Сов<ершенно> секретно.
ПРОТОКОЛ ОЧНОЙ СТАВКИ
СОКОЛЬНИКОВА Г.Я. с БУХАРИНЫМ Н.И., произведенной 8-го сентября 1936 года Прокурором Союза ССР ВЫШИНСКИМ А.Я в присутствии Секретаря ЦК ВКП(б) Л.М. КАГАНОВИЧА и Председателя КПК и Секретаря ЦК ВКП(б) Н.И. ЕЖОВА.
ВЫШИНСКИЙ А.Я. (к СОКОЛЬНИКОВУ): Расскажите кратко о своем участии в блоке и о своих связях с различными лицами и группами, боровшимися против руководителей партии и правительства.
СОКОЛЬНИКОВ Г.Я.: На очной ставке с РЫКОВЫМ я дал уже по этому поводу подробные объяснения. Кратко о своем участи в блоке могу сообщить следующее:
Участвуя в этом блоке и входя в центр этого блока, я, конечно, знал, что блок организовался на основе террора против руководителей ВКП(б) и советского правительства, и в первый период своего участия в этом блоке был информирован КАМЕНЕВЫМ о подготовлявшихся террористических актах. В связи с арестами после 1-го декабря 1934 года и провалом центра была создана новая тройка в составе: меня, СОКОЛЬНИКОВА, РАДЕКА и СЕРЕБРЯКОВА. Мы установили контакт с ПЯТАКОВЫМ, который также вошел в центр. Переговоры с правыми относятся к ноябрю 1935 года. Эти переговоры были продолжением тех, которые велись еще в 1932 году и о которых я знал от КАМЕНЕВА, утверждавшего, что он в 1932 году вел переговоры об организации блока с БУХАРИНЫМ, ЗИНОВЬЕВ – с ТОМСКИМ, а ШАРОВ и ЕВДОКИМОВ – с УГЛАНОВЫМ. КАМЕНЕВ мне говорил, что он, КАМЕНЕВ, впоследствии сообщил БУХАРИНУ и РЫКОВУ об организации блока и о том, что блок организован на террористической основе. Однако правые в блок не вошли, но согласились на контакт и взаимную политическую информацию. Осенью 1935 года я по прямому поручению нового центра обратился к ТОМСКОМУ с предложением вступить в блок. ТОМСКИЙ согласился, подтвердив, что он действует от имени БУХАРИНА и РЫКОВА. Таким образом, к началу 1936 года блок расширился за счет участия правых. Мне известно, что ПЯТАКОВ условился с ТОМСКИМ о том, чтобы связать людей, которых должен был привести в этот блок ТОМСКИЙ, с ДРЕЙЦЕРОМ. Тогда же была выработана с ТОМСКИМ общая схема действий, причем было достигнуто соглашение о том, чтобы террористические акты сопровождались использованием сил, имеющихся в
Красной Армии, в частности – ПРИМАКОВА и ПУТНЫ. Тогда же намечен был вариант военного выступления в Ленинграде. Говоря со мною, ТОМСКИЙ выступал от имени всей группы, т.е. от имени и БУХАРИНА, и РЫКОВА; в частности, ТОМСКИЙ называл БУХАРИНА в связи с предположением использовать в контрреволюционных целях блока типографию “Известия”, причем ТОМСКИЙ говорил об участии БУХАРИНА в это время, как о вполне реальной возможности, ссылаясь на то, что он имеет согласие БУХАРИНА.
КАГАНОВИЧ Л.М.: В разговорах с вами ТОМСКИЙ ссылался ли на какую-либо программу правых? Говорил о том, какие политические взгляды развивал БУХАРИН?
СОКОЛЬНИКОВ: Детально не ссылался. Вообще о программе разговоров было очень мало.
БУХАРИН Н.И. (к СОКОЛЬНИКОВУ): Почему вы ни разу со мною не переговорили по поводу блока? Ведь мы знаем друг друга с 1904-1905 года, вы жили вместе со мной в Швейцарии, вы в 1928 году связали меня с КАМЕНЕВЫМ. Почему вы, узнавши от ТОМСКОГО о моем якобы участии в блоке, ни разу со мною об этом не переговорили?
СОКОЛЬНИКОВ: Я избегал прямых обращений к БУХАРИНУ, так же как и он ко мне. В начале 1935 года у меня был короткий разговор с БУХАРИНЫМ по поводу статьи в “Известиях”. Я считал неудобным для себя сейчас же после своего назначения зам<естителем> наркомлеса выступать в печати против наркомата; я думал, что удобнее мне выступить под псевдонимом. Но БУХАРИН мне ответил на это: “Вы должны бороться за свою легальность. Это я доказываю и РЫКОВУ”.
БУХАРИН Н.И.: Это не совсем так. Разговор был вовсе не о том, чтобы бороться за легальность, а о том, что незачем вам как зам<естителю> наркома играть в прятки в критике своего наркомата, я тогда же говорил, что удивляюсь тому, что РЫКОВ ничего не пишет о наркомате связи. СОКОЛЬНИКОВ путает. СОКОЛЬНИКОВ звонил мне, например, по поводу помещения рецензии на книжку его жены, а по поводу блока, несмотря на наши очень короткие отношения, он ни разу со мной не счел нужным переговорить.
СОКОЛЬНИКОВ: Я подтверждаю, что БУХАРИН говорил именно о необходимости мне бороться за легальность. Смысл был именно таков, что мне печататься трудно, а он, БУХАРИН, готов мне оказать в этом содействие. Что же касается переговоров по делам блока, то эти переговоры шли через ТОМСКОГО. Это был конспиративный путь. Мы вообще избегали излишних разговоров – мои встречи и разговоры с БУХАРИНЫМ могли навлечь подозрения. Кроме того, с 1929 года у нас с БУХАРИНЫМ, в сущности говоря, никаких личных отношений уже не было. Я подтверждаю, что о террористическом уклоне БУХАРИНА я знаю со слов КАМЕНЕВА, ТОМСКОГО и ПЯТАКОВА. ТОМСКИЙ мне говорил, что он совещался по делам блока с БУХАРИНЫМ и выступал от имени БУХАРИНА. Что же касается указания БУХАРИНА, что я его свел в 1928 году с КАМЕНЕВЫМ, то это верно, но должен добавить, что и здесь инициатива была не моя, а БУХАРИНА. Летом 1928 года мне позвонил БУХАРИН и сказал, что хочет ко мне прийти. Я ему не отказал в этом. БУХАРИН пришел и сказал, что хочет встретиться с ЗИНОВЬЕВЫМ, и спросил, не знаю ли я его адреса. ЗИНОВЬЕВ был в то время в Калуге, адреса его я не знал, но я знал адрес КАМЕНЕВА. Когда же КАМЕНЕВ приехал в Москву, состоялась его встреча с БУХАРИНЫМ, и тогда же было условлено, что БУХАРИН будет говорить с ЗИНОВЬЕВЫМ.
БУХАРИН Н.И.: Я настаиваю на том, что в 1928 году СОКОЛЬНИКОВ меня буквально изнасиловал, чтобы я встретился с КАМЕНЕВЫМ.
СОКОЛЬНИКОВ: Это не так. Инициатива принадлежала КАМЕНЕВУ.
КАГАНОВИЧ Л.М. (к СОКОЛЬНИКОВУ): Есть ли у Вас какие-либо факты, из которых было бы видно, что ТОМСКИЙ говорил о какой-то политической платформе БУХАРИНА?
СОКОЛЬНИКОВ: Нет, таких фактов у меня нет. Никаких разговоров о политических взглядах БУХАРИНА ТОМСКИЙ не вел.
КАГАНОВИЧ Л.М.: Если ТОМСКИЙ блокировался с вами, то он должен был назвать вам своих людей. Говорил он с вами о своих людях? Кто эти люди?
СОКОЛЬНИКОВ: О людях ТОМСКИЙ не разговаривал. О людях ТОМСКИЙ должен был говорить с ДРЕЙЦЕРОМ и ПЯТАКОВЫМ, хотя он называл ТОЛСТОПЯТОВА. Подтверждаю, мы говорила относительно группы правых, о вхождении их в блок, о вхождении ТОМСКОГО в центр, о признании руководящей роли за троцкистами и о плане действий.
КАГАНОВИЧ Л.М.: Во имя чего?
СОКОЛЬНИКОВ: Во имя захвата власти.
ЕЖОВ Н.И.: Во имя какой политической и экономической платформы?
СОКОЛЬНИКОВ: В первый момент мы рассчитывали линию ЦК не ломать. Хотя прямых решений блока по вопросу о политической программе у нас не было, в основе у нас была правая линия – восстановление мелкого индивидуального хозяйства в деревне; в известной мере роспуск колхозов; сокращение размаха индустриализации.
КАГАНОВИЧ Л.М.: Какова была ваша внешняя политика: вела она к ослаблению или к усилению советского государства?
СОКОЛЬНИКОВ: Конечно, к ослаблению.
КАГАНОВИЧ Л.М.: Считал ли блок нашу систему социалистической?
СОКОЛЬНИКОВ: Считал.
КАГАНОВИЧ Л.М.: Почему же вы хотели свергнуть руководителей, построивших эту систему?
СОКОЛЬНИКОВ: Думали, что мы сами лучше поведем дело.
КАГАНОВИЧ Л.М.: В какой мере ваша точка зрения была согласована с программой правых и троцкистов?
СОКОЛЬНИКОВ: Я не считал, что у нас возможны разногласия.
КАГАНОВИЧ Л.М.: Из ваших объяснений видно, что главное ваше стремление – привлечь ТОМСКОГО, а не БУХАРИНА. Чем это объясняется?
СОКОЛЬНИКОВ: Тем, что мы считали ТОМСКОГО практической силой и в этом смысле наиболее подходящим участником нашего центра; считали, что он будет больше работать, что у него больше связей, и, кроме того, исходя из его бесед с КАМЕНЕВЫМ и ЗИНОВЬЕВЫМ, знали, что у него сложились террористические настроения.
КАГАНОВИЧ Л.М.: Почему вы поверили, что ТОМСКИЙ действует от имени БУХАРИНА и РЫКОВА?
СОКОЛЬНИКОВ: Потому, что и раньше были переговоры с правыми, и КАМЕНЕВ утверждал, что он информировал БУХАРИНА в РЫКОВА и о блоке, и о террористических актах, и о задачах захвата власти; кроме того, я имел прямое заявление ТОМСКОГО, что он действует от имени БУХАРИНА и РЫКОВА.
КАГАНОВИЧ Л.М.: Таким образом, вы лично участвовали в контрреволюционном троцкистско-зиновьевском террористическом центре и подготовляли террористические акты против руководства ВКП(б). Как же вы клялись в верности ЦК? Значит, вы подло лгали, обманывали?
СОКОЛЬНИКОВ: Да, я лгал, я хотел тем самым скрыть свои старые связи, с которыми я не порвал.
КАГАНОВИЧ Л.М.: Знали ли вы о подготовке убийства КИРОВА?
СОКОЛЬНИКОВ: Знал. Мне говорил КАМЕНЕВ, что готовится убийств КИРОВА.
ЕЖОВ Н.И.: Можно ли вам после всего здесь сказанного в какой-нибудь мере верить?
СОКОЛЬНИКОВ: В чем же вы сомневаетесь? Вы спрашиваете, можно ли мне верить? Это, конечно, надо решить на основании фактов. Надо мои показания проверить другми обстоятельствами. Но если я говорю сейчас, не щадя себя, то я это делаю, потому что считаю нужным доказать, что никакого оружия у меня в руках против партии нет и что я делаю все возможное со своей стороны, чтобы ликвидировать эту преступную организацию.
На этом очная ставка была закончена.
Показания мои в протоколе очной ставки записаны правильно и мне прочитаны: (Сокольников)
Запись моих объяснений в протоколе очной ставки сделана правильно: (Бухарин)
(КАГАНОВИЧ Л.М.)
(ЕЖОВ Н.И.)
(ВЫШИНСКИЙ А.Я.)
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1. Д. 176, Л. 27-34.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
БУХАРИНА Н.И., произведенного 8-го сентября 1936 года Прокурором Союза ССР ВЫШИНСКИМ А.Я., Секретарем ЦК ВКП(б) КАГАНОВИЧЕМ Л.М. и Председателем КПК и Секретарем ЦК ВКП(б) ЕЖОВЫМ Н.И.
ЕЖОВ Н.И. (к БУХАРИНУ): Что вы можете сказать по поводу показаний СОКОЛЬНИКОВА?
БУХАРИН: По существу показаний СОКОЛЬНИКОВА я уже сказал на очной ставке с ним. Я заявляю, что с КАМЕНЕВЫМ я виделся всего три раза и исключительно по академическим делам; никаких решительно разговоров на политические темы я не вел. Я прошу ЦК возможно скорее выяснить этот вопрос. Политически я совершенно выхолощен. Эти чудовищные показания СОКОЛЬНИКОВА ставят меня в исключительно тяжелое положение. Я готов на самые крайние решения… Я не могу жить в подозрении.
КАГАНОВИЧ Л.М. Если вы политик, то вы не можете ставить вопрос о жизни. На суде были сделаны обвиняемыми заявления, и достоинство советского суда требовало поступить так, как поступил прокурор. Нам не в чем извиняться перед вами. Вы блудили и вы должны нести последствия этого.
БУХАРИН: Я признаю, что в 1928-1929 г.г. я совершил ошибку. Но я утверждаю, что с тех пор я никаких разговоров о борьбе против партии не вел. (Плачет) Ни с ТОМСКИМ, ни с РЫКОВЫМ подобного рода вопросов я никогда не ставил.
Запись моих показаний в протоколе допроса сделана правильно и мне прочитана: (Бухарин)
(КАГАНОВИЧ Л.М.)
(ЕЖОВ Н.И.)
(ВЫШИНСКИЙ А.Я.)
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1. Д. 176, Л. 38-39.
