ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
ВУЙОВИЧА, ВОЙСЛАВА ДМИТРИЕВИЧА, от 3 апреля 35 г.
Вопрос: Вы написали заявление о вызове вас на допрос. О чем вы хотите говорить?
Ответ: На очной ставке моей с ЗИНОВЬЕВЫМ 1/IV-35 г. ЗИНОВЬЕВ Г.Е. не только отрицал правильность моего показания о разговоре, имевшем место на его квартире во второй половине сентября 1932 г. и свидетельствующем о наличии террористических настроений у ЗИНОВЬЕВА, но и пытался отрицать вообще наличие у него крайней озлобленности и враждебности против СТАЛИНА.
Это совершенно ложное освещение своих террористических построений со стороны ЗИНОВЬЕВА заставляет меня дать дополнительные показания о более раннем периоде контрреволюционной борьбы зиновьевско-троцкистской оппозиции, свидетельствующие о том, что антисоветская и антипартийная борьба в 1926-27 г.г. сопровождалась всегда со стороны ЗИНОВЬЕВА Г.Е. крайней озлобленностью лично против СТАЛИНА как вождя партии.
На неоднократных нелегальных заседаниях объединенного к.-р. зиновьевского центра и даже более широкого актива зиновьевцев ЗИНОВЬЕВ Г.Е. не раз в своих выступлениях говорил о том, что все дело сводится к тому, чтобы добиться устранения СТАЛИНА из руководства партии, и для этого не следует останавливаться даже и перед беспринципными методами борьбы.
В конце лета 1927 г. в Париже велись переговоры об урегулировании финансовых претензий Франции. Возглавлял делегацию СССР РАКОВСКИЙ. На одном из заседаний зиновьевского “центра” на квартире ЗИНОВЬЕВА (в Кремле) зачитали копию телеграммы РАКОВСКОГО в Политбюро, в которой он высказывается за целесообразность дальнейших уступок и настаивает на заключении соглашения, невыгодного для СССР.
Через несколько дней зиновьевский к.-р. “центр” пустил по рукам документ, обвиняющий Политбюро и персонально СТАЛИНА в том, что они предают интересы СССР в выгоду французского империализма.
Ознакомившись с этим “документом” на квартире ЗИНОВЬЕВА, я его спросил, почему “центр” прибегает к таким методам борьбы и явно извращает факты, так как известно, что РАКОВСКИЙ как раз настаивает на том, в чем мы обвиняем Политбюро и СТАЛИНА.
ЗИНОВЬЕВ мне на это ответил буквально: “Главное – добиться устранения СТАЛИНА из руководства. Для этого все методы хороши”.
В октябре 1927 г. во время заседания сессии ЦИКа в Ленинграде после демонстрации, которую оппозиция расценивала как свою “победу”, потеряв всякое чувство реальности и приняв свои пожелание за действительность, ЗИНОВЬЕВ собрал на квартире одного из рабочих в Московско-Нарвском районе зиновьевскую часть Ленинградского центра и с самым серьезным видом поставил вопрос о том, допустимо ли введение СТАЛИНА в Политбюро после нашей “победы” или в результате компромисса на 15-м съезде партии.
В ответе присутствующих – “не вводить ни в коем случае,” – сказался результат той крайней острой борьбы, которую зиновьевцы и ЗИНОВЬЕВ лично вели все время против СТАЛИНА.
Этот тезис: “главное зло в СТАЛИНЕ, нужно его обязательно устранить из руководства,” – пронизывает всю борьбу зиновьевцев с партией, и в неоднократных разговорах ЗИНОВЬЕВА со мной в 1926 и 1927 г.г. он постоянно возвращался к этому.
Это крайнее озлобление против ленинского руководства и, в частности, против СТАЛИНА, ненависть против него со стороны ЗИНОВЬЕВА и нашли свое более яркое выражение на новом этапе борьбы ЗИНОВЬЕВА с партией осенью 1932 г., когда на мое сообщение о произведенном якобы покушении на СТАЛИНА ЗИНОВЬЕВ заявил: “Чего народу хочется, о том он и говорит”.
Такое отношение ЗИНОВЬЕВА к СТАЛИНУ, систематическое разжигание злобы и ненависти против СТАЛИНА и других руководителей Ленинского ЦК переносилось и на его ближайшее окружение, на т<ак> н<азываемый> актив зиновьевской контрреволюции, в числе которого выпестовались ЗИНОВЬЕВЫМ террористы, убившие в спину 1 декабря 1934 г. КИРОВА.
ДОПРОСИЛ:
ОПЕР. УПОЛ. 1 ОТДЕЛЕНИЯ СПО ГУГБ – БЕЛКИН.
ВЕРНО: Уп. 2 СПО Уемов
РГАСПИ Ф. 671, Оп. 1, Д. 110, Л. 249-251.
