Ленинизма (в которой учился и я) затерта. Причем, основным выводом, к которому меня постепенно подталкивали, был тот, что вернувшимся на Украину теоретическим работникам (ЛЕЙБМАН, КИЛЛЕРОГ, САВЧЕНКО), работающим теперь в аппарате ЦК КП(б)У, надо изменить создавшееся положение с расстановкой кадров на теоретическом фронте. Я высказывал совершенно определенное сочувствие этим настроениям.
Через пару месяцев после переезда в Харьков я был введен в состав Института Экономики ВУАМЛИНа. Будучи согласен с вышеприведенной оценкой положения на теоретическом фронте на Украине, я использовал свое влияние в аппарате ЦК КП(б)У для того, чтобы протолкнуть кой-кого из “киевлян” в ВУАМЛИН. Так, непосредственным результатом моего влияния в этом направлении был отзыв из Днепропетровска на работу в ВУАМЛИН – ПОСВОЛЬСКОГО С.А.
В последующих разговорах с упомянутыми лицами по мере того, как подготовлялся и развертывался разгром националистов на Украине, все больше подчеркивалась мысль, что сейчас наиболее подходящий момент для того, чтобы усилить проталкивание на руководящие участки и посты теоретического фронта Украины “киевлян”, т.е. бывших работников и аспирантов Киевской кафедры Марксизма-Ленинизма. Однако, в этот период я еще не знал, что в лице этих людей я имею дело с группой членов троцкистской, контрреволюционной организации.
Приехав в Харьков, я также встретился и с моим старым другом по учебе в Киеве РАИСОВЫМ Абрамом. РАИСОВ работал в это время в аппарате ЦК КП(б)У в качестве ответственного инструктора, а впоследствии в качестве зам<естителя> зав<едующего> орготдела ЦК КП(б)У. Встречи с РАИСОВЫМ были почти ежедневными, а то и несколько раз в день.
Предметом разговоров бывало обычно общее положение на Украине и, в частности, положение на теоретическом фронте. Что касается положения на теоретическом фронте, то наши разговоры шли по той. же линии что и разговоры с вышеупомянутыми лицами.
Обстановка на Украине и особенно на селе оценивалась как РАИСОВЫМ, так и мной как чрезвычайно сложная. И РАИСОВУ, и мне были хорошо известны материалы, характеризующие обстановку на селе Украины весной и вначале лета 1933 года. И он, и я довольно часто выезжали на село и имели возможность лично наблюдать эти трудности. Естественно, что в процессе обмена мнениями все настойчивее вставал вопрос – где же корень зла.
РАИСОВ постепенно стал подсовывать мне тот вывод, что процессы, происходившие в тот период на селе Украины, это, во-первых, не специфически-украинское явление и что, во вторых, это не временные, преходящие трудности реорганизации сельского хозяйства, а что это кризисные явления как неизбежный спутник той новой экономики села, которая сложилась в результате коллективизации.
Постепенно вместо этих общих оценок и характеристик предметом наших с РАИСОВЫМ разговоров стала прямая критика линии партии на коллективизацию. Говорилось о том, что коллективизация и разгром крепких хозяйств привели к огромному упадку производительных сил, и что колхозы никак не смогут компенсировать это снижение производительных сил сельского хозяйства. Что касается совхозов, то временная нерентабельность многих из них воспринималась нами как полный провал этой формы сельского хозяйства.
Так исподволь оформлялось и подготовлялось привлечение меня в троцкистскую организацию. В середине 1933 года РАИСОВ сообщил мне о существовании на Украине троцкистской организации, к которой принадлежит и он. От него я тогда же узнал, что названные мною в начале этого показания лица являются членами контрреволюционной троцкистской организации. РАИСОВ предложил мне вступить в организацию, и я дал на это согласие.
Примерно через пару недель после завербования меня в троцкистскую организацию РАИСОВ сказал мне, что руководство троцкистской организации (из состава которого он назвал мне только КОЦЮБИНСКОГО) придает серьезное значение моему вступлению в организацию и считает, что должность помощника секретаря ЦК КП(б)У, которую я занимаю, обязывает и меня и организацию к особой осторожности. Руководство организации, сказал мне РАИСОВ, примет все меры для того, чтобы как можно глубже меня зашифровать. Ок мне, в частности говорил, что будут даны указания таким членам организации, как ПОСВОЛЬСКИЙ, ИВАНУШКИН, ШАХАР и др<угие>, как можно реже ходить ко мне, и предложил и мне избегать встреч с ними. Связь моя с организацией должна была осуществляться только через РАИСОВА.
В мои задачи как члена контрреволюционной троцкистской организации входило:
а) Использование своего влияния в аппарате ЦК КП(б)У для проталкивания членов троцкистской организации на разные участки идеологического фронта. В порядке ’ осуществления этой своей функции мною были рекомендованы на идеологическую работу члены организации: ПОСВОЛЬСКИЙ (ВУАМЛИН), ИВАНУШКИН, РОЗЕН (ВУАН), ГОРЕНШТЕЙН, БИТЕЛЬМАХЕР (Большевик Украины) МИЛОСЛАВИН (аспирант Секретариата ЦК КП(б)У).
б) Привлечение некоторых членов троцкистской организации к участию в подборе разных материалов по моей работе в ЦК с тем, чтобы приблизить этих людей к аппарату ЦК КП(б)У. В порядке осуществления этой своей функции мною были в разное время на протяжении 1934-35 г.г. привлечены к подбору и разработке материалов члены организации СОДИН, ГОРЕНШТЕЙН, ИВАНУШКИН, ЩУПАК, РОЗЕН.
в) Осторожное прощупывание настроений отдельных работников ЦК КП(б)У с целью последующего вовлечения их организацией в свои ряды. В порядке выполнения этой функции я выбрал объектом ФОТИНА – работника секретариата тов. ПОСТЫШЕВА (по Обкому). Настроения ФОТИНА говорили мне с полной очевидностью, что он троцкист и что его можно вовлечь в организацию. Но поскольку я с ФОТИНЫМ работал в одном секретариате, и я мог опасаться провокации и разоблачения с его стороны, я сообщил о настроениях ФОТИНА – РАИСОВУ. Это было в середине 1934 года. РАИСОВ сообщил мне, что, поскольку ФОТИН работает в Обкоме, а членом троцкистской организации является Завед<ующий> культпропом Обкома КАРПОВ, постольку дальнейшая работа по вербовке ФОТИНА в организацию поручена КАРПОВУ. В конце лета 1934 года в один из своих приездов в Киев РАИСОВ сообщил мне между прочим, что ФОТИН – КАРПОВЫМ завербован.
Победы Украины в 1933-34 г.г. и особенно крутой подъем сельского хозяйства вызвали у меня большие сомнения насчет правильности того контрреволюционного пути борьбы против партии, на который я встал. Началась раздвоенность, раскаяние за свои действия. Но опутанный и связанный по рукам фактом участия в троцкистской организации, опасаясь разоблачения меня со стороны организации, я продолжал в ней оставаться.
Приход в ВУАМЛИН нового руководства (ДЗЕНИСА, СЕНЧЕНКО) и последовавшее затем снятие с научной работы ряда членов троцкистской организации (НАУМОВ, ШАХАР, ВИНОКУР) встревожили меня. Однако РАИСОВ, выслушав мои опасения, сообщил мне, что СЕНЧЕНКО является членом троцкистской организации, одним из ее руководящих работников. Что касается ДЗЕНИСА, то РАИСОВ мне сообщил, что ДЗЕНИС принадлежит к право-левацкому блоку, который связан с троцкистской организацией. Назвал он мне как членов право-левацкого блока также ВОЙТИНСКОГО и САРАДЖЕВА. Таким образом, говорил мне РАИСОВ, опасения мои неосновательны, тем более что во главе Культпропа ЦК КП(б)У стоит КИЛЛЕРОГ, который является одним из руководящих работников организации и на которого специально возложена организацией задача регулирования расстановки троцкистских кадров на идеологическом фронте. Этот разговор имел место в середине 1934 года.
Хотя летом 1934 года я в связи с переездом правительства переехал в Киев, однако связь с РАИСОВЫМ не прерывалась. Встречаться мы стали, конечно, значительно реже. Эти встречи происходили обычно в моем рабочем кабинете во время приездов РАИСОВА на пленумы ЦК КП(б)У или по вызовам ЦК.
В один из этих своих приездов осенью 1934 года незадолго до убийства КИРОВА РАИСОВ сообщил мне, что троцкистская организация решила стать на путь террора против СТАЛИНА и других руководителей страны. Объяснение этому изменению методов борьбы давалось следующее: поскольку победы партии во всех областях строительства социализма выбивают почву из-под ног троцкистской организации, поскольку массовой базы для своей деятельности троцкистская организация лишилась, постольку решающим методом дальнейшей борьбы является террор против вождей страны. Это не снимает задачи обработки и вербовки в организацию разных враждебных “обиженных” и недовольных элементов. Основной смысл вступления троцкистской организации в блок с националистами на Украине состоит в том, чтобы сгруппировать борющиеся против партии силы и попытаться использовать националистов в качестве исполнителей тер<рористических> актов.
В связи с этой информацией я спросил РАИСОВА – меняется ли моя роль и работа как члена организации. С своей стороны я высказал соображение, что занимаемая мною должность делает чрезвычайно опасной поручение мне какой бы то ни было организаторской или исполнительской функции, связанной с подготовкой и осуществлением тер<рористических> актов. Я указал на то, что малейший провал или разоблачение меня могут привести к провалу многих ценных для организации людей. РАИСОВ мне ответа в тот раз не дал и обещал в следующий приезд сообщить мне мнение руководства организации по этому вопросу.
В следующий свой приезд в Киев – это было уже после Убийства КИРОВА – РАИСОВ сообщил мне, что руководство организации разделяет мои соображения насчет того, что, поскольку я работаю на слишком опасном с точки зрения массовых разоблачений троцкистов участке, было бы вредно для организации поручать мне какие бы то ни было исполнительские или организаторские функции по подготовке и организации тер<рористических> актов. Больше мы с РАИСОВЫМ при последующих встречах с ним к этому вопросу не возвращались.
Настоящее показание написано мной собственноручно.
Допросил
НАЧ. 5 ОТД. СПО –
СТ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУДАР. БЕЗОПАСНОСТИ: БОРИСОВ
Верно:
СТ. ИНСПЕКТОР УАО ГУГБ – Голанский (Голанский)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 250, Л. 137-144.
