ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

ЕЛЬКОВИЧА, Якова Рафаиловича, от 14/1-35 г.

ВОПРОС: Следствие располагает данными, что убийство т. КИРОВА, совершенное членом зиновьевской организации НИКОЛАЕ­ВЫМ, явилось результатом систематического разжигания ненависти в отношении руководителей советской власти и партии со стороны верхушки и членов зиновьевской организации. Что Вы можете по этому вопросу показать?

ОТВЕТ: Основное содержание деятельности зиновьевской к.-р. организации, как ее руководящего московского центра, так и связанных с этим центром членов организации, работавших на местах, в том числе и моей деятельности как члена органи­зации, на протяжении всех лет существования организации и вплоть до 1934 года, – заключалось в культивировании и раз­жигании среди членов организации вражды и ненависти к руководителям партии и советской власти; результатом этого раз­жигания ненависти к руководителям партии и явилось убийство т. КИРОВА. Обсуждение почти всех актуальных вопросов жизни страны и политики партии – практиковавшееся в нашей организации на протяжении всех лет, – сопровождалось злобными выпадами против руководителей партии и персонально против СТАЛИНА, подхватыванием и безудержным раздуванием переживаемых страной трудностей. На эти трудности наша организация ставила ставку. Любая беседа с членами центра (о его составе я уже показывал), начиная с ЗИНОВЬЕВА, которые я имел во время моих приездов в Москву, любая установка, которую я от них получал, всегда была пропитана духом ненависти к партийному руководству и прежде всего к т. СТАЛИНУ. Во время моих неоднократных встреч с ЗИНОВЬЕВЫМ на протяжении 1929-1934 г.г. последний неоднократно подчеркивал “эмпирический характер” руководства партии и вызванных этим “дополнительных издержках”. ЗИНОВЬЕВ говорил об отсутствии у руководства (при этом всегда в первую очередь подразумевал т. СТАЛИНА) ленинского предвидения. При этих и им подобных к.-р. выпадах всегда под­разумевалось, что единственным носителем марксистско-ленинского предвидения является наша организация во главе с ЗИНОВЬЕВЫМ. К.-р. клевета об эмпирическом характере руководства пар­тией и якобы обусловленных этим колебаниях в политике широко распространялась в среде московского центра во все эти годы, являясь, по существу, повторением гнуснейшего отрав­ленно-клеветнического троцкистско-зиновьевского тезиса о “качке”.

Высказывания членов центра организации ЗИНОВЬЕВА, ЕВДОКИМОВА, БАКАЕВА, а также ГОРШЕНИНА (начиная с 1930 года) по вопросам коллективизации целиком были построены на этом тези­се и неизменно сопровождались клеветническими обвинениями по адресу т. СТАЛИНА. В этом духе я получал установки при моих приездах по делам организации в Москву в 1930 году от членов центра ЗИНОВЬЕВА, ЕВДОКИМОВА и от ГОРШЕНИНА. Эти же установ­ки я передавал при моем приезде в том же году в Ленинград членам ленинградской организации ДМИТРИЕВУ Тимофею, ЛЕВИНУ Владимиру (последние являлись членами ленинградского центра), ГАЙДЕРОВОЙ, БАШКИРОВУ и другим.

Во время своих приездов в Москву в 1930, 31, 32 г.г. я получал ряд установок по вопросам сельского хозяйства также от члена центра ЕВДОКИМОВА. Последний специально занимался тенденциозным подбором материалов по сельскому хозяйству. Анализировал сводки, подбирал и подкреплял свои к.-р. выводы о состоянии сельского хозяйства и политики партии в этой области – подтасованными цифрами. Сущность этих выводов и установок, которые я получал от ЕВДОКИМОВА, сводилась к клеветническим

утверждениям о продолжающемся непрерывном упадке сельского хозяйства, об отсутствии у колхозников заинтересованности в успехах коллективизации, к заявлениям, что от животноводства скоро ничего не останется, и т.д. Эти выводы ЕВДОКИМОВ сопро­вождал злостными нападками на руководство партии и персонально т. СТАЛИНА, клеветой об “эмпиричности сталинского руководства”, которое, как он выражался, обходится стране и партии очень дорого. Эти капитулянтско-реставраторские установки ЕВДОКИМОВА и других членов центра разделялись и мною и через меня передавались другим членам организации. Особенно сильно обозначилась среди членов нашей организации ставка на трудно­сти и, в связи с этим, клевета на руководство партии и т. СТАЛИ­НА – в 1932 году.

Размеры недородов на Украине и Северном Кавказе преувеличивались нами в десятки раз и подавались как крах колхоз­ного строя. В беседах, которые я имел во время своего приезда в Москву в 1932 году с членами центра ЕВДОКИМОВЫМ и БАКАЕВЫМ, а также с ГЕРТИКОМ и ГОРШЕНИНЫМ, неоднократно звучало: “Вот до чего довело страну сталинское руководство”. В таком же духе вопросы коллективизации обсуждались на одном из собраний членов организации на квартире БАКАЕВА в 1932 году. Присутствовали члены организации БАКАЕВ, КОСТИНА, ГОРШЕНИН, АНИШЕВ, КОЖУРО, я, НАТАНСОН, НАУМОВ. Кажется, на этом собрании присутствовал член организации ОЛЬХОВСКИЙ, приехавший из г. Горького и связанный по делам организации с БАКАЕВЫМ. Я не помню отдельных выступлений на этом собрании, но смысл всех положений, которые здесь формулировались нами, сводился к чудовищному преу­величению размеров недорода в отдельных областях, к к.-р. утверждениям, что дело коллективизации отброшено далеко назад, что с коллективизацией страна зашла в тупик, что к этому привел грубый эмпиризм партийного руководства. Капитулянт­ско-реставраторский, ярко антисоветский характер наших высказываний на этом собрании, пропитанных неудержной враждебностью и ненавистью к руководству партии и персонально к т. СТАЛИНУ, – я хорошо помню. Пораженческие позиции членов нашей организации наиболее ярко выявились также в связи с обсуждением упомянутого круга вопросов. Именно к 1932 году относится широко распространявшееся ГОРШЕНИНЫМ и ГЕРТИКОМ среди членов организации к.-р. положение о том, что в связи с голодом

в ряде областей и отсутствием личной заинтересованности кол­хозников последние в случае войны “не будут воевать”. Эти положения я, в свою очередь, передавал членам ленинградской организации АНИШЕВУ и НАТАНСОН при своей поездке в Ленинград в декабре 1932 года.

Я заявил, что при создавшемся в колхозах положении колхозник воевать не пойдет. Исходным моментом в этой гнусной клевете на партию и советскую власть являлся старый троцкистский тезис о КЛЕМАНСО.

Исключительная беспринципность и злопыхательство членов зиновьевской к.-р. организации в отношении к партии и ее руководству ярко характеризуются той позицией, которую мы заняли в 1933 году по вопросу о зернопоставках. Когда партия и правительство опубликовали решение о зернопоставках, – члены нашей организации начали это решение дискредитировать. Сначала этот обстрел велся нами под флагом “колхозник все равно не поверит”, а потом (также в связи с постановлением об укреплении индивидуального колхозного животноводства) под флагом того, что в колхозах будут возрождаться собственнические и частнокапиталистические тенденции. Такую установку я получил у ГОРШЕНИНА в 1933 г.

Такое мероприятие, как чистка партии 1933 года широко ис­пользовалось нами – членами зиновьевской организации для уси­ления клеветнической борьбы против руководства партии. Чистку мы изображали, как мероприятие, специально организованное партруководством, т. СТАЛИНЫМ для того, чтобы расправиться со всеми неугодными и в первую очередь со всеми зиновьевцами. Доп­росы, связанные с чисткой, обсуждались также на одном из соб­раний членов организации в конце 1933 года на квартире у ФЕДОРОВА. Присутствовали члены организации: ФЕДОРОВ Г., КУКЛИН, ГЕССЕН, я и ГОРШЕНИН. В частности, вопросы чистки здесь обсуждались в связи с исключением из партии ГОРШЕНИНА и ФЕДОРОВА. Каждое исключение зиновьевца рассматривалось на этом собрании как акт расправы руководства партии с зиновьевцами и воспринималось как удар по организации в целом. И это обсуждение было насыщено к.-р. клеветой в отношении т. СТАЛИНА. В следующий мой приезд в Москву в конце октября 1934 года я встретился с членами организации ГОРШЕНИНЫМ, БАКАЕВЫМ, КОЖУРО и КОСТИНОЙ. Вновь разговоры о расправе по поводу вывода ЗИНОВЬЕВА из “Большевика” и нападки на руководство партии в связи с этим. Наконец, моя последняя встреча с ЗИНОВЬЕВЫМ в ноябре 1934 года (о которой я уже показывал), во время которой он лично говорил о своем снятии с “Большевика” как о факте расправы со стороны т. СТАЛИНА.

Приведенные мною факты с достаточной яркостью говорят о том, что во всей нашей контрреволюционной, антисоветской рабо­те мы, члены зиновьевской организации и в первую очередь наш московский центр, систематически и упорно культивировали вражду и разжигали ненависть против руководителей партии и государства и в первую очередь против т. СТАЛИНА. Эта отрав­ленная атмосфера махровой к.-р. вражды и разжигания ненавис­ти к партийному руководству регулярно распространялась и на Ленинград, путем систематической двухсторонней связи между московским центром и ленинградской организацией. В частности, в Ленинград ездили и связывались с членами организации: ГЕССЕН, ГЕРТИК, ХАРИТОНОВ, я, КОЖУРО и другие. В Москву ездили и встречались с членами центра – ЛЕВИН Вл., АНИШЕВ, НАТАНСОН, БАШКИРОВ и другие. Прямым следствием этой контрреволюционной работы и травли вождей партии со стороны нас – членов к.-р. зиновьевской организации, явилось убийство т. КИРОВА членом зиновьевской организации НИКОЛАЕВЫМ.

Записано с моих слов правильно, мною прочитано –

ЕЛЬКОВИЧ.

ДОПРОСИЛ:

НАЧ. 1 ОТД. СПО УГБ – ЛУЛОВ.

Верно: Казакова

РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 134, Л. 207-212.