ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого АНДРЕЕВА Владимира Михайловича.
от 27 октября 1936 года.
Вопрос: Вы признаете себя виновным в предъявленном Вам обвинении по ст. 58-4-9-11 УК РСФСР?
Ответ: Да, виновным себя в предъявленном мне обвинении я признаю.
Вопрос: Дайте подробные показания об обстоятельствах, при которых Вашей подрывной группой был организован взрыв 23/IX-36 г., в результате которого погибло 9 горняков и 15 получило тяжелые повреждения?
Ответ: Взрыв 23 сентября был результатом целого ряда подрывных актов, проводившихся нами в течение длительного периода времени.
Вопрос: Какие это подрывные акты?
Ответ; Одним из основных способов подрывной работы нашей группы являлась дезорганизация и развал вентиляционного хозяйства шахты. Шахта “Центральная” является но условиям газонасыщенности самой опасной шахтой Кузбасса, и работы на ней требуют особо строгого соблюдения правил горно-технического надзора.
Всякое нарушение этих правил ведет к тому, что выработки в сильной степени загазовываются, и в них работать делается невозможным. Эти особенности шахты “Центральная” нами и были использованы в нашей разрушительной работе.
При выемке угля мы создавали громадное количество тупиков, которые провентилировать было совершенно невозможно, в результате эти тупики сильно загазовывались сами и загазовывали прилегающие к ним выработки, этим выводились из строя забои и снижался фронт очистных работ. В то же время оставление этих тупиков постоянно создавало на шахте угрозу взрывов и вспышек.
В тех же целях снижения фронта работ сама вентиляция нами разваливалась. Вентиляторы использовались с таким расчетом, чтобы давали наименьшую эффективность, замеры газа в забоях производились неправильно, неправильно же производилась и запись о загазованности забоев в книгах, чем создавалось видимое благополучие, в то время как забои были сильно загазованы. Кроме того, чтобы создать впечатление естественного сильного газовыделения на шахте, стыки воздухопроводных труб не промазывались, в силу чего воздух, подаваемый по ним от вентиляторов, рассасывался через щели и терялся на протяжении выработок, не доходя до забоев. В результате всего этого на шахте были созданы такие условия, что постоянно можно было ожидать взрыва с крупными разрушениями и человеческими жертвами.
Вся эта работа нами проводилась на протяжении 1935-36 г.г.
Вопрос: В чем выражалось Ваше личное участие в подготовке взрыва 23 сентября с<его> г<ода>?
Ответ: Мое участие в подготовке взрыва выражалось в следующем:
1. Выполняя указания ПЕШЕХОНОВА., я совместно с КОВАЛЕНКО и ЛЕОНЕНКО выемку угля производил таким образом, чтобы загазовать выработки, это достигалось созданием огромного количества глухих забоев, не поддающихся вентиляции.
32-я печь, где произошел взрыв, была как раз загазована этим методом, так как выхода на поверхность из этой печи ЛЕОНЕНКО и КОВАЛЕНКО не провели, в силу чего этот забой совершенно был лишен вентиляции. Работы в нем допускать нельзя было, однако КОВАЛЕНКО, ЛЕОНЕНКО и ЛЯШЕНКО, выполняя имеющиеся у них к.-р. задания, работать в нем разрешили.
2. Я знал, что ЛЯШЕНКО в целях срыва вентиляции забоев оставляет незамазанными стыки воздухопроводных труб. Перед взрывом 23/IX ЛЯШЕНКО не были промазаны трубы, идущие по 32-й печи к месту, где произошел взрыв.
3. Я знал, что замеры газа и записи в книгах производятся ЛЯШЕНКО неправильно, что при наличии большой газонасыщенности эти данные показываются преуменьшенными.
Перед взрывом 23/IX наличия газа по данным вентиляционного замера в забое 32-й печи обнаружено не было, в то время как за несколько дней перед взрывом, 20 сентября, наличие газа там определялось в 6%.
4. Имея в акте главного технического инспектора горно-технического надзора НКТП ЛЕВИКОВА от 8-9 сентября с<его> г<ода> прямое предупреждение о таких фактах на шахте, которые должны вызвать катастрофу, я саботировал выполнение предложения ЛЕВИКОВА и в целях страховки себя от обвинений в случае несчастья написал участнику нашей к.-р. группы КОВАЛЕНКО формальное отношение о выполнении требований акта.
5. Я знал, что КОВАЛЕНКО так же, как и я, саботирует выполнение акта ЛЕВИКОВА и ускоряет роковые последствия нашей подрывной деятельности в виде взрыва и гибели горняков.
6. Я знал, что шахта стоит под непосредственной угрозой взрыва, а рабочие посылаются на гибель.
Вопрос: Какие подрывные акты участников Вашей к.-р. группы непосредственно послужили причинами взрыва 23/IX?
Ответ: Выше я уже показал, что взрыв 23 сентября являлся результатом всей нашей подрывной деятельности в области вентиляционного хозяйства шахты. Но так как с начала июня по сентябрь я из Кемерово отсутствовал, то дать показаний о всех деталях подготовки взрыва я не могу.
Вопрос: Вы говорите неправду. Следствию известно, что 8-9-го сентября старшим горно-техническим инспектором при НКТП ЛЕВИКОВЫМ было произведено специальное обследование шахты “Центральная”. Во время обследования ЛЕВИКОВ установил, что целый ряд недочетов в системе работ и в состоянии вентиляции требует немедленного устранения, так как они неизбежно ведут к взрывам и гибели рабочих. Вам известен этот акт?
Ответ: Да, известен.
Вопрос: Когда Вам стал известен этот акт?
Ответ: Акт ЛЕВИКОВА попал ко мне в руки 13-14 сентября.
Вопрос: Недочеты, установленные ЛЕВИКОВЫМ, являются результатом Вашей подрывной деятельности?
Ответ: ЛЕВИКОВ в своем акте отметил в общем все те факты, большинство из которых являются подрывными актами нашей к.-р. группы.
Вопрос: Если бы Вы все сделали так, как требовал ЛЕВИКОВ, и выполнили бы его предложения, это предотвратило бы взрыв?
Ответ: Да, если бы мы честно работали и не ставили перед собой контрреволюционных задач, то, выполнив предложение ЛЕВИКОВА, взрыв не был бы допущен.
Вопрос: Как Вы реагировали на акт ЛЕВИКОВА?
Ответ; Прочитав акт, я понял, что мы находимся под некоторой угрозой разоблачения, и что мне на предложение ЛЕВИКОВА надо как-то реагировать. Я написал участнику нашей к.-р. группы КОВАЛЕНКО, бывшему в это время главным инженером шахты “Центральная”, официальное отношение, в котором формально предложил указание ЛЕВИКОВА выполнить и результаты сообщить Рудоуправлению.
По существу же предложения нашей подрывной работы я решил переговорить с КОВАЛЕНКО лично. Во время одной из наших встреч на шахте незадолго до взрыва я спросил КОВАЛЕНКО, как на него жмет общественность по выполнению указаний ЛЕВИКОВА. Он мне ответил, что отдельные недочеты ему приходится устранять, но это самые незначительные недочеты.
Таким образом, положение с взрывоопасностью на шахте, созданное нами, оставалось прежним.
Вопрос: Вам предъявляется заключение начальника главной горно-спасательной инспекции НКТП ГРИНДЛЕРА по взрыву 23/IХ.
В этом заключении говорится:
“…Наиболее вероятной и логично обоснованной причиной взрыва газа является отпалка шпуров в уступе (присечке) у печи № 32 над первым параллельным штреком в условиях загазованности этих и прилежащих к ним выработок…”
Подтверждаете Вы это?
Ответ: Да, это правильно.
Вопрос: О загазованности забоев, явившейся основной причиной взрыва, в заключении ГРИНДЛЕРА говорится следующее:
“…Причиной загазованности выработок в районе тупика северного крыла Кемеровского пласта являются грубейшие нарушения правил в части производства выемки угля в сильно газовом пласте (повышенная газоопасность у взброса), а также в части проветривания и соблюдения мер предосторожности в отношении газопыльного режима.
Неправильность выемки угля определяется наличием огромного количества глухих забоев в очистных и подготовительных работах (14 тупиков на расстоянии 250 метров по простиранию пласта), представляющих чрезвычайное затруднение в части установления нормального проветривания даже при особо тщательном надзоре за таковым; причем выемка угля восстающими забоями производилась при полном игнорировании параграфов 26, 59 и 65 правил вентиляции шахт, утвержденных НКТП СССР 23/VII-1932 г., а проветривание выработок производилось, кроме упомянутого, с нарушением параграфа 61 и пренебрежением прочих элементарнейших правил проветривания рудников (неисправность перемычек отшивки в 27-й и в 20-й печах и отсутствие их в 29-й и 30-й печах).
Подтверждаете Вы это?
Ответ: Я вынужден признать, что это заключение совершенно верно.
Вопрос: Говоря о конкретных виновниках создания на шахте условий, вызвавших взрыв, ГРИНДЛЕР в отношении участников Вашей троцкистско-фашистской к.-р. группы ПЕШЕХОНОВА и ЛЯШЕНКО утверждает:
“…Особенно выдающимися в части злостного игнорирования правильности и безопасности работ являются инженер ПЕШЕХОНОВ и техник ЛЯШЕНКО, которые по занимаемой ими должности в течение ряда лет поддерживали недопустимый по количеству разного рода нарушений антибезопасный режим на самой опасной шахте Кузбасса. Являясь злостными нарушителями существующих законов, инженер ПЕШЕХОНОВ и техник ЛЯШЕНКО воспитывали в этом духе и других инженерно-технических работников и создавали атмосферу безответственного отношения к обязанностям.
Техник ЛЯШЕНКО занимался постоянным очковтирательством и заставлял лиц вентиляционного надзора делать неправильные записи в книгах замера газа…”
Что Вы можете по этому пункту заключения ГРИНДЛЕРА показать?
Ответ: Я подтверждаю это заключение. ГРИНДЛЕР здесь совершенно правильно разоблачает к.-р. работу участников нашей к.-р. группы ПЕШЕХОНОВА и ЛЯШЕНКО.
Вопрос: В заключении ГРИНДЛЕРА сказано:
“…Указанное отношение к выемке угля в чрезвычайно опасном по количеству газа районе и недопустимое игнорирование правил проветривания газовых тупиков создавали условия, при которых взрыв газа является не случайностью, а результатом технического руководства на шахте…”
Это верно?
Ответ: Совершенно верно. Взрыв газа не был случайностью, а является результатом нашей к.-р. работы.
Вопрос: В заключении прямо названы виновники взрыва.
Вам предъявляется следующая выдержка из заключения:
“…На основании вышеизложенного виновными в происшедшей гибели 9 человек и в причинении тяжелых повреждений 15 чел<овек>, а равно и в убытке, понесенном государством от взрыва газа, считаю:
1. Исполняющего обязанности главного инженера Кемеровского Рудоуправления инженера ПЕШЕХОНОВА.
2. Бывш<его> главного инженера Центральной шахты, ныне главного инженера Кемеровского рудника, инженера АНДРЕЕВА.
3. Главного инженера Центральной шахты, техника КОВАЛЕНКО.
4. Начальника 2-го района Центральной шахты техника ЛЕОНЕНКО.
5. Заведывающего вентиляцией Центральной шахты техника ЛЯШЕНКО.
6. Помощника заведывающего вентиляцией Центральной шахты инженера КУРОВА…”
Признаете Вы это?
Ответ: Да, признаю. Взрыв 23/IX окончательно разоблачал к.-р. действия нашей троцкистско-фашистской группы. Мы зарвались, и в заключении в качестве виновников взрыва безошибочно названы действительные виновники – участники нашей к.-р. группы.
Вопрос: Дайте исчерпывающий ответ, кто из участников Вашей подрывной группы и какими конкретными подрывными актами участвовал в подготовке взрыва 23 сентября?
Ответ: Свое личное участие в подготовке взрыва я указал выше. Непосредственными исполнителями взрыва были КОВАЛЕНКО, ЛЯШЕНКО, ЛЕОНЕНКО и КУРОВ.
КОВАЛЕНКО и ЛЕОНЕНКО на втором районе, где произошел взрыв, создали те 14 тупиков, о которых говорится в заключении ГРИНДЛЕРА и в число которых входит тупик в печи 32-й, где произошел взрыв.
ЛЯШЕНКО и КУРОВ разваливали вентиляционное хозяйство, не промазывали стыки воздухопроводных труб, в частности, труб, идущих по печи 32 в тупик, где возник взрыв.
Это мною указаны только конкретные детали, относящиеся к взрыву 23 сентября. Вообще такие подрывные акты нами были введены в систему и проводились на всем протяжении к.-р. деятельности нашей подрывной группы.
Задания в этой части исходили непосредственно от ПЕШЕХОНОВА, и поэтому, хотя к моменту взрыва ПЕШЕХОНОВА в Кемерово уже не было, но по существу он является инициатором взрыва.
Вопрос: Кто еще принимал участие в создании условий для взрывов и гибели рабочих на шахте?
Ответ: Как я уже показывал 21 октября, участниками нашей подрывной группы до лета 1936 г. являлись троцкисты – управляющий шахтой НОСКОВ и начальники районов ШУБИН и КУРОВ.
Вопрос: Вы были с ними лично связаны?
Ответ: Нет, не был.
Вопрос: Вы говорите неправду. НОСКОВ с января м<еся>ца 1936 г. был управляющим шахтой, а Вы главный инженер. Подрывную работу Вы проводили совместно и не могли не быть связанными как участники одной к.-р. группы. Следствие предлагает Вам дать правдивый ответ по данному вопросу?
Ответ: Я понимаю, что дальнейшее запирательство мое о связях с троцкистами бессмысленно. Я действительно был связан с НОСКОВЫМ, но с ШУБИНЫМ и КУРОВЫМ связан не был и об их участии в нашей к.-р. группе знаю только со слов ПЕШЕХОНОВА, о чем я уже показывал.
Вопрос: Как Вы связались с НОСКОВЫМ?
Ответ: Когда НОСКОВ был назначен управляющим шахтой “Центральная”, я ПЕШЕХОНОВЫМ к участию в подрывной группе уже был привлечен и сам уже вел на шахте подрывную работу.
Назначение НОСКОВА меня смущало, так как я опасался того, что НОСКОВ как новый человек может быстро разоблачить нашу к.-р. деятельность. Я старался быть как можно более осторожным, но в процессе ежедневных бесед и встреч с НОСКОВЫМ установил, что НОСКОВ сам настроен крайне озлобленно и, будучи членом партии, резко критикует все партийные директивы и установки. Он не стеснялся меня и при мне откровенно высказывал самые контрреволюционные суждения. В частности, по вопросам стахановского движения он вел систематические антисоветские разговоры о том, что стахановское движение является высшей формой эксплуатации рабочих.
Он, видя, что стахановское движение у нас на руднике вытекало из шахтерских низов, все меры принимал к тому, чтобы его сорвать.
Он говорил, что троцкисты никогда не прекратят борьбы с партией, каких бы усилий это ни стоило.
Вопрос: У Вас были с НОСКОВЫМ прямые разговоры о контрреволюционной работе?
Ответ: Да, были.
Вопрос: Дайте об этом показания?
Ответ; В процессе наших повседневных бесед, в которых НОСКОВ откровенно высказывал свои контрреволюционные взгляды, и в процессе совместного проведения подрывных актов, направленных на срыв угледобычи, мы очень близко узнали друг друга. В одном из разговоров НОСКОВ мне прямо сказал, что он знает от ПЕШЕХОНОВА о моем участии в контрреволюционной организации, о том, что наша организация возглавляется СТРОИЛОВЫМ и что такую же работу, как мы, ведут и троцкисты. Причем НОСКОВ мне сказал, что он связан лично с ПЕШЕХОНОВЫМ, но имеет свою троцкистскую группу, которой руководит сам. Тут же НОСКОВ заявил мне, что мы должны работать совместно и все наши подрывные акты проводить согласованно. “Мы как имеющие в руках партийные билеты пользуемся большим доверием, чем Вы, и нам легче маскировать и оправдывать всякие контрреволюционные действия, – сказал НОСКОВ. – Вы должны нам помогать во всем и делать то, что мы Вам скажем, а за это мы берем на себя Вашу защиту перед общественностью”.
Вопрос: Какие задания Вы получили от НОСКОВА по подрывной работе?
Ответ: НОСКОВ говорил, что ни перед чем не нужно останавливаться. Он выразил так: “Чем хуже будет на шахте и в настроениях рабочих, тем лучше будет для нас и для достижения намеченной нами цели”.
Особенно же он настаивал на том, что нужно применять такие способы разрушительной работы, которые бы крепко ударяли и по производству, и по рабочим. В этом свете он делал особый упор на подрывную работу в вентиляции и на загазовании забоев.
Вопрос: Как Вы отнеслись к этим заданиям НОСКОВА?
Ответ; Я не возражал НОСКОВУ. Мне было совершенно очевидно, что наши контрреволюционные намерения совпадают.
Меня только испугало его настойчивое стремление развалить вентиляцию и загазовать забои. Я спросил НОСКОВА, понимает ли он, что подрывной работой в этой области мы неизбежно приведем шахту к взрыву, приведем к массовой гибели рабочих и к массовым отравлениям и угораниям их во время работы.
Вопрос: Что Вам ответил НОСКОВ?
Ответ: НОСКОВ мне сказал, что забота об этом – не мое дело. Он заявил, что как раз этими последствиями рабочему будет доказана эксплуататорская сущность политики партии. Он привел параллель с дореволюционным временем и сказал, что, как раньше на таких фактах рабочие учились ненавидеть и бороться с режимом эксплуатации, так должно быть и теперь.
Вопрос: От кого исходили эти задания, передаваемые Вам НОСКОВЫМ?
Ответ: НОСКОВ, сказав мне о том, что они – троцкисты ведут борьбу против партии, своих участников не назвал, он только предупредил, что троцкисты имеют в Кемерово очень крупное руководство, за которым они чувствуют себя в полной безопасности.
Вопрос: Какие еще разговоры о делах Вашей троцкистско-фашистской группы у Вас имели место с НОСКОВЫМ?
Ответ: Я несколько раз обращался к нему с предупреждением о том, что мы зарываемся, что рабочие могут нас разоблачить.
Вопрос: Чем вызывались Ваши предупреждения НОСКОВУ?
Ответ: Открытыми недовольствами рабочих.
Вопрос: Дайте об этом подробные показания?
Ответ: Ко мне ежедневно приходили стахановцы и заявляли резкие протесты против создаваемых нами на шахте условий. Стахановцы прямо требовали устранить загазование забоев, обеспечить полный фронт работ, устранить простои, своевременно к началу смены подготовлять забои. Стахановцы требовали, чтобы были устранены все недочеты, мешающие увеличить производительность труда и дать образцы работы и выполнения норм.
Вопрос: Назовите фамилии этих стахановцев?
Ответ: Таких жалоб было настолько много, что я затрудняюсь привести отдельные случаи. В моей памяти все они слились в массовый протест горняков против проводящейся троцкистами и нами контрреволюционной работы.
Вопрос: Как реагировал НОСКОВ на Ваши предупреждения?
Ответ: Мне он каждый раз отвечал, чтобы я не боялся, а продолжал выполнять принятую нами линию в разрушительной работе. Он говорил: “Вы не бойтесь, за нами стоит крепкая защита, которая сумеет в соответствующих местах отвести от нас всякие подозрения”. Вопрос: Кого подразумевал НОСКОВ под крепкой защитой?
Ответ: Этого он мне не говорил. На мой вопрос – на кого он надеется – НОСКОВ мне ответил, что в руководстве троцкистской организации в Кемерово стоят очень крупные люди, которые, по существу, являются хозяевами Кемерово, но назвать их он мне не может.
Вопрос: Что Вам известно о контрреволюционной работе троцкистов КУРОВА и ШУБИНА?
Ответ: КУРОВ проводил подрывную работу в вентиляции шахты совместно с ЛЯШЕНКО.
ШУБИН совместно с ЛЕОНЕНКО проводил работу по загазованию забоев. В декабре 1935 года ШУБИН и ЛЕОНЕНКО удушили газом двух рабочих.
Вопрос: Как это было ими сделано?
Ответ: На нижнем горизонте Волковского пласта были начаты очистные работы, ЛЕОНЕНКО и ШУБИН в целях загазования этих работ создали такие условия, что с вышележащего пожарного участка в рабочий участок нижнего горизонта стал проникать газ. Для этого они разбутили пробку, предохраняющую прохождение газа с пожарного участка на нижний горизонт. В результате их действий газ действительно на нижний горизонт проник, и двое рабочих, работавших там, погибли насмерть.
Вопрос: От кого это Вам известно?
Ответ: Об этом мне говорил ПЕШЕХОНОВ. В январе месяце он созвал в кабинете у себя меня, ЛЯШЕНКО и ЛЕОНЕНКО и, рассказав нам о приведенном мною выше случае, сказал, что нужно составить такой акт, которым действительная причина гибели горняков была бы скрыта. Здесь же нами был составлен фиктивный акт, в котором в качестве <причины> проникновения газа на нижний горизонт были приведены особенности геологического строения пласта. Этим мы так удачно замаскировали вину ШУБИНА и ЛЕОНЕНКО в гибели рабочих, что до сих пор никто и не подозревает, что смерть этих рабочих произошла по вине нашей фашистско-троцкистской контрреволюционной группы.
Записано с моих слов верно, мною прочитано –
АНДРЕЕВ.
ДОПРОСИЛИ:
ЗАМ. НАЧ. УНКВД по ЗСК –
СТ. МАЙОР ГОСУД. БЕЗОПАСНОСТИ – УСПЕНСКИЙ.
ПОМ. НАЧ. ПРОКОПЬЕВСКОГО ГО НКВД –
ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУД. БЕЗОПАСНОСТИ – ЕРОФЕЕВ.
ПОМ. ВОЕННОГО ПРОКУРОРА
СИБИРСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА – ЗАБЕЛИН.
ВЕРНО:
СЕКРЕТАРЬ ЭКО ГУГБ НКВД СССР –
СТ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУД. БЕЗОПАСНОСТИ – Фельдман (ФЕЛЬДМАН)
РГАСПИ Ф. 17, Оп. 171, Д. 254, Л. 132-144.
