Протокол допроса В.В. Кузьмина

 

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

КУЗЬМИНА В.В., от 8-10 марта 1933 г.

 

КУЗЬМИН Владимир Васильевич, 1905 г<ода> рождения, бывш<ий> член ВКП(б) с 1921 по 1932 г., учился в ИКП, работал Нач<альником> Соц<иально->Быт<ового> Сектора Крайплана ЗСК, –

 

показал:

 

Идейное руководство нашей организацией осуществлялось непосредственно Н.И. БУХАРИНЫМ. В течение всего периода борьбы организация была связана с Н.И. БУХАРИНЫМ, А.И. РЫКОВЫМ и М.П. ТОМСКИМ и получала до последнего времени от них и прежде всего от Н.И. БУХАРИНА соответствующие установки и согласовывала с ними свои решения.

Н.И. БУХАРИН обсуждал с рядом руководящих товарищей из организации: СЛЕПКОВЫМ, МАРЕЦКИМ и др<угими> свою линию поведения в ЦК.

Я имел с Н.И. БУХАРИНЫМ ряд личных разговоров, из которых считаю необходимым остановиться на наиболее важных.

Осенью 1929 года я выехал с поручением от нашей организации в гор. Кисловодск к находящемуся там Н.И. БУХАРИНУ. Полученное мною поручение заключалось в информации БУХАРИНА о положении оппозиционных дел в Москве и в Коминтерне.

Кроме того, я должен был получить от Н.И. БУХАРИНА директивы организации. Я выехал к БУХАРИНУ с письмами от СЛЕПКОВА и М.И. УЛЬЯНОВОЙ. Моя поездка к БУХАРИНУ была обставлена конспиративно, т.к. являлась нелегальной.

В Кисловодске я встретил члена нашей организации САПОЖНИКОВА, вместе с которым отправились к Н.И. БУХАРИНУ.

Н.И. БУХАРИН считал, что т. СТАЛИН так привязал к себе всю систему государственно-политических рычагов, что его можно снять только вооруженным восстанием. Нам надо вести борьбу за коллективное руководство в ЦК.

Н.И. БУХАРИН поставил ряд вопросов о необходимости связей с рабочими, говорил, в частности, о том, чтобы поставить своей задачей возобновить свои связи, о необходимости организации выступлений партийных рабочих на собраниях, о том, что важно получить документ от рабочих против политики, проводимой т. СТАЛИНЫМ, и проч<ее>.

М.И. УЛЬЯНОВОЙ БУХАРИН просил передать, чтобы она молчала и терпела.

Кроме того, им были даны указания по вопросу о поведении нашей организации в связи с фактами “коррупции”, имевшими место в германской компартии (задавать вопросы на собраниях, почему ТЕЛЬМАН скрыл это дело от ЦК и Коминтерна, и т.п.).

Полученные мною от БУХАРИНА директивы я передал в виде сообщения на заседании организации и отдельно СЛЕПКОВУ.

В начале 1930 года тройка подала заявление в ЦК, в котором давалась, в частности, критика формулы СТАЛИНА о “дани” с крестьянства. Я получил от организации задание выступать в ИКП на общем собрании. Ночью перед собранием на квартире РОЗИТА – члена ЦКК – я ознакомился со всеми заявлениями тройки.

После моего выступления в ИКП был поставлен вопрос о моем исключении. В это-то время я встретился с БУХАРИНЫМ на квартире МАРЕЦКОГО. БУХАРИН был возмущен всеми этими методами борьбы и сказал, что честно бороться в таких условиях просто невозможно. “Если Вас обманывают, – говорил он, – клевещут, то “овечек” нечего разыгрывать. Их надо водить за нос и лицемерить”.

Н.И. БУХАРИН написал платформу с критикой линии ЦК. Основная мысль платформы сводилась к доказательству растущей бюрократизации и загнивания хозяйственной, политической и культурной жизни страны. Платформа была написана очень резко, методы руководства сравнивались с петровской дубинкой и выдергиванием бород. Рисовались самые тяжелые перспективы. Эта платформа была зачитана летом 1929 г. членом организации ЦЕЙТЛИНЫМ на узком собрании организации. Указанная платформа назначалась для распространения.

В том же 1929 г. и 1930 г. на собраниях нашей группы и в отдельных разговорах среди сторонников оппозиции БУХАРИНА, РЫКОВА и ТОМСКОГО в ЦК из числа членов ЦК <было> 10-12 фамилий, в том числе: КУЛИКОВ, МИХАЙЛОВ и друг<ие>.

Весной 1930 г., т.е. спустя несколько месяцев после заявления тройки об отказе от своих взглядов, я снова, приехав в Москву по делам Госплана и Академии Наук, встретил Н.И. БУХАРИНА.

Н.И., обращаясь ко мне, спросил: “Ты теперь и руки не подашь наверное? Ренегат, изменник, да?”

Так как я был информирован СЛЕПКОВЫМ и МАРЕЦКИМ, с которыми встретился раньше Н.И., в том числе что вожди – Н.И. БУХАРИН, РЫКОВ и ТОМСКИЙ не изменили, по существу, своим взглядам, то я на вопрос Н.И. БУХАРИНА ответил какой-то шуткой.

Из намеков и разговоров Н.И. БУХАРИНА, а также из разговора моего со СЛЕПКОВЫМ дело было разъяснено таким образом, что “суть” Николая Ивановича не в статьях, а в “Заметках экономиста” и др<угих> его работах.

В разговоре с Н.И. БУХАРИНЫМ, я сказал ему, что необходимо поговорить как-нибудь обстоятельней, что надо политически обрабатывать людей, что в Сибири я уже эту работу начал, но надо условиться, как и что делать. Н.И. ответил на это, что поговорим после. После же я не мог встретиться с ним и уехал в Сибирь, ни о чем не договорившись. Затем я был в Москве в течение нескольких месяцев в командировке в 1931г. (с марта по июль). В течение этих месяцев я виделся со многими товарищами из нашей организации, в частности со СЛЕПКОВЫМ и МАРЕЦКИМ. Из их разговоров для меня было совершенно ясно, что тактика двурушничества должна продолжаться, и такой же тактики держатся вожди. В это же время я не раз встречался с Н.И. БУХАРИНЫМ лично. В связи со смертью МАЯКОВСКОГО БУХАРИН написал статью, которую я читал у МАРЕЦКОГО в присутствии И.Н. вслух. Николай Иванович просил обратить внимание на те цитаты из Маркса, где говорилось о “грубом коммунизме, ликвидирующем личность”, и цитаты МАЯКОВСКОГО против казенщины. Статья в “Правде” не была помещена. Все эти вставки в статьях: “иезуитизм” и “трупизм” в памфлете против папы римского и “грубый коммунизм”, который ниже частной собственности, в статье о МАЯКОВСКОМ и т.д. были, конечно, формой борьбы против руководства, возглавляемого т. СТАЛИНЫМ.

Осенью 1931 г. я встретил Н.И. БУХАРИНА в Научно-Исследовательском секторе ВСНХ. Н.И. развивал ту мысль, что СТАЛИН вынужден ходом вещей отступать и принимать предложения правой оппозиции, как в свое время он отступил на позиции ТРОЦКОГО: “Возможно, что с этого конца они сами подойдут к этой линии. Сейчас на Пленуме ЦК мне смотрят в рот, что я скажу. У всех улыбки Авгура, потому что младенцу понятно, что идет отступление на наши позиции”.

Затем был разговор с Н.И. в ВСНХ в связи с тем, что я просил его предпринять что-нибудь для оставления меня в Москве. Узнав, что я в Крайплане работаю Начальником Пром<ышленного> сектора, он возразил против моего отъезда, считая, что Крайплан – это очень важная позиция в организационно-политическом отношении, что “надо заботиться о кадрах. Все наши ребята должны заняться этим”.

Позднее о политических позициях БУХАРИНА я слышал от МАРЕЦКОГО, с которым встречался в Свердловске, и далее от СЛЕПКОВА во время моего приезда в Москву осенью 1932 г. СЛЕПКОВ рассказал, что он написал Н.И. письмо, в котором выражалось недовольство политикой Н.И.

В Москве в связи с разговорами о платформе, о необходимости форсированной пропагандистской работы я интересовался политическими позициями БУХАРИНА, ТОМСКОГО, РЫКОВА. СЛЕПКОВ, оценивая поведение БУХАРИНА, видел его заслугу в том, что “он не ходит на задних лапках перед СТАЛИНЫМ, а держит себя независимо”.

Осенью 1932 г. я поставил перед СЛЕПКОВЫМ вопрос, знает ли Н. БУХАРИН о работе нашей организации, СЛЕПКОВ ответил, что Н.И. знает об этом.

О поведении ТОМСКОГО я слышал от СЛЕПКОВА не раз хорошие оценки, в частности после того, как ЦЕЙТЛИН информировал СЛЕПКОВА о ТОМСКОМ.

С РЫКОВЫМ поддерживал связь главным образом член нашей организации – Сергей РАДИН.

Связь с лидерами правой оппозиции ставила всю нелегальную работу нашей организации на более прочную почву.

 

Записано с моих слов верно, лично прочитано –

 

КУЗЬМИН.

 

Верно: С. Эдельман

 

 

РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 189, Л. 126-131.